“Израильский цикл”

ПРИМЕРНО ЗА ГОД ДО РЕПАТРИАЦИИ,
ГДЕ-ТО МЕЖДУ 89 - 90 ГОДАМИ…

Пройдя таможни тщательный надзор,
Шагнув вперёд, к Земле Обетованной,
Я вдруг пойму, моё решенье - вздор!
Что мне, до чуждой жизни иностранной?!

Забытая до времени струна
Натянется, сорвётся, заартачит –
Ведь Родина, как ни суди, одна,
И слово это что-нибудь, да значит!

Ну что же, вот и трап на самолёт,
Кругом чужие, радостные лица…
А мне совсем не хочется в полёт,
Мне по российски хочется напиться!

И исповедь доверить мастаку
По части разливания в стаканы:
- Послушай друг, я жить там не смогу,
Я опоздал, ты понимаешь, парень…

И он поймёт! Да, он меня поймёт!
Ведь поллитровка есть у нас в заначке…

Еврей в России по российски пьёт,
И по российски о России плачет.
* * *

…И ВСКОРЕ ПОСЛЕ НЕЁ
ОСЕНЬЮ 91-го ГОДА

Задождило совсем как в России -
Целый день льёт и льёт, льёт и льёт!
Как в России, вдруг стало тоскливо:
И тоскливо приёмник поёт,
И тоскливо нахохлилась птица
На промокшем, до нитки, столбе,
Сигарета тоскливо дымится
На неубранном, с ночи, столе,
И тоскливая серая слякоть
От земли, аж до самых небес...

Но, в России хотелось мне плакать,
И не плакать мне хочется - здесь!
* * *

Евреи расходились, кто куда,
Из покорённой Римом Иудеи -
Чужие заселяя города,
Но, отвергая чуждые идеи!

Гордыня не по нраву палачам:
Бит мой народ, осмеян и унижен,
Насилован, расстрелян, жжён в печах…
А всё же, выжил! Всё же, чудом выжил!

И встал, и вот, взошёл в Йерусалим,
Как Книга завещала иудеям!
Две тыщи лет был мой народ гоним,
Две тыщи лет молился, плакал, верил…
* * *

Живу тяжело, нескладно,
Кляня и себя, и Бога…
А всё же, живу - и ладно!
Иду своею дорогой,

И знаю, что кроме хлеба,
А в лучшие дни – вина,
Есть ширь еврейского неба,
Приемлющего меня!
* * *

СУКОТНОЕ
Написано в середине девяностых годов, в праздник Сукот,
после встречи с очередным гостем из России

Мне говорят, в России – благодать,
И с каждым днём становится всё лучше!
Пусть так, а мне, отсюда, наплевать,
Какие там зазеленели кущи!

Я в чудеса не верил никогда,
Так неужели я теперь поверю,
Что раз и навсегда ушла среда,
Опасная российскому еврею?!

“Не только хлебом…” - сказано в века!
Так что ж вы мне всё о “колбасных лавках”?
Я сделал выбор: там, в России – Кафка!
Здесь – могендовид, талес, и сука.
* * *



Пришла весна, и ожила природа!
Набухли почки – тёмные сосцы,
На тротуары выплеснулась мода,
Напоен воздух запахом сосны…

Пришла весна! У стен Йерусалима,
Накинув талес, молится еврей.
А время мимо, мимо, мимо, мимо –
От дней седых, до наших смутных дней.

Пришла весна! И в этом обновлении
Здесь, где История – вдова,
Как вера, как надежда, как спасение,
Меж камней пробивается трава!



Меа Шеарим - иерусалимский район, подавляющее
большинство жителей которого ортодоксально
религиозные евреи.

В районе Меа Шеарим,
Где идиш мне ласкает сердце,
Я становлюсь совсем другим –
Как буд-то, возвращаюсь в детство.

Мне кажется, что здесь я свой -
Кому бы броситься на шею!…
Меня ж обходят стороной
Как чужака, не иудея.

И, в кофр пряча аппарат,
Я ухожу отсюда грустным:
Еврей - я вижу их закат,
Фотограф - вижу в них искусство!


Опять в Венецию хочу,
Опять в Париже так и не был,
Опять куда-то не лечу,
Застряв между землёй и небом.

