Елена Долгова


ГЕНЕРАТОР УЧАСТИ

    Фантастический роман.
    
    

Памяти Олега Н.,          
соратника и технократа     

    
    
    
     Часть первая. Афера проигравших.
     Глава 1. Остров.
     Северо-восточная Европа.
    
    
“Обмен Разумов - грязное дело!”
     (Роберт Шекли)
    



    
     Лес шумел всю ночь. Циклон раскачивал мокрые ели, ливень хлестал по старым корягам, потоки дождя заливали одинокий остров и приземистый купол посреди него. К утру непогода улеглась и перестала будоражить заболоченное озеро.
     Было тихо. Под слоем земли и бетона, в одной из подземных комнат, возле зеркальной стены устроился человек с мольбертом. Художник разглядывал свое отражение в зеркале - силуэт, голову, твердо очерченное лицо. С таким отстраненным интересом изучают чужие фото. Он сменил кисть, взял немного краски и подправил автопортрет, придавая изображению большее сходство.
     -Довольны?
     Собеседник внезапно вошел через раздвижные двери. Зеркало искоса отразило и этого - низенького, подвижного, словно белка.
     -Нет. Картина мне не удалась. Мне сейчас ничего не удается. Похоже, но не отражает внутренней сути. Дешевая поделка в самом полном смысле.
     -Ерунда, к черту неприятие. Воспринимайте себя целостно, в зеркале вы, ваш собственный облик в силу сложившихся обстоятельств… А портрет этот, Тони… знаете, он очень хорош. Спалите-ка его на всякий случай. Допишите до конца, раз мазня вас развлекает, а потом бросьте в мусоросжигатель. Нам лишние улики ни к чему.
     Русый отложил кисть, криво улыбнулся, отошел от наброска и пересел в кресло.
     -Я до сих пор не могу понять, как со мною проделали это. Послушайте, Феликс, скажите мне правду - как?
     -А разница есть? Лишнее знание - лишняя скука. Детали не нужны. Главное, результат очень хорош, вы несомненная удача эксперимента.
     -Я ведь смогу позже вернуться в прежнее состояние?
     -Конечно, легко вернетесь, если захотите. У обратной манипуляции и своя цена, и своя технология.
     Сидящий в кресле, воззрился на Феликса, пытаясь найти хотя бы легкие признаки лжи. Их не было, чужое лицо выглядело добродушным и честным, поза - естественной и чуть небрежной.
     -Хорошо, не будем об этом. Лучше сознайтесь, зачем вы ходите следом за мной?
     -Простите, Тони, я вовсе не преследовал вас, а просто бродил по дому, потом выбрал пустую комнату, чтобы в ней посидеть. Зашел сюда неудачно. Иногда меня нестерпимо тянет избавиться от компании Кота и Вильмы. Жизнь взаперти почему-то вызывает у меня нелюбовь к людям.
     Они замолчали, не зная, как продолжить разговор. Феликс осторожно попятился, словно бы не желая подставлять под удар беззащитную спину. Мягко отъехала в сторону дверь и он ретировался с непринужденной ловкостью, оставив собеседника в одиночестве.
     Как только перегородка вернулась на свое место, оба вздохнули с облегчением. Оставшийся на месте подождал, пока тот, другой, уйдет подальше, вышел следом и в одиночестве прошагал коридором.
     -Это я, Тони Лейтен. Сними блокировку, Кот.
     За бронированной дверью оказался еще один коридор, а там - полки вдоль стен, заваленные дисками, запечатанные ящики, помесь хаоса и порядка, выключенный компьютер на маленьком столе. Торчала обнаженная арматура неясного назначения, рядом притулились ящик инструментов, универсальный измеритель, упакованный в прозрачный футляр, и забытая баночка с засохшей пастой.
     -Хлам развелся.
     Хмурый брюнет, со странным прозвищем Кот, техник с потугами на лидерство, перевел на товарища воспаленный взгляд. Его усталость уже сделалась привычной - как неизлечимое недомогание, с которым постепенно свыкаются.
     -Вещи собираются сами собой, когда перегружен утилизатор. Пройдоха Феликс после эксперимента переломал все лишнее, но не успел ничего уничтожить. Не вызывать же сюда мусорный фургон? Можно, конечно, просто вытащить весь этот хлам на поверхность, и сбросить его в болото.
     -Лучше оставить все, как есть.
     -Конечно, парню ведь все равно, - насмешливо отозвался техник и ткнул пальцем в угол.
