1
    
     Сейчас я уже вряд ли смогу в точности припомнить, кому именно пришла в голову эта идиотская идея навестить Элис. Наверное, это был Норман; ему захотелось повыделываться перед двумя новенькими: Бекки и Рут. Он просто обожал выставляться перед девчонками.
     Или Маккормик. У него большое шило в заднице, а мозгов, похоже, нет совсем. Ну, это я вру, конечно, мозги у него есть. Только устройство у них, как бы поточнее объяснить, несколько некомплектное: одних деталей слишком много, а другие отсутствуют вовсе.
     А, может быть, все это затеял я сам? Из всей клики, как высокопарно именовали мы нашу компанию, только я и понимал, что скрывается под внешне безобидной вывеской миссис Харрингтон. И Норман, и Джинджер, и даже Маккормик, хоть они и гордились своей принадлежностью к нашему старинному городку и свысока смотрели на всех чужаков, сами тоже были приезжими. Лишь я один жил здесь от рождения и потому знал: Элис была всегда.
     И сейчас отлично помню эту картину. Все наше дружное семейство выходит из овощной лавки. Мне - года четыре, и я, крепко вцепившись в мамину руку, бодро топаю рядом с ней. Но за размашисто шагающим отцом мне, конечно, еще не угнаться. От кабриолета (колымага была хоть и не первой свежести, но, как я потом убедился, бегала бодро), стоявшего напротив дверей лавки к нам навстречу шагнула молодая женщина. (Жизнью своей готов поклясться, что в тот раз она была в ослепительном белом летнем платье. Впрочем, любые самые честные клятвы не стоят ничего. Но я жив еще и рассказываю об этом, стало быть, память не подвела меня). „Доброе утро, миссис Харрингтон“, - приветствовала ее моя мать. Показалось ли мне тогда или же я теперь задним числом придумываю, но в словах моей грозной мамы, не постеснявшийся однажды и с нашим мэром вступить в жаркую перепалку, послышалась странная робость. Во всяком случае, ответное приветствие прозвучало вполне дружелюбно. И тут миссис Харрингтон заметила, что я разглядываю ее. Наверное, меня, малыша, привлекла необычная форма ее лица - узкая несколько вытянутая (мои родители, как и большинство жителей нашего городка, - круглолицы). Ее бледно-голубые глаза-льдинки обшаривали меня, но я был еще слишком мал, тобы по-настоящему испугаться ее. Миссис Харрингтон наклонилась ко мне и мягко произнесла: „Подрастай, малыш, и приходи ко мне в гости“.
     „Что она сказала нашему мальчику?“ - запоздало спохватился мой отец, когда миссис Харрингтон уже вошла в лавку.
     „Не обращай внимания“, - успокаивающе ответила мать. - „Бедняжка недавно овдовела, так и не успев завести ребенка. Вот и тянется теперь к чужим детям“.
     „Недавно“, - ворчливо повторил отец. - „Когда четыре года назад мы переехали сюда, она уже была вдовой“.
     „Ты всегда преувеличиваешь, Джон“, - сердито возразила мать. И я с удивлением понял, что раздражена она не на шутку. Знаете, дети такие вещи чувствуют лучше большинства взрослых, а я, смешно сказать, был особо чувствительным ребенком. В общем, назревала буря, и я ждал ответной реакции отца. Но он - странное дело - покосился на меня и промолчал. Мать перехватила его взгляд и сменила тему разговора.
     ... Итак, мы сидели на нашем пустыре. Это местечко на западной окраине, где один приезжий собирался поставить отель с ресторанчиком, но дело не пошло, и от всего проекта остался на память лишь недостроенный первый этаж, да несколько скамеек вокруг. Там мы и собирались в свободные вечера. Пиво только что закончилось (последнюю банку, как водится, вылакал шустрый Маккормик), а идти за новой партией для всех никому не хотелось. И один из нас (врать не буду, не помню, кто именно) предложил:
     - А давайте навестим Элис.
     - Элис? Она тоже из вашей компании? А почему мы до сих пор ее не знаем? - наперебой заверещали новенькие, Бекки и Рут. Сид, тощий парнишка, которого они в тот день впервые привели с собой, настороженно помалкивал. У него хватило на это ума.
     - Это одна молодая вдова, - томно протянула Джинджер. Уж не вообразила ли она себя в роли вдовой, но все еще юной миллионерши? У этих девчонок голова вечно забита всякой чепухой.
     - Вечная вдова, - тоном полнейшего равнодушия уточнил Маккормик. Что ж, задним числом я готов признать, что даже у него иногда появлялись светлые мысли. Можно сказать, что слова его были предупреждением нам, только кто обратил на них внимание?..
     - Как романтично, - вновь заверещала Бекки; дуреха во всем видела романтику.
     - А у нее, что сегодня приемный день? - осторожно осведомилась Рут. И ее мальчик, как его, Сид, что ли, одобряюще улыбнулся ей.
     - Понятия не имею, - отмахнулся Норман. - Просто пойдем и все.
     (Здесь я уверен: эту фразу произнес именно Норман. Он стоял пред нами в своей излюбленной наполеоновской позе как всегда, когда хотел произвести на нас впечатление. А, кроме того, все произошедшее с ним потом, свидетельствует в мою пользу).
     Однако на этот раз его бесшабашный призыв не только не ободрил нас, но, напротив, несколько остудил.
     - Парни, давайте я лучше за пивом сгоняю, - это подал голос Пол.
     - И я с тобой, - поднялась Джинджер. Промолчи Норман тогда, все бы на этом и закончилось. И будь я чуточку умнее, конечно бы молил сам уж не знаю кого, чтобы Высшие силы заткнули на время рот нашему признанному вожаку. Я же просто бездумно смотрел, что будет дальше. И дальше не замедлило с ответом.
     - Подождите, пива возьмем по дороге, - голос Нормана зазвучал с не свойственной ему вкрадчивостью. - В лавке Хромого Тома.
     - У него же кроме „Миллера“ ничего нет, - наморщил Пол свой благородный носик. Он страшно гордился своей страшно запутанной и древней родословной и был не прочь при всяком удобном случае продемонстрировать свой утонченный аристократический вкус.
     - А ты сегодня обязательно желаешь „Короля Людвига“? - тут же поддел его Маккормик. - Боюсь не найти его во всем нашем городишке.
     Фразу эту он выпалил, явно не подумав, единственно из желания хоть как-то уесть Пола, любившего щеголять именами неизвестных нам напитков. Однако Норман воспринял эту атаку как поддержку.
     - В самом деле, что здесь торчать?! А у Элис большой сад, устроимся удобно на лужайке.
     И, глядя в наши внезапно оробевшие лица, Норман добавил:
     - Вон Эл уже побывал у нее в саду, спросите хотя бы у него. Ведь это правда, Эл?
     Я медленно повернулся к Джинджер. Никому, ни единой душе во всем белом свете кроме нее я не рассказывал о том, как я ходил в гости к Элис.
     Лицо Джинджер, в любое время года смуглое, приобрело нелепую белесую окраску.
     - Я ничего не рассказывала ему, - запинаясь, выговорила она, - только то, что ты был там.
    
     ... Как ни странно, я запомнил то давнее приглашение миссис Харрингтон. Точнее, внезапно вспомнил о нем. Я возвращался после уроков домой (в нашем городишке отродясь не водилось школьных автобусов, и все, кого не подбирали на машине родители - а таких было немного, - возвращались пешком, как бы ни был далек путь). Хлопнула впереди дверь небольшого магазинчика и прямо предо мной через тротуар к автомобилю промелькнула женская тень с огромным картонным пакетом в руках. (Несмотря на то, что миссис Харрингтон была одной из наиболее состоятельных, а, может быть, и самой состоятельной жительницей нашего города, она никому не позволяла вести свое хозяйство. Во всяком случае, за всеми покупками она ездила сама. Что до всевозможных домашних работ и ухода за садом, то, как утверждали Хешемы, наши соседи, миссис Харрингтон наняла для этой цели молодую пару с одной из близлежащих ферм. Впрочем, я сомневаюсь, что Хешемы знали что-либо наверняка).
     И вот теперь, увидев, как миссис Харрингтон аккуратно устанавливает пакет на левом сиденье своего кабрио, а вдруг вспомнил о странном ее приглашении. Даже не так: ее слова как бы всплыли в моей памяти, я словно услышал их. Я говорю «увидел» и может показаться, будто я утверждаю, что в течение нескольких лет вообще не встречал миссис Харрингтон. Но это неверно. Хотя миссис Харрингтон крайне редко посещала кого-либо в нашем городе (каждый ее визит делался затем предметом тщательнейшего обсуждения в дамских кругах), а я по причине чертовски юного возраста почти не появлялся на улице без сопровождения взрослых, силуэт недавней вдовы время от времени мелькал пред моими глазами, не вызывая, впрочем, никаких воспоминаний. Вплоть до этого момента.
     Нет, не спрашивайте ни о чем. Нет у меня никакого объяснения. Сама миссис Харрингтон скорей всего отделалась бы одной из своих характерных фраз: „Что-то сомкнулось“. Но что теперь гадать. Некому подтвердить, некому опровергнуть...
     Самым трудным, оказалось, выбраться из дома. То есть, выйти на улицу было довольно просто: отец работал в мастерской, а мать, хоть и находилась дома, имела достаточно собственных забот, чтобы не слишком обращать внимание на то, чем занят я. Сложность состояла в другом: я намеревался посетить едва ли не самую состоятельную женщину города (в свои десять лет я вполне осознавал, что это значит) и, значит, должен выглядеть соответственно. Промучившись некоторое время с одеждой, и, особенно, с волосами, которые никак не желали укладываться в сколько-нибудь пристойную прическу, я, наконец, сумел уговорить себя, что выгляжу не так уж плохо, и незаметно выскользнул из дому.
     Почему-то я был уверен, что тем, кто случайно встретит меня на улице вовсе необязательно догадываться, куда я иду. И вместо того, чтобы пойти по нашей улице прямо выводящей к южной окраине города, где в стороне от других и стоял дом миссис Харрингтон, я принялся плутать по переулкам, заметая свои следы, да так, что едва не заблудился сам.
     Наконец, потратив времени втрое больше необходимого, я оказался пред несколько старомодными массивными воротами. Прижавшись к их решетке, я нетерпеливо заглянул внутрь. Дом стоял в глубине двора (от ворот к нему вела прямая и достаточно широкая дорожка), окруженный садом. Уже вечерело, и потому, наверное, я не сразу заметил миссис Харрингтон. Она стояла спиной ко мне под могучим, так поразившим мое детское воображение деревом. Стояла, как бы сливаясь с ним. Одетая в темно-зеленое платье.
     Неожиданно она заговорила со мной.
     - Ты не вовремя пришел, малыш, - произнесла она, не оборачиваясь, - я не могу сейчас принять тебя.
     - Но миссис Харрингтон...
     - Элис, - твердо поправила она. - Дома мое имя - Элис.
     - Элис, - послушно повторил я, - вы же сами пригласили меня.
     - Разве ты не видишь, что я сейчас не такая? - по-прежнему не оборачиваясь, проговорила она. - В другой раз, малыш, встретимся в другой раз. А теперь беги домой. Я не желаю тебе ничего плохого.
     Происходящее казалось мне необычным, и я немного помедлил. Крик из глубины сада разбудил меня:
     - Ну, скорей же, пока я не стала черной!
     Этого окрика мне оказалось достаточно. Я пустился прочь со всех ног, уже не заботясь ни о какой конспирации. Спохватился я лишь в кварталах трех от нашего дома, резко остановившись, словно налетел на столб. Отдышался и уже другим неторопливым шагом поплелся домой. Едва шагнув за порог, я столкнулся с матерью и замер, ожидая неприятных расспросов. Но, видимо, в пылу поспешного бегства, мой парадный вид несколько растрепался, и она как бы ничего не заметила. Лишь, когда я проскользнул мимо, радуясь про себя своему везению, она бросила мне вслед:
     - Никогда не ходи туда больше. Слышишь, никогда.
     Но в голосе матери не было привычной строгости. Лишь безнадежность какая-то.
    
     - Так что, Эл? - требовательно повторил Нортон.
     - У миссис Харрингтон неплохой сад, - неохотно ответил я.
     - У миссис Харрингтон?.. - растерянно пролепетала Бекки, крепко стиснув руку своего Сида. - У той самой миссис Харрингтон?
     Норман, довольный произведенным эффектом, торжественно кивнул. Закатное солнце било прямо в его самодовольную плоскую, как блин, физиономию, отчего она казалась более красной, чем обычно.
     - А кто эта миссис Харрингтон? - не поняла Рут. - И причем здесь Элис?
     - Деточка, - сладким голосом пояснил Маккормик, - Миссис Харрингтон и есть Элис.
     Но тут заверещала Бекки, забивая его ехидный комментарий:
     - Рут, разве ты не помнишь ту историю, что позавчера рассказывала моей маме тетя Розалинда? Об исцелении Эдит, дочки Канингхемов?
     Рут изумленно моргнула:
     - И мы собираемся просто так прийти к этой леди?
     Наступившую недолгую тишину в клочья разодрал писклявый с повизгиваниями смех. Это хохотал Маккормик.
     - Леди? Скажи еще: почтенная старушка? - доносилось сквозь всхлипы. - Да эта бабушка всего года на три старше Нормана.
     - И уже вдова? - от души ужаснулась Рут. Видимо, это звание она считала уделом седовласых леди.
     - А что за история с исцелением? - поинтересовался Пол. За это я всегда любил его: он единственный из нас не стеснялся, открыто признаться в своем невежестве.
     Новенькие озадаченно переглянулись: они впервые оказались в нашей компании в центре внимания, и, похоже, это несколько смущало их. Наконец, Бекки решилась:
     - Ну, это было шесть лет назад...
     - Семь, - машинально поправил я и тут же поймал два, обращенных ко мне взгляда: удивленный - Пола и укоризненный - Джинджер. Впрочем, ей-то обижаться было не на что. Я ничего не рассказывал ей и, судя по всему, поступил верно.
     - Заболела старшая дочка Канингхемов, - продолжала трещать Бекки. - Ну, миссис Канингхем, она такая строгая дама, любит все держать в секрете, и долгое время и никто не знал, что бедняжке Эдит совсем плохо.
     - Несчастная Эдит, - скорчив печальную гримасу, выдохнул Маккормик; он просто не выносил рыжую зануду Канингхем. Джинджер тут же показала ему кулак.
     Я же вовремя прикусил язык: дело было вовсе не в строгости миссис Канингхем. Просто старый доктор Вуд умел крепко держать язык за зубами, что совсем не просто в таком маленьком городке, как наш. Но у мистера Вуда на то была своя чертовски серьезная причина.
     - Через три недели ей стало совсем худо, и сохранять все тайне стало невозможно - взахлеб тараторила Бекки. - Тетя Розалинда, навестившая тогда Канингхемов, рассказывала, что Эдит совсем пожелтела и выглядела, точно покойник.
     Маккормик громко фыркнул. Еще бы: представить сейчас рыжую дылду Канингхем пожелтевшей, почти мертвой попросту невозможно. Но тогда она и была мертвой, мертвой безо всяких оговорок, когда Элис вошла в дом Канингхемов.
     - Перед уходом тетя Розалинда отозвала в сторонку доктора Вуда и спросила его напрямик о положении больной. И знаете, что ответил ей старый чудак? - с нажимом выговорила Бекки с таким видом, словно видела все своими глазами. - Он сказал тете, что дело плохо, но у него есть надежда. Он еще не использовал последнее средство.
     - А после этих слов он ушел, - торжественно заключила наша рассказчица.
     Вообще-то, старая перечница Розалинда немного приврала или просто запамятовала. Доктор сказал нечто другое. Я-то хорошо помню, потому что тоже был там. Мать послала меня узнать, в каком состоянии Эдит. Сама она не пошла бы ни за что на свете, потому что панически боится одного вида тяжело больных, как иные женщины впадают в истерику при виде мышей или пауков. Матушка моя не устрашилась бы выйти навстречу голодному волку, но вид беспомощного больного человека мог привести ее в исступление.
     Подойдя к дому Канингхемов, я и увидел Розалинду. Эта пышка (теперь она по возрасту несколько сдала, а в те годы выглядела, что твой бочонок) подкараулила доктора на веранде, приперла к стене и свистящим громким шепотом стала выпытывать, не заразна ли болезнь Эдит. Она, наверное, и вправду думала, что говорит тихо, но не услышать ее было невозможно.
     И доктор сказал ей (в отличие от толстой сплетницы он действительно говорил тихо, но я уже подошел совсем близко и потому услышал): „Эдит - не заразна. Она просто умирает“. Ростом мистер Вуд головы на две выше Розалинды. Произнеся свой приговор, он засмотрелся на что-то за ее спиной. Любопытный мальчишка, я проследил за его взглядом, но не обнаружил ничего кроме деревьев в саду Канингхемов. И лишь позднее я сообразил, что увидел доктор. Там за деревьями и строениями чернела, едва различимая крыша дома миссис Харрингтон.
     Только Розалинда быстро вывела старика из задумчивости. „Но ведь вы спасете бедняжку, доктор?“, - выдохнула она так, словно спросила: сколько стоит эта красивая кофточка. И тогда док и произнес те самые слова: „Есть лишь единственное средство, которое, может быть, спасет Эдит“. Он, конечно, проговорился, только толстуха все одно не поняла и хотела продолжать свой допрос. Но мистер Вуд решительно потеснил ее и быстрыми шагами прошел мимо меня к своей машине. Нет, не так, он обошел меня, будто я, не Эдит, был болен и, в отличие от нее, мог заразить других.
    
     - А где же исцеление? - поинтересовался Норман, совсем забыв, что это он собирался блеснуть перед новичками.
     - На следующий день, - важно начала Бекки, - доктор опять навестил несчастную Эдит.
     Ну, конечно, при всей своей любви к сплетням Розалинда пропустила самое важное. Настоящее исцеление произошло в тот же день, поздно вечером. И свидетелем тому был я один.
    
     Когда я вернулся от Канингхемов, мать приступила ко мне с расспросами. Отвечал я скупо: матушку очень расстраивали подобные разговоры, но не заводить их она не могла. Есть не хотелось, но чтобы не обижать ее, я быстро разделался с ужином. Признаюсь, была у меня и другая цель: я торопился укрыться в своей комнате и не напоминать родителям о своем существовании. Тогда, глядишь, и удастся, незаметно выскользнуть на улицу. Улица означала дорогу к Элис. Почему-то в этот вечер мне очень хотелось увидеть ее. В конце концов, она же приглашала меня в гости. Правда, не сказала, когда именно приходить...
     В отличие от первого раза я не искал теперь окольных путей и шел напрямик так быстро, как только мог, временами даже бежал. (До сих пор не знаю, что так гнало меня в тот вечер). Но, приблизившись к дому миссис Харрингтон, я почувствовал острое разочарование: у нее уже был гость. Ворота были распахнуты, а у края дороги, ведущей к дому, стоял автомобиль доктора. Если Элис принимает сейчас мистера Вуда, значит, я опять пришел не вовремя. Но вместо того, чтобы повернуть в обратном направлении ноги сами повели меня по дорожке к дому. Одолев примерно половину пути, я увидел миссис Харрингтон. Она стояла на крыльце перед настежь раскрытой входной дверью. Свет, рвавшийся из дома наружу, прорисовывал ее фигуру во всех подробностях, и я сразу увидел, что сегодня она - в красном. Доктор же, напротив, находился в тени, и потому я приметил его, лишь, когда он заговорил.
     - Почему ты убиваешь ее, Элис? - док говорил довольно громко, не заботясь о том, что кто-то случайно услышит его - Чем успела досадить тебе четырнадцатилетняя девочка?
     В первый миг я подумал, что мистер Вуд просто рехнулся. Вот сейчас миссис Харрингтон рассмеется ему в лицо и скажет, что он пьян и ему необходимо как следует проспаться, а не тревожить добрых людей понапрасну. Но доктор был трезв. И в ответ прозвучало другое:
     - Это не твое дело, Джошуа.
     Слова эти упали, ну, словно камни в пустой колодец. Но старый док был вовсе не из тех, кого легко заткнуть резким окриком.
     - Пока больной жив, это мое дело, - отвечал он спокойно.
     Миссис Харрингтон отступила на шаг, и я вдруг заметил, как потемнело ее платье, не казавшееся больше алым.
     - Вот и занимайся теми, кто еще жив, - рука ее потянулась к двери, чтобы захлопнуть ее перед носом незваного гостя.
     - Девочка тоже жива, Элис, - упрямо возразил доктор, - еще жива. За что ты преследуешь ее?
     Рука опустилась, не коснувшись двери.
     - Спроси об этом у Ариадны Канингхем.
     - Ну, так накажи ее, если она провинилась пред тобой, - разгорячился мистер Вуд. - И позволь мне спасти девочку.
     - Призвать ее до срока? - усмехнулась миссис Харрингтон. - Зачем? Все равно все вы однажды взойдете ко мне. Ариадна предала меня, и я заберу у нее то, что дороже ее жизни.
     - Элис, давно, когда я был много моложе, - теперь доктор говорил медленно, словно боялся сказать что-то лишнее, - мы заключили с тобой договор. И все эти годы я честно исполнял его. Почему ты желаешь сейчас нарушить его?
     Все это время я, сам того не замечая, приближался к ним и теперь оказался всего в нескольких шагах от дома миссис Харрингтон.
     - Я никогда не обещала тебе... - в этот момент Элис заметила меня.
     - Ты пришел навестить меня, малыш? - в мои четырнадцать лет, как и в четыре, она называла меня по-прежнему. - Подойди ко мне и ответь на мой вопрос.
     Я сделал еще пару шагов вперед.
     - Скажи, малыш, Эдит Канингхем - хорошая девочка? Она нравится тебе?
     Стоявший сбоку доктор показывал мне что-то руками, но я не понял его.
     - Нет, - искренне ответил я, и, кто знает, может, именно моя искренность спасла жизнь Эдит - она противная рыжая зануда и много о себе воображает. Но (я замялся, пытаясь передать словами, охватившее меня странное недетское чувство) мне было бы очень страшно умирать в четырнадцать лет.
     - Это всегда страшно, малыш, - негромко ответила миссис Харрингтон, и я с изумлением заметил, что платье ее светлеет, становясь вновь алым.
     - Хорошо, Джошуа, - она больше не смотрела на меня. - В котором часу ты завтра придешь к Канингхемам?
     - Завтра? - недовольно повторил док. - Но, Элис, девочка может умереть в любой момент!
     - Каждый из нас может умереть в любой момент, - холодно отозвалась миссис Харрингтон, - даже я.
     Вообще-то я едва ли понимал хоть что-нибудь в этом загадочном разговоре. Но док... док казался ошарашенным последней фразой и даже не нашелся с ответом, что уж вовсе нетипично для него.
     - Ступай, Джошуа, - почти мягко проговорила миссис Харрингтон. - Я сказала „завтра“, значит, так тому и быть.
     - Иди и ты, малыш, - она вновь заметила меня. - И постарайся хоть иногда слушаться свою маму.
     На обратном пути меня накрыл ливень. Словно в небе прорвало здоровенную дыру, и поток холодной воды пролился на мою голову. Утром я проснулся в горячке, с высокой температурой. Перепуганная мать вызвала мистера Вуда, и я услышал, как старый док спокойно сказал ей:
     - Не волнуйся, Элис хранит его.
     Ответа матери я не понял, потому что тут же уснул.
    