Опять тоскливые дожди,
Опять нелепая работа,
Опять неумные вожди,
Опять меня не любит кто-то…

Опять, опять, опять, опять…
Какое гнусное словечко!
А скоро - время умирать,
И поздно что-нибудь менять,
И некому, увы, пенять на то,
Что мы, увы, не вечны.



Живу тяжело, нескладно,
Кляня и себя, и Бога…
А всё же, живу - и ладно!
Иду своею дорогой,

И знаю, что кроме хлеба,
А в лучшие дни – вина,
Есть ширь еврейского неба,
Приемлющего меня!


АР ГЕРЦЛЬ
(Гора Герцля - иерусалимский холм, на котором расположен мемориальный комплекс, включающий в себя, так же, огромное военное кладбище)


Низкое, садящееся солнце,
Караул деревьев, вставших в ряд,
Свечи поминальные в оконцах
“Домиков” кладбищенских горят.

Бесконечны линии холодных,
Надмогильных, именных камней…

- Господи, ужель тебе угодна
Кровь и смерть израильских детей?!
Господи, мы выстрадали много –
Бог ты, или мелочный старик?!

Здесь, на этом кладбище, от Бога
Отрекаюсь гневно – в спазм, в крик!

Но…, стоит отец, читает кадишь…
Мимо, как соринка, прохожу -
Что о них, осиротевших, знаю
Я, прибившийся к чужому шалашу?


Цикл “Написанное в разные годы”






ОСЕННЯЯ МЕТАМОРФОЗА

Ещё на деревьях листья,
Не замерзали лужи,
Но снег на землю ложиться,
Под фонарями кружит.
И даже не сразу тает,
На удивленье взрослым,
А дети “бабу” катают,
Им - что зима, что осень!

Вдруг, солнце чуть-чуть пригреет -
И каждый фокусу рад:
Опять трава зеленеет,
В ларях продают виноград,
Мальчишки в ручьях капитанят,
Плывут облака синевой…

И радость обманная манит,
И кажется, пахнет весной!



Снова осень, снова осень,
Невесёлая пора...
Ветер бьёт с размаха оземь,
Дождь с утра и до утра.

Сизых сумерек трясина
Затянула жизни след,
Одинокая машина
Прошуршит, и вот уж нет.

Мёртвых листьев мокрый ворох
Гонит ветер из дворов...
Дождь идёт, как вечный шорох,
По асфальтам городов.


АЛЕКСАНДРУ КУТЫРЁВУ,
ДОЛГОЕ ВРЕМЯ, ПОСЛЕ ДЕМОБИЛИЗАЦИИ ИЗ
СОВЕТСКОЙ АРМИИ, КРИЧАВШЕМУ ВО СНЕ


Налей себе и мне стакан -
Давай-ка, выпьем за Афган!

Хоть ты по возрасту мне сын,
Я пью с тобой не чай, а джин -
За то, что в той чужой стране
Стреляли люди не по мне,
За то, что в том чужом краю,
Не я терял друзей в бою.
Давай же, за Афганистан!
Неважно, трезв я или пьян -
Я пью с тобой за боль и стыд,
За то, что там не я убит,
За поколение отцов,
Предавшее своих птенцов.

И ты, стакан зажав в горсти,
Прости меня, сынок, прости.

Старое это стихотворение вспомнилось мне на Иерусалимском военном кладбище, что на горе Герцля, оказавшись созвучным израильской чудовищной реальности.




Много лет назад, в молодые ещё годы,
написалось такое вот стихотворение:

Я ужасов войны не знал,
Ведь я взрослел в шестидесятых,
Но, в снах своих я воевал -
Я в рядовых служил, в солдатах.

Не раз мне снилось, в дрожь и в пот,
Ведь было читано безмерно -
Из “мессера” по мне пилот
Стрелял, и улыбался скверно!

Я в зрелом, налитом жнивье
Бежал, петляя словно заяц,
А он - в пике, а он - в пике,
И на гашетку жмёт, мерзавец!

И если жив я - потому,
Что мне такое только снилось…
Но, просыпался весь в поту,
И долго сердце колотилось!