     Тот, которого звали Тони, подошел поближе и склонился над продолговатым предметом. Предмет походил на гроб с выпуклой крышкой. Прозрачная выпуклость позволяла разглядеть голого человека с безмятежным лицом, окутавшую его субстанцию, детали оборудования и сложную внутреннюю поверхность саркофага, повторяющую общие контуры тела.
     Тони Лейтен не без брезгливого интереса рассматривал все содержимое разом.
     -Что ты чувствуешь? - спросил его любопытный Кот.
     -Не знаю. Говорят, некоторые видят сны про собственный силуэт в спальне. Душа смотрит на спящего, но не может вернуться куда положено. Если бы не мое новое тело, я бы тоже подумал, что попал в подправленную разновидность кошмара.
     -Это все?
     -Есть еще кое-что интересное - например, получив его оболочку, я вдруг понял его родной диалект. Мне кажется, у меня теперь его почерк.
     -А картины, имена, воспоминания?
     -Почти ничего. Понимаешь, моя личность не изменилась - у меня почти нет чужих воспоминаний, только чужие навыки. Я могу говорить и писать на его родном языке, но не помню, как все это выучил.
     -Забавно.
     -Мне тоже. Кстати, как он?
     -Дрыхнет мирно и глубоко, безо всяких снов.
     -Может оклематься сам по себе?
     -Нет. Если душа бедняги нас сейчас слышит, то, должно быть, молится о благополучном исходе предприятия. В самом деле, если ты не вернешься из Элама, ему придется вечно прозябать под крышкой.
     Тони вздохнул.
     -Кома или окончательная смерть - какая, к черту, разница?
     Кот принялся излагать свои теории:
     -Все дело в шансе. Покуда остается хоть крохотный шанс пожить еще, люди за него цепляются. Между моментом твоего возврата и моментом его смерти пройдет некоторое время, а для понимающего человека и минута вечность.
     -Ты думаешь, он понял и принял бы твою философию?
     -Не знаю. Помнишь, каким мы нашли его?
     -На дне жизни. В роли сторожа при зоопарке - он там улыбался и кормил медведей, после того, как выкарабкался из клиники для душевнобольных.
     -Если бы не знал точно, никогда бы не поверил, что брат такого растения - большая шишка.
     -Что тебя удивляет? Чисто анатомически - у обоих нормальный мозг, иначе Феликс не решился бы на перенос. Они братья-близнецы, просто второму сильно не повезло в жизни. Ты хорошо помнишь их мать - эту шикарную стерву?
     -Немного. Я был тогда ребенком.
     -Я тоже, но записи ее культовых ролей лежат в Сети. Девушка оставалась секс-символом, покуда не постарела так, что печального отсутствия юности не могли скрыть никакие хирурги. Говорят, оба сынка долго обретались на задворках ее свиты, а потом, уже на закате славы, всплыла история с наследством семьи.
     -И что?
     -Условием получения денег была медицинская экспертиза наследников этой самой леди. Именно тогда нашего "приятеля" спешно сбыли в приют.
     -Он что - совершенно слабоумный?
     -Я же говорил тебе, что нет. Скорее очень странный. Говорят, у таких людей сложная внутренняя жизнь, не лишенная занимательности, только снаружи этого не видно. Бедняга не вписывается в нормальный мир, потому что видит его слишком тонко. Впрочем, какая тебе разница?
     -Ты прав, никакой. И что там было дальше?
     -Оба парня - дети от ее предпоследнего брака. Один парнишка получил кое-что от матери, которая грабастала все, что только удавалось. Второго прибрали к психам в бедлам, но временами выпускали - он слыл довольно тихим пациентом. Эта самая красотка (или, если хочешь, шельма) постепенно отошла на второй план, но доживала шикарно, если под шиком иметь в виду все, что можно купить за монету. Умерла совсем недавно, семидесятилетней, по слухам, от склероза конечностей. Сынок, тот, что рос нормальным, живет сейчас в Эламе и сделал там карьеру. Его брат лежит у нас в "гробу", в моем теле. Я стою перед тобой в заемном теле несчастного.
     Кот расхохотался.
     -Тебе пришлось вызубрить кучу всякой ерунды.
     -Конечно. Я ведь не хочу оказаться пойманным и, к тому же, должен отработать деньги.
     Техник задумался.
     -Мне не нравится Новаковский, - нехотя сказал он. - Доктор не из нашей компании. Ты веришь в то, что он не виляет?
     -Феликс очень хорош как медик.