     - В комнате у больной сидела ее мать, миссис Канингхем, - между тем продолжала свое повествование Бекки. - Когда доктор отозвал ее в сторону, и бедняжка Эдит подумала, наверное, что он пришел сообщить ее матери самую печальную новость.
     - И тут, - Бекки торжественно обвела слушателей взглядом, - в комнату вошла миссис Харрингтон.
     Этой сцены я не видел. Точнее, видел, но как бы во сне. Позднее мать ворчала, что мистер Вуд даже не прописал мне никаких лекарств. Значит, у нас он не задержался и, едва взглянув на меня, помчался к Канингхемам.
     Войдя в комнату, он действительно позвал миссис Канингхем, окликнув ее просто по имени:
     - Ариадна, нам нужно поговорить.
     Эдит не спала и (тут Бекки, наверное, права) решила, что доктор признал свое бессилие. Но мистер Вуд явно пришел с другими известиями. Во сне я не разобрал всех слов, произносимых шепотом, лишь часто звучащее имя - Элис.
     Потом бесшумно раскрылась дверь, и в комнату вошла миссис Харрингтон. Холодно поздоровалась с доктором и, ни как не отреагировав на приветствие миссис Канингхем, подошла к постели больной. Эдит смотрела на нее с явным страхом. Возможно, она знала, что ее мать в трудных отношениях с молодой вдовой. Рука миссис Харрингтон легла на лоб девочки (я почему-то убежден, что она была холодной), а затем поднялась с таким движением, словно тянула нечто невидимое за собой. Взлетела на уровень окна, и пальцы разжались, как бы отбрасывая что-то прочь.
     Миссис Харрингтон подошла к доктору и негромко проговорила сквозь зубы:
     - Теперь ты должен мне, Джошуа.
     - Я?!! - доктор выглядел удивленным.
     - Ты, - подтвердила миссис Харрингтон. - Малыш был бескорыстен, а ты заботился о своей славе великого врачевателя.
     И она вышла из комнаты, так и не взглянув на миссис Канингхем...
     Так мое ночное приключение смешалось с температурным бредом, и я уже не различал, что было на самом деле, а что игра воспаленного детского воображения. Подступиться с расспросами к доктору или матери я не решился, положив на будущее прояснить все самостоятельно.
    
     Бекки завершила свою мелодраматическую историю. Надо признать, новенькая оказалась умелой рассказчицей: слушатели сидели с распахнутыми ртами. Момент был подходящий, и я решительно сказал:
     - Народ, я иду за пивом. Кому что принести?
     - Я с тобой, - поднялся со скамейки Пол.
     - И я, - эхом откликнулась Джинджер.
     Именно на такую реакцию я и рассчитывал.
    
    
     2
    
    
     Когда мы, нагруженные пивом, вывалились из лавчонки старого Пита, я остановился. Дальше откладывать объяснение было некуда.
     - Вот что, други, берите свою порцию пива и отправляйтесь погулять куда-нибудь в другое место, куда хотите, только держитесь сегодня подальше от дома миссис Харрингтон.
     Сначала оба изумленно уставились на меня.
     - Что ты задумал, Эл? - первой, конечно, опомнилась Джинджер.
     - Ничего, - отрезал я. - Просто вы мои друзья, и мне не хочется, чтобы вы вляпались в чужую глупость. Топайте домой или куда хотите, а я постараюсь убедить остальных не валять дурака.
     - Но при чем тут... - начал, было, Пол, но я не стал слушать его. Ему пришлось слишком многое объяснять, а времени было просто в обрез. Проще достучаться к Джинджер.
     - Джин, ты помнишь, что вышло с Марджери?
     - С Марджери Кейт? - негромко переспросила она. - Конечно.
     - Вот и объясни ему по дороге, - кивнул я в сторону Пола. - А мне пора бежать.
     - Подожди, Эл, - крикнула мне в спину Джинджер. - Ты хочешь сказать, что миссис Харрингтон...
     - Завтра, Джин, - не оборачиваясь, ответил я, - завтра воскресенье, мы встретимся и поговорим обо всем. А сейчас, пожалуйста, уходите оба.
     Мое появление с пивом клика встретила радостными воплями. Исчезновения Пола и Джинджер, похоже, никто не заметил. И я надеялся, что все обойдется. Присев с банкой пива, старую скамейку, я обнаружил, что Бекки по-прежнему в центре внимания. И разглагольствовала она о Марджери Кейт. Ничего удивительного в том не было: ведь несчастье Марджери началось с того, что она оскорбила Эдит Канингхем. А Марджери вообще никогда не умела вовремя прикусить свой колючий язычок. Не знаю, оттого ли что слишком полагалась на состояние и связи своего обожаемого папочки или просто от дурного характера, но доставалось от нее всем, на кого она удосуживалась обратить свой томный взор (последнее выражение - не мое, так его, взор то есть, аттестовала Джинджер; тут я полагаюсь на ее женский вкус).
     Была пятница, вечер, и почти весь молодняк южной части нашего городка уже топтался в „Речных камышах“, в единственной в нашем районе забегаловке, где есть приличная танцплощадка. Сам я тогда припоздал и потому не знаю, из-за чего завязалась перепалка. Скорей всего, она возникла так, из воздуха, вряд ли Марджери нужны были иные предлоги. Она страшно гордилась своим кукольным киношным личиком и уже всем успела растрезвонить, что после школы не станет осложнять себе жизнь поисками профессии, а просто выйдет замуж за состоятельного джентльмена и возьмет на себя управление его домом.
     Я вошел в тот момент, когда Марджери обозвала Эдит комнатной собачкой молодой вдовы. Да, именно так и сказала: „Ты просто ее дрессированная шавка. Прикажет, так ты на собственную мать лаять начнешь, потому что эта ведьма твою мать ненавидит. Сама знаешь, что она никогда не здоровается с твоей мамочкой“. Что верно, то верно. Если им приходилось сталкиваться в городе, миссис Харрингтон всегда молча проходила мимо Ариадны Канингхем, словно перед ней было пустое место.
     Ясное дело: Марджери обругала Эдит по случаю, но при чем тут миссис Харрингтон?.. Ни тогда, ни в тот вечер, когда наша клика собралась навестить Элис, я все еще не понимал этой выходки. Лишь много позднее, когда все было позади, я стал подозревать подлинную причину. Видимо, излишне любопытная Марджери случайно обнаружила, что ее обожаемый папочка слишком часто заезжает по вечерам к миссис Харрингтон, и, не понимая настоящей причины этого, предположила самое простое. И не смогла промолчать, за что и поплатилась...
     Удивительно другое: Эдит выслушала это молча. И не только это. Войдя в раж, Марджери наговорила такого, что мне, давно уже не сопливому мальчишке, и теперь неловко повторять. Эдит проглотила все. Лишь уходя, громко сказала чужим голосом:
     - Обещаю тебе: ты не доживешь до завтрашнего утра.
     Никому никогда не рассказывал этого, но могу поклясться, чем хотите: я сразу узнал этот голос. Это говорила Элис, говорила прямо из своего дома. Почему никто больше никто не свидетельствовал об этом? Большинство присутствующих были нетрезвы. И все они привыкли к спокойно-надменному тону миссис Харрингтон, и мало кто из них слышал, как звучит голос Элис, когда она у себя дома. А, кроме того, чтобы вообразить такое даже спьяну, нужно иметь изрядную фантазию. А жители нашего городка житейски практичны и не отличаются большим воображением.
     Я бросился следом за Эдит. Она стояла неподалеку у лавки мясника, пялясь на витрину натурально бессмысленным взглядом, будто совсем не соображала, что ей делать и куда идти. Я схватил ее за руки:
     - Эдит, пожалуйста, прости эту дуру!
     Она повернулась ко мне; глаза ее были мутны.
     - Не могу, - голос ее по-прежнему был чужим. - Нельзя оставлять оскорбление безнаказанным.
     - Подожди, - кажется, я даже встряхнул ее за плечи. - Разве у тебя нет других наказаний?
     Голова Эдит безвольно качнулась.
     - Других? - странным тоном повторила она. - Может быть, есть...
     И тут из „Речных камышей“ вывалилась Марджери. И сразу заметила нас.
     Позднее, обследуя ее тело, доктор подтвердил первоначальное предположение, что Марджери Кейт была пьяна, и тем подкрепил версию о несчастном случае. Но и он, и я знали (точнее, он знал наверняка, а я всего лишь догадывался), что Марджери была не настолько пьяна, чтобы не справится с автомобилем на прямой как стрела дороге. А Тим, пришедший в „Речные камыши“ еще до начала ссоры, утверждал, что Марджери едва пригубила свой первый и единственный бокал, до того, как увидела Эдит Канингхем. Да и взгляд ее, сверливший нас, был вполне трезв. В нем светилась ненависть.
     - Послушай, Эл, - голос Марджери тоже звучал твердо, - брось эту шавку, пусть скулит в одиночестве. Поехали лучше кататься.
     Предложение прозвучало заманчиво. Марджери исполнилось уже восемнадцать, а мне - всего шестнадцать. И хотя водительские права она получила лишь полгода назад, своим авто управляла уверенно, а иногда - лихо. Мне довелось прежде разок вместе с Джинджер и Тимом прокатиться в ее машине на пикник и обратно, так что могу засвидетельствовать: даже слегка поддамши Мардж держала руль твердо. А у меня самого авто, конечно же, не было.
     - Вот видишь, - чужим голосом прошептала Эдит, - а ты говоришь: прости.
     Я вгляделся в ее лицо и вдруг заметил, что глаза ее - тоже чужие, точно как у миссис Харрингтон. И неожиданный непонятный гнев, охватил меня.
     - Тогда убивай нас обоих, - выкрикнул я в тусклое лицо и повернулся к Марджери. Только она не стала меня ждать. Хлопнула дверца. Машина тронулась. Только уехала она недалеко.
     Улица здесь ровная, как хорошо обструганная палка, и потому я увидел, как машина Марджери подлетела к дальнему перекрестку, а навстречу ей двигался белый кабрио миссис Харрингтон. А дальше вышло что-то уж совсем нелепое: автомобили могли спокойно разъехаться, но Марджери зачем-то круто повернула руль, и ее машина, буквально взлетев на тротуар, вписалась в угол дома, где у нас находится городская библиотека.
     - Ты все-таки убила ее? - заорал я, обернувшись к Эдит.
     - Что ты сказал? - переспросила та уже своим нормальным голосом.
     Объясняться было некогда. Я оставил ее и бросился к месту аварии. Прибежал я как раз вовремя, чтобы увидеть окончание истории. Марджери вынесли из машины и положили на скамейку у библиотеки. Доктору уже позвонили, и теперь несколько человек суетились возле раненой, пытаясь ей хоть чем-то помочь. Кабрио миссис Харрингтон стоял напротив, а сама она в темно-синем брючном костюме медленно приближалась к пострадавшей. Люди расступились перед ней, и я увидел лицо Марджери, перекошенное ужасом. Наверное, впервые в своей жизни эта папенькина дочка столкнулась с тем, против чего бессильны денежки ее предков. Слишком поздно столкнулась...
     Миссис Харрингтон подошла к беспомощной, насмерть перепуганной Марджери. Ладонь правой руки опустилась на лицо девушки, пальцы коснулись век и закрыли глаза. И рука поплыла прочь.
     - Ей уже не нужен врач, - своим обычным холодно-надменным тоном произнесла миссис Харрингтон и неторопливо пошла прочь. А я стоял у нее на пути. Глаза наши встретились, и миссис Харрингтон дружелюбно кивнула мне. Я лишь отрицательно мотнул головой в ответ. Наивный, тогда я искренне верил, что никогда уже не приду к дверям ее дома.
     Каких-то особых последствий (несчастный случай слишком очевиден) эта история не имела. Кроме одного. Прибывший на место происшествия шериф тщательно опросил всех свидетелей, а потом отправился к миссис Харрингтон. Вернувшись в город, он вместе с доктором закатился в „Хромого оленя“, где и просидел до закрытия бара. Говорят, оба джентльмена немало выпили, не сказав за вечер друг другу ни единого слова.
    
     ... Опомнившись, я обнаружил, что сижу, зажав в руке нераскупоренную бутылку пива, а Бекки завершает изложение печальной судьбы Марджери Кейт. В ее рассказе все выглядело, как в приторной мыльной опере, но народ, разгоряченный пивом, был не склонен предаваться размышлениям о красотах стиля.
     - Послушайте, а давайте и правда навестим эту леди, - вдруг заговорила Дорис, и я заметил, что она уже нетвердо стоит на ногах. - Если только она не спустит на нас свою маленькую комнатную собачку.
     - А зачем ей собачка? - ухмыльнулся Маккормик. - Она и сама неплохо управится.
     Свою реплику он подал негромко и, похоже, никто кроме меня не обратил на нее внимания.
     - Ты о чем, Мак? - поинтересовался я, но он не пожелал говорить со мной.
     - Отстань, Эл. Ты и сам все отлично знаешь.
     Но оказалось, что Маккормика услышал не только я.
     - А мы очень вежливо попросим ее, - заявил Норман, пытаясь придать своему лицу это самое очень вежливое просительное выражение, - позволить нам немножко побродить в ее саду. У нее ведь очень красивый сад, правда, Эл?
     - Мы даже можем погулять с ее собачкой, - мечтательно пропела Дорис. Сид озадачено покосился на нее, но его самого подхватили под руки обе его подружки, явно тут же готовые отправится на поиски сказочного сада.
     - Да ничего там особенного нет, - услышал вдруг я собственный, ставший чужим голос. То есть, голос, конечно, был мой, но что-то было в нем неприятно-незнакомое. - Сад как сад, только очень большой.
     - Постой, - живо возразил Норман, - а разве ты сам не говорил Джинджер, что посреди сада большая лужайка с прудом
     Я с удивлением уставился на него: неужели я проболтался Джинджер об этом? Может и о том, что...
     - А в пруд в полнолуние спускаются черные лебеди, - насмешливо продолжил мою мысль Норман.
     - Отстань от него, Норман, - лениво протянул Маккормик, - мало чего сгоряча можно наплести девчонке, лишь бы понравится. А, может быть, Эл, ты вообще не был никогда в саду миссис Харрингтон?
     Мне бы согласиться с ним, покаяться в хвастовстве мнимом, и кто знает, может, тем бы все и закончилось. Хотя... А впрочем, что гадать. Не покаялся.
     - В саду-то я был, только нет там ничего интересного. Не лучше чем здесь, - слова мои звучали неубедительно, как оправдание малолетки, пытающегося уверить свою мамочку, что это соседский кот залез в ее отсутствие на кухню и безжалостно вылакал вишневое варенье.
     - Ну, это ты загнул, Эл, - бледнея от собственной наглости, выдохнул Сид. - Мои родители были один раз у миссис Харрингтон и рассказывали, что сад ее очень красив. Лебедей они не видели, но лужайка и пруд в центре сада...
     - Напомни мне, Сид, - резко перебил я его, - чем занимается твой предок?
     - Мы из Джексонвиля переехали сюда потому, что папу назначили директором местного филиала банка „Восток“, - отвечал он с готовностью, но мой взгляд излишне подробно, - а до того он был заместителем директора филиала в Джексонвиле.
     - Это отвлекающий маневр? - ласково поинтересовался Маккормик.
     - Нет, выяснение обстоятельств, - отрезал я.
     На самом деле, все уже было понятно. Папочка Сида получил здесь повышение, и миссис Харрингтон затребовала его к себе для знакомства, как до того вызывала и всех прочих, сильных маленького мира сего. Воображающих себя сильными.
     Выяснилось и другое: предок Сида побывал у Элис только один раз. Похоже, он не понравился ей. Значит и Сиду туда дорога заказана.
     - Вот что девочки, - как можно более решительным тоном сказал я, - берите своего рыцаря под белы руки и дуйте отсюда. Прогулка по чужим садам на сегодня отменяется.
     - А когда? - обе дуры смотрели на меня так, словно я был страдающей бессонницей Шахерезадой, которая каждую ночь рассказывала им сказки, а сегодня бессовестно заявила, что хочет спать.
     - В другой день, в другую погоду, в другой цвет, - скороговоркой пробормотал я.
     В другой цвет... Сегодня я мимолетно видел миссис Харрингтон, и цвет ее одеяния не сулил нам ничего хорошего.
     Между тем Бекки и Рут и вправду собрались уходить. Они взяли под руки Сида, а я уже прикидывал под каким соусом разогнать всех остальных.
     И тут снова раскрыл свою пасть Маккормик, и все полетело к черту.
     - Как ты думаешь, Дорис, деточка, к чему он клонит?
     Дорис понимающе взмахнула своими длиннющими ресницами, но произнести вслух ничего не успела.
     - Ну, конечно, - вклинился Норман, и вид у него был такой, словно он внезапно стал Архимедом и готов мчаться по улочкам нашего городка с воплями о своем удивительном открытии, - Он сейчас разгонит всех нас по домам и отправится к Элис. Один. Правда, Эл?
     - Обязательно, только сначала шнурки поглажу, - отговорка, конечно, была глупой, но не оправдываться же мне перед ними.
     - Вы это серьезно мальчики? - озадаченно пискнула Бекки.
     - Конечно, глупышка, - самодовольно заявил Норман. - Элу - уже 20. Дама, конечно, немного старше, но разница не кричащая. Почему бы им не погонять вместе лебедей у пруда?
     Ответные слова были готовы вырваться из моего рта, но я лишь покрепче сжал зубы. Приближался момент, когда любое мое слово могло стать непоправимым.
     - Так значит это, правда, Эл? - ворвался в этот гвалт новый голос. Голос Джинджер.
     - Значит, ты действительно был у Элис в тот вечер, когда разбился Тим Кеплер?
     Я обернулся и шагнул к ней навстречу. Краем глаза нашел Пола, стоявшего поодаль и демонстрировавшего свою полную непричастность к происходящему.
     - Зачем ты вернулась, Джин? - я не очень соображал, что говорю, и следил лишь за тем, чтобы произносить слова потише. - Мне уже почти удалось спасти всех вас.
     - От кого? - так же тихо спросила она.
     - От миссис Харрингтон.
     В следующее мгновение правая ладонь Джинджер врезалась в мое лицо. Надо признать, рука у нее крепкая. В тот день на Слоенке она почти удержала Тима. И удержала бы... Во всем виновато злое чудо.
     C полминуты тишина стояла просто оглушительная.
     - Ой, как романтично, - запоздало проклюнулась Бекки, от любопытства вытягивая шею вперед. Сид тут же одернул ее. Видимо, благоразумный сын директора банка предпочитал держаться подальше от чужих страстей. Я мысленно одобрил его поведение.
     - В чем дело Джин? - неожиданно спокойно поинтересовался Норман.
     Джинджер непонимающе уставилась на него. Она, верно, забыла, что Нормана в то время не было в городе. Он уезжал к родственникам в Джексонвиль. Наконец, в ее глазах появилось более осмысленное выражение.
     - Эта скотина, - словно задыхаясь, проговорила она, - эта скотина угробила Тима. Когда Тим сорвался, я отправила его за врачом. А он по пути слегка задержался, и док приехал слишком поздно.
     Теперь все пялились на меня так, будто увидели пред собой привидение. И что я мог ответить? Рассказать правду? Да, в любое вранье поверили бы больше, чем в ту диковинную историю, что произошла на самом деле. (Иногда я размышляю вот о чем. В нашем городке издавна принято верить в Бога и атеистов можно сосчитать по пальцам. Даже молодежь вроде нас хоть и не регулярно, но захаживала в церковь послушать проповеди преподобного Чарльза Бакстера о великих деяниях Бога. Но начни кому-нибудь из этих законопослушных прихожан рассказывать о реальных чудесах (не важно: злых или добрых), и они в лучшем случае подумают, что рассказчик слегка перебрал накануне. Выходит, истории из Писания для них - что-то вроде нравоучительных басен, которые все мы разучивали хором в начальной школе?) Но даже если бы мне и поверили, не мог я тогда рассказать ничего, совсем ничего.
     - Ты ошибаешься, Джинджер, - это сказал Пол - Миссис Харрингтон подобрала Эла по дороге, когда у него сломалась машина и, естественно, завезла его к себе, чтобы он мог позвонить мистеру Вуду.
     Темные глаза Джинджер буквально сверлили Пола, но тот оставался невозмутим.
     - Ты в этом уверен? - наконец спросила она.
     - Абсолютно, - ответил он, и я безмолвно восхитился его выдержкой: как хладнокровно он лгал, чтобы выручить меня. Только зачем?..
     Странно, что и Джинджер тут же приняла его слова на веру, это было так на нее непохоже. Не то чтобы она отличалась подозрительностью: все мы тогда были очень молоды и уже в силу возраста - беспечны. Просто голова у Джин так устроена, что всякое сомнительное известие не принималось без определенных подтверждений.
     Ее рука, теперь мягкая, коснулась моей щеки
     - Прости, - тихо выговорила она.
     - Не за что, - отвел я ее руку. Это и было правдой. Ведь на деле именно я убил Тима Кеплера. Пусть по недомыслию, но разве это снимало мою вину?
     Я подошел к Полу по-прежнему одиноко стоявшему в стороне от всех, словно не знал, присоединиться ли к компании или немедленно отвалить прочь.
     - Зачем вы вернулись сюда?
     Он виновато развел руками:
     - Джин о чем-то хотела с тобой поговорить... что-то об этой (он замялся, будто вспоминая имя)...
     И я неправильно понял его.
     - Я же сказал „завтра“, - произнесенное слово больно укололо меня, и я тут же осекся. - Послушай, Пол, если ты хочешь, чтобы у Джин было какое-нибудь „завтра“ немедля уводи ее отсюда пока не поздно.
     Я опасался, что он примется задавать всевозможные уточняющие вопросы, но Пол лишь молча кивнул головой.
     - Ладно, - недопитая бутылка пива выпорхнула из моей руки и с веселеньким звоном приземлилась на тротуар, - вы как хотите, а я пошел.
     - Куда? - хором прокукарекали Бекки и Рут.
     - Домой, конечно, - говорил я как можно равнодушнее. - Хватит с меня на сегодня.
     Уходил я, не спеша, и потому услышал финальную реплику Дорис.
     - Лебедей смотреть пошел, - ехидно прокомментировала она, только ехидство вышло какое-то жиденькое, ее самой недостойное.
     „Может быть, теперь они по домам разбегутся“, - с надеждой подумал я, но надежда моя была такая же недоношенная, как и ехидство Дорис.
     Повернув за угол, я остановился и, прислонившись к стене табачной лавки, проговорил, глядя туда, где вдалеке виднелась крыша дома с садом и лебедями:
     - Что я должен сделать, чтобы ты пощадила этих дураков?
     Проходившая мимо старушенция, такая, знаете, из породы записных праведниц, которые ни одной воскресной службы не пропустят, выразительно посмотрела на меня. Я не обиделся. Откуда ей, убогой, знать, что храм - это вовсе не смешное белое здание, куда она приходит, словно поезд по расписанию, а весь город. И я обращаюсь к здешнему божеству. Но не слышу ни звука в ответ.
    
