Почтовый ящик…Если бы я был поэтом, то посвятил бы длинную оду этому великолепному изобретению человечества. Связующее звено, сюрреалистический (кубический) Дед Мороз, круглый год приносящий подарки в твой дом. Причем подарки эти материальны и не материальны одновременно. Это слова. Страница текста в незамысловатой оправе - это всегда сюрприз. Порой ожидаемый, порой неожиданный, но почти всегда желанный. И почти всегда непредсказуемый.
     Но я не поэт. Я художник. Работаю в рекламном агентстве. Художник, наверное, неплохой, потому что работаю уже пятый год и начальство мной довольно. Заказов хоть отбавляй, но в этой рутине всегда легко завязнуть, время летит, и усталость накапливается, как слой пыли на полотнах в запасниках, и непонятно, отчего вдруг начинаешь чувствовать себя тяжелым и неповоротливым. А для отпуска никак не найдешь подходящий повод. Поэтому я очень обрадовался, когда получил письмо от Клода. Он живет в Париже. Я – в Лос-Анджелесе, город замечательный, но мне не хватает Парижской безмятежности, его, если хотите, безответственности.
     Клод – свободный художник. Признаться, я всегда слегка ему завидовал. Особенно будучи студентом. Я помню, он всегда отличался от остальных. Это был не искусственно созданный имидж оригинальности, чем баловались тогда многие. Он действительно был необычен.
     Мы часто спорили с ним о творчестве. Я научился относиться к творчеству, как к слуге, с капризами которого приходится мириться. Для Клода творчество было не слуга, а друг. Соавтор, собеседник, он не мирился с ним, он его любил. Он питался им, дышал.
     Ему не нужно было, подобно мне, приступая к тому или иному заказу, будить его, вызывать из себя, как джинна из бутылки. Творчество постоянно было с ним двадцать четыре часа в сутки. Оно было его вечным собутыльником в славном кафе на площади Сен-Мишель. И глядя на его полотна, я часто видел разницу между нами. Между ремесленником и творцом.
     Но, сознавая в себе подобный дар, Клод никогда не кичился этим в нашей дружбе. Более того, он искренне ценил наши отношения, и мне это несколько льстило.
     Одно время Клод был одержим идеей найти рецепт приготовления красок бессмертного Вермера. Лично мне это было непонятно. Его не устраивало качество заводских красок, и некоторые из них он создавал сам, радуясь, как ребенок, удачно найденному колору.
     Он был ищущей натурой, но то, что он находил, было настолько редко и штучно, что он часто говорил, мол, на Земле нет того, что он ищет. И поэтому я был более чем рад, когда прочитал в письме, что он наконец нашел то, что искал, и теперь безмерно счастлив. Это была… его невеста. Они были знакомы полгода, и полгода проживали, что называется, в гражданском браке. И вот теперь решили пожениться. Не трудно догадаться, что меня приглашали в качестве свидетеля. Не долго думая, я собрался и поехал.

*    *     *

     Клод был необычайно доволен собой. Розовощекий, подтянутый, с сияющей улыбкой на лице, он являл собой пример достойного семьянина в самый расцвет счастливой семейной жизни.
     - Джули уехала за покупками. Скоро будет. Располагайся. – Сказал Клод и проводил меня в дом.
     На что я сразу обратил внимание - это то, что внутри, во всей обстановке как-то сразу чувствовалась женская рука. Это та неуловимая метаморфоза, которую не можешь объяснить, но всегда ощущаешь. Это не просто удивительная чистота, порой пугающая своей стерильностью. Во всем чувствовалась какая-то любовь. Она была во всем. Как была расставлена посуда, мебель и прочее. Все как бы дышало этой женской опекой и…
     - А вот и радость моя! А мы тебя заждались.– Воскликнул Клод и я повернулся, чтобы засвидетельствовать свое …
     Дело в том, что в комнату никто не вошел… Клод подошел к пустоте в дверном проеме, обнял ее, проводил к стулу, чмокнул в предполагаемую щечку и сел на свое место.
     - А вот и моя Джули. Ну, как тебе она? - Клод смотрел на меня взглядом, который не замечаешь до определенного момента.
     - Да ты что, Клод! Она просто прелесть…
     Теперь до меня дошло то, что смутило еще на вокзале, но чему я не придал тогда значения. Он постоянно улыбался. Сначала я отнес это к радости от предстоящей женитьбы. Но это было не так. Улыбка была искусственно впечатана в лицо и, опять же, приглядевшись, можно было понять, что какой-то нездоровой судорогой навечно и намертво свело скулы.
     К счастью, Клод как бы не замечал моей, несомненно, видимой реакции, как бы тщательно я ее не скрывал. Он нырнул в омут светской беседы по поводу моей работы и я, как мог, поддерживал разговор. Потом, сославшись на усталость после переезда, я поблагодарил за ужин и поспешно удалился.
     - Оставляю вас наедине, – промямлил я, кивнув стулу напротив.
     Поднявшись к себе в комнату, я предался размышлениям. Первым порывом было позвонить куда следует, но что-то меня удержало.
     В дверь постучали. Надев маску безмятежности, я пригласил войти. Это был Клод.
     - Мы собираемся съездить за город. Не присоединишься к нам?
     - Да нет, ты знаешь, я действительно очень устал. Отдохну часок-другой.
     - А! – протянул Клод – Ну, приятного сна… Кстати, - он заговорщицки подмигнул. – Ты не видел моей последней работы? Будешь первым критиком. И мы поднялись в мастерскую.
     Портрет… Я сразу понял, кто был изображен на портрете. Белокурые волосы с Боттичелливскими глазами …
     - Это Джульета? – спросил я.
     - Хороша, не правда ли? – то ли о портрете, то ли о невесте сказал Клод.
     Да, портрет был действительно хорош. Краски были не просто живыми, они были бесконечно живыми. Такую палитру можно наблюдать, только глядя на подлинники Рафаэля и Да Винчи.
     Была в них какая-то плотская основа. Как будто Клод нашел-таки пресловутый рецепт красок и портрет был… Лицо на холсте дышало.
     Когда я смотрел, ко мне пришло решение просто уехать.
     - Ты знаешь, Клод. Это удивительная работа. Но мне звонили с работы. Завтра я должен срочно уехать. Вернусь через два дня. - Ну что ж, очень жаль. Джульете ты очень понравился.
     Ночь я провел беспокойно, но в восемь утра был на ногах и усталой походкой отправился бриться. Решительно настроенный, я заканчивал утренний туалет…
     В дверь постучали, и незнакомый голос прощебетал:
     - Доброе утро, м-е Рено. Спускайтесь завтракать. Мы с Клодом ждем вас внизу.
     Я открыл дверь…
     Оживший портрет проскользнул мимо меня, остановился в дверном проеме и улыбнулся улыбкой Боттичелли.