     -Я не про то. Просто, у меня странное чувство и довольно неприятное. Точно знаю, что переселение души невозможно. Вижу перед собой чужого парня, он говорит со мною твоими словами, но своим языком. Наверняка знаю, что этого не могло случиться никогда, но вижу невероятное событие - понимаешь? Совсем невероятное. Иногда мне мерещится, что эксперимента не было вовсе, и меня дурачат все - и ты, и Феликс тоже.
     -Брось.
     -Я-то могу о себе позаботиться. Но мне кажется, что ты, Тони, рискуешь сойти с ума.
     -Ерунда. Мое сознание сейчас работает очень ясно - восприятие стало четким, поразительно объемным, как никогда, ясные краски, каждый звук слышится отчетливо…
     -Вот это мне и не нравится. Слишком похоже на мечты идиота.
     -Через две недели я вернусь в собственную шкуру.
     -Конечно, желаю тебе уцелеть, компаньон, к тому же, сам очень хочу, чтобы все обернулось удачей. Только мне не верится, что дать человеку новое тело можно по дешевке. Калеки, дурнушки, больные старики - все бы они только этого и хотели бы. Такая штука все равно, что бессмертие задарма.
     Тони хмыкнул и отвернулся. С минуту он внимательно рассматривал лицо спящего в саркофаге. Стекло с внутренней стороны слегка затуманилось.
     -Ты ведь понимаешь, что это не навсегда?
     -Ты о чем?
     -Да все о том же. Феликс сказал мне, что хотел легально зарегистрировать свое открытие, но в последний момент испугался. Дело в сроках - понимаешь? Я могу пробыть в чужом теле только полгода. После этого начнутся необратимые изменения в моем сознании, постепенно оно растворится в этой оболочке как кусок сахара в чашке с чаем. Я перестану быть собой. Бог весть, что получится в результате, но мне, конечно, не хочется и пробовать. Наш расчет строится на том, чтобы обернуться гораздо быстрее. Две недели - и конец. Поэтому никакого бессмертия, друг. Чужую шкуру можно только примерить, но нельзя украсть навсегда.
     -Вот это меня и пугает.
     -Почему?
     -Если Феликс очень точно определил безопасный срок, значит, он этот срок на ком-то проверил. Черт меня забери, если подобные эксперименты на людях в ладах с законом. Не верю, что результат не заинтересует кое-кого еще - хоть тех же эламитов. Не удивлюсь, если наш друг уже в розыске, и не только по части уголовной полиции. С тобою он связался только из-за корысти. Ему нужны деньги наличными, чтобы смыться и доработать свой агрегат. Он пойдет на все, чтобы сохранить секреты, и, к тому же, трусоват, значит, склонен к панике или перестраховке.
     -И?
     -Я бы, до твоего возвращения, посадил парня в кладовую под замок.
     Тони задумался.
     -Не надо, он нужен нам и обидчив как всякий интеллектуальный зазнайка. К тому же, мы специально сняли этот дом, вместе со старыми сооружениями, лесом, болотом и прочим барахлом. Вокруг глушь, заболоченный участок охватывает остров, тропинка очень узкая, ее почти не видно под слоем воды. Мы сейчас в центре острова, над нами, кроме купола, еще метр земли и толстый потолок. Внешний выход заперт, подъемник отключен, ключ только у тебя, и никому не уйти наверх, если, конечно, ты не начнешь выпускать на волю кого попало.
     -Да, место забавное. Говорят, раньше тут было личное убежище богатого старика. Он опасался врагов, уж не знаю, существовали они во плоти, или только в его воображении, но покушения стали настоящей манией, а потому дед умер от приступа язвы, именно там, где и прятался - в бункере посреди болота, в окружении защитных систем.
     Оба замолчали, прислушиваясь к слабому шелесту вентиляции. Пространство, замкнутое в слои бетона и металлическую обшивку, вызывало смутную тревогу, но ни тот, ни другой ни за что не признались бы в своих ощущениях.
     -Тут все работает как часы, много комнат, даже бассейн в порядке, и вода очищается - с не очень искренним восхищением добавил Кот. - Когда уходишь наверх?
     -Через двое суток. Новаковский настаивает на том, чтобы я как следует свыкся с новым состоянием. Думаю, наш перестраховщик прав.
     -Это тот редкий случай, когда и я с ним почти что согласен. Отдыхай. Я подежурю у трупа.
     -Полегче в выражениях. Это ведь не труп, а я сам.
     -Не заболей раздвоением.