    
    
     3
    
    
     В те времена я по-прежнему жил с родителями, хотя совместное пребывание под одной крышей давалось мне все труднее. Проще всего было с отцом: занятый своей мастерской и довольный тем, что я выбрал тут же профессию, он почти не вмешивался в мои дела. Конечно, он предпочел бы, чтобы я вступил в его дело, но не стал оспаривать мой выбор.
     Сложнее было с мамой. Она всегда старалась тщательно руководить моей жизнью, а с некоторых пор еще и стала пристально всматриваться в нее. И любое незапланированное движение с моей стороны вызывало у нее вопросы, которые она стремилась разрешить немедленно. В этот раз ее смутило мое слишком ранее возвращение домой.
     - Твои друзья уже разошлись? - спросила она таким тоном, каким прежде выясняла у меня маленького, не заболел ли я. Лучшим выходом было бы ответить „да“ и попытаться прикрыть нежелательный разговор, но я давно уже принял за правило не врать ей по пустякам. Да и как можно мелочиться, если вынужден неизбывно носить в душе ложь столь огромную, рядом с которой любая правда - неправдоподобна.
     - Нет, это я разошелся с ними, - как бы нехотя ответил я, потихоньку продвигаясь к своей комнате.
     - Ты поссорился с ними? - беспокойство сильней слышалось в ее голосе.
     - Ни с кем я не ссорился, просто захотел побыть один, - ее следовало остановить и немедленно, иначе не услышу вовремя иной голос, не узнаю, каково желание Элис.
     - Побыть один? - мать с сомнением всмотрелась в меня. - В твоем-то возрасте?
     - Как раз в моем возрасте, когда вокруг постоянно шум и гам, это самое нормальное желание, - я старался говорить спокойно, но голосе вопреки моему намерению слышалось раздражение. - У стариков, хотят они того или нет, одиночества в избытке.
     Замечание мое, похоже, несколько задело маму, но отступать она не собиралась.
     - Какой-то ты странный, - задумчиво проговорила она, явно намереваясь атаковать меня с другого фланга. - Почему у тебя нет до сих пор подружки? Одно время я думала, что Джинджер...
     - Оставь Джинджер в покое, мама, - она, похоже, собралась провести со мной воспитательную беседу, а это было так не вовремя. - У нее есть Пол и им хорошо вдвоем.
     - Но почему она не с тобой? - не унималась мать, - ведь раньше все было иначе?
     „Потому что не может мне простить смерть Тима Кеплера“, - чуть было не выкрикнул я. Это и была недозволенная правда, точнее самый краешек ее, незначительно мелкий краешек.
     - Все меняется, мама, - что я еще мог ответить на ее вопрос.
     - Так, значит, это правда, - мой ответ она явно пропустила мимо ушей, - правда, что рассказывала мне миссис Хешем?
     - Я не знаю, что наговорила тебе миссис Хешем, - я старался говорить как можно равнодушнее, а в ушах неумолимо тикало уходящее время, - но не думаю, что стоит прислушиваться к ее сплетням. Эта болтовня еще выйдет ей боком.
     Последних слов явно не стоило произносить, и мать тут поймала меня за язык.
     - Так ты еще и угрожаешь?! - она осуждающе покачала головой. - Выходит, миссис Хешем сказала правду. И Джинджер оставила тебя по той же причине? И эта славная девушка из Джексонвиля?
     - И по какой же? - неосторожно поинтересовался я.
     - Ты встречаешься с вдовой Харрингтон у нее дома, - выпалила моя матушка, не сводя с меня глаз.
     Ну, конечно, я должен был этого ожидать: дом Хешемов находится по соседству, и старуха, наверное, видела меня...
     - Ты это серьезно, мама? - тихо спросил я. - Ты знаешь, сколько лет миссис Харрингтон?
     - В нынешние времена пять лет не считаются больше серьезной разницей в возрасте, - сердито фыркнула мать.
     - Пять лет?.. - до сих пор я как-то всерьез не задумывался над тем, как воспринимает Элис старшее поколение нашего городка. Ладно, Норман и прочие из нашей клики; все они переехали сюда не так давно и мало сталкивались с миссис Харрингтон. Но я мать, знавшая ее от моего рождения. Как могла она забыть, что Элис уже тогда была молодой вдовой? И что мне делать теперь? Объяснять, что возраст женщины, которая едва ли выглядит на „свои 25“, уже приближается к пятидесяти? И кто знает вообще, сколько лет миссис Харрингтон?
     Чувство полной беспомощности охватило меня и выплеснулось наружу истерическим смехом. Мать истолковала его по-своему.
     - Веселишься? - неодобрительно посмотрела она на меня. - Правильно. Теперь принято все высмеивать, все, что раньше было свято. Ты лучше объясни мне, приманила тебя эта ведьма?
     Смех мой сразу пропал, словно по взмаху волшебной палочки. Напротив, меня охватил почти неуправляемый страх: матушка моя неосторожно произнесла опасное слово „ведьма“, которое так не любила миссис Харрингтон. Словно, мало мне было остальных, виновных сегодня пред нею. Как отмолю я их всех?..
     - Никогда больше не произноси этого слова, мама, - тихо, но твердо сказал я. - Я очень прошу тебя: никогда.
     - Вот, значит, до чего дошло, - в словах ее звучала горечь, - соседям угрожаешь, матери своей...
     Она тяжело вздохнула и, разом как-то постарев, побрела в кухню. Наверное, она надеялась, что остановлю ее, попрошу прощения, хотя бы попытаюсь объясниться... Я и остановил бы, но между нами стояла правда, которую я не мог ей открыть.
     Более всего мне хотелось бездумно уткнуться в телевизор и хотя бы ненадолго забыть о времени, истекающем крупными каплями в пустоту, забыть о тех, кого я оставил посреди улицы. Но для того пришлось бы пройти в гостиную и оказаться на открытом пространстве, рискуя в любой момент подвергнуться атаке заботливых родителей. Матушка моя была не из тех, кто легко забывает то, что однажды вбил себе в голову. Она и отца организует себе на подмогу. А мне сегодня более всего нужна была тишина, и я укрылся в своей комнате, единственном убежище, где иной раз прячусь от всех. Кроме Элис.
     Я плотно прикрыл за собою дверь и рухнул лицом в постель, засунув голову под подушку. Точно также я валялся и тогда, после своего единственного визита к миссис Харрингтон. Сейчас, когда все уже давно позади, я иногда думаю, мог ли в тот день избежать встречи. Скажем, если бы не погнала меня с утра матушка в хлебную лавку... Но, трезво рассудив, в очередной раз признаю: не было у меня ни единого шанса. Если не так, то по-другому, но она настигла бы меня. Хотя при ином раскладе Тим, возможно, остался бы жив. Потому что лично против него Элис ничего не имела.
     Но все случилось до смешного просто. Поутру мать обнаружила, что у нас недостаточно хлеба для тостов (по выходным мы завтраками не спеша, и потому более прожорливо). И я, подвернувшийся под разогретую кухонной суетой руку, был срочно отправлен в ближайшую булочную. Возле нее я и встретил миссис Харрингтон. Элис, одетая в нежно-желтое, шла навстречу мне и улыбалась. То есть шла она, конечно, к своему авто, а я удачно, словно как по заказу подвернулся по пути.
     Я вежливо поздоровался с ней (думаю, никто не посмел бы в городе назвать ее просто „Элис“) и хотел быстро прошмыгнуть в булочную, но миссис Харрингтон остановила меня.
     - Приходи сегодня к чаю, малыш. Мне нужно о многом с тобой поговорить.
     Прежде, чем рассказать о том, что случилось дальше, я должен объяснить две вещи. Во-первых, несмотря на все, что я знал об Элис, я едва ли понимал, с кем имею дело. А, во-вторых, мне было тогда всего лишь восемнадцать, и я очень серьезно относился к любым своим даже совсем пустячным обязательствам.
     - Благодарю вас за приглашение, миссис Харрингтон, - серьезно ответил я, - и прошу меня извинить за то, что не могу им воспользоваться.
     На этом месте мне следовало бы заткнуться (хотя, и не уверен, что это чему бы то ни было, помогло), но я опасался показаться невежливым и продолжал трепаться, убивая своего друга.
     - Дело в том, что я уже обещал своим друзьям принять участие в походе. Мы едем сегодня к Слоеным горам.
     - В таком случае, тебе необходимо предупредить своих друзей о том, что планы твои изменились, - предложила она, по-прежнему улыбаясь.
     Я был еще достаточно наивен, чтобы догадаться, что сладкая улыбка Элис - это и есть признак ее величайшего гнева. Зато ясно ощущал, как я не хочу оказаться у нее дома (после смерти Марджери, я вообще старался не показываться там, где можно столкнуться с Элис, а дом ее обходил дальней дорогой), и не будь у меня действительно уважительной причины, верно, придумал бы какую-нибудь еще отговорку.
     - Я не могу так поступить, миссис Харрингтон, - упорствовал я, не зная страха. - Ребята сильно обидятся. Они очень на меня рассчитывают.
     Природа не обидела меня ростом, но Элис чуть ли не на голову выше меня (иногда мне кажется, что выше всех в нашем городке). Поэтому она слегка наклонилась, чтобы заглянуть мне в глаза, и я увидел прямо пред собственным носом две голубые льдинки.
     - Ты, кажется, споришь со мной, малыш? - она казалась слегка удивленной - А стоит ли?..
     Я рванулся навстречу ей. Лица наши едва не коснулись друг друга, и меня окутал тонкий аромат наверняка заграничного парфюма. Этот проклятый запах отравил всю мою последующую жизнь. Знакомясь с новой женщиной, я всякий раз по-собачьи смешно принюхивался к ней. Но ни одна из них не пахла как Элис...
     - Вот он я: можете закрыть мне глаза, как Марджери, - выпалил я, захлебываясь ее сказочным ароматом. То есть, это мне казалось, что свою реплику я подал подобно какому-нибудь бойкому киношному герою. На самом же деле вид мой, наверное, был довольно жалкий. Но Элис восприняла меня всерьез.
     - Марджери, - недовольно повторила она, но нежная улыбка по-прежнему играла на ее губах. - Она ушла, и никто не заметил ее исчезновения. Да кто из вас вообще замечает подобные вещи, кроме ближайших родственников, которым приходится вести себя подобающим образом, чтобы добропорядочные соседи не подумали о них дурного?
     - Впрочем, эту смерть заметили все, - тут же добавила Элис, - в городе моем сразу стало тише.
     Я отшатнулся к дверям булочной и, путаясь в словах, проговорил:
     - Я... я не приду к вам, миссис Харрингтон, и не пришел бы, даже если бы во всем свете не было ни единой души, с которой я мог бы провести свободное время.
     Я тут же нырнул в двери, но прежде чем они закрылись за мной, меня настиг ответ Элис:
     - Ты обязательно придешь ко мне, малыш. Впереди длинный день, ты успеешь передумать.
     Когда я выскочил из булочной, улица уже опустела: белый кабрио и его владелица бесследно исчезли. И я с наивным облегчением подумал, что Элис на этот раз уступила мне. Но на деле она оказалась права: день выдался очень длинный...
     Едва я успел проглотить последний тост, как у наших ворот просигналила машина. Даже не выглядывая в окно, я точно знал, что подъехал вездеход Тима. Его пищалка издавала единственный и неповторимый в своем роде сигнал: нечто надрывное с отчетливой рычащей ноткой.
     Я подхватил рюкзак и выскочил на улицу под неодобрительным взглядом матери. Что ж, я понимал ее. Честно признать, скалолазами мы были никудышными. Настоящих восхождений со всей необходимой снарягой не совершали. Да и горки у нашего городка были не особо высокие.
     Но было у наших холмиков одно особо коварное свойство, делавшее излишним (бесполезным) любое специальное снаряжение. Порода залегала в них слоями (потому их и называли Слоеными) и любая попытка вбить страховочный крюк неизбежно окончилась бы тем, что в руках скалолаза оказался бы изрядный кусок камня. Подниматься здесь возможно, лишь рассчитывая на собственные руки-ноги, а так же на то, что камень, на который пытаешься опереться, не вывалится из твоих рук. Именно это и привлекало нас к Слоенке.
     Вообще-то, обычно к нам присоединялись Норман и Пол (Крис и Маккормик считали нас немножко тронутыми: это был один из немногих пунктов, по которому они пришли к общему мнению), но сейчас Норман гостил у родственников в Джексонвиле, а умничка-зубрилка Пол усердно готовился к вступительным тестам в колледж.
     Наш городок лежит во впадине у реки, а Слоеные горы окружают его полукольцом. Но на северо-западе они пологие и лесистые. Там в лучшем случае можно лишь грибы в сезон собирать. Мы же облюбовали южную сторону, а дорога туда вела мимо дома миссис Харрингтон. Когда вездеход Тима шумно пролетел перед ее воротами, я успел заметить Элис. Она стояла сразу за воротами и смотрела на нас. Узкое лицо ее светилось непробиваемым спокойствием, а платье было по-прежнему нежно-желтым. „Вот видите, я не передумал“, - чуть не выкрикнул я, но вовремя проглотил язык. Что ж, это оказалось единственным моим умным поступком за весь день.
     В гору мы поднимались налегке, лишь у меня за спиной болтался совершенно несерьезный рюкзачок с бутылкой воды и нехитрыми припасами для символического обеда наверху. Потом, как обычно, мы собирались спуститься, переночевать в палатке, а на следующий день пройти немного дальше и подняться к вершине еще раз. Первым шел я, за мной двигалась Джинджер, а замыкающим - Тим.
     На полпути я остановился. Прямо передо мной была расщелина, узкая и чертовски неудобная. Ухватиться руками было практически не за что. Выступающие камни казались небольшими и ненадежными. Радовала лишь возможность хорошего упора для ног. Конечно, оставалась возможность взять вправо и обойти ее, не слишком мучаясь. Но подъем через щель вел прямо к намеченной цели, а мы старались без крайней необходимости не уклоняться от избранного маршрута.
     Я подождал, пока ко мне поднимется Джинджер:
     - Я пошел, Джин, а ты подожди здесь. Увидишь, что выползаю наверх, дуй следом.
     Она лишь кивнула в ответ. Здесь лишние слова ни к чему, гора их не любит. Болтать будем вечером у костра.
     К удивлению моему, продвигался я достаточно быстро. На середине из ног моих выскользнул небольшой камень и, шурша, скатился вниз. Я обернулся. Джинджер по-прежнему стояла у начала расщелины, готовая последовать за мной. Тима я не увидел, но сомневался: он где-то рядом. Теперь понимаю, что это было последним предупреждением мне, но я не то чтобы не внял ему, а попросту не заметил его. Мир казался предельно узким: только я и камень, и я забыл о глазах, пристально наблюдающих за мной. Глазах Элис...
     Выбравшись из расщелины, я осмотрелся. До верха оставалось совсем немного, метра три-четыре. Но подняться по кратчайшему пути не было никакой возможности. Скала наклонялась навстречу мне, да и уцепиться совсем не за что. Оставалось только отступить право и наверх. Позднее Джинджер утверждала, что махнул ей, предлагая следовать за мной. На самом деле жест мой означал иное: я просил ее пока оставаться на месте, потому что не представлял еще, как нам выбраться наверх.
     Так я и продвигался, постоянно забирая вправо, и одолел уже половину оставшегося расстояния, когда до меня долетел какой-то невнятный крик. Повернув голову влево, я увидел, Джинджер, наполовину высунувшуюся из расщелины, и только тогда понял смысл ее слов:
     - Тим сорвался.
     Возвращаться к расщелине не имело никакого смысла: ее занимала Джинджер. Приходилось спускаться прямо с того места, где я находился, прижавшись спиной к горе и выбирая путь практически на ощупь. Джинджер скатилась вниз раньше меня и уже хлопотала возле неподвижно лежавшего Тима. Никаких явных повреждений я не обнаружил, но лицо его было бледно, а глаза закрыты. А когда мы попытались сдвинуть его с места, Тим громко застонал. Джинджер протянула мне ключ от машины:
     - Поезжай в город и притащи сюда дока. А я побуду с Тимом.
     Вообще-то, Джин водила авто лучше меня. Я совсем недавно сдал на права, собственной машины не имел, так что практика у меня была небогатая. Но спорить я с ней не стал и шустро бросился к машине. Джип взревел диким зверем и резво понесся по дороге. Но едва впереди показался дом миссис Харрингтон, как автомобиль резко, словно споткнувшись, остановился. Двигатель затих и не подавал ни малейших признаков жизни. До города было уже рукой подать, но проклятая машина не желала сдвинуться с места. Я пнул напоследок бессловесную машину и помчался по дороге, думая лишь о том, что каждая минута задержки уменьшает шансы спасения Тима.
     Шума настигшего меня автомобиля, я не услышал. Разобрал лишь слова, упавшие на меня словно с неба:
     - Куда ты так торопишься, малыш?
     - Тим Кеплер сорвался со скалы, - на бегу проговорил я, не сразу осознав, кому я рассказываю все это, - нужно срочно позвать дока.
     - Прыгай в машину, малыш, - как ни в чем не бывало, предложила миссис Харрингтон, - я подвезу тебя.
     - Заедем ко мне, - сказала она, поворачивая машину к своему дому. - Позвонишь от меня мистеру Вуду. Так получится быстрей.
     Я машинально проследовал за ней по дорожке и, лишь войдя в дом, догадался, что попал в западню: платье Элис больше не казалось нежно-желтым. Цвет его стал более ярким и насыщенным.
     - Ну что же ты? - улыбнулась миссис Харрингтон. - Телефон перед тобой: звони.
     Рука моя дрогнула, когда набирал номер мистера Вуда, и поэтому первый телефон соединился неправильно. Лишь после второй попытки я услышал в трубке голос старого дока. Едва я успел объяснить ему суть дела, как Элис вырвала из моей руки телефонную трубку.
     - Ты слышишь меня, Джошуа? - твердо спросила она. - Я думаю, пришло время отдавать долги.
     Я, конечно, не слышал, что сказал ей док, зато в точно помню ответ миссис Харрингтон:
     - Нет, ты будешь делать точно, как я хочу. Ты поедешь туда медленно, словно на загородную прогулку.
     На меня она при этом не смотрела. Вечная, она, наверное, забыла, что я уже не тот десятилетний мальчишка, что восторженно смотрел ей в рот. Я вцепился обеими руками в телефонную трубку и закричал так, словно мистер Вуд находился на другом конце земли:
     - Не слушайте ее док! Спасайте Тима!
     Элис осторожно подтянула трубку вместе со мной поближе к своему тонкому рту:
     - Не обращай внимания, Джошуа. Малыш сегодня немного перенервничал. Ты ведь знаешь, что ты должен делать.
     Левая рука ее мягко опустилась на рычажок, прерывая разговор.
     - Не глупи, малыш. Ты же понимаешь, что доктор не спасет Тима, если я не позволю ему. Идем, я угощу тебя прекрасным чаем.
     - Вы пощадите его, Элис.
     - Разумеется, малыш, - ласково протянула она. - Если ты будешь вести себя благоразумно.
     - Прошу, - она легко распахнула предо мной двустворчатую дверь, и мы оказались в гостиной, небольшой и очень уютной. И я неожиданно почувствовал себя по-настоящему дома. Как вам объяснить это странное ощущение. В этой комнате было все то, чего мне так не хватало в родительском доме, с его вечным стремлением быть не хуже других и потому не имеющем своего собственного лица. В гостиной миссис Харрингтон все было с точностью до наоборот: комната как бы улыбалась мне.
     Высокая рыжеволосая девушка, которую я никогда не видел в городе, расставила на столе перед нами чайные принадлежности и тут же вышла, не произнеся ни слова.
     - Очень славная девушка, - глядя ей вслед, произнесла миссис Харрингтон. - Все понимает правильно и никогда не говорит лишнего. Ты хотел бы познакомится с такой девушкой, малыш?
     - У меня уже есть девушка, Элис, - это я, конечно, сказал сгоряча, из чувства противоречия; Джинджер вовсе не была моей девушкой, она вообще гуляла сама по себе.
     Миссис Харрингтон лишь ласково качнула головой:
     - Мисс Мокомб вряд ли подходящая пара для тебя, малыш. Тебе нужна серьезная девушка. Я еще подумаю об этом.
     Тон, каким она проговорила последние слова, совсем не понравился мне:
     - Не делайте Джинджер ничего плохого, Элис.
     Миссис Харрингтон с легким удивлением воззрилась на меня:
     - Ах, Боже мой, каким ты стал все-таки нервным, малыш. Держи себя в руках: ведь ты еще так молод. Мисс Мокомб тут совершенно не при чем. Я имела в виду другую особу.
     По лицу ее разлилась мягкая мечтательность, какая, знаете, бывает у пожилых леди, растроганных особо удачной воскресной проповедью, и оттого оно на какой-то момент показалось почти добрым.
     - Хочу, чтобы ты учился, малыш, - сладко мурлыкала Элис. - Ты поедешь в Джексонвиль. Моя сестра поможет тебе с обустройством и поступлением. А когда ты закончишь учебу, я позабочусь о том, чтобы у тебя была лучшая невеста в этих краях. И однажды ты станешь мэром этого городка вместо толстяка Хопкинса, который мне уже изрядно надоел.
     Слова ее звучали, словно колыбельная, но я не позволил убаюкать себя.
     - Мне кажется, я и самостоятельно сумею неплохо распорядиться собственной судьбой, - произнес я с некоторым вызовом.
     Сейчас, много лет спустя, не могу не признать, что бунт мой иначе как жалким не назовешь. Но, понимаете, тогда самым важным для меня было не промолчать. Потому что молчание означало не просто согласие, а покорное подчинение.
     Миссис Харрингтон иронически улыбнулась мне:
     - Твое замечание неуместно, малыш. Ты - избранный мой, один из немногих знающих, что я - есть, и потому путь твой всецело в руках моих. Такова плата за посвященность. Ты ведь, наверное, уже понял, что никакое знание не дается даром.
     - Я не просил вас об этом, - тут же возразил я.
     - Малыш, малыш, - лицо Элис больше не напоминало леди, умиленную воскресной проповедью, - какая оценка была у тебя по Закону Божьему? В следующий раз, когда друзья позовут тебя выпить пива, откажись и почитай лучше Писание. Никто из избранников Высшего не принял эту ношу добровольно. У тебя нет иного выбора, малыш, как следовать путем, указанным мной.
     - А как Высший?
     Миссис Харрингтон аккуратно приложилась к своей чашечке (чай был действительно замечательный) и тут же опустила ее на стол.
     - Какого из них ты имеешь в виду, малыш? Того, о котором по воскресеньям проповедует по воскресеньям отец Чарльз, или же существующего на самом деле?
     Кровь ударила мне в голову:
     - Вы хотите сказать, что преподобный Бакстер лжет?
     - Ну, зачем же так грубо, малыш? - миссис Харрингтон вновь была сама милость и всепрощение. - Конечно, нет. Отец Чарльз просто недоговаривает. Некоторые вещи неведомы ему, другое же он страшится произнести вслух.
     - Страшится произнести?.. - машинально повторил я.
     - Настоящее знание - страшная штука, малыш, - с непонятным мне удовлетворением заявила миссис Харрингтон. - Да и зачем оно этим картонным человечкам, суетящимся в своих домишках, подлинное знание. Еще, чего доброго, потеряют покой и сон, начнут мучаться страшными мыслями или повально спиваться. А так у них есть красивые истории о великом прошлом, о чудесах и пророках. Они даже по-своему чтут заповеди, подавая нищему и не пропуская воскресную службу. А если и сбиваются с пути истинного, у них всегда есть тот, на кого они сваливают все свои прегрешения.
     - Вы говорите так, словно все, кто живет в нашем городе - неживые игрушки.
     - Живые, неживые, - протянула Элис. - Что ты понимаешь в этом, малыш?
     И не давая мне возразить, добавила:
     - Жизнь - очень хрупкая вещица, малыш, что-то вроде тонкой нити. Достаточно неосторожного движения, чтобы разорвать ее.
     Тут-то меня словно током стукнуло. Что же получается? Я сижу, распиваю чудесный чай миссис Харрингтон, а у скалы Джинджер... и Тим...
     - Благодарю вас, миссис Харрингтон, - я даже не заметил, что нарушаю ее правила, - но я должен идти. Мои друзья, наверное, нуждаются в моей помощи.
     Две голубые льдинки впились в меня.
     - Не торопись, малыш. Ты не врач и ничем не можешь помочь Тиму. Даже мистер Вуд не сможет, если я этого не захочу.
     - Посмотри вокруг себя, малыш, - тоном доброй хозяйки продолжала Элис - Ты здесь впервые. Разве тебе неинтересно?
     Льдинки ее глаз перестали резать мое лицо, и я решился. Я все еще надеялся, что она поймет меня, как в случае с Эдит Канингхем.
     - У вас здесь чудесно, Элис, - я старался говорить, как можно спокойнее, - но я не могу не думать о своих друзьях. Им сейчас плохо, и я должен быть с ними.
     Я не лгал миссис Харрингтон. Мне действительно понравилось в ее доме, и в какой-то момент я поймал себя на дикой невозможной мысли: я хочу жить здесь. Всегда. Одна из дверей, за которой находился кабинет хозяйки, оставалась все время полуоткрыта. И я заметил внутри комнаты стеллаж, обильно заставленный книгами, которых мне так не хватало в доме моих родителей. И оттуда пахло книгами, но не безлико, как в нашей городской публичной библиотеке, где книги общие и ничьи. Нет, книги миссис Харрингтон были пропитаны ароматом единоличного владения, что создавало единственный и неповторимый запах.
     Но я лишь покачал головой:
     - Нет, Элис, я так не могу.
     Миссис Харрингтон лишь бледно улыбнулась в ответ:
     - Что ж, малыш, ты сделал свой выбор. Ступай.
     Я рванулся к двери и тут же остановился, оглянувшись на нее, стоявшую у стола, за которым мы вели нашу более чем странную беседу.
     - Я хотел бы побывать здесь еще раз. Вы ведь позволите мне, не правда ли?
     - Разумеется, малыш, - ответила Элис, но в голосе ее не было слышно обещания.
     Просить миссис Харрингтон подвезти хотя к брошенному джипу Тима, я не осмелился. И потому помчался туда своим ходом так быстро, как несли меня ноги. На удивление теперь движок взревел от первого же прикосновения. Я хотел было отъезжать и тут увидел автомобиль дока, кативший мне навстречу. Я выпрыгнул из джипа ему наперерез...
     Лицо мистера Вуда было сплошная суровая усталость:
     - Не торопись, Эл. Она не помиловала Тима.
     Я привалился к дверце осиротевшего джипа:
     - И что же теперь?..
     Вопрос мой был отменно глуп, и доктор, естественно, рассердился:
     - Что теперь?!! Вот еду с приятной новостью к родителям Тима.
     И сразу добавил тоном пониже:
     - Поезжай к Джинджер. Она крепкая девочка, но ей сейчас чертовски плохо.
     Это я и сам понимал, но одна мысль, еще толком не оформленная словами, зудела во мне:
     - Но как же так, док? Почему?
     Мистер Вуд окинул меня неодобрительным взглядом:
     - Какого черта ты спорил с Элис? Думал, она будет спускать тебе твои маленькие шалости? Так тебе уже не десять лет и спрос тебя иной... Эх, зелен еще парень, а дров наломать успел...
     Громко хлопнула дверца его авто, и я едва расслышал последние слова дока:
     - Ладно, впредь умнее будешь.
     Джинджер встретила меня с застывшим лицом. Казалось, у нее просто нет сил, ни двигаться, ни даже говорить. Так мы просидели молча рядом с Тимом, пока за ним не приехали...
     В следующий раз я увидел миссис Харрингтон в церкви, когда отпевали Тима. Элис появилась позже всех, и, едва она вошла, как преподобный Бакстер тут же возвысил голос, словно желал заглушить звук ее шагов. Во время прощания, она, пропустив всех, последней подошла к гробу и долго, сосредоточено смотрела в лицо Тима, словно разговаривала с ним. Затем, сотворив правой рукой какой-то непонятный знак, медленно пошла прочь.
     Я бросился ей вослед. Мы стояли возле кабрио на виду у доброй половины нашего городка. (Оттуда, видимо, и пошли более поздние сплетни). К тому же вид у меня наверняка был чертовски взволнованный:
     - Зачем вы убили его, Элис? Вы же обещали мне!..
     Миссис Харрингтон повернула ко мне свое подобающее случаю скорбное лицо:
     - Это ты убил Тима Кеплера, малыш.
     И я отшатнулся, услышав в голосе ее настоящую боль. Но уже следующие слова были произнесены другим, более привычным тоном.
     - Сначала ты пытался сопротивляться мне. Да и потом оказался недостаточно послушен. Ты не оставив мне иного выбора, малыш. Ничего, кроме наказания.
     Элис приоткрыла дверцу кабрио, и со стороны все выглядело так, что сейчас она займет водительское место, а я сяду рядом с ней.
     - А, кроме того, возможно, этот случай, наконец, отучит тебя от привязанности к картонным человечкам. Ведь сам ты не такой. Потому я и избрала тебя.
     В тот же вечер я сказал отцу, что не поеду в Джексонвиль учиться, как намеревался ранее, а останусь работать здесь, в нашем городке. Матушка заворчала, было, но отец, всегда желавший, чтобы я продолжил его дело, громогласно выразил мне свое одобрение. По этому поводу мы закатились с ним в ближайший бар, где и выдули изрядное количество пива. Он не допытывался о причине, заставившей меня изменить свое решение, за что я был ему безмерно благодарен...
     Реакция преподобного Бакстера на появление Элис в церкви вызвала у меня желание потолковать с ним по душам. (Вообще-то, миссис Харрингтон посещала службу крайне редко, но прочие прихожане относились к тому с пониманием: мы вообще снисходительны к состоятельным нашим согражданам, чуя возможную выгоду, мы охотно заменяем в этом случае страшное понятие „грех“ невинным словечком „ причуда“). Отец Чарльз, рассуждал я, скорей всего тоже относится к числу посвященных, а, значит, может рассказать мне что-нибудь дельное. Если, конечно, захочет.
     Повод для визита особо выдумывать не пришлось: я давненько уже не был на исповеди. Когда преподобный Бакстер, заняв свое место, задал традиционный вопрос, я, набравшись смелости, проговорил:
     - Вообще-то, отец Чарльз, я хотел поговорить с вами о другом.
     - О чем же, сын мой? - спокойно осведомился он.
     - О миссис Харрингтон, - выдохнул я.
     - До меня уже дошли слухи о вашем излишне близком знакомстве, - невозмутимо произнес преподобный Бакстер. - Надеюсь, они все же преувеличены?
     - Уважаемая леди действительно проявляет благосклонное внимание к моей судьбе, - возразил я, - но дело в другом...
     - Уважаемая леди? - зашелся в хохоте преподобный Бакстер. - Таковы теперешние мальчишки: женщина на пару лет старше представляется им старухой.
     Он буквально трясся от смеха, только веселье его выглядело натужно-фальшивым.
     - Перестаньте, отец Чарльз, - тихо попросил я. - Я понятия не имею, сколько на самом деле ей лет. Но вы, возможно, знаете это.
     Преподобный Бакстер мгновенно осекся, словно бутылку заткнули пробкой, и с каким-то испугом, что ли, поглядел на меня.
     - Значит, ты - тоже?..
     - Тоже, - обречено подтвердил я.
     - Но, почему? - он пытливо всмотрелся в мое лицо.
     - Об этом я и пришел поговорить с вами, отец Чарльз. Не знаю, что нужно ей и почему не хочет она, оставить меня в покое...
     - Постой, - перебил меня преподобный Бакстер. - Господи, Боже мой, я, кажется, знаю, чем дело. Она увидела в тебе Отрока Середины.
     - Кого?!! - признаться, в тот момент я решился, что у преподобного поехала крыша.
     - Ну, как же, - возбужденно продолжал отец Чарльз, - неужели ты не помнишь?! «Но свет во тьме воссияет, трепет великий охватит вершины и русла, и вот - Отрок Средины на пути своем, как на лезвии. И станет он черпать горстями: правою - свет, левою - тьму. То же, в какой горсти окажется более, ведомо лишь сердцу его, дотоле же не узнает мир, спасется или погибнет.»
     - Вы это серьезно, отец Чарльз? - все еще не мог поверить я.
     - Разумеется, сын мой, разумеется, - сверкая глазами, подтвердил преподобный Бакстер.
     - Но это значит... - растеряно пробормотал я.
     - Что отныне ты должен следить за тем, - подхватил преподобный Бакстер, - чтобы пригоршня тьмы в левой руке твоей не стала слишком велика. Ты понимаешь меня, сын мой?
     Я машинально кивнул. И тут же спохватился.
     - Отец Чарльз, недавно она сказала мне (почему здесь, под церковной крышей, я старался не называть ее по имени. Оба они: и официальное, а особенно - домашнее, казались неудобопроизносимыми), что вы служите не настоящему Богу.
     Преподобный Бакстер возмущенно качнул головой.
     - Бог - един, - твердо провозгласил он.
     И тихонько добавил:
     - Беда лишь в том, что Он не слышит нас.
     - Этого не может быть! - слова эти помимо воли моей выскочили из меня.
     - Не только может, но и есть, - строго отмел мои возражения преподобный Бакстер. - Это наказание нам за грехи наши. Ибо все мы, все поголовно, виновны пред Высшим.
     - Вы имеете в виду грех от рождения? - неуверенно спросил я.
     - Нет, не об этом и не о заповедях многократно поруганных говорю я, - преподобный вошел в раж и едва ли сознавал, что ораторствует пред всего лишь пред единственным слушателем. - Не тем грешны, что воруем у ближних своих и соблазняем жен их, но тем, что искренне взываем к Богу лишь в минуты крайней нужды и скорби. Наше поклонение Ему хуже всякого неверия. Потому и отвернулся Он от нас и не внемлет более голосам нашим.
     - И как же нам вернуть милость Его? - уже произнеся эти слова, я подумал, что отец Чарльз, наверное, прав. Вот я, например, всегда зная, что Бог где-то существует, никогда не думал о нем. И даже в беде своей, побежал я за помощью не к Нему, а к Элис.
     - Мы должны убедить Его, что и будучи во тьму погруженными, - преподобный Бакстер говорил „мы“, но почему-то казалось, что говорит он лишь обо мне, - все ж умеем отличить ее от света и противостоять ей. Иного пути у нас нет.
     Я не знал, что отвечать ему.
     - Ступай, сын мой, - после недолгого молчания проговорил отец Чарльз, - и перечитай на досуге Книгу Пришествия пророка Джеремии.
     Это был мудрый совет. Жаль, что последовал ему я с большим опозданием.
    
    
     4
    
    
     Громко хлопнула входная дверь. Видимо, матушка, не найдя успокоения на кухне, отправилась навестить соседей и отвести душу в разговорах трудностях жизни. Отец такого общения не любил и от визитов по соседям всячески уклонялся, за что получил от матери прозвище мизантропа. (Матушка, в обычной речи подобных выражений не употреблявшая, тем не менее, любила в минуту раздражения щегольнуть ученым словцом). Вообще-то, она была не права, просто отец не выносил пустопорожней дамской болтовни, а свою природную общительность он проявлял в кругу себе подобных, с толком обсуждая тонкости мастерства. К таким разговорам он старался привлечь и меня, что обычно ему удавалось.
     Этот звук закрываемой двери подтолкнул меня к неожиданной мысли. Быть может, я поступил неправильно, бросив клику на произвол судьбы в смутной надежде, что без меня они немного побузят, пока не закончится пиво, да и разойдутся по домам отсыпаться. Не увеличиваю ли я таким поступком пригоршню тьмы в левой руке моей? Может, напротив, нужно вернуться к ним и, оттеснив Нормана, возглавить поход к чудесному саду миссис Харрингтон? И посмотрим тогда, посмеет ли Элис сделать что-нибудь, если первым в сад войду я? Ведь отпустила же она преподобного Бакстера после крамольного того разговора со мной.
    
     По правде сказать, уже на следующий день я стал сильно сомневаться в его рассказе, решив, что все лишь плод религиозной фантазии отца Чарльза. Признаю, что звучит это не совсем логично, но попробуйте меня понять. В могущество Элис, доказанное ее поступками, не поверить было невозможно. То же, о чем говорил преподобный Бакстер, казалось лишь красивой сказкой на основе Писания, не имеющей отношения к нашей жизни. Принял я ее всерьез лишь через неделю, когда узнал, что отец Чарльз лежит при смерти и док не надеется спасти его. В тот же день я встретил Элис...
     Сначала я услышал автомобильный сигнал и, обернувшись, увидел кабрио миссис Харрингтон, остановившийся в нескольких шагах от меня. Две голубые льдинки сверлили меня с надменным любопытством.
     - Не хочешь ли поговорить со мной, малыш?
     - Хочу, - я шагнул к ее машине. - Оставьте в покое отца Чарльза.
     - А ты будешь вести себя прилично и поедешь учиться в Джексонвиль? - промурлыкала в ответ Элис.
     - Никуда я не поеду, миссис Харрингтон. У меня контракт на два года, и я не могу его разорвать по такой смехотворной причине.
     - А, кроме того... - я запнулся, не решаясь сказать самое главное.
     - А, кроме того? - ласково повторила она.
     - Я вам больше не верю! - выпалил я. - Вы опять обманете меня, как было с Тимом.
     Лицо Элис оставалось спокойным, ну прямо как озеро в безветренный день.
     - Как хочешь, малыш. На все твоя воля.
     После этого разговора я обречено ожидал известия о смерти отца Чарльза, однако на следующее утро матушка повстречала его экономку, и та сообщила ей, что преподобному стало значительно лучше. Перелому в ходе болезни предшествовала, по словам взбудораженной экономки, воистину ужасная ночь. Преподобный бредил и в бреду своем отчаянно спорил с кем-то. „Ты не смеешь тронуть меня, - кричал он, - ибо я служитель Высшего“. И сам же отвечал себе донельзя противным женским голосом: „ Ты всего лишь жалкий чревовещатель. Чревом своим изображаешь голос Высшего и кормишься воздаяниями за ничтожный труд свой“. Экономка полагала, что к преподобному за душой его являлся сам Сатана, а на робкие возражения матушки, что, дескать, Сатана, согласно Писанию мужской облик имеет, авторитетно возразила, что Сатана, Враг Божий обликов имеет множество, и распознать его можно лишь по делам его, но никак не по внешнему виду.
     После этого отец Чарльз стал медленно поправляться, и я еще долгое время не видел его...
    
     От этих далеких мыслей меня отвлек настойчивый стук в окно моей комнаты. Я обернулся и увидел Пола. Где-то за его спиной маячила Джинджер. Ну почему, хотя бы эти двое не желают угомониться? Я ведь не прошу многого: только на сегодняшний вечер.
     - Они все-таки пошли, - выдохнул Пол - Все, кроме Дорис. Она перебрала, и мы отвели ее домой.
     Он помолчал и как-то смущенно добавил:
     - Джин хотела тебе сказать... ну, в общем, мы видели ее...
     - Кого? - не понял я. - Миссис Харрингтон?
     - Аниту Винсборо, - хмуро проговорила Джинджер. - Она здесь, в городе.
     Горло у меня вдруг резко пересохло, а слова все куда-то испарились.
     - Ну, когда ты нас в первый раз отправил, - продолжал Пол по-прежнему смущенно, - мы бродили по городу и прикидывали, где бы осесть на вечер. А она как раз выходила из церкви.
     - Заметила нас и приветливо махнула своей нежной ручкой, - уточнила Джинджер, - но подходить к нам не стала.
     На самом деле ручки Аниты ничуть не слабее, чем у Джин, просто она с первого взгляда невзлюбила „штучку из большого города“. Но мне сейчас не до ее предпочтений.
     - Как ты думаешь, Джин, Анита пошла в церковь сразу, как приехала в город, или побывала еще где-нибудь?
     Мне почему-то не хотелось называть дом, где могла побывать мисс Винсборо, но Джинджер с лету ухватила суть дела.
     - Не думаю, - уверенно ответила она. - Колеса ее машины здорово заляпаны грязью. Если бы она вперед закатилась к своей тетушке, та уж точно не выпустила бы ее в город в грязном автомобиле.
     - Но потом она поехала туда?..
     Ответ сразил меня наповал.
     - Нет, она припарковалась к ближайшему кафе, тому, что в квартале от церкви и плотно там засела.
     - Похоже, она кого-то ждет, - безжалостно пояснила Джинджер.
     - Или чего-то, - добавила она, смягчившись.
     Черт!! Времени не было абсолютно, ни на медяк. Все истекло меж пальцами.
     - Джин! Пол! Можете вы немного задержать наших где-нибудь на полпути? Ну, хоть на полчаса! Мне нужно узнать, зачем приехала Анита.
     - Ну, как же без этого? - сердито фыркнула Джинджер. И тут Пол одарил ее таким взглядом, что она вся съежилась, словно испуганная кошка.
     - Мы все сделаем, Эл, - бросил он мне. - Если что, ищи нас возле дома Хешемов.
     „Еще и Крис туда же“, - тоскливо подумал я, но отступать было некуда.
     Я бросился вдоль переулка, моля неизвестно кого, о том, чтобы Анита дождалась меня. И чтобы мне по пути не встретилась матушка...
     Темно-синее авто Аниты я увидел издалека. Машина по-прежнему сияла, как новенькая, так же, как в день, когда впервые я встретил мисс Винсборо.
    