Так оно и было - похожие сны мучили меня много лет! А теперь представьте себе, каково было прочитать уже здесь, в Израиле, приводимый ниже текст из воспоминаний Н.Н. Зархи, опубликованных 10.1.2000 года в газете “Новости недели”:
“Однажды я оказался в открытом поле один на один с лётчиком немецкого “мессершмита”. Заметив меня, он снизился и выпустил очередь из пулемёта. Я упал на землю, прикрыл голову руками. Очередь легла вокруг моей головы. Я успел увидеть, как усмехался немецкий лётчик. Я спасся чудом.”
Между временем, когда было написано стихотворение, и датой публикации процитированного отрывка прошло минимум двадцать лет… И вот что не менее поразительно: тот номер газеты попал в мои руки почти случайно, а ведь этого вполне могло не случиться…




У моих друзей такие были лица,
И такие вдохновенные слова,
Что казалось, Чудо совершиться
Через год, ну может - через два!
Но,
Даже фотокарточки в альбоме
Пожелтели с тех, далёких, пор…

У друзей давно другие роли,
И давно сменился “режиссёр”.





Где вы нынче, герои застолий:
Провозвестники новых времён,
Мастера диссидентских злословий,
Швеи новых, не алых, знамён?

Гдё ты, призрачный мир табуреток:
Громкий смех и глухой шепоток,
И цыплёночность мартовских веток,
И бесед философских виток?

Где ты юность, созревшая рано
Для больших, Исторических дел?

Только - память о полных стаканах,
Только - запах распаренных тел,
Только - алчная жажда устроить
Жизнь свою, и своих сыновей…

Боже, Боже, да стоило ль спорить,
Даже если ты - иудей…



ВОСПОМИНАНИЕ О МОСКВЕ 89-го ГОДА

В центре города, на ”Пушке” -
Небывало до сих пор -
Громко спорили старушки
Что есть Власть, а что – террор?
Демсоюзовец брадатый,
В модных туфлях и с пенсне,
Говорил витиевато
О Свободе, о Весне…

Армянин из Карабаха,
Слухачи из КГБ,
Кумачёвая рубаха
С сигаретой на губе,
Мент растерянный в сторонке,
Баба, явно на сносях,
Мой товарищ Витя Ронкин,
Уезжающий на днях,
Злобный гуд антисемитов,
Чёрной свастики пятно,
Фотографии убитых
И недавно, и давно…

В центре города, на “Пушке”,
Каждый высказаться мог!

И взирал на это Пушкин,
Как на мир – бессильный Бог.




Мы поздно начинали жить…
А. Володин

Здесь явно ошибка, мы поздно взрослели!
Мы долго от жизни наивно балдели,
Мы нежно любили, и преданно ждали,
Мы денег за доброе дело не брали,

А как мы ценили походное братство!
Как не торопились в начальство пробраться.
Ночами читали запретные книги,
Писали картины, влачили вериги.

А как мы куражились, пили и пели!
Как долго мы лгать и хамить не умели!
Мы поздно взрослели, но рано седели,
Мы в тюрьмах не за “уголовку” сидели.

Мы жить начинали стремительно рано !
Володин, быть может, ты кем-то обманут?




Из цикла “О себе”



СТИХИ ОБ ОДИНОЧЕСТВЕ

После трудного дня запахнутся в халат,
Выпить рюмку вина, закурить сигарету.
Посмотреть телевизор: что там слышно “Мабат”? -
И ко сну отойти, до рассвета.

Этой скромной мечте, знать, уже не бывать,
А, покуда я жив, будет только такое:
Одиночество, водка, пустая кровать…
И мечты - о любви и покое
* * *
Бьюсь в одиночестве, как рыба в неводе:
Ей за борт хочется, да видно, быть беде!
Упруго выгнулась, упрямо бьёт хвостом…
Но, вот и выдохлась - лежит пластом.

Рыбак похвалит её за вес,
Потом зажарит, и жадно съёст! •
* *

- Выпьем, что-ли?
- Выпьем, брат!
- Ты ни в чём не виноват,
Так уж жизнь устроена -
На семью настроена.

Наливаю, чокаюсь,
Сам с собою чмокаюсь,
Сам себе и жалуюсь:
- Вот судьба досталася -
Глупая, босяцкая,
Так ещё ж, и холостяцкая!

- А ты давай, закусывай:
Вот огурчик с хрустами,
Вот грибки солёные,
Оливочки зелёные…

Ох уж эти диалоги! А куда от них бежать…
И ложусь я, как в берлоге,
Одиноко почивать. •
* *


Всё, пора, построю замок -
Без дверей и без ограды,
Без портретов в тёмных рамах,
Без конюшен и без сада,
Без придворных и лакеев,
Без шутов и дураков...
Но, зато в нём будет Фея
В кружевах из облаков,
Но, зато в нём будут дети,
Серый пудель и камин…

- Слышь, приятель,
Будешь третьим?
- Ну конечно буду, блин!
* * *


Хочу любви, ну что ж теперь скрывать.
Хочу любви! Как нищий просит хлеба,
Как арестанту не хватает неба,
Так и любви нам может не хватать!

Хочу любви! Но, не найдя её,
Пью горечь незатейливейших связей -
Ещё не грязь, но очень близко к грязи
Случайное ночное бытиё.

В глаза пустые поутру смотрю,
Слова пустые попусту роняю,
Как бы случайно, телефон не оставляю,
Нелепо, уходя, благодарю…

Своё сиротство уношу с собой
До новой, и такой же пошлой, встречи…
И снова одиночество, и вечер,
И Бог - в далёком небе, надо мной.



СВОЕЙ СОБАКЕ, ПУДЕЛЮ ФРОСЕ

Есть категория людей
С почти слоновьей кожей,
Есть категория людей
Опасная, до дрожи.

Есть категория зверей
доверчивых и добрых:
У этих - преданность в глазах,
У тех - оскал на мордах.




Какая мелочь – ну подох щенок,
Прожив всего три месяца неполных.
Но, пусто в доме, в сердце холодок,
И там, в углу, болят два глаза темных.

Какая мелочь, ну подох щенок -
Подумаешь, возьми себе другого!
А это ж я малышке не помог,
К грехам своим, увы, прибавив новый.




ХХI-ый ВЕК

1
О господи, как детство далеко -
Я дожил, вот он, двадцать первый век!
Но те же звёзды смотрят мне в окно,
Когда, больной, я не смыкаю век.

Но так же мир и гадок, и убог,
И так же подлость, как всегда, в чести…
И только, всё несбыточнее Бог -
Единственный, кто мог бы нас спасти.
2
“Солнце всходит и заходит…” -
Старой песне нет конца!
Век проходит, жизнь проходит -
Ламца-дриц-ца-гоп-ца-ца!
Пусто в доме, пусто в сердце,
Пусто даже в портмоне:
Разозлюсь, и хлопну дверцей -
Жизнь такая, не по мне!

“Солнце всходит и заходит,
А в тюрьме моей темно…”
Век проходит, жизнь проходит,
Боль проходит - всё одно…!



СТИХИ О СМЕРТИ

1
То ли жить не умею,
То ли выжить не смог -
Над могилой моею
Тихо вянет цветок.

Бесполезное тело
За ограду снесли -
И любовь не согрела,
И друзья не спасли.

Я грешил неумело,
И добрел невпопад -
Над могилой моею
Шуршит листопад.

Над могилой моею
Сам, похмельный, стою -
То ли жить не умею,
То ли жизнь не люблю…

2
Никому не помешал,
Никого не потревожил,
Просто, вдруг не задышал -
Отжил.

3

Намело, намело сугробы:
Если б только снаружи - внутри!
И опять извещают, что бы,
Не опаздывал, ровно в три!

Ровно в три, у ворот Востряково…
Отвести бы эту косу!
Но опять прощальное слово
К гробу друга я понесу.


4
Всё проходит. Увы, всё проходит -
День и вечер, друзья и враги ...
Остывает душа, как уходит
Обречённый, подняв воротник.
Как уходят в осеннюю стылость
Не согревшись, не выпив вина…
И забытое слово ПОСТЫЛОСТЬ
Поднимается мутно со дна.



Из цикла “Лирика”




СТИХИ О НЕУДАЧНОЙ ЛЮБВИ
Что ж, камин затоплю, буду пить.
Хорошо бы собаку купить.
И. Бунин

1
Опустел мой дом, стал рапаном -
Только эхо гуляет в нём.
Я один на один со стаканом,
Впрочем, нет, ещё с верным псом.

Горек спирт, как сама измена,
Жжёт и сушит почти до слез...
Но никак не уйти от плена
Смеха, глаз, болтовни, волос.

И чем больше хмелеет тело,
Тем яснее твои приметы
В этой комнате, где ты пела,
Где давно уже тебя нету.

2

Век газа, электричества, машин…
Большая редкость в наши дни - камин!
Да и любовь совсем уже не та -
Туфта!

А всё же хорошо, когда - камин,
Коктейль терпкий из французских вин,
И образ той, что грезилась женой,
Истаивает в сетке дождевой…




ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНЕЙ

Тебе беситься хочется,
Тебе влюбляться хочется,
Твоей душе не терпится,
Твоя душа морочится,
Торопиться, торопиться
Бесстыдница душа…

А осенью забьётся
Подранком в камышах.




И у тебя, и у меня всего лишь эта ночь…
Но как тебе, и как себе в такую ночь помочь?

Ты куришь, и глядишь в окно -
Смугла, отчуждена…
Я знал тебя давным-давно,
Я знал, что ты - она.
Я знал, что всё и будет так:
Ночь, горечь, пустота.
Я знал, что я не должен так,
Ведь не вернусь туда.
Ведь я давно уже не тот,
Давно уже не то…
В полоску крепко сжатый рот,
И на плечах пальто.

Лишь тихо ходики стучат, отмеривая ночь.
Ну как тебе, и как себе в такую ночь помочь?..





Словно кошка, притулилась у колен:
То ли ласка, то ли шутка, то ли плен,
То ли осенью наполнилась душа
И приткнулась, будто лодка к камышам.


Н. В.

Я люблю твой серый взгляд,
И в улыбку, если можно,
Поцелую осторожно
И отвечу невпопад:
Я люблю твой серый взгляд.



Хочу любви, ну что ж теперь скрывать.
Хочу любви! Как нищий просит хлеба,
Как арестанту не хватает неба,
Так и любви нам может не хватать!

Хочу любви! Но, не найдя её,
Пью горечь незатейливейших связей -
Ещё не грязь, но очень близко к грязи
Случайное ночное бытиё.

В глаза пустые поутру смотрю,
Слова пустые попусту роняю,
Как бы случайно, телефон не оставляю,
Нелепо, уходя, благодарю…

Своё сиротство уношу с собой
До новой, и такой же пошлой встречи…
И снова одиночество, и вечер,
И Бог - в далёком небе надо мной



Из цикла “Шуточное”


Мошав Иши, ишув Тэкоа,
Мево-Бейтар, Йерусалим…
Врагу не пожелать такого -
Куда-то всё гоним, гоним…
Едва обжит диван и столик,
Едва вкусил домашний рай,
Срывается какой-то ролик
И - снова вещи собирай!

Ну ничего, когда бы в двадцать,
Иль, в крайнем виде, в тридцать лет,
А в пятьдесят вот так мотаться
Ни куража, ни смысла нет.
И всё ж плыву, подобно Ною,
Вперёд, с надеждою, гляжу:
Лет в сто осяду. Дом построю.
Сад посажу. Детей рожу.




ПАСХАЛЬНОЕ

Ничего трефного в доме,
Только, Королева Треф -
Да и та, в моём альбоме
Фотокарточкой осев.

Ни трефного, ни квасного,
Только пресная маца…
Дали слово? Дали слово!
Вот и держим - до конца!

Праздник Песах! Некто Песя
Варит курицу и фиш,
Некто Хаим крутит пейсы,
Ну а я - пишу сей стих!

Да не где-нибудь в России,
А под небом ярко-синим
В Иерусалиме!

Допишу, налью винца:
Здравствуй Песах,
Гоп-ца-ца!





Не стал, с годами, я мудрее,
Не поучаю, не коплю…
Но наконец-то, стал евреем -
А, став, спокойно ем и сплю!
Ещё не выучив иврита,
Кляну правительство - своё!
В сортирах не стесняюсь брита,
Люблю в хасидах бытиё
Моих давно почивших предков,
И, по субботам, чту шабат,
А в Пурим напиваюсь крепко,
Но…, в этом Пурим виноват!





СТИХОТВОРЕНИЕ, НАПИСАННОЕ ШОМЕРОМ
ИЗРАИЛЬСКОЙ СТРОЙКИ

В Израиле я трактор сторожу -
Не худшее, для этих мест, занятье!
Ведь не метлой, поди, руковожу
На Тель-Авивском тающем асфальте.

На философский я настроен лад,
Его луна и звёзды навевают:
Вон, в том окне, живёт мой кровный брат,
Но…, признавать меня он не желает.