     -Да я уж постараюсь.
     -Уходи, хватит. Иначе мы поссоримся, а я бы не хотел бить морду сына Наташи, он ведь не ты, и ни в чем не виноват.
     Необъяснимая вспышка Кота почти сразу прошла, он, видимо, и сам ее не ожидал.
     -Извини, друг, - добавил он в смущении. - Меня сбивает с толку твоя двойственная натура.
     Тони пожал протянутую руку.
     -Не бери в голову. Я пытаюсь смотреть на перенос как на смену одежды. Так проще жить. Не забудь закрыться как следует. Наш медик ходит бесшумно и любит появляться без предупреждения.
     -Буду помнить об этом.
     Тони Лейтен, который уже воображал себя сыном Наташи, протиснулся обратно в коридор, ненадолго ему показалось, что за поворотом коридора мелькнула гибкая и верткая фигура медика, но Феликс растаял как морок.
     Тихо играла музыка.
     За подсвеченной перегородкой плескались - в размеренное бурление вплеталась мелодия и шлепанье по воде ладонью. Контур силуэта перемещался по стене полупрозрачного стекла, но, причудливо изломанный игрой лучей по ту сторону, он не хотел складываться ни в один определенный образ.
     -Вильма?
     Ему не ответили. Раздвижная стена распахнулась, привычно отзываясь на приближение.
     Девушка сидела на краю кафельного резервуара, ее босая нога с розовой пяткой касалась бурлящей поверхности - это прохладное кипение порождал насос и мириады воздушных пузырьков. Капли воды стекали по загорелым плечам, по глянцевой ткани купальника, но волосы каким-то чудом оставались сухими - коротко остриженные, густые и вьющиеся от природы.
     -Долго еще? - хмуро спросила она вошедшего и подняла лицо - и Тони в который раз содрогнулся в душе, испытывая странную смесь отторжения, влечения и печали.
     Со смугло-розового лица девушки, на него пронзительно и ясно смотрели хрустальные глаза - слепые и зрячие одновременно. Зрачков, которые придают взгляду обычного человека выражение, не было совсем, веки почти не двигались, но то, что заменяло Вильме ужимки, выглядело более выразительным. Свет, преломляясь на крошечных датчиках, создавал странный эффект тревожного сияния и пронзительной, нечеловеческой глубины.
     -Долго еще? - повторила она и усмехнулась - кривоватая улыбка получилась "от уха до уха".
     Болезненное очарование тут же рассеялось. Голос девушки звучал хрипловато и вызывающе - так было всегда, сколько ни помнил ее Тони. Раньше он любил размышлять, что может видеть Вильма своими датчиками, и насколько этот мир отличается от привычного для него, Кота или других. Потом он бросил это занятие - как только понял, что ему безнадежно не хватает воображения.
     -Ты так и будешь молчать?
     -Извини, задумался о другом. Пришел тебе сказать, что ухожу следующим утром. Ты довольна?
     Девушка вынула гладкие ноги из воды и подтянула колени к подбородку. В такой позе она казалась статуей, которой щедрый скульптор пожертвовал бриллианты вместо глаз.
     -Нет, - изрекла Вильма. - Я не довольна. Мне не нравится позиция Кота в этом деле - ты говорил с ним по душам?
     -Только что. Мне показалось, что он не доверяет Феликсу.
     Она тряхнула темными кудрями. Крутой завиток упал на лоб, Вильма отвела его длинными пальцами и уставилась в лицо Тони. Из ее удлиненных глазниц струились темнота и сияние одновременно. Зрительный протез творил чудо, недоступное природному шарму - следовало лишь забыть, каким образом эти шарики оказались у Вильмы в черепе.
     -Феликс слишком труслив, чтобы вильнуть в сторону, - как ни в чем не бывало продолжила она. - Но с самим Котом будь поосторожнее - он тебя недолюбливает.
     Девушка ловким, сильным движением поднялась на ноги, не стыдясь, стянула с себя мокрый купальник (черт возьми, зачем тогда было его надевать - подумал Лейтен), и зашвырнула яркую тряпицу в угол.
     Потом неспешно вытерлась ладонями и надела белье и комбинезон.
     -Когда видишь то, что вижу и могу заметить только я, то, что видишь ты, не имеет особого значения.
     Тони переварил двусмысленный намек, но ничего не ответил. Зрительные датчики можно было сделать более похожими на настоящие глаза, но в их форме проглядывал сознательный эпатаж. Сейчас, спустя время, и перед проникновением в Элам, броский имидж Вильмы грозил обернуться недостатком.
     Она улыбнулась снова - от уха до уха.
     -Новая оболочка лучше, чем старая, та уже начинала тебя полнить.
     -Это не надолго, максимум на две недели. - Автоматически отозвался Лейтен.
     -Иногда мне кажется, будто неподалеку околачивается оживший труп сына актрисы.
     Чья-то тень - то ли Кота, то ли Феликса Новаковского, снова мелькнула по ту сторону стеклянной перегородки, но музыка глушила чужие шаги. Монотонное бренчание струн складывалось в изменчивую мелодию - это бренчание навевало почти приятную тоску.
     -Откуда взялась такая мелодичная прелесть?
     -Из коллекции прежнего хозяина. Пошли в мою комнату, поболтаем без лишних свидетелей.
     На этот раз в коридоре было пусто - ни следа чужого присутствия. Они дошли до внутреннего подъемника, клеть послушно поползла вверх, стена раздвинулась, пропуская. Вильмина комната располагалась у самой поверхности. Сквозь прозрачный непробиваемый купол круглого отсека струился мутный свет пасмурного дня. Никаких признаков мебели, только роскошный толстый ковер ночного цвета, задвинутый в стенную нишу кейс с инструментами и расплющенная оболочка надувного матраса у стены. Лейтен знал, что Вильма избегает рассматривать свое лицо. Пустота ее временного пристанища напоминала ангар для дорогого устройства.
     Полуденный пейзаж за стеклом оставался удивительно четким, как картина гиперреалиста - низко нависшая пелена облаков, серо-зеленая, проплешинами поверхность трясины, редкие и невысокие свечи мертвых стволов.
     Зубчатая стена леса торчала вдалеке, подпирая унылое небо. Твердый грунт небольшого острова, окаймленного болотом, почти не просматривался - его скрывали выступы конструкции. Странную неподвижность мертвенного пейзажа подчеркивало полное отсутствие птиц и даже мелкого гнуса. Понемногу навалилась осязаемая тишина. Лейтен непроизвольно дотронулся рукой до стекла - ему казалось, что он видит голограмму, хотя пейзаж по ту сторону купола, без сомнения, оставался настоящим.
     Крыша отсека торчал над трясиной словно пуп.
     -В документах на аренду это место называется "Сонный остров".
     -Зачем понадобилось забираться в такую дикую глушь?
     -Феликс все твердил, что скопления людей влияют на точность его приборов. Хорошо и то, что это место никак не связано с Эламом.
     -С Эламом связано все, великий Элам суть тавро на нашей голой заднице, которое можно смыть разве что кислотой, но и тогда останется шрам от ожога - грубый и безобразный.
     -Хватит!
     Вильма замолчала, устроилась на ковре и поджала ноги, ее искусственные глаза смотрели сквозь купол и сумрачный полдень - в сторону черной изломанной линии горизонта.
     -Тебе повезло, - хмуро добавила она. - Тебя трудно поймать. У тебя нет запоминающегося лица.
     -Зато у меня нет и твоих талантов.
     -Лесть - очень грубое и жестокое орудие, Лейтен. Чего на этот раз ты хочешь?
     -Прокрути всю историю заново. Меня интересуют финансовые расчеты.
     -Ты знаешь их и так.
     -Хочу еще раз услышать - от тебя.
     -Изволь. У нас классическая ситуация - все или ничего. В пассиве десять тысяч кредо, потраченных на незаметный вывоз Константина, пять тысяч за аренду Сонного острова, тридцать тысяч Феликсу Новаковскому за манипуляции и советы, еще двадцать тысяч на оборудование, перевозки и прочие расходы. Круглых восемьдесят тысяч убытков - мы практически опустошили счет нашей дутой компании.
     -Что в активе?
     -Полмиллиона от заказчика, если ты найдешь архив. Неучтенное число кредо, которое можно получить из семейных денег, некоторое время оставаясь в шкуре близнеца.
     -Почему у них такая странная фамилия - Рассвет?
     -Не знаю. Наверное, псевдоним. Может быть, амбиции, художественные ассоциации, или такая странная причина, до которой нам не додуматься вовек.
     Вильма встала и прислонилась спиной к стене, скрестив руки на высокой груди.
     Неопределенный взгляд ее жутковатых глаз шарил по Тони.
     -А теперь, когда ты освежил свою драгоценную память, убирайся прочь. Оставь меня в одиночестве…
    
     Лейтен сразу же ушел.
     Ночью он долго не спал и опять слушал вентиляцию - на этот раз она пела как мистраль.
     Перед рассветом уснул и видел во сне будущее - собственное неживое тело, распростертое в незнакомой чужой комнате, на мягком откидном кресле.
    
     А Вильма, которой совсем не мешала темнота, встретила рассвет, всматриваясь своими датчиками в кусок заболоченной равнины за толстым стеклом купола.
     Мешанина воды и чахлой растительности раскинулась до горизонта. Стволы мертвых деревьев казались вешками, грубой разметкой строящегося лабиринта. Вильма жадно изучала каждый завиток и излом, ей казалось, что вот-вот, еще немного - и тайное станет понятным, и это открытие прогонит наважденье и вернет ее миру гармонию и покой. За ночь не изменилось ничего. Темная аура прочно зависла над местом. Редкие пузыри газа поднимались сквозь трясину и лопались на поверхности воды, но купол легко глушил эти слабые звуки.
    
     Вильма попыталась вспомнить прошлое - то время, когда ее глаза еще оставались человеческими, но не нашла в памяти ничего интересного. Тогда она открыла кейс и выложила на черный ковер немногие уцелевшие реликвии - пластиковую бирку сироты, выданную в приюте, сертификат технического колледжа, нательный крест с давно обломившимся ушком, помятую фотографию женщины с добрым, безвольным лицом.
     Утилизатор, должно быть, за ночь справился с перегрузкой - он мягко светился индикатором.
     Вильма без жалости выбросила бирку и сертификат. Крест сунула в нагрудный карман комбинезона. Ее не видел никто и, перед тем, как уничтожить вещи, она украдкой поцеловала фотографию.
    
    

 


Очень просим Вас высказать свое мнение о данной работе, или, по меньшей мере, выставить свою оценку!

Оценить:

Псевдоним:
Пароль:
Ваша оценка:

Комментарий:

    

  Количество проголосовавших: 0

  Оценка человечества:

Закрыть