     Смешно признаться, но познакомились мы благодаря ее автомобилю. Мне только исполнилось девятнадцать, и я все еще передвигался пешком. После происшествия с преподобным Бакстером прошло примерно полгода, и тогда мне казалось, что Элис, наконец-то, оставила меня в покое. Встречая меня в городе, она лишь дружелюбно приветствовала меня, но не звала в гости и не пыталась заговорить о своих планах на мой счет. Я успокоился и потому не исполнил своевременно мудрый совет отца Чарльза.
     В общем, топал я вечером домой и вдруг прямо пред собой увидел это темно-синее чудо. Знаете, даже погладить его захотелось. Уже было, и руку протянул...
     - Вам нравится мой автомобиль?
     В двух шагах от меня стояла девушка (Видимо, я здорово замечтался, что успела она подойти так близко, а я ничего и не заметил). Не скажу, что знаю всех жителей нашего городка наперечет, но в хозяйке темно-синего красавца я сразу признал нездешнюю. Очень уж многое в ней выдавало, как выражается Джинджер, „штучку из большого города“.
     - Замечательная машина, мисс, - не мог не признать я.
     - Впервые вижу, чтобы комплименты раздавали не мне, а моей машине, - рассмеялась девушка, чем неожиданно смутила меня.
     - Анита, - она дружелюбно протянула мне руку.
     И это тоже мне было ново: обычно джексонвильские девушки важничают перед нашими парнями.
     - Эл, - рукопожатие ее было крепким.
     Я с неприятным холодком на спине ожидал, что сейчас она спросит, какая у меня машина, но девушку, похоже, совсем не интересовали мои возможности такого рода.
     - Мне говорили, здесь поблизости есть горы?
     - Есть, мисс, - вопрос ее немало удивил меня, - но я бы не советовал вам, подниматься на них.
     - Почему? - вылетевшее слово прозвучало, как выстрел.
     - Они слоеные, мисс.
     Я все еще не решался называть ее по имени, и это не на шутку рассердило Аниту.
     - Давайте договоримся, Эл: мы называем друг друга по имени, а всякие титулы-церемонии просто забудем. Иначе с дальнейшими расспросами я обращусь к кому-нибудь другому. Принято?
     - Принято, - мы скрепили договор еще одним рукопожатием.
     - Я все-таки хотела бы побывать на вашей Слоенке, Эл, - очень серьезно сказала она. - А взамен я могу показать вам наши горы.
     О джексонвильских камнях я слышал от Норманна, он поднимался на некоторые из них и вернулся в полном восторге. Потому предложенная сделка представлялась мне более чем соблазнительной. Но, все же, я колебался.
     - В чем дело, Эл? - нетерпеливо спросила Анита. - Вы принципиальный человек и не берете в походы женщин?
     Наверное, это была шутка, но я не оценил ее.
     - Отчего же, беру. Просто год назад там разбился мой друг. А он занимался этим всерьез.
     - Ах, вы боитесь за мою драгоценную шкурку? - она стояла предо мной взъерошенная, словно рассерженная кошка, а я все пытался понять, кого из моих знакомых она мне напоминает. - Не пугайтесь: с ней ничего не сделается. К вашему сведению, со мной вообще никогда ничего не случается.
     Я подумал, что если сейчас откажу ей наотрез, то Анита все равно не угомонится и найдет себе иного попутчика: менее осторожного и менее опытного.
     - Хорошо, Анита. Только уговор: во всем слушаться меня.
     Она молча кивнула головой.
     - Когда вы хотите туда отправится?
     - Например, завтра? - Анита вопросительно посмотрела на меня.
     Впереди был субботний абсолютно свободный день, и я согласился.
     - Тогда я заеду за вами в полдевятого, - предложила она.
     Я назвал ей свою улицу и хотел объяснить, как туда добраться, но Анита остановила меня:
     - Я ориентируюсь в вашем городе. Мои родители прежде привозили меня сюда.
     Не буду вам описывать, какие глаза были у моих предков, когда утром у нашего дома остановился темно-синий красавец с нездешней девушкой за рулем, а я запросто ввалился в него со своим видавшим виды рюкзачком. Момент и нечто! Наверное, поэтому мать так не смогла мне простить того, что случилось потом...
     Оделась Анита грамотно, явно не на выпускной бал. А на заднем сиденье возвышался настоящий походный рюкзак, тоже успевший побывать в переделках, но более новый, чем мой.
     - Я загрузила туда палатку, - перехватив мой взгляд, пояснила Анита. - У меня всего два дня свободных, а я хочу облазить здесь, как можно больше. Обратно тронемся завтра ближе к вечеру. Я подброшу тебя домой, а сама покачу в Джексонвиль.
     Слегка ошпаренный ее распорядительностью, я так же тем, как непринужденно она перешла на „ты“, я смог лишь кивнуть в знак согласия.
     - А твои вещи в гостинице? - спросил я лишь бы что-нибудь спросить.
     - Нет, все свое вожу с собой, - усмехнулась она.
     И неохотно пояснила:
     - Вообще-то, я остановилась у тети. Но я уже с ней попрощалась. Так что, даже заезжать не придется.
     Уже при первом восхождении я понял, что напрасно опасался за Аниту. Она умела обращаться со скалой, и камень отвечал ей любовью. И все же смутная тревога не оставляла меня до самого последнего момента, когда мы стали собираться в обратный путь. Остановив машину у моего дома, она сказала:
     - Я записала тебе номер моего телефона. Надумаешь посетить джексонвильские камни, позвони мне. Я встречу тебя и все покажу. Если к телефону подойдет кто-то другой, спросишь Аниту, и меня обязательно найдут.
     Она уехала, а я, утомленный донельзя, побрел спать, с трудом отбиваясь от расспросов ничего не понимающих родителей.
     А в понедельник вечером я встретил Нормана и Маккормика. Они, конечно, старательно делали вид, что столкнулись со мной случайно, но едва они открыли рот, как понял, что оба хитреца искали встречи со мной.
     - Слышь, Эл, колись, как ты ее подцепил? - тяжело дыша от любопытства, выговорил Норман.
     - Кого? - машинально спросил я.
     - Кого-кого, - передразнил Маккормик. - Джексонвильскую миллионершу, кого же еще.
     - Какую еще миллионершу?!! - я все еще не понимал, в чем дело.
     - Мисс Винсборо, - с пафосом произнес Маккормик, - единственную наследницу состояния в 25 миллионов.
     - Ты хочешь, сказать что Анита?..
     - Ох, умора! - зашелся придурашливо-истеричным смехом Маккормик. - Нет, вы видали чудака? Он даже не знает, кого снял!
     - Подожди, Мак, - отмахнулся от него Норман. - Послушай Эл, ты просто гений! Как тебе только удалось? Видел я ее в Джексонвиле. Она нашенских к себе на пушечный выстрел не подпускает. Да и джексонвильских парней приближает с оч-чень большим перебором.
     - Я встретил ее случайно на улице, - раздраженный их дружным натиском, монотонно ответил я. - Она хотела посмотреть нашу Слоенку. Я и показал.
     - Просто показал, - по инерции продолжал хохотать Маккормик, но тут Норман хлопнул его по спину, и тот заткнулся.
     - Действительно просто, - практично заметил он.
     - Не переживай, Норм, - утешил я его. - Если будешь хорошо себя вести, я выпрошу у Аниты полмиллиончика специально для тебя.
     - А пошел ты, - вяло отозвался он, и на том наша дискуссия закончилась.
     На самом деле я был порядочно зол, но именно это и усмирило мой порыв, немедленно позвонить Аните и высказать ей все, что я о ней думаю.
     Лишь на другой день вечером я набрал ее номер и самым вежливым тоном, на какой только способен, спросил:
     - Могу я поговорить с мисс Винсборо?
     - В данный момент мисс Винсборо нет дома, - ответил на другом конце провода жесткий женский голос. - Должна ли я что-нибудь ей передать?
     - Благодарю вас, ничего, - мысленно я уже пообещал себе, что никогда не позвоню ей.
     - Могу я узнать, кто спрашивает мисс Винсборо?
     - Да так, один парень, с которым она по горам в прошлое воскресенье лазила, - буркнул я, не выдерживая вежливой роли, и тут же положил трубку.
     Ответный звонок прозвучал через полчаса. Я поднял трубку и услышал свирепый голос Аниты:
     - Послушай, Эл, - не здороваясь, закричала она, - мы так не договаривались. Во-первых, незачем было выискивать, кто я такая. Мы же решили: никаких титулов. А во-вторых, я тебе ясно сказала, спрашивай Аниту. Мисс Винсборо - это нечто официально-деловое. А я в это время суток делами занимаюсь лишь в крайних случаях.
     Тут у нее, видимо, закончилось дыхание, и она остановилась.
     - Я ничего не выяснял, Анита, - немедля ворвался я в паузу, чувствуя, что рад слышать ее голос. - Просто Норман видел нас вместе и сказал мне..
     - Норман? - перебила она. - Эта липучка? Он что твой друг?
     - Ну, мы очень давно знакомы, - осторожно пояснил я.
     Она немного помолчала, и я слышал только ее легкое дыхание в трубке.
     - Ну, ты как, - с неожиданным смущением проговорила она, - готов пойти в горы с миллионершей?
     - Какая разница? - легкомысленно ответил я. - На скале твои миллионы ни на грамм тебе не помогут.
     - Тогда в ближайшую субботу? Ты свободен? Я могла бы заехать за тобой.
     Это было уже слишком:
     - Не стоит, Анита. Я прикачу автобусом. Как обычный человек.
     - Тогда назови рейс, и я подберу тебя на остановке. И никаких такси, слышишь?!
     И пока я соображал, она предложила:
     - А, может, ты приедешь в пятницу вечером? Дом у нас большой, свободного пространства девать некуда. А стариков я беру на себя. Они у меня покладистые.
     - На камни лучше выезжать спозаранку, - добавила она соблазнительно. - Вот мы рванем с утра.
     Стоит ли говорить, с каким нетерпением я ожидал окончания этой недели? И потому почти не заметил маленькой шпильки Джинджер, которую та не замедлила вонзить в меня, забежав ко мне в четверг вечером вместе с Полом.
     - Видела я твою заезжую штучку. Что тебе сказать? Будут у тебя с ней большие проблемы.
     На самом деле, мои личные дела ее никак не касались. Но Джин не была бы сама собой, если бы не высказала другу то, что считала правдой. Она даже в чем-то была права, только я не догадывался об этом.
     Еще одну каплю яда добавил рассудительный Пол, выбрав момент, когда матушка моя отвлекла Джинджер.
     - Знаешь, мои сокурсники в колледже рассказывали о мисс Винсборо очень странную историю. Два года назад ее пытались похитить.
     Я не удивился. Как-никак богатая наследница.
     - Мисс Винсборо всегда ездит одна, без охраны, - неторопливо продолжал Пол, - а нападавших было двое. Один из них умер на месте происшествия, еще до приезда полиции. Второй - на следующий день в больнице. Перед смертью он ненадолго пришел в сознание лишь затем, чтобы подтвердить дежурившему подле него полицейскому факт нападения, а так же то, что девушка действовала в пределах необходимой самообороны.
     - Она их пристрелила? - не выдержал я.
     - У мисс Винсборо вообще не было оружия, - медленно проговорил Пол...
     Темно-синий авто Аниты я увидел, едва вывалился из автобуса. Сама она стояла рядом в платье цвета морской волны. И я невольно подумал, что цвет одежды отражает ее настроение...
     Падая рядом с ней на сидение, я как можно небрежнее спросил:
     - Ты не боишься всюду разъезжать одна?
     Лицо Аниты стремительно потемнело.
     - Я уже сказала тебе, - резко отчеканила она, - что со мной никогда ничего не случается.
     - Даже когда на тебя нападают два подозрительных типа?
     - Твой Норман уже натрепался уже об этой истории, - в своем раздражении Анита опять напомнила мне разозленную кошку.
     - Если бы это был Норман, я бы не очень не спросил тебя, - слова сами выскочили из меня, прежде чем я сумел понять их смысл.
     Как ни странно Анита безропотно приняла столь нелепый аргумент.
     - Понимаешь, - она как-то по-детски беспомощно всплеснула руками, - в газетах писали не то, что было на самом деле.
     - А что было на самом деле, Анита?
     - Тебе обязательно знать об этом? - ее темные глаза, не мигая, всматривались в меня.
     Я молча кивнул.
     - Хорошо. Мы поговорим об этом, но после. Я не хочу сейчас перед скалой.
     И отъезжая, она добавила:
     - Странный ты человек, Эл: стремишься докопаться обо мне совсем не то.
     - Да уж какой есть, - не нашел более умного ответа я.
     Судя по всему, Анита провела с родителями серьезную воспитательную работу. Оба были приветливы и милы, и, главное, не задавали ненужных вопросов. Правда вначале вышла маленькая неловкость, когда я попытался назвать отца Аниты „мистер Винсборо“. Седовласый джентльмен с улыбкой поправил меня, объяснив, что они всего лишь приемные родители Аниты и носят фамилию Джиллингем. Впрочем, у девочки есть родственники на западе страны, но очень дальние. В сущности, у них с Анитой общим является только фамилия, но на ее состояние они никаких прав не имеют.
     Рослая неразговорчивая экономка легко подхватила мой рюкзак, и прежде чем я успел что-либо сказать, резво потащила его в отведенную мне гостевую комнату. Мне не оставалось ничего иного, как топать вслед за ней. Она единственный раз открыла рот, чтобы сообщить мне время ужина, а также указать, местонахождение домашней библиотеки, где молодой джентльмен мог бы с удовольствием провести свободное время. Я последовал ее совету и обнаружил там Аниту.
     - Почему ты не предупредила меня, что твои родители неродные тебе?
     Она подняла голову от книги и с удивлением посмотрела на меня:
     - Какое это имеет значение?
     И, не давая мне возразить, продолжала:
     - Ты постоянно спотыкаешься о несущественное, Эл. Разве тебе мало того, что мы - есть, что мы нашлись, что завтра поднимемся на самую чудесную скалу, из всех, что существуют в округе? Зачем все эти ненужные вопросы?..
     И в самом деле: зачем? Просто когда черные угольки - глаза Аниты - безжалостно вонзались в мое лицо, я ощущал смутное беспокойство, словно я упустил из виду что-то чертовски важное. И это, вроде бы, не было связано с самой Анитой, но взгляд ее напоминал мне о неясной моей ошибке.
     В комнату чуть ли не строевым шагом вошла рослая экономка и, вытянувшись перед Анитой доложила:
     - Ужин подан, мисс Винсборо. Мистер и миссис Джиллингем ждут вас и (она покосилась в мою сторону) в малой гостиной.
     - Расслабьтесь, Кетлин, - усмехнулась Анита. - Мы уже идем.
     И тут же негромко проговорила в спину уходящей экономке:
     - Она полагает, что все неправильно.
     - Что неправильно? - быстро спросил я, но Анита ничего не ответила мне.
     Мистер Джиллингем оказался занятным и остроумным собеседником. Он вел застольную беседу легко, без малейшего напряжения и сумел увлечь разговором всех кроме собственной супруги. Та предпочитала отделываться короткими незначительными фразами. Иногда ее внимательный взгляд задерживался на мне. На меня смотрели две голубые льдинки...
     Сам поход к джексонвильским камням я особо описывать не буду. Если вы бывали в тех местах, то знаете, что тамошние скалы в отличие от нашей Слоенки цельные, словно вылитые одним куском. В этом их достоинство и недостаток. С одной стороны, не опасаешься, что опора рухнет под твоей ногой, а с другой, - иногда просто не за что ухватиться. Два дня мы, не думая ни о чем, карабкались вверх и сползали вниз. Родители Аниты ни во что не вмешивались, они лишь настояли на том, чтобы не ночевали в палатке и непременно были к субботнему ужину. Впрочем, мы особо не возражали. Это было восхитительно нелепо: весь день провести в горах, с камнями в обнимку, а вечером сидеть за пышным, снаряженным к чопорному семейному ужину столом.
     Я не напоминал Аните о ее обещании, надеясь, что она заговорит сама. Но Анита молчала. Лишь на остановке, когда я, уже попрощавшись с ней, шагнул к автобусу, она проговорила мне в спину:
     - Ты все еще хочешь узнать о той истории?
     - Да, - не оборачиваясь, ответил я.
     - Но почему? - голос у нее был какой-то несчастный, но я не поддался жалости.
     - Я должен точно знать, кто идет рядом со мной.
     - Но я не могу сейчас, - голос ее дрогнул.
     - А я не могу иначе, - я быстро шагнул в автобус. Дверь сомкнулась за мной, автобус отъехал, и я не услышал, сказала мне что-нибудь вослед девушка, с которой никогда ничего не случается...
     В наш городок я въезжал уже в густых сумерках. На конечной остановке никого не было кроме крупной женщины, очевидно, ждущей последнего автобуса на Джексонвиль. Фары осветили ее лицо, и я с легким удивлением узнал в ней Эдит Канингхем. Я так давно не видел ее, что, признаться, несколько подзабыл о том, что она вообще существует. Она никогда не входила в нашу клику (многие попросту недолюбливали ее). Я же с некоторых пор старательно обходил ее третьей дорогой. Да, я знал: в смерти Марджери Кейт нет ее вины, но всякий раз увидев Эдит, вспоминал мертвое девичье лицо и тонкие пальцы Элис, закрывающие глаза...
     Едва я выскочил из автобуса, Эдит шагнула мне навстречу и тут же узнала меня. Узнала и, кажется, обрадовалась мне.
     - Привет, - голос ее звучал дружелюбно, и я не мог не ответить тем же.
     - Куда двигаешь, на ночь глядя?
     - Мне завтра с утра на работу, - от вечерней прохлады она слегка поежилась. - Ах, ты, наверное, не знаешь: я уже давно не живу с мамой и работаю в Джексонвиле. Сняла там комнату и все дела. А маму я навещаю. Иногда.
     Я действительно ничего не знал и потому помалкивал, опасаясь ляпнуть что-то невпопад. Эдит приняла мое молчание за согласие выслушать ее.
     - Все получилось из-за той истории с Марджери, - сбивчиво заговорила она. - Нет, мама и раньше была странная. Иногда я прихожу домой, а она глядит на меня так пристально, будто пытается высмотреть во мне что-то чужое. Ну, если бы я была не я, а лишь маска, оболочка для чего спрятанного внутри. Чего-то страшного. Я думала тогда, что это она из-за дяди Хьюго переживает, и не обращала особого внимания.
     Эдит замолчала и уставилась на меня так, словно ожидала, что я уйду, не дослушав ее. Но я даже не пошевелился.
     - А тогда... тогда все получилось очень глупо. Я вошла в „Речные камыши“, а там Марджери. Говорили, что она была пьяна, но это не правда. Ей как раз подали первый бокал, и она едва успела отхлебнуть из него. Увидела меня и принялась говорить разные гадости обо мне и тете Элис. Ну что плохого в том, что я люблю тетю Элис? Ведь она вылечила меня, когда я была маленькой. Да, тетя Элис не дружит с мамой, но разве она этого хотела? Мама все выдумала, будто тетя Элис виновна в смерти дяди Хьюго. Это был несчастный случай: он заблудился, и нет в том ни чьей вины.
     - Мне потом говорили, - продолжала она взахлеб, - что я обещала убить Марджери. Не знаю. Веришь ли мне, Эл, но я ничего не помню. Точнее, не так. Я помню, будто произносила какие-то слова, но они были вроде не мои. Понимаешь, будто кто-то другой говорил вместо меня. И я не знаю, чьи это были слова.
     Я выскочила на улицу и не знала, куда мне идти... Помню, тебя, ты, кажется, что-то сказал мне. Потом выскочила Марджери, прыгнула в свою машину и уехала. Я всю стояла и стояла, как сумка, забытая в магазине. Потом ко мне подошла тетя Элис и увела меня с собой.
     Домой я вернулась поздно. И мама сердилась и кричала, как никогда, и все повторяла, что пью чай в доме убийцы. Вот тогда я и подумала, что при первой возможности уйду от мамы. Рассказала тете Элис, а она, такая добрая, попросила свою сестру в Джексонвиле помочь мне с работой. Сестру тети Элис в Джексонвиле все знают. Стоило ей лишь позвонить директору центрального супермаркета, как меня тут же взяли на кассу. Так что я теперь сама по себе.
     - Так ты сейчас не из дома, - вдруг понял я. - Ты была у...
     - Ну, конечно, - радостно подтвердила Эдит. - Тетя Элис сама привезла меня к остановке.
     Она хотела еще что-то сказать, но не успела.
     - Вы едите, мисс, или нет? - окликнул ее водитель автобуса.
     Эдит вприпрыжку бросилась вперед. И остановилась.
     - Спасибо тебе, - негромко сказала она.
     - За что? - не понял я.
     - Просто так.
     Автобус промчался мимо, и предо мной мелькнула счастливое лицо девушки, не понимающей, что она делает.
    
    
     5
    
    
     Следующим вечером я отправился к миссис Канингхем. Старая Ариадна была примерно ровесницей моей матушки, но выглядела она совсем по-иному. Не то чтобы она казалась моложе своих лет. Но ощущение было такое, что время не имеет над ней никакой власти. Миссис Канингхем застыла в определенной поре и не желала более меняться.
     Я застал ее во дворе. Она сидела в аккуратном садовом плетеном кресле и неподвижно смотрела в одну точку.
     - Миссис Канингхем, - окликнул ее я.
     Она молча повернула голову ко мне.
     - Миссис Канингхем, я хотел бы поговорить с вами, - я замялся, желая выразиться подипломатичней, но все же брякнул как на духу, - об Элис.
     Она неприветливо взглянула на меня:
     - Так значит из-за тебя весь этот сыр-бор?
     - Я не понимаю вас, миссис Канигхем.
     - А чего тут понимать? - она криво улыбнулась. - Ты - Отрок Средины, разве нет?
     Сказать, что я был ошарашен, все равно, что промолчать. О том, что до сих пор представлялось мне почти сказкой, она рассуждала так же спокойно, как о ценах на молоко.
     - Я... я вовсе не уверен в этом, миссис Канингхем, - собственный голос звучал в ушах моих сущим детским лепетом.
     - А чего там, - проворчала она, - не будь ты Отроком, разве пришел бы ты ко мне? Выкладывай, что тебе нужно?
     Ее убежденность как-то сразу успокоила меня.
     - Однажды я слышал, как Элис назвала вас предательницей, - я решил до поры до времени не упоминать имени Эдит, - и хотел бы знать: почему.
     - Ловок ты ставить вопросы, - одобрительно усмехнулась она.
     Я промолчал: вопрос уже прозвучал, остальное же не зависело от меня.
     - Все очень просто, дружок, - спокойно продолжала миссис Канингхем. - Элис ненавидит меня, потому что считает, что я убила ее мужа. И я действительно заманила его в лабиринт, где и погибло тело его.
     - Но только тело, - добавила она твердо.
     - Но Эдит говорила мне, что произошел несчастный случай? - проговорился я.
     Можно было ожидать вспышки гнева, но ее не последовало.
     - Бедная девочка, - только и сказала миссис Канингхем, - она вряд ли соображает, что говорит.
     - Понимаешь, дружок, - доверительно произнесла она, - матушка моя, Патрисия, научила меня одному искусству. Ученые люди, скорей всего, обозвали бы это гипнозом. Но на самом деле тут есть разница и очень существенная. Под гипнозом человеку внушают, что сам теперь нечто иное и должен исполнять приказы гипнотизера. Мое же искусство иное: я заставляю человека видеть иное вокруг себя.
     - Хьюго сел в машину, чтобы ехать домой, - голос ее задрожал, - а перед ним были только серые высокие стены. Он попытался свернуть направо - то же самое. Лабиринт, из которого нет выхода. Так он и метался. А когда увидел проход, показавшийся ему спасительным, то это была прямая дорога к смерти...
     Миссис Канингхем замолчала, а когда заговорила вновь, голос ее звучал как-то безжизненно:
     - Он врезался в грузовик, стоявший у обочины и скончался на месте, еще до приезда врача. Элис, конечно, вызвала к себе шерифа, но тот ничего не мог поделать. Чистый несчастный случай.
     Она рассмеялась, и смех звучал как сухой летний ветер.
     - Он был крепким мужчиной, дружок, - проговорила миссис Канингем, словно на невысказанный мной вопрос, - а она превратила Хьюго в послушную куклу.
     - В большую исполнительную куклу, - повторила она с ненавистью.
     - Но зачем ей понадобился шериф? - не понял я. - Элис могла бы сама...
     - В том-то и дело, дружок, что не могла, - мстительно улыбнулась миссис Канингхем. - Видишь, тут произошло еще кое-что. На следующий вечер после аварии сидела я, как сейчас, в саду. И Высший явился мне.
     - Кто? - переспросил я, но миссис Канингхем не обратила на вопль мой ни малейшего внимания.
     - Он подошел ко мне, ну, примерно, как сейчас ты, и сказал, сказал тихо и значительно: „Ариадна, где Хьюго, брат твой? Где скрыла ты брата своего?“ И отвечала я Ему: „ Грех великий на мне, Господин. Погубила я брата моего. Не руками своими, но чародейством. Невмоготу было смотреть мне, как мается по жизни тело, души лишенное“. Он же ответил мне: “Понимаю тебя, Ариадна, но простить не могу. И будешь жить ты столько, сколько проживет вдова убитого тобой. И пребывать ты будешь, как и нынче, по соседству с ней“.
     История выходила почище той, что изложил мне преподобный Бакстер, но не поверить в нее не удавалось: уж больно все совпадало.
     - Когда моя дочь умирала от непонятной болезни, я почти была рада этому, - неожиданно проговорила миссис Канингхем, - потому что надеялась на иное спасение. Но пришла Элис и оживила ее. Оживила, чтобы убить по-своему. И теперь ребенок мой, как прежде Хьюго, бродит по свету без души. И ненавидит мать свою.
     - Но зачем вы сказали Эдит, - не выдержал я, - что вашего брата убила Элис?
     Она сурово взглянула на меня:
     - Я истребила лишь никчемное тело, а Элис сожрала душу Хьюго. Он был давно мертв, когда его машина врезалась в борт грузовика.
     - А, кроме того, Эдит теперь не станет ее Девой Средины, как бы Элис того не хотела.
     - Девой Средины? - машинально повторил я.
     - Ты не читал Книгу Пришествия, дружок? - оживилась миссис Канингхем. - Ты совсем не читал ее?
     Честно скажу, стыдно было признаваться в подобном невежестве (ведь преподобный Бакстер еще когда говорил мне), но деваться было некуда. Я отрицательно мотнул головой.
     Однако миссис Канингхем отнеслась к этому очень спокойно.
     - Видишь ли, дружок, - почти дружелюбно пояснила она, - отец моей дочурки умер, едва ей исполнилось три месяца. Умер так, как потом умирала Эдит. Будь он жив, может, и не смогла бы Элис так прибрать к рукам моего брата: Хьюго очень считался с мнением Арчи, а тот всегда недолюбливал Элис. Глядишь, и не случилось бы этой проклятой свадьбы.
     - Но что вышло, то вышло, - миссис Канингхем тяжело вздохнула. - Я осталась одна. Не знаю, чего ждала Элис, но, в любом случае, я сама не ведая, нанесла опережающий удар.
     Я непонимающе уставился на нее. Миссис Канингхем едва заметно улыбнулась:
     - Ты лучше почитай Книгу Пришествия, дружок. Там все ясно сказано.
     Но у меня оставался самый главный вопрос:
     - Почему же вы не попытались справиться с самой Элис?
     Старая Ариадна лишь покачала головой:
     - Я всего лишь простая колдунья, дружок, а она - бывшая служанка Высшего. Где мне тягаться с ней.
     Я понял, что более ничего не услышу и пора откланяться, но миссис Канингхем остановила меня нежданным вопросом:
     - Скажи мне: ты уже нашел ее?
     - Кого? - не захотел понять я.
     - Ее, - требовательно повторила она, - Деву Средины?
     Я неопределенно повел плечами.
     - Подумай хорошенько, - настаивала миссис Канингхем, - вспомни всех, с кем ты познакомился в последнее время.
     - В общем, и вспоминать нечего, - неохотно признался я. - Есть одна девушка из Джексонвиля. Она живет с приемными родителями...
     - Ее имя?
     - Мисс Винсборо, - я не понимал ее настойчивости.
     - Благодарю тебя! - сказала миссис Канингхем таким тоном, что я остался в недоумении: ко мне ли обращалась она или же к Высшему над нами. После этого она отвернулась и не обращала на меня более ни малейшего внимания. Я попрощался с ней, но вряд ли она слышала меня.
     И сейчас я едва ли, даже себе самому, могу объяснить, почему в тот вечер я не прочитал Книгу Пришествия. Может быть, в глубине души своей я боялся, что увижу в боговдохновенных строках подтверждение того, что рассказали мне люди? Так или иначе, Книга лежала предо мной, но я медлил раскрыть ее.
     В общем, я выжидал, и потому о причине настойчивых расспросов миссис Канингхем я узнал лишь через неделю из заголовка джексонвильской газеты. Кричаще красные буквы заплясали предо мной, и я не сразу уразумел их смысл: „Провинциальная домохозяйка пыталась убить джексонвильского миллионера!“
     Газету я прочитал в перерыв и с нетерпением ждал окончания рабочего дня. Но вместо того, чтобы поспешить домой, я бросился к ближайшему телефону-автомату. Разговор предстоял нешуточный, и я не хотел, чтобы кто-то из домашних слышал его. Да и не знал я, как все обернется: после прощания в Джексонвиле мы с Анитой не обменялись ни единым словом.
     - Могу ли я поговорить с мисс Винсборо? - проговорил я, едва услышал далекий жесткий голос Кетлин.
     - Вы желаете официальной беседы? - уточнила Кетлин, видимо, узнав меня по голосу.
     - Именно так.
     - Что за церемонии, Эл? - услышал я через минуту бодрый голос Аниты. Он звучал так, словно не было напряженного расставания на автобусной остановке.
     - У меня к тебе серьезная просьба, Анита.
     - Сто тысяч взаймы без процентов? - она все еще пыталась шутить.
     - Я слышал о том, что у вас случилось, - не поддержал шутку я. - Мне очень жаль... Я знаю эту женщину и должен увидеть.
     - Зачем? - ее голос мгновенно окаменел.
     - Понимаешь, Анита, мне необходимо знать, почему она это сделала.
     Телефонная трубка ответила мне горьким смешком:
     - Вообще, эта „леди“ ни с кем особо не разговаривает и на вопросы не отвечает. Мне она сказала лишь одно: „Не сердись на меня, девочка. Я уверена, так было бы лучше“. Так что я даже не знаю...
     - Со мной миссис Канингхем будет говорить.
     - Но ведь вам не позволят беседовать наедине, - возразила Анита.
     Тем пришел мой черед смеяться:
     - Джексонвильской полиции откровения миссис Канингхем абсолютно ни чем не помогут. Никто из них такому просто не поверит. В лучшем случае ее сочтут сумасшедшей.
     - А ты, Эл, - напряженно зазвенел голос Аниты, - ты ей поверишь?
     - Я уже готов к этому, - несколько самоуверенно ответил я.
     - Хорошо, я все устрою, - наконец, сдалась Анита.
     - Только, пожалуйста, сделай все сама, - осторожно попросил я. - Не надо напрягать этим твоих родителей.
     - Конечно. Папе сейчас не до того. Да и маме... тоже.
     - Эл... - в телефонной трубке повисла пауза, - у меня тоже есть одна просьба. Ближайшие выходные я провожу у тети, и она хотела бы пригласить тебя к воскресному обеду. Ты ведь не откажешься, правда?
     Я согласился: ради разговора с миссис Канингхем можно было потерпеть любое семейное застолье.
     - Вот и чудесно, - в радостном возгласе Аниты я услышал облегчение. - Я заеду за тобой. Можешь особо не наряжаться. Тетушка хоть и состоятельная особа, но довольно проста в общении.
     - А по поводу разговора я перезвоню тебе, как только что-то определится, - добавила она, и это означало конец разговора.
     Свое слово она сдержала, и уже на следующий вечер сообщила мне: свидание разрешено в пятницу в семь вечера.
     - Я сама выбрала такое время, - гордо заявила она. - У тебя в пятницу рабочий день короче, значит, ты сможешь вовремя приехать в Джексонвиль. А к следственной тюрьме я тебя подброшу.
     - Может быть, не стоит? - усомнился я. - Там наверняка будет дежурить толпа газетчиков, а ты в своем городе - человек известный.
     - И никого там не будет, - жестко возразила Анита. - Я уже об этом позаботилась.
     Возле тюрьмы действительно не было ни души, но когда я садился в машину возле автобусной остановки, какой-то шустрый малый все же сфотографировал нас. Анита, сидевшая за рулем, тут же вылетела из машины и в три прыжка настигла беднягу. Правой рукой она подхватила его за шиворот, и неузнаваемо злой голос отчетливо произнес:
     - Если наша фотография появится в здешних газетах, то ты больше не найдешь работы в округе. Ты ведь меня знаешь, не правда ли?
     - Да, мисс Винсборо, - пробормотал бедняга и бросился наутек.
     - Ты всегда так общаешься с прессой? - не удержался я.
     - Не люблю шакалов, - огрызнулась Анита.
     И тут же добавила спокойнее:
     - Я же не виновата, что родилась миллионершей.
     Останавливая машину у тюрьмы, Анита пояснила:
     - Времени тебе отведено столько, сколько она захочет говорить. Как только она замолчит, свидание закончено. Позвони мне тогда, я заеду за тобой.
     - Вот ты и пришел, дружок, - приветствовала меня миссис Канингхем. - А вот дочка моя отказалась от свидания со мной. Но я не в обиде на нее. А рассудить всех нас может только Высший.
     Тюремный страж, стоявший за ее спиной, криво ухмыльнулся. Наверное, на своем веку навидался он немало подобных сцен, и потому не мог углядеть отличия: то, что происходило пред глазами его, было правдой.
     - Ты хочешь узнать, зачем я это сделала? - угадывая невысказанный вопрос, проговорила миссис Канингхем. - Поначалу я не замышляла ничего подобного. Я желала лишь взглянуть на нее.
     - На кого?
     - Ты так и не удосужился заглянуть в Книгу Пришествия, сынок, - неодобрительно качнула она головой. - Ну, конечно же, на Деву Середины. И увидела я, что сильна Дева и велик груз тьмы в левой руке ее. Не совладать тебе с ней, дружок
     - Ну, заливает, прямо как в кино, - выдохнул за ее спиной охранник. - Тут никакой детектор лжи не поможет.
     - Тебе вообще ничто не поможет, сынок, - отмахнулась от него миссис Канингхем. - Ты сегодня услышишь лишнее, а хозяйка твоя страсть как не любит ненужных свидетелей.
     - Спаси меня Высший от такой матушки-ведьмы, - не остался в долгу тот, но миссис Канингхем не обращала на него более внимания.
     - И тогда подумала я, что если утратит она одного из приемных родителей своих до Большого Единения с тобой, то перестанет быть Девой Середины. Да и прибрать еще одно тело без души, это грех, конечно, но не больший, чем позволять ему бродить по белу свету.
     - Вы хотите сказать?..
     - А разве ты еще не понял, дружок? - удивилась миссис Канингхем. - Приемная мать Девы тоже бывшая служанка Высшего, как и та, другая. Я и раньше слышала о ней, но встречать не приходилось. В прежние времена они не общались друг с другом.
     - В прежние времена, - невольно повторил я. - Вы так говорите, словно прошла тысяча лет.
     - Знаешь, дружок, - она доверительно наклонилась ко мне. - Иногда и один день идет за тысячу лет. У тебя тоже будет такой день.
     - Смотрите, напророчит она вам, - опять вмешался тюремный страж. - Она мисс Винсборо наговорила невесть чего.
     - А что ему пророчить? - усмехнулась миссис Канингхем. - Пророчество о нем стоит в Писании.
     - Понимаешь, дружок, - продолжала она свой рассказ. - Сперва я хотела и его втянуть в лабиринт, только здешняя хозяйка своему мужу защиту поставила. Они ведь не люди и потому не ошибаются дважды. Пришлось попытаться достать его обычным способом, только из меня получился плохой убийца.
     - Да она чуть не укокошила старика, - возмутился за ее спиной охранник. - Если бы не подоспела мисс Винсборо...
     - Это верно, - угрюмо подтвердила миссис Канингхем. - Дева спасла его.
     - Но разве все это было необходимо? - тихо спросил я.
     - Разве я знаю, дружок? - в тон мне ответила она. - Просто я всегда стараюсь выполнить все, что в моих силах. Теперь путь мой завершен, а что и как делать дальше, решать только тебе.
     Она повернулась к стражу:
     - Пойдем, парень, сказка закончилась.
     У дверей миссис Канингхем обернулась ко мне:
     - Прощай, дружок. И пребудет Высший с тобой.
     Второй сотрудник тюрьмы, который вел запись беседы, любезно проводил меня к телефону.
     - Теперь ее непременно отправят в психушку, - убежденно заявил он.
     - Вы думаете? - ответил я лишь бы что-то сказать.
     - Ну, конечно, - с жаром заговорил он. - Все, что она тут несла, это же полная шизофрения.
     - Наверное, врач-специалист разберется в этом лучше, - вяло возразил я.
     - А я вам ее диагноз и без всякого доктора скажу. Кстати, что вы собираетесь делать со всем этим бредом?
     - Напишу роман, - легкомысленно пообещал я.
     - Тоже дело, - одобрил сотрудник тюрьмы, и на том наш разговор прервался.
     Следователь, который до приезда Аниты успел прочитать запись нашего разговора, отнесся к делу значительно серьезней. Он пожелал побеседовать с ней наедине и, вероятно, советовал ей быть осторожней со мной.
     - Ты переночуешь у нас? - небрежно поинтересовалась Анита, когда мы отъехали от тюрьмы.
     - Только если ты согласна поговорить со мной, - не задумываясь, ответил я. В принципе, я предусмотрел такой вариант и даже предупредил матушку на всякий случай, что, возможно, заночую в Джексонвиле. У кого именно, я не уточнял, но родительница моя и без того не сомневалась, что речь идет о „городской девушке с хорошими манерами“.
     - Хорошо, - Анита резко притормозила и съехала к тротуару, не обращая внимания на знак, запрещающий парковку. - Ты все хочешь порыться в моем прошлом. Ну, убила я тех двоих голыми руками, если тебе это так интересно. Я могу. Мне это легко. Тебе нравятся девушки с такими талантами?!
     - Какое это имеет значение, Анита? - возразил я, но она не услышала меня.
     - Газеты пришлось быстро заткнуть, и они легко переключились на версию о случайном спасителе, - раздраженно продолжала Анита. - Но теперь меня все узнают. Узнают и боятся.
     - Вот смотри! - она указала на постового, который стремительно приближался к нам с явным намерением вкатить штраф. Однако, увидев, кто сидит за рулем, он лишь приветственно взял под козырек.
     - Добрый вечер, мисс Винсборо!
     - Вот видишь, - брезгливо поморщилась она.
     - По-моему, все боятся твоих миллионов, - возразил я.
     - И ты - тоже? - быстро спросила Анита.
     - Не говори глупостей, - ответ мой был неудачен, как, впрочем, и любой другой в данной ситуации. Только Анита не заметила этого.
     - Они тебе совсем-совсем не нужны? - не отставала она.
     - Ну, разве что один-другой, - попытался улыбнуться я.
     - А больше я тебе все равно не дам: самой пригодятся, - весело огрызнулась Анита, трогая машину с места.
     К ужину мистер Джиллингем не вышел, все необходимое подали в его комнату. Возможно, он действительно был все еще нездоров. Но, может быть, Анита все-таки приняла всерьез соображения следователя или поделилась ими со своей матерью.
     Миссис Джиллингем... За ужином я осторожно наблюдал за ней и удивлялся прежней своей невнимательности. Как можно было не заметить такое явное сходство? То же узкое лицо, и глаза-льдинки... Похоже, эти бывшие служанки Высшего сшиты по одной выкройке.
     Сразу после ужина, попрощавшись с миссис Джиллингем, я спросил Аниту:
     - У тебя есть Писание?
     - Конечно, - она легким удивлением посмотрела на меня.
     - Я хотел бы почитать немного перед сном, - сказал я как можно непринужденнее.
     - Странно. Я никогда не предполагала, Эл, что ты религиозен, - Анита по-прежнему недоверчиво разглядывала меня. - Хорошо, Кетлин принесет тебе Книгу.
     Кетлин постучалась в мою комнату, едва я туда вошел, словно до этого невидимкой стояла перед дверью. Услышав разрешение войти, она своим солдатским шагом промаршировала ко мне, протянула Писание в красивом и, определенно, дорогом переплете. Я схватил книгу и принялся быстро листать.
     - Еще какие-нибудь пожелания, сэр? - строго по протоколу осведомилась она.
     - Кетлин, но здесь нет Книги Пришествия.
     - Разумеется, сэр, - как показалось мне, не без злорадства ответила она. - Все, кто живет в этом доме, принадлежат к Обновленной Церкви, которая не признает Книгу Пришествия боговдохновенной, следовательно, этот текст не является каноническим.
     - Благодарю вас за исчерпывающую информацию, - только и мог ответить я.
     - Всегда рада служить, - насмешки моей она не заметила. - Доброй ночи, сэр.
     Теперь приходилось расплачиваться за услугу. Утром Анита, конечно же, настояла на том, чтобы отвезти меня домой на своей машине. „Все равно я еду к тете“, - заявила она, и мне нечего было возразить на это.
     Распрощался я с ней торопливо и, боюсь, даже несколько невежливо. Мне не терпелось раскрыть Книгу Пришествия. Я уже догадывался, какого рода семейный обед мне предстоит, и хотел быть во всеоружии.
     «И видел я Деву Средины, что осиротела, едва окончив дни детства, и взращена была чужими - вот, вышла навстречу Отроку. Полны её руки: левая - тьмою, правая - светом. И соединятся они, ладонь к ладони, свет к свету, мрак к мраку, и явится миру - либо сполох зарницы над домом тьмы, либо полная луна [падет] лебедями на темные воды, через них это явится. Миру же быть под десницею падших до срока...»
     Я перевернул несколько страниц назад. Вот оно...
     «И увидел Высший развращение человеков от служанок своих, и разгневался гневом великим. И сказал им: неужто мало вам, нечестивые, равных ваших из дома моего, что блудите со свободными? Ныне же изгоняю вас, осквернители, прочь от лица Моего. И будет нижний край Мрака местом обитания вашего, отныне и вовеки.»
     Телефонный звонок показался мне чем-то совершенно посторонним, и до меня не сразу дошло, что он имеет прямое отношение ко мне. Когда же я спохватился, матушка уже опередила меня.
     - Это тебя, - таинственным шепотом произнесла она, неловко прикрывая трубку рукой.
     - Эл, - донесся до меня бодрый голос Аниты, - я забыла предупредить, что тетя ждет тебя к шести. Без четверти шесть я заеду за тобой. Будь готов.
     - Уже готов, - машинально ответил я, и это не понравилось ей.
     - Что-то случилось? - настороженно поинтересовалась она.
     „Еще нет“, - чуть было не сказал я, но вовремя прикусил язык.
     - Все в порядке, Анита, я жду тебя.
     - Тогда до вечера, - успокоившись, бодро прокричала она и повесила трубку.
     Я сказал Аните неправду: и вовсе я не был готов к тому, что предстояло вечером. Точнее, не совсем готов. Но кое-что можно было поправить. У меня еще оставалось время.
     - С каких это пор ты читаешь Писание? - изумленно проговорила матушка, увидев на моем столе раскрытую Книгу.
     - С тех пор как стал чуть-чуть понимать, что происходит на свете, - не задумываясь, ответил я и бросился к входной двери.
     Мимо церкви я пролетел, что называется, галопом. Конечно, хорошо бы перекинуться парой слов с преподобным Бакстером. Но это потом, если успею... Сначала в библиотеку.
     Миссис Камински, приземистая дама в очках невероятных размеров, которые плотно осели на ее мясистом носу (она всегда напоминала мне героиню одного старого комикса), с сомнением посмотрела на меня:
     - И что угодно вам на этот раз, молодой человек?
     В свое время я просто замучил ее требованиями околонаучной литературы (в пределах моего понимания, а иногда и за его пределами), когда пытался найти „разумное“ происходящему в нашем городке. И теперь она ждала очередного подвоха.
     - Сущие пустяки, миссис Камински, - успокоил ее я, - всего лишь „Джексонвильскую вечернюю“ шестилетней давности.
     - Если только я не сдала ее в макулатуру, - проворчала она для порядка. Но через четверть часа положила предо мной стопку пожелтевших страниц.
     День рождения Аниты приходился на октябрь (она как-то упоминала об этом). Так что сообщение об интересующем меня событии скорей всего следует искать в зимне-весенних выпусках газеты. Я наткнулся на него в последнем февральском номере. Пугающих размеров фото разбитого автомобиля, а снизу текст в траурной рамке. В каждой строке чувствуется скрытое благопристойными фразами жуткое разочарование репортера: как славно было бы смаковать зверское убийство сильных мира сего, но ничего не попишешь - несчастный случай. Как там в той иностранной песенке, которую так любит напевать Джинджер: „ Гололед, такая гадость“... Бедняга так и не понял, что произошло самое настоящее убийство. Сенсация, абсолютно неправдоподобная сверкнула перед его носом, но ему не дано было распознать ее.
     Сообщение об удочерении (всего неделю спустя!), напротив, было набрано мелким шрифтом и засунуто в середину выпуска, где не всякий читатель заметит его. Стало быть, почтенная миссис Джиллингем не стремилась афишировать свое благое деяние.
     Я посмотрел на часы и понял, что визит к преподобному Бакстеру на сегодня отменяется. Если вдруг Аните вздумается заехать пораньше или перезвонить перед отъездом, пусть застанет меня дома. Ни к чему ей еще раз объясняться с матушкой.
     Пробегая мимо церкви, я невольно замедлил шаг. Хотелось зайти к преподобному и спросить об этих лебедях, падающих в пруд. Но ничего не вышло: рядом просигналил автомобиль.
     - Где ты бродишь? - услышал я следом за гудком голос Аниты. - Я уже заезжала к тебе, и твоя матушка (странно: она назвала ее так, как обычно это делал я) объяснила мне, что ты ушел, ни о чем ее не предупредив.
     - Видишь ли, Анита, - я старался говорить повежливее, но слова вопреки моему желанию прозвучали резко, - некому заниматься моими делами кроме меня самого.
     - В воскресенье? - наивно удивилась она. Неужели не понимала она, что все происходящее с нами не случайно? Да этот воскресный обед...
     - Пожалуй, мне стоит переодеться.
     Анита окинула меня критическим взглядом:
     - Не стоит. Ты вполне прилично выглядишь. Тетушка отнюдь не чопорна, а других гостей не будет.
     И я в очередной раз удивился ее легкомыслию: какие могут быть гости на таком обеде?!
     По дороге я спросил ее:
     - Ты хорошо помнишь своих родителей?
     Анита едва заметно вздрогнула
     - Как ни странно, плохо, - ответила она неохотно. - Мне исполнилось тринадцать с половиной, когда они погибли. Значит, я уже была достаточно большой. Но все равно в памяти остались лишь неотчетливые образы.
     - Вообще-то, они собирались в тот вечер взять меня с собой. Но накануне я простудилась, и меня оставили дома... Наверное, судьба...
     - Пророчество, - как бы про себя уточнил я.
     Анита метнула в меня быстрый взгляд, но переспрашивать не стала.
     Миссис Харрингтон стояла на парадном крыльце своего дома и приветливо улыбалась нам. И платье на ней было белое, точно такое, как в нашу первую встречу.
     - Вот ты опять у меня в гостях, малыш, - ее голубые глаза-льдинки удовлетворенно скользнули по моему лицу.
     - Вы уже знакомы? - Анита смотрела на нас с таким удивлением, что я подумал, было, не притворяется ли она. Впрочем, тут же оставил эту мысль, потому что не нашел причины для подобных фокусов.
     - Мы живем в маленьком городке, Анита, - промурлыкала миссис Харрингтон. - Здесь все, так или иначе, знают друг друга.
     - Тогда вы, наверное, знакомы, - по лицу Аниты было заметно, что эта мысль только что пришла ей в голову, - с этой женщиной.
     - Пройдемте в дом, дорогие, - мягко уклонилась от ответа миссис Харрингтон.
     - Тетушка, ответьте, пожалуйста.
     Улыбка миссис Харрингтон стала еще более ласковой.
     - Да, я знакома с миссис Канингхем и на месте ваших полицейских властей позаботилась бы об усиленной охране.
     - Вы думаете, она попытается сбежать? - возбужденно уточнила Анита.
     - Или покончить собой, - невозмутимо добавила миссис Харрингтон.
     Покончить с собой?.. Я отрицательно качнул головой. Жест сугубо для внутреннего пользования, но миссис Харрингтон заметила его:
     - Ты сомневаешься в этом, малыш?
     - Вы же прекрасно знаете, что это невозможно, Элис, - выпалил я и застыл, ожидая, что сейчас начнет темнеть ее платье. Но ничего не произошло.
     - А ты поумнел, малыш, - благодушно отметила миссис Харрингтон. - А теперь, пожалуйста, к столу.
     Та же молчаливая служанка распахнула перед нами двери в большую гостиную, посреди которой красовался чертовски довольный собой столик на троих, накрытый, на мой взгляд, со всеми возможными излишествами. Даже у родителей Аниты все было как-то попроще.
     - Не смущайся, малыш, - поощрительно улыбнулась миссис Харрингтон. - Ведь ты у себя дома.
     До сих пор не могу простить себе, что промолчал, что позволил ей назвать свое логово моим домом. Но, поймите меня, пожалуйста, тогда я думал только об Аните.
     - Что вы говорите, тетушка? - изумилась та. - Разве Эл?..
     - К сожалению, нет, - перебила ее миссис Харрингтон так быстро, словно опасалась, что она произнесет нечто лишнее. - Ты же знаешь, никто из нас не может спорить с Пророчеством.
     - Один лишь малыш пытается, - добавила Элис иронично.
     - Отчего же, - наконец возразил я, - миссис Канингхем даже кое-что удалось.
     - Ты думаешь? - тем же тоном переспросила миссис Харрингтон, но губы ее слегка дрогнули.
     Ответить я не успел. Прямо предо мной возникло лицо Аниты, перекошенное обидой.
     - Как ты можешь, Эл?! - в гневе она становилась удивительно некрасива. - Как ты можешь защищать эту ведьму, убившую дядю Хьюго и чуть не убившую моего папу?
     - Ошибаешься, Анита (откуда взялось это внезапно нахлынувшее спокойствие?), миссис Канингхем - простая колдунья, а ведьма сидит рядом с тобой.
     Проговорив это, я вдруг понял, о чем еще не успел спросить преподобного Бакстера, но деваться уж было некуда: проехал мимо. Я ждал гневного ответа, но, как ни странно, мой выпад выключил Аниту. Она беззвучно смотрела на меня, шевеля приоткрытым ртом. Молчала и миссис Харрингтон, и ее платье по-прежнему белоснежно светилось в сгущающихся сумерках. И я увидел в этой тишине свою победу и решил идти до конца.
     - Анита, - говорил я негромко, как казалось мне, убедительно, - если ты знаешь, как умер Хьюго Харрингтон, то почему ты думаешь, что с твоими родителями произошел несчастный случай?
     И опять я напрасно ожидал гнева, который все же надеялся усмирить. На меня смотрели полные жалостливого удивления глаза.
     - Но, Эл, это же так понятно: судьба моя и близких моих подчинена пророчеству. А то, что совершила эта женщина, произвольное колдовство.
     Я не сразу нашелся с ответом и в наступившей тишине услышал легкий звон вилки. Элис преспокойно ела, не обращая на нашу перебранку ни малейшего внимания. Миссис Харрингтон перехватила мой взгляд:
     - Вы напрасно пренебрегаете своими тарелками, молодые люди. Неудобно хвалить собственный стол, но все получилось очень вкусно. Не отвлекайтесь, пожалуйста, а поговорить мы сможем потом. В саду.
     Она ворчливо читала нам нотацию, словно замшелая старушка какая-нибудь, а лицо ее при этом светилось такой молодостью, что казалась она моей ровесницей.
     Анита послушно уткнулась в свою тарелку, будто рада была прервать разговор, но я не был готов остановиться на полпути.
     - Скажи, Анита, а смерть бедной Марджери Кейт тоже была записана в Пророчестве?
     Я ждал, что она тут же спросит, кто такая Марджери Кейт, но Анита лишь подняла глаза от своей тарелки и отчетливо произнесла:
     - Да, конечно.
     - Что? - глупо переспросил я.
     - И иссякло смирение изгнанных прежде, чем смилостивился над ними Высший. И сказали они: отвратилось от нас лицо Господа, и не взглянет Он сюда, за нижний край Мрака. Так будем же властвовать над этой землей, ибо она есть прах, мы же от духа. И взяли они мужей себе из сынов человеческих, каждая какого выбрала, и царствовали над племенами земными, и лишали их жизни по произволению своему.
     Мысленно я уже был готов сказать себе все то, что обычно произносит Хромой Том в минуты особого раздражения. Да что толку? Эти строки были, вероятно, в самом начале Книги Пришествия, которые я легкомысленно пропустил. Я-то думал, что если буду все знать о самой Аните, то смогу убедить ее. Было отчего уткнуться в свою тарелку. Но теперь не хотела замолчать Анита
     - Пойми, Эл, это же так просто, - ее голос звучал так, что хотелось ему верить, - Наш долг - твой и мой - помочь им вернуться.
     - Вернуться куда?
     Вместо нее ответила Элис:
     - К нектару и амброзии, малыш.
     И тут же добавила тоном отменно любезной хозяйки:
     - Ты совершенно не притронулся к вину. Попробуй это белое; оно - великолепно.
     Анита тут же потянулась к своему бокалу.
     - За возвращение! - твердо проговорила она.
     Вино было действительно чудесное. Обманчиво мягкое на вкус, оно как бы подкрадывалось незаметно прежде, чем сделать свой выпад. Я с удовольствием сделал большой глоток.
     - Может быть, выйдем в сад? - ненавязчиво предложила миссис Харрингтон. - Я распоряжусь, чтобы десерт и кофе подали туда. Или ты хочешь еще вина, малыш? У меня есть другое: легкое и сладкое. Для тебя откроют бутылку.
     Я присмотрелся: лицо Элис сияло самой гостеприимной улыбкой, но глаза-льдинки смотрели на меня внимательно и жестко. Чего же она так терпеливо ждала?..
     - В сад, так в сад, - бодро проговорил я. - И, пожалуй, лучше кофе.
     - Ты напрасно отказываешься, малыш, - поощрительно улыбнулась миссис Харрингтон.
     - Я охотно выпью за вас, - не выдержала Анита.
     - Я вот тебе, девочка, стоит воздержаться, - строго остановила ее Элис. - Как потом летать будешь?
     Летать? В голове у меня шумело коварное вино, и я подумал, что ослышался.
     Когда мы вышли в сад, уже совсем стемнело. И над старыми деревьями (кто знает, сколько им лет?) повисла, довольная собой, толстощекая луна. Полнолуние... Что там было о полнолунии и лебедях?..
     Под ближайшим деревом уже стоял раскладной садовый столик. Его украшали два подсвечника по три свечи в каждом. В середине, окруженное всяческими сладостями, стояло ведерко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки.
     - На тот случай, если ты передумаешь, малыш, - перехватила мой взгляд миссис Харрингтон.
     Молчаливая служанка подала кофе.
     - Вот и завершилась наша война, малыш, - мягко проговорила миссис Харрингтон, отхлебнув кофе.
     - Какая война? О чем вы говорите, тетя? - всполошилась Анита.
     - Он все понимает, - спокойно ответила Элис.
     Она сильно преувеличивала мое понимание. Я многого не знал. И самого главного: как?
     - Что это означает, Эл? - повернулась ко мне Анита.
     - Видишь ли, (кофе был и впрямь замечательный, дома у меня такого не водилось) мое знакомство с миссис Харрингтон очень давнее. Я помню ее с четырех лет от роду. И мне уже немного надоело любоваться тем, как старательно она исполняет Пророчество.
     Она, наверное, опять хотела выстрелить в меня чем-то вроде „что ты такое говоришь“, но я не предоставил ей такой возможности.
     - Ты что же и в самом деле думаешь, что вся эта суета для того, чтобы твоя дорогая тетя могла покинуть наш мир?
     - Ну конечно, - убежденно возразила Анита. - Ведь в пророчестве сказано: „И восстанут они от изгнания в полном могуществе своем“.
     Эту строку я помнил: Анита то ли по забывчивости, то ли нарочно сократила ее. Там еще было дальше: «И не будет положено пределов их владычеству над миром» Но кофе и вино, встретившись у меня в кишках, завели увлеченный разговор между собой, от чего мне стало несколько не по себе. И вместо нужных слов я выкрикнул уж совсем нелепое:
     - Да откуда ты вообще это знаешь? Ведь у вас в доме Писание урезанное.
     При свете свечей я увидел, как лицо Аниты опять покрылось гневными пятнами, она все-таки сдержала себя.
     - Эл, пожалуйста, не путай суть и внешнее воплощение. Ведь они - не люди. Даже не такие, как мы с тобой.
     Этого философского изыска я тогда не понял. И Анита, видимо, заметив это, снизошла к моему бедственному положению:
     - У нас в доме все пропитано Пророчеством. А Обновленная Церковь... в Джексонвиле это полезно для деловых отношений.
     - А давайте прогуляемся к пруду, - внезапно предложила миссис Харрингтон, до сих пор мирно попивавшая кофе и никак не реагировавшая на нашу перепалку. - Там сейчас очень красиво. Тем более, ты, малыш, его еще не видел. Она встала и оба мы - я и Анита - словно заведенные поплелись за ней.
     Пруд миссис Харрингтон был размером с небольшое озеро. Луна, не заслоняемая более деревьями, полновластно царила над ним и через озеро стелилась серебристая дорожка. У самой воды Элис остановилась.
     - Здесь все и кончится, - проговорила она еле слышно.
     И добавила в полный голос:
     - Возьмите друг друга за руки.
     Рука Аниты прижалась к моей. И я не оттолкнул ее.
     - Подойдите ко мне.
     Мы дружно сделали шаг вперед. Послышались хлопки, и мы, очарованные смотрели, как на лунную дорожку спускаются белые лебеди...
     - Взлетай! - резко скомандовала Элис, на этот раз обращаясь к одной лишь Аните. И та стала послушно подниматься вверх, увлекая меня за собой.
     - Стой! - как безумный заорал я. Анита судорожно дернулась и рухнула в траву.
     - В чем дело, малыш? - хищно поинтересовалась миссис Харрингтон. На Аниту она даже не взглянула.
     - Что вы делаете здесь, Элис?
     - Где? - автоматически спросила она.
     - В нашем мире, - уже понимая, что говорю, пояснил я. - Разве всех вас сослали сюда?
     - Ты плохо читал Пророчество, малыш, - поморщилась Элис. - Ты вообще двоечник. А я хотела сделать тебя отличником.
     Если она хотела меня уязвить, то старалась напрасно. Плевать я хотел на все ее насмешки. Я ждал ответа. И дождался.
     - И стало по слову его, - в отличие от Аниты, миссис Харрингтон читала строки Пророчества с назидательными интонациями, - и изгнаны были преступившие вслед за соблазненными ими из Сада Сияния, и были гонимы сквозь Свет и сквозь Тьму, пока не достигли дна.
     Она замолчала и иронически посмотрела на меня. И что я мог возразить ей? Тут был бесполезен даже богатый словарный запас Хромого Тома.
     - Такова божественная справедливость, малыш, - безо всякой насмешки произнесла Элис. - И пострадавших, и виноватых сбросили в одну яму. И вы - люди, и мы - бывшие слуги Высшего - все мы находимся в аду. Только у нас есть возможность покинуть его. Почему ты отказываешь в помощи нам?
     - Но это несправедливо! - ответил я, не отвечая. - Почему спасение даруется виновным?
     - О какой справедливости ты говоришь, малыш? - голос миссис Харрингтон наполнился печалью. - О справедливости Высшего? Но разве гнев, пусть самый праведный, - это основа для справедливости?
     В траве зашевелилась Анита, но мы оба не обращали на нее внимания.
     Я присел у воды, и лебеди дружно устремились ко мне.
     - Подождите, Элис, тут что-то не так...
     - Что не так? - впервые за весь вечер в ее голосе послышалось легкое раздражение. - Представляешь, малыш, просыпаешься ты завтра, и нет никакой миссис Харрингтон. Молодая вдова внезапно удалилась в неизвестном направлении. Продала дом и исчезла. Нет, лучше так: дом я подарю вам с Анитой. Будете кормить моих лебедей.
     - Вот только поднимем Аниту, - добавила она решительно.
     - Я сама, - послышался из травы слабый голос. - Я уже иду.
     Она поднялась и как-то потеряно смотрела на нас обоих. Я пошел ей навстречу.
     - Говоришь все написано в Пророчестве? - она глупо моргнула. - Тогда скажи мне, почему Эдит Канингхем не стала Девой Середины? Должна была стать, но не стала?
     Анита не спросила, кто такая Эдит Канингхем. Она вообще не произносила ни звука.
     - Все очень просто, - увлеченно продолжал я, - Элис не успела вовремя убить миссис Канингхем. Пришлось срочно искать другую претендентку на роль Девы Середины и устраивать несчастный случай ее родителям.
     - Кстати, Элис, - я обернулся к озеру, - откройте секрет: отчего должна была умереть миссис Канингхем?
     Миссис Харрингтон по-прежнему стояла у самой кромки воды, и платье ее, как и раньше, светилось ослепительной белизной. Ни намека на разочарование не было на лице ее, напротив, она торжествующе улыбалась.
     - Ты напрасно стараешься, малыш. Анита останется со мной, чтобы ты не рассказал ей. Она моя, как Эдит Канингхем, как многие другие. Ты можешь уйти сейчас, если хочешь. Но без Девы Середины ты не значишь ничего.
     Теплая рука Аниты крепко сжала мое запястье.
     - Я подниму его, тетя, Элис.
     Миссис Харрингтон отрицательно качнула головой:
     - Ничего не получится, девочка; он сейчас слишком тяжел.
     - Но мы могли бы попробовать в другой раз, - не сдавалась Анита.
     - Он должен сам прийти ко мне и просить меня об этом.
     Анита согласно кивнула головой, и я не выдержал:
     - Это тоже записано в Пророчестве?
     - Я сама себе Пророчество, малыш, - высокомерно возразила миссис Харрингтон. - Ты ведь так и не разучился любить этих картонных человечков.
     - Они не картонные,Элис! Они-то как раз нормальные: живут, как умеют, не зная ничего о твоем существовании. Картонные - это те, кто послушно прислуживает тебе.
     - Что, и ты, малыш?
     - И я, Элис.
     Я повернулся и медленно пошел прочь. Анита бросилась за мной.
     - Зачем ты все испортил, Эл? Если бы нам удалось взлететь, они были бы свободны...
     - Свободны для чего?
     Анита резко остановилась, словно с размаху уперлась в невидимую стену.
     - Понимаешь, - как можно мягче проговорил я, - Пророчество дает нам выбор. Лебедей, падающих в озеро, я уже видел. Хотелось бы еще узнать, как выглядит заря над домом Тьмы. Разве тебе не любопытно?
     В глазах Аниты горел страх. Страх и непонимание.
     - Ты... ты - ненастоящий... Настоящий не смог бы поступить так...
     - Спроси об этом у своей хозяйки, - бросил я и быстро зашагал к воротам. Я был уверен, что не увижу Аниту больше никогда. Я ошибался.
    
    
     6
    
    
     Увидев автомобиль Аниты на стоянке у кафе, я совершил, на первый взгляд поступок довольно странный: перешел на другую сторону улицы и потопал в обратном направлении, к церкви. Я, конечно, понимал, что преподобный Бакстер не признается мне, зачем Анита заходила к нему. Но кое-что все же выяснить можно
     Но было и другое. Прошло более полгода после того обеда у Элис. Я больше не встречался с Анитой, не звонил ей, да и она не пыталась повидаться со мной. Между нами возникла как бы стена тишины, через которую ни один из нас не пытался пробиться. Отец мой философски отнесся к этой, как он выразился аварии на личном фронте, но мама... Она просто выходила из себя. Анита понравилась ей с первого взгляда, вытеснив из ее головы даже прежнюю любимицу Джинджер. И матушка, уже мысленно нянчившая наших с Анитой детей, пережила это как невообразимую катастрофу. Более всего ее раздражало мое упорное нежелание объяснить причину нашего разрыва. Но что я мог сказать ей и другим, не помнящим вчерашнего дня.
     Через два дня после визита к Элис я отправился к преподобному Бакстеру. Но, не дойдя полквартала до церкви, повернул обратно. Я не желал ему неприятностей. Да, в прошлый раз Элис не смогла одолеть его, но, кто знает, что случится теперь. И вообще эти полгода стали для меня сущим мучением. Я старался не произносить неосторожных слов, избегать тех, с кем прежде был особо близок. То есть, я, конечно, по-прежнему встречался с Норманом и другими, но на всех наших сборищах держался особняком, больше всего опасаясь показать, что я к кому-то особо расположен. Работа и дом - вот все, что я мог позволить себе. Теперь я знал точно: Элис не отступится. Она лишь ждет моей ошибки. И тогда мне придется или уступить ей, или расплатиться за свое упрямство чужими жизнями. Лишь только за родителей своих я не очень опасался. В Пророчестве было сказано, что Отрок Середины исполнит свое деяние при жизни его родителей. И я надеялся, что Элис не посмеет тронуть их.
     Так и шло до этой пятницы, когда Элис изловчилась дернуть кого-то из нас за язык. Я даже понимал, почему она выбрала этот день. Наступающая ночь будет полнолунной, значит, опять прилетят лебеди...
     Я вошел в церковь через боковую дверь и потому сразу увидел преподобного Бакстера. Он сидел в первом ряду точно напротив того места, откуда обычно читал свои проповеди. Мне показалось, что он молится, и я замер, не решаясь подойти к нему.
     - Иди сюда, Эл, - не оборачиваясь, произнес преподобный.
     - Как вы узнали, отец Чарльз?
     - Очень просто, Эл, - голос преподобного звучал устало, - во всем городе было два человека, с которыми ты бы мог поговорить: я миссис Канингхем. Мистера Вуда я не считаю.
     - Ну, почему же? - я не сразу понял смысл его слов. - Док тоже...
     - О, нет, - перебил меня преподобный Бакстер. - Мистер Вуд заключил сделку с изгнанницей. Все, кто не умер сразу, должны обязательно выжить. Вот на чем держится его медицинская слава.
     - Я нисколько не осуждаю его поступок, - поспешно добавил отец Чарльз. - Он - врач и хотел спасти как можно больше людей. Только Элис обошла этот договор, и неугодные ей стали погибать раньше, чем доктор успевал приблизиться к ним.
     Признаюсь, было у меня прежде, еще до истории с лебедями, желание поговорить с доктором. Останавливало лишь то, что сам мистер Вуд явно избегал меня. И потому я не удержался от постороннего, как мне казалось тогда, вопроса:
     - Но почему Элис вообще заключила с ним договор?
     - Потому что мистер Вуд - глухо ответил преподобный Бакстер, - бывший Отрок Средины, не исполнивший своего предназначения.
     Это был натуральный нокаут. И я, не устояв, плюхнулся на скамейку рядом с преподобным.
     - Но разве такое возможно?
     - Почему нет, сын мой? - возразил отец Чарльз. - На самом деле Пророчество исполнялось многократно, но всякий раз однобоко. И все оставалось по-прежнему.
     - Мистер Вуд, - задумчиво продолжал преподобный - слишком долго и слишком упрямо не хотел поверить в то, что реальность несколько отличается от описанного в его медицинских книжках. Он поверил, но слишком поздно. Когда его Дева совершила грех самоубийства.
     - Но почему?
     - Она попыталась в одиночку увидеть зарю над домом Тьмы. И не сумела. Она вернулась к себе домой и приняла смертельную дозу снотворного, - печально ответил отец Чарльз. - И тогда Элис предложила Отроку Средины соглашение с тем, чтобы он не беспокоил ее. Мистер Вуд принял сделку и превратился в обычного доктора.
     И тут до меня дошел смысл первых слов преподобного.
     - Отец Чарльз, вы сказали „было два человека“?..
     - Сегодня ко мне заходила мисс Винсборо и сообщила, что миссис Канингхем лежит в тюремном госпитале в коме. Состояние ее, по-видимому, безнадежное, но может пройти немало времени прежде, чем Высший призовет ее к себе.
     - Я тоже навещал ее в тюрьме, сын мой, - продолжал преподобный. - Начальник сего мрачного заведения - уроженец нашего города, я крестил его детей, - не смог отказать мне. Он рассказал мне, что миссис Канингхем отказывает странное воздействие на других заключенных. Ее слово и даже ее присутствие усмиряют страсти. Начальник тюрьмы скоро заметил это и позволил ей проводить небольшие беседы с заключенными под присмотром моего тюремного коллеги. Во время такой беседы она и пострадала.
     Отец Чарльз опустил голову.
     - Что значит „пострадала“?
     - Присутствующий при этом охранник выстрелил в нее, прежде чем кто-то сумел помещать ему. Схваченный, он утверждал, что миссис Канингхем призывала заключенных к бунту, и потому должен был вмешаться. Однако его вмешательство признано слишком радикальным, да и слов этих кроме него не слышал никто. Еще он заявил, что „эта ведьма“ неоднократно предсказывала ему скорую смерть.
     У меня перехватило дыхание.
     - И что? - едва выговорил я.
     - Он умер в ночь после этого печального происшествия. Остановилось сердце. А вообще-то он был еще молодой абсолютно здоровый мужчина.
     - Отец Чарльз, я не могу спрашивать вас, что сказала вам Анита...
     Он быстро перебил меня:
     - Мисс Винсборо где-то здесь, в городе. Найди ее раньше, чем она одна отправится к миссис Харрингтон.
     - Хорошо, отец Чарльз, - ответил я, но не сдвинулся с места. - Скажите только, почему все это происходит именно в нашем городке?
     - А почему ты спрашиваешь об этом у меня?
     Аниту я заметил не сразу. Большинство посетителей, радуясь теплой погоде, расположились на веранде, выходящей на улицу. Она же облюбовала себе место внутри, но у самой двери.
     - Ты все-таки пришел, - проговорила она вместо приветствия.
     - Почему ты просто не позвонила мне, Анита? - ответил я ей тем же. - Я бы встретил тебя.
     - Ты все такой же двоечник, - она улыбнулась, словно через силу. - Кто из нас Отрок Средины? Кто кого должен искать?
     - А как же „вышла навстречу Отроку“? - улыбнулся я в ответ.
     - То было в начале, - терпеливо объяснила она. - А потом...
     - С чем ты приехала, Анита? - неожиданно для самого себя перебил ее я.
     - Помнишь, ты хотел увидеть, какое зарево над домом Тьмы, - медленно проговорила она. - Почему бы не сегодня?
     - Эта ночь полнолуния, - я смотрел ей прямо в глаза. - Она принадлежит Элис.
     Чего я ожидал? Смущения? Уверток?.. Ничего подобного не было: Анита просто рассмеялась.
     - В Пророчестве не сказано, что одна нельзя совместить с другим, - добавила она уже серьезно. - Так что можем попробовать... Или ты передумал?
     Я отрицательно мотнул головой. Даже если я не верил, что это меняло? А вдвоем мы хотя бы можем попытаться оставить всех в живых. Анита встала, небрежно обронила на столик возле кофейной чашечки радужную бумажку, на которую можно было заодно и пообедать вдвоем и двинулась к выходу, не глядя, иду ли я за ней.
     - Садись! - коротко бросила она, опускаясь на водительское место. - Поедем зажигать зарево.
     Это был простой и потому соблазнительный вариант, но я не мог принять его. Невозможно разговаривать с Элис на равных, когда у нее есть заложники.
     - Подожди, Анита, так ничего не получится, - она вопросительно посмотрела на меня. - Туда отправились несколько чудаков из нашей компании. И если их не остановить...
     - Липучка и его банда? - перебила она. - Ну и что?
     - Но она же их всех...
     - Ну и что? - повторила она. - Ты никогда не победишь Элис, если будешь ей постоянно уступать. Покажи ей хотя бы раз, что все ее штучки не значат ничего. И с чего ты взял, что все окончится так плохо?
     - Я видел ее сегодня. Она была в кроваво-красном.
     - Ради Высшего, Эл! - взвилась Анита, и я с испугом подумал, что в соседних домах лопнут стекла. - Почему ты думаешь, что эти цвета-настроения возникают помимо ее желания?
     Это был хороший вопрос, но времени для размышлений не оставалось. Оно вообще отсутствовало напрочь.
     - Для того чтобы справится с Элис, - настойчиво продолжала она, - необходимо самому отчасти превратиться в нее.
     - Извини, Анита, но такой способ мне не подходит. Я попробую иначе.
     Ответа я ждать не стал. Просто повернулся и пошел прочь. Но слова Аниты все же догнали меня:
     - Не упрямься, Эл. По-другому все равно не получится.
     Я ничего не ответил ей.
     Вынырнув из переулка к дому Хешемов, я понял, что худшие мои предчувствия оправдались. По тротуару нервно прогуливалась Джинджер. Больше никого не было.
     - Они ушли, - бросила она. - Крис тут наговорил им такого, что удержать их не удалось. Пол тоже ушел с ними. Сказал, что еще попытается... Это действительно так опасно?
     Я всегда знал, что Крис Хешем чистой воды мамкин сын и поет исключительно с ее голоса. Они с мамашей шпионят за соседкой. А потом пересказывают всем, желающим слушать, и то, что было, и чего не было.
     - А что Анита? - вспомнила Джинджер.
     - Она не хочет помогать нам, Джин, - честно признался я.
     - И что теперь делать?
     - Тебе лучше пойти домой, Джин. Так хоть с тобой ничего не случится.
     - А ты? - требовательно спросила она.
     - А я пошел смотреть лебедей, - с видимым спокойствием проговорил я.
     Джинджер не двинулась с места.
     - Почему? - тихо спросила она. - Почему ты всегда прогоняешь меня? Потому что я выросла у чужих людей, и меня нет 25 миллионов?
     - Послушай, Джин, пока мы с тобой тут треплемся, Элис убивает остальных, по одному. Поэтому будь умничкой, топай домой и дай мне возможность сделать хоть что-нибудь для других.
     Конечно, это был пустой треп. Я вовсе не думал, что миссис Харрингтон немедля примется уничтожать незваных гостей. Нет, Элис обязательно дождется меня. Ведь я должен прийти сам.
     Я думал, что Джинджер, верная своему упрямству, все же потащиться за мной. Но я ушел, а она осталась стоять у забора Хешемов, словно приклеенная к нему...
     Ворота перед домом миссис Харрингтон были приглашающе распахнуты настежь, а из глубины сада доносились голоса. Говорили все одновременно, и потому слова сливались в мало разборчивый гул. Но все же узнал командирский рык Нормана, дурацкое хихиканье Маккормика и восторженное повизгивание то ли Бекки, то ли Рут.
     - А вот и ты, малыш, - услышал я за своей спиной. Миссис Харрингтон стояла под деревом, почти так же, как в мой первый визит к ней. И платье ее, длинное, без рукавов, было цвета крови. Запекшейся крови.
     - Скоро стемнеет, малыш, - мягко сказала она. - А потом прилетят лебеди... Ты ведь не станешь в этот раз глупить и поможешь мне?..
     Я ничего не ответил.
     - Слышишь, как веселятся твои друзья? - ласково проговорила Элис. - Им сейчас хорошо. Они будут долго вспоминать об этом с удовольствием, если, конечно, переживут эту ночь. Ты должен вовремя выйти на берег озера, иначе они умрут. И умирать будут одновременно, медленно, мучаясь сильной болью, не умея сказать ни единого слова, на глазах друг у друга. На твоих глазах, малыш.
     Она подошла ко мне и положила руки на плечи:
     - Ты ведь пришел спасти их? Вот и сделай это! Подари им жизнь! Ведь по большому счету оттого, что произойдет нынче ночью, ничего для них не изменится. Они и так рабы и даже не заметят, что рабства стало чуточку больше.
     Ее руки обвились вокруг моей шеи.
     - Я предупредила шерифа, чтобы он после полуночи пригнал сюда небольшой фургон. Так что тела найдут в другом месте и док определит пищевое отравление. А миссис Хешем придется объяснить, что ее сын не приходил сюда. Не поймет, тем хуже для нее.
     Ее щека прижалась к моей
     - Я все объяснила тебе, малыш, - проговорила Элис мне в самое ухо. - А теперь решай. Заставить тебя я не могу.
     От аромата ее духов кружилась голова, но я попытался не утонуть.
     - Но ведь сам я все равно ничего не могу сделать...
     - Не беспокойся, малыш, - промурлыкала миссис Харрингтон. - Дева Середины уже ждет тебя.
     Я отпрянул так стремительно, что какие-то мгновения руки Элис продолжали обнимать пустоту.
     - Анита здесь?!!
     - Ну, конечно, - спокойно подтвердила миссис Харрингтон. - Она в доме. Ей же сейчас нельзя ничего, кроме чашечки хорошего кофе. А потом нездоровое любопытство твоих друзей ей тоже ни к чему.
     - Но я не видел ее машины, - цеплялся я за последнюю соломинку.
     - Ты стал так недоверчив, малыш, - укоризненно качнула головой Элис. - Ее автомобиль в гараже, рядом с моим. Можешь, пойти полюбоваться. Ведь он так нравится тебе.
     Она повернулась и поплыла прочь, то есть, впечатление было такое, что она уже воспарила, как сказал бы преподобный Бакстер, над суетным миром, к которому была прочно привязана своим изгнанием.
     - Когда налюбуешься автомобилем, малыш, - небрежно бросила Элис через плечо. - Можешь подойти к своим друзьям и пообщаться с ними, пока они еще живы. Впрочем, им и без тебя хорошо.
     Аниту я нашел в малой гостиной, там, миссис Харрингтон принимала меня первый раз. Она сидела на хозяйском месте и, обхватив голову руками медленно раскачивалась из стороны в сторону. Перед ней на столе сиротливо торчала чашечка остывшего кофе. Анита едва ли пригубила его.
     - Иди, Эл, погуляй со всеми, - стараясь не смотреть на меня, проговорила она. - Когда прилетят лебеди, я выйду.
     Я подошел к ней вплотную и легонько встряхнул ее за плечи.
     - О чем ты говоришь, Анита? Разве ты для этого звала меня сюда?
     Голова ее безвольно качнулась, и тусклый взгляд пробежал по моему лицу.
     - Разве я знала, что сюда дейстивительно прибежит целое стадо жертвенных баранов?.. Я хотела помочь тебе, Эл, но не такой ценой... Я больше не буду убивать. Извини...
     Я еще раз встряхнул ее.
     - Не нужно никого убивать, Анита. Мы просто должны опередить ее. Сделать все до того, как прилетят лебеди.
     - Опередить? Тетю Элис? - Анита зашлась некрасивым и, как мне показалось, неискренним смехом. - Ты шутишь, Эл?
     Я отрицательно мотнул головой.
     - Не шутишь? - удивленно переспросила она. - Тогда скажи мне, ради чего ты враждуешь с тетей Элис? Кажется, тебе она не сделала ничего плохого...
     - Не считая того, что убила моего друга, - перебил я. - Но дело в другом. После того, как ты взлетишь над прудом, Элис никуда не уйдет. Просто она, ее сестра и прочие, сколько бы их там ни было, будут владеть не отдельными городками, а всем нашим миром, Это они и называют своей свободой.
     - Какая разница? - голос Аниты становился все безразличней и тише. - Уж наверняка тетя Элис будет не хуже нынешнего президента. И никто ничего не заметит...
     Ее голова почти бесшумно опустилась на стол рядом с кофейной чашечкой.
     Вся компания расположилась у озера. Норман чинно сидел за раскладным столом, хотя я заметил, что образ приличного мальчика уже дается ему большими усилиями. Сид, зажатый с двух сторон своими барышнями, ютился в противоположном углу. Крис по-соседски пристроился рядом миссис Харрингтон, облаченной в черное вечернее платье. Напротив нее сидел Пол, единственный из всех, сохранивший серьезность. А Маккормик, наплевав на все приличия, развалился под деревом, почти у самой воды. В руке у него покачивался на две трети заполненный бокал.
     - То самое вино, малыш, - сладко пояснила миссис Харингтон, - от которого ты отказался в прошлый раз.
     - Отказался?.. - протянул из-под дерева Маккормик. - Ну, ты, брат, тонкий гурман.
     Впрочем, это была единственная реакция на мое появление. Никто из них не заметил, что я только что пришел. Похоже, все они оставались в убеждении, что пришли сюда вместе со мной.
     - Эл - гурман, а я - болван, - пьяно-покаянно проговорил Крис. - И как я мог не понимать раньше, что живу рядом с такой замечательной соседкой.
     Элис покровительственно улыбнулась ему и ласково провела рукой по его голове. А я с ужасом подумал, что сейчас ее ладонь опустится немного ниже, и пальцы закроют глаза Криса...
     Однако миссис Харингтон тут же убрала руку.
     - Не сейчас, малыш.
     - А когда? - явно ничего не понимая, плаксиво проверещала из своего угла Бекки. - Я думала, мы увидим лебедей...
     - Птицы прилетят позже, Ребекка, - словно ребенка малого уговаривая, произнесла миссис Харрингтон.
     - Но они обязательно прилетят? - недоверчиво переспросила Рут. В отличие от своей подруги она была не настолько пьяна и все же, подобно Бекки, с детским упрямством желала чуда. И я... я тоже хотел чуда, которое избавило бы меня от неизбежного теперь выбора.
     - Ну что, малыш, - теплая рука Элис легла мне на плечи, - ты готов?
     Я молча кивнул.
     - Тогда я позову Аниту.
     Она неторопливо пошла к дому, и я опять поймал себя на ощущении, что миссис Харрингтон не идет, а плывет над травой. А еще я успел подумать, что она очень хороша в свои вечные двадцать пять лет. Успел, прежде поднял обе руки над головой, сложив ладони вместе. И тут же развел их. Кажется, нужно было произнести какие-то слова, но я не знал, какие именно. Я качнул руками, и прямо над головой моей сильно громыхнуло. Но я даже не шелохнулся: над домом Тьмы полыхало огненное зарево.
     Дружно взвизгнули девчонки.
     - Ну, ты и фокусник, Эл! - восхищенно простонал Маккормик.
     - Это настоящий огонь? -осторожно поинтересовался Крис. Норман, наш славный предводитель, молчал: он всегда так поступал в непонятной ситуации. Но я ждал настоящего слова. И дождался.
     - Ты именно это хотел сделать, Эл? - спокойно спросил Пол.
     Ответил ему я не успел.
     Когда вспыхнуло пламя, миссис Харрингтон почти подошла к дому. Наверное, мне следовало бы немного подождать, пока она войдет внутрь, но я так боялся, что она обернется, и я не посмею сделать это у нее на глазах. Или не успею...
     Теперь она стояла в дверях, освещенная бушевавшим над ее головой заревом, казалось, охватившим половину неба. Нас разделяло метров пятьдесят, но я не мог отделаться от странного чувства, будто мы стоим едва ли не вплотную, лицом к лицу...
     - А ты оказался сильней, чем я думала, малыш, - как ни странно, в голосе ее звучало удовлетворение. - Ну, что ж, закончи, как начал.
     Я вновь сомкнул руки над головой. Элис, не двигаясь, смотрела на меня.
     - Подожди, Эл! Не делай этого!! - через сад наперез ко мне мчалась Джинджер. - Если ты в одиночку направишь пламя, они все умрут. Элис сумеет выполнить свое обещание.
     Она приближалась ко мне, и я уже отчетливо видел ее встрепанное лицо
     - Подожди чуть-чуть, я помогу. Я ведь Дева Средины и не собираюсь уклоняться от своего пути.
     - Что?!! - переспросил я и невольно разжал руки... Пламя ударило прямо в Элис, и отраженные искры рассыпались вокруг меня, позади меня... А я стоял, не находя в себе сил обернуться, чтобы увидеть, что означают стоны за моей спиной.
     - Вызови шерифа, малыш, - Элис стояла в кольце пламени, но лицо ее было спокойно, как всегда. - Теперь это твоя работа.
     - Моя, - непонимающе повторил я.
     - Твоя, малыш, - подтвердила миссис Харрингтон. - Ты сделал все так, как обычно поступала я: убил стоявших на твоем пути, чтобы достигнуть своей цели. Так что теперь это твой дом. А я возвращаюсь к Тому, Кто осудил меня. Кто знает, может быть, повторный суд Его будет более милостив.
     - Думаете, Он соскучился?
     Пламя по-прежнему плясало вкруг Элис, но она смотрела на меня победительницей.
     - Могу ли я судить о мыслях Высшего? - подчеркнуто скромно проговорила миссис Харрингтон.
     И тут ко мне подбежала Джинджер. Левая рука ее сразу вцепилась в ворот моей рубахи, а правая принялась хлестать меня по лицу.
     - Ну, зачем, зачем ты сделал это? Если б ты подождал меня, мы бы отправили всех их на повторный суд. А так уйдет только Элис...
     - Ты... ты не можешь быть Девой Средины, - растеряно пробормотал я, не пытаясь даже защищаться от ее ударов. - Дева Средины - Анита, но она бросила меня
     - Не могу?!! Еще как могу, - Джинджер вне себя продолжала лупить меня. - Жизнь моя полностью описана в Пророчестве. Отец Чарльз только что подтвердил мне это. Это я, а не она должна была пройти с тобой весь путь. Только я слишком поздно узнала о своем предназначении...
     Она перестала молотить меня, и рука ее бессильно упала мне на плечо.
     - А это кукла с ее миллионами, - глаза Джинджер вновь вспыхнули яростью, - она лишь способна раз за разом предавать тебя.
     - И встретит он на пути своем верного человека, - отозвалась миссис Харрингтон, - но не должен открывать ему сердца своего. Ибо верные предают с особым удовольствием.
     - Ты слышал?!! - неожиданно согласилась с ней Джинджер. - И... и посмотри теперь, что ты натворил.
     - В самом деле, посмотри, малыш, - поддержала ее миссис Харрингтон.
     Стонов уже не было слышно, но все равно не решался посмотреть назад. Тогда Джинджер обхватила меня за плечи и резко повернула кругом.
     Элис обманула меня и на этот раз. Судя по выражению лиц, все произошло слишком быстро, чтобы кто-то сумел толком понять, что случлось. На лице Бекки застыла гримаса обиженного ребенка, которому вместо обещанной сладости подсунули горькую пилюлю. Рут обнимала Сида, словно хотела утешить испуганного малыша, а он, и правда, казался таким. Крис, казалось, сейчас заголосит и запросится к маме, а Норман, напротив, скорчил воинственную физиономию, словно собирался поколотить незванного чужака. Лицо Маккормика выражало застывший вопрос: а это еще что за глупый прикол? Только Пол и в смерти сохранил спокойный серьезный взгляд.
     - Закрой им глаза, малыш, - негромко сказала миссис Харрингтон.
     Пламя охватило Элис полностью, но языки его едва касались-ласкали ее.
     - Это твой долг, малыш, - мягко добавила она. - Ведь это ты привел их сюда.
     - Я?..
     - Разве ты не помнишь, малыш? - удивилась миссис Харрингтон. - Вы - люди - очень забывчивые создания. И охотнее всего предаете забвению неприятное.
     Я шагнул к ближайшему телу.
     - Стой! - Джинджер схватила меня за руку. - Не делай этого! Пусть она сама...
     - Но ведь она не может выйти из огненного круга, - с каким-то странным самому себе непонятным спокойствием возразил я.
     - Еще как может! Смотри! - Джинджер метнулась к Элис и, протянув руку в пламя, вцепилась в миссис Харрингтон и рванула ее на себя. Элис подалась вперед, но пламя передвинулось вместе с ней.
     - Напрасно стараетесь, мисс Мокомб. Все уже случилось. Я ухожу, а малыш остается вместо меня. Можно сказать, он становится мной.
     И тут я впервые увидел растерянную Джинджер
     - Он об ничего не сказано в книге пророка Джеремии, - пролепетала она.
     - В книге.. написанной человеком... - презрительно улыбнулась Элис. - Ваши обновленцы даже не признают ее священной.
     - А, впрочем, - с той же улыбкой добавила она, - даже в инструкции к стиральной машинке описано не все, что может с ней произойти.
     Темные тени мелькнули на лунной дорожке. Это к воде спускались лебеди...
     - Ты будешь кормить их, малыш, не правда ли? - тихо проговорила миссис Харрингтон. - Теперь тебе следить за этим муравейником. Люди утратят память о молодой вдове и будут знать только тебя.
     - А мои родители?
     - Ты приезжий, малыш, и у тебя нет здесь никаких родителей.
     - Ведьма! - прорычала Джинджер.
     - Вы неверно истолковали мои слова, мисс Мокомб, - любезно возразила миссис Харрингтон. - Я не собираюсь никого убивать. Они просто забудут малыша.
     - Надеюсь, вы не будете возражать против того, что супругой нового владельца этих мест станет вон та юная особа, - она указала на застывшую в дверях ничего не понимающую Аниту. - Ведь вам так хочется быть Девой Средины.
     - Это не мое дело, - глухо отозвалась Джинджер.
     - На этом я покину вас, - Элис улыбнулась, но улыбке ее не хватало уверенности, - отправлюсь на свидание с Господином моим.
     Она оторвалась от земли и начала вместе с пламенем, ее окружавшим, подниматься вверх.
     - Господи, - теперь я увидел страшную Джинджер, - видишь ли Ты, что наделала эта дрянь в одном из творений Твоих? Ныне предстанет она пред судом Твоим. Так не будь же повторно милосерден к ней!
     Словно в ответ, пламя вспыхнуло с особой яркостью, полностью закрыв собой Элис и тут же исчезло вместе с ней. Оставались только мертвецы и лебеди... Лебеди и мертвецы...
     - Милый, - услышал я ласковый голос Аниты, - шериф будет здесь через пару минут. Он заверил меня, что сделает все наилучшим образом.
     Ее блуждающий взгляд скользнул по саду и споткнулся о Джинджер.
     - Мисс Мокомб, я полагаю, всем нам понадобится кофе. Будьте любезны, займитесь этим.
    
     ***
    
     Я замолчал. Мой собеседник растеряно смотрел на меня. В малую гостиную, где мы сидели неслышно вошла моя экономка, мисс Мокомб, и молча поставила перед нами кофе и все, необходимое к нему. Еще она принесла старый номер «Джексонвильской вечерней». Положила газету предо мной на стол и так же тихо удалилась. Я молча протянул ее моему собеседнику. На странице местной хроники было небольшое сообщение о смерти миссис Ариадны Канингхем. Она умерла, не приходя в сознание, в ту же ночь, когда ушла Элис.
     Мой гость прочитал заметку и некоторое время молчал, опустив голову, словно боялся посмотреть мне в глаза.
     - Это очень диковинная история, сэр, - наконец решился он, - только я не понимаю, зачем вы рассказали ее мне?
     - Преподобный Бакстер приходился вам дядей, не правда ли? (Он тут же кивнул) Неужели он ничего не сообщил вам?
     - Решительно ничего, сэр, - с готовностью ответил он. - Он, знаете ли, в последние годы разочаровался... во всем... Более всего - в людях.
     - Только когда дядя Чарльз умирал, - добавил он, помолчав, - случилась некоторая странность. Он жестом подозвал меня к себе и проговорил через силу: «Сейчас он затаился, Джейкоб. Но это временно. Однажды он призовет тебя. И будь готов исполнить все, что он скажет». Я тогда ничего не понял, сэр, да и, признаюсь вам откровенно, не сильно старался понять. Сам-то я врач и хорошо знаю, что перед смертью люди нередко произносят весьма странные слова. И не обязательно искать в них смысл. Но теперь я думаю: может быть, дядя Чарльз имел в виду вас? Если да, то скажите: что угодно вам от меня?
     - Ты - новый Отрок Середины, Джейкоб. И ты должен одолеть меня. А Джинджер поможет тебе.
     Он медленно привстал над стулом.
     - Но... но почему именно я, сэр?
     И я ответил ему так, как некогда ответил мне преподобный Бакстер:
     - В сущности, Отроком может стать любой. Просто в этот раз выбор пал на тебя.