Ну а в другом, где виден отблеск свеч,
Живёт сестра по вере и по духу…
Вот только жаль, привычная мне речь
Ей явно и активно не по слуху.

Родные, да куда же я без вас!
Что, без родства, я в этом мире стою?!
Но, солнце встало, свет луны угас -
А днём я сплю, днём я страну не строю.




ПЕСНЯ
(Народная, сторожевая)

Я на камушке сижу,
Автомат в руках держу -
Не для самообороны,
Просто так, для куражу.

Не боись меня, араб,
Подходи, я буду рад:
Я ведь страшен только с виду,
А внутри - такой же раб!

Хошь, налью тебе стакань?
Правда, водка эта дрянь!
Вот у нас в Рассее водка -
Пьёшь родную, как нарзань!

Понимаешь ли, братан,
Пролетарии всех стран,
Скоро воссоединятся
Против тех, кто нам - тиран!

Да ты закусывай, браток,
Ведь впереди ещё глоток -
Мы с тобою будем братья
Ну хотя б, на вечерок!

Я на камушке сижу,
Я братана сторожу…
Не умеют пить арабы,
Вот что я вам доложу!



Продаём мы бессмертные души…
Ю.Визбор

Продаю я бессмертную душу,
Просто, нечего больше продать:
Понимаете, хочется кушать,
Иногда, даже и выпивать.

Не торгуйтесь, душа – не индейка,
А бессмертная – это ж, воще!
Вот ведь, все вспоминают Корейку,
И, не лишь за тарелкою щей.

На хрена мне бессмертия тягость,
На хрена эта плесень веков?!
Продаю свою душу на радость
Маразматиков и дураков.

Век гусаров на зависть не долог,
И легка, как пушинка, душа…
Ох, страшит меня вечный мой морок,
Ох, пугают судьбы антраша!




Короткие шуточные

Мысль бабочкой кружит над моей головой -
Может быть, мне услужит стихотворной строкой?
Вот уж села на темя, вот слетела на лоб…
Не прошляпить бы время - ну, давай, по лбу шлёп!

Мысль бабочкой кружит над моей головой…
Пошалила - и будет! Полетела домой.
. * * *
Сдать бы душу, как плащ, в химчистку -
Накопилось на ней дерьма!
Сутки срока - и вновь я чистый,
Словно только мать родила!
* * *
“Мне не везёт в любви, а в карты не играю...”
(Из юношеского стихотворения)

Мне повезёт, теперь я знаю точно,
В любви, а может даже, в лотерее!
Ну а пока, я утром днём и ночью
Привычно и безвременно старею... •
* *


Одним из моих неожиданных потрясений
после репатриации оказалось не так уж редко
звучавшее из уст самих репатриантов слово
“жид”
У Бога есть проблема с нами
И скоро, видимо, нам крышка,
Ведь называем мы жидами
Тех, кто не нравится нам слишком.
* * *

В начале так называемой большой алии
Сионистский Форум организовал
многотысячную демонстрацию олим,
вызвавшую у меня весьма грустные
чувства…
Кругом родная, пламенная, речь!
Кругом родные, яростные, лица!
О боже, помоги мне уберечь
Своё лицо, чтоб с этими не слиться…
* * *

И примерно тогда же ну просто в воздухе
витал такой вот призыв:
Товарищи, давайте создадим
Коммунистическую партию олим,
И свой, и новый мир построим -
Мы им такое здесь устроим!!!
* * *
О, как прекрасен этот мир,
Когда посмотришь на людей:
Приспичит вдруг, зайдёшь в сортир,
И тот - еврей, и тот - еврей!
* * *
Иерусалимские нищие - уникальное явление!
Я горд за свой израильский народ:
Когда я нищему даю “на жизнь” монету,
Её берёт он словно лорд,
Читающий воскресную газету!
* * *

В Израиле захочешь, а не соскучишься!
Как-то на “Рэка” прозвучало объявление
о дате и месте встречи… бывших работников
Горьковского автозавода!
Предвижу миг глобального исхода,
Когда на исторической, родной,
Рабочий класс российского народа
Мы назовём еврейской алиёй!
* * *
НИЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ИМ НЕ ЧУЖДО

Покручивая пейсу у виска,
Он думал о прощаньи, уже близком:
Ах, какая родинка у самого соска!
Но, двести за ночь? Это уже слишком!

* * *