Таинственная и загадочная заграница в лице Германии встречала девушку теплым ясным утром, яркой зеленью идеально-ровных полей, необычными кубиками белых домиков под красными черепичными крышами вдалеке, «киношной» чистотой аккуратных городов. С замирающим сердцем Маша вышла из новенького двухэтажного автобуса, который вез ее из Брянска долгих сорок пять часов: что ожидает ее в этой незнакомой стране? Ожидала ее большая красная табличка на длинной палке с надписью «Marija» в руках рыжего веснушчатого мальчишки в кругленьких очечках лет пяти, нетерпеливо подпрыгивающего на перроне.
     Обрадовавшись, что ее встречают, забыв про багаж, девушка бросилась к мальчишке с табличкой. Его родители госпожа и господин Мунд тоже были рады Маше, словно родной. Познакомились. Невысокой, с короткой стрижкой Хельге было на вид лет сорок. Ее супругу, Томасу, вероятно, еще больше. Девушка удивилась, что у маленького Петера такие немолодые родители. Но, возможно, у немцев поздние дети – обычное явление?
     Томас забрал два Машиных тяжелых чемодана из багажника автобуса, и на ярко-зеленом «Фольксвагене» они отправились домой. По дороге немцы рассказывали о своей семье, доме, расспрашивали о чем-то Машу, но словарный запас девушки был до обидного мал, чтобы хорошо понять своих работодателей. Девушка изучала язык Шиллера и Гете в школе и педучилище, но изъяснялась на нем с трудом. В фирме, которая за тысячу долларов предложила работу домработницы-гувернантки в немецкой семье, не слишком интересовались знанием языка. Маша честно призналась, что не может говорить на нем, хоть и учила в школе, чему служащая фирмы только обрадовалась:
     - Учили? Вот и славненько! А в Германии практиковаться будете.
     Ехали долго. За окном сначала мелькали большие отели, многоэтажные зеркальные офисы, потом небольшие двух-трехэтажные коттеджи с небольшими садиками, затем пошли поля, фермы, большие крестьянские усадьбы. Яркие впечатления словно бусы нанизывались на нитку одно за другим.
     Машина въехала в огромный двор, с дороги загороженный массивным каменным забором, и остановилась у высокого мрачного здания – не то гаража, не то сарая. На стене висело деревянное колесо от телеги. В центре двора находился фонтан, сложенный из больших круглых валунов.
     Хельга гостеприимно пригласила Машу в дом, стоящий чуть дальше справа, вход в который был закрыт с дороги пышными кустами с жесткими листьями. Ей показали, где находится ее спальня, ванная, посоветовали отдохнуть с дороги.
     Работа не была девушке в тягость. Готовила и помогала матери по хозяйству Маша с детства, да и младшего братишку, можно сказать, вынянчила. Петер был в меру избалованным ребенком, с которым у девушки сразу сложились дружеские отношения. Он умел сам себя занимать и больше всего на свете интересовался своим микроскопом и всякими мелкими предметами, которые можно рассматривать в любимый прибор. Кроме того, Петечка, как называла его Маша, с восьми до двенадцати часов был в детском саду. С утра девушка занималась уборкой, стиркой, приготовлением еды. В двенадцать часов на велосипеде забирала мальчика из сада, читала ему сказку, укладывала спать. Два раза в неделю водила его к детскому психологу, еще два раза – в плавательный бассейн.
     Мальчику требовалась помощь психолога из-за того, что два месяца назад в старом амбаре, стоящем на заднем дворе в зарослях вековых елей и дубов, его испугала большая собака, невесть откуда там взявшаяся. Хельга убедительно просила не подходить даже близко к этому месту. Маша не смела ослушаться. Однажды только они с Петером собирали в поле васильки и не заметили, как со стороны поля приблизились к запретному амбару. Петечка, увидев черные ворота здания, побледнел и готов был свалиться в обморок. Девушка поспешила увести ребенка подальше.
     В субботу на чай к супругам Мунд пришли гости: сосед Клаус со своей маленькой подвижной женой Эльке. Клаус был огромным двухметровым стариком лет шестидесяти с круглой белой бородой и добрыми глазами, невозмутимый и спокойный, словно айсберг. Маше он и впрямь напоминал сказочного Санта-Клауса, разносящего под Рождество детишкам подарки. Оставалось только мысленно надеть на него красную курточку, штаны и колпак с белой опушкой. И имя-то у него подходящее. Маша подумала, почему ей кажется, что из Томаса выйдет классный Санта-Клаус, а не Дед Мороз. «Наверное, мне хочется поскорее пропитаться европейской атмосферой», - улыбнулась она.
     Эльке – моложавая стройная женщина с веселыми карими глазами – постоянно шутила, поддерживала беседу, из которой россиянка сумела понять слишком мало: на слух немецкая речь была для Маши трудноусвояемой. Было видно, что, не смотря на разницу в возрасте, у обеих семей есть общие интересы и темы для разговоров. Девушка чувствовала себя неуютно, не имея возможности ни понять того, что говорят, ни высказаться самой. Как все-таки необходимо знать иностранные языки. Вроде бы учила, учила всю сознательную жизнь этот немецкий, имела в аттестате твердую четверку, а на поверку вышло, что этих знаний для нормального человеческого общения маловато.
     Петер весь перемазался кремом от бисквитного рулета, и Маша с облегчением отправилась отмывать ребенка. Вот с Петечкой у нее проблем с общением не было: они на удивление легко понимали друг друга, и у девушки комплексов не возникало, так как мальчику было все равно, какие падежи и предлоги она использует.
     Воздух был знойный и словно пропитанный влажностью. Маша ехала на велосипеде по узкой деревенской дороге, ровному покрытию которой могла позавидовать московская трасса, и думала об Алексе. Мелкие мошки ударяли в лицо, залетали в нос, что было не очень приятно.
     - Халло! - Навстречу проехали две девочки лет четырнадцати.
     Обе крутили педали, беспечно засунув руки в карманы и весело щебеча друг с другом. Маша подумала о том, что немецкие дети рождаются уже с умением ездить на двухколесном велосипеде. Позже ее уверенность в этом еще больше подкрепилась, когда однажды она увидела парня на велосипеде, читающего книгу, которую он держал перед собой обеими руками. А второй раз ей навстречу ехала десятилетняя девочка на одноколесном велосипеде, лишь чуть придерживающаяся за рукав матери, идущей рядом. Такие велосипеды Мария раньше видела только в цирке. «Надо же, какие виртуозы!», - думала она.
     Дорога с обеих сторон была затенена высокими деревьями, из-за которых временами показывались зеленые пшеничные ковры, желтые лоскуты посеянных трав, пастбища с упитанными черно-белыми коровами или лохматыми зубрами, стоящими поодаль клетчатыми домиками под черной и красной черепицей, огромные, словно великаны, ветряные вертушки. Иногда на обочину выскакивал заяц, становился на задние лапки и с любопытством озирался, потом неспешно, с ленцой, прыгал в поле. Осторожные косули паслись на расстоянии ста метров от дороги небольшими группами. И повсюду были высокие борозды так любимой немцами спаржи, аккуратно укрытые черной пленкой.
     Фрау Мунд никогда не готовила сама, довольствуясь готовой едой из «Макдоналдса», а купленная спаржа показалась Маше совершенно безвкусной, так же как и спаржевый хлеб. Немецкая семья с удовольствием лакомилась приготовленными умелыми руками русской девушки блюдами. Им нравился и борщ, и плов, и пельмени, и пирожки с всевозможными начинками. А любимым блюдом Петечки стали вареники с творогом.
     - Мария, - смеялся хозяин дома, - да мы же теперь тебя ни за что не отпустим! Без тебя мы просто с голоду умрем!
     А девушка и сама была бы рада подольше пожить в Германии. Хоть нет у нее никого здесь из родных и знакомых, чувствовала она себя в немецкой семье совсем неплохо, вся жизнь здесь была какой-то другой, новой, яркой, притягивающей.
     С Алексом Маша познакомилась совершенно случайно в магазине. Безукоризненные ряды аккуратно разложенных овощей, фруктов радовали глаз свежестью, яркостью и разнообразием. Только вот цены на взгляд девушки были великоваты. Утешало лишь то, что платить приходится не из своего кармана, да и выхода другого не было.
     Нагрузив в тележку молоко, яйца, мясной фарш, баклажаны и брокколи для запеканки, девушка направилась к кассе. Впереди на двигающуюся ленту-транспортер выкладывала продукты молодая женщина с короткой розовой стрижкой. Положив палочку-разделитель, выгрузила тележку и Маша. Делать покупки для нее не было сложным делом: говорить ничего никому не нужно было, на кассовом табло высвечивалась сумма покупки. Посмотрел – отсчитал нужную сумму – получил сдачу. Девушка уже отдала десятиевровую купюру продавщице, когда к кассе вновь подскочила розоволосая дамочка и, с криком «Моя брокколи!» схватила Машину капусту, бросила в свою тележку и поехала к выходу.
     Вот это номер! Маша недоуменно смотрела ей вслед, не зная, какие слова подобрать, чтобы объясниться с продавщицей и странной женщиной. К счастью, всю сцену наблюдал стоящий у рекламного стенда молодой человек, который и пришел девушке на помощь, объяснив розоволосой, что она вместе со своей капустой захватила и чужую. В ее коляске действительно обнаружился еще один пакет с брокколи. Женщина смутилась и бросилась извиняться. Продавщица снисходительно улыбалась, а Маша, глянув на смеющегося парня, тоже расхохоталась. Выкатив тележку на улицу, тот спросил на немецком языке:
     - Вы говорите по-русски?
     Маша обрадовалась:
     - Конечно!
     Это был первый русскоязычный человек, с которым свела судьба. Каким образом он понял, что перед ним русская – для девушки так и осталось загадкой. Алекс – так звали парня – был переселенцем из Казахстана и жил в Германии уже восемь лет.
     - А ты где живешь? – поинтересовался он, надевая на свои светло-русые волосы голубую бейсболку. Маша рассказала, что живет и работает гувернанткой у немецкой семьи в деревне Варль.
     - Правда? - обрадовался юноша, - Так нам по пути! Наш дом стоит чуть дальше от Варля, в километре всего.
     Они ехали вдвоем по дороге и болтали. Маше так приятно было, что наконец-то можно вдосталь наговориться на родном языке, отвести душу, не напрягая все свои измученные извилины поиском нужных слов и подбором грамматических форм. Да и собеседник был приятный, он как-то сразу легко понимал, что она хочет сказать, что имеет в виду.
     Девушка сама не заметила, как они доехали до дома Мунд. Она показала свое пристанище в этой стране, извинившись, что не может пригласить в чужой дом.
     - А что ты делаешь вечером?
     Она пожала загоревшими плечами:
     - Кажется, ничего особенного.
     - Тогда, может быть, встретимся? У тебя же должен быть отдых! Нельзя позволять себя беззастенчиво эксплуатировать! – патетично сказал он и рассмеялся.
     Девушка объяснила, что у нее рабочее время в обычные дни длится с восьми утра до пяти вечера, в субботу – с пяти часов вечера до девяти, а воскресенье – выходной.
     - Значит, идем! Сегодня вечером в восемь часов я буду ждать тебя на этом самом месте, - он посмотрел на высокую ракиту, одиноко стоящую на развилке дорог.
     - Хорошо, с удовольствием.
     - И запомни: место встречи изменить нельзя!
     Саша попрощался, махнул рукой и быстро закрутил педалями дальше. Девушка только видела, как мелькает меж зеленых ветвей его синяя футболка и голубая бейсболка. С тех пор так они и встречались у старой ракиты в одно и то же время: бродили пешком, разговаривали обо всем на свете, ездили на велосипедах по округе или в город.
     Девушка забрала Петера из детского сада и они на двух велосипедах – большом бирюзовом, предоставленном Маше фрау Мунд и маленьком Петера – отправились домой. После хорошей физической нагрузки и обеда мальчик быстро заснул, когда еще девушка не дочитала до конца короткую сказку про ежика.
     Маша сидела у постели сладко спящего ребенка, к которому за этот месяц успела сильно привязаться, и думала, как помочь ему справиться со своим страхом. Она читала о том, как победить свои страхи: нужно попытаться их побороть, проникнув в их суть. Нужно показать ему, что в этом заброшенном амбаре нет ничего опасного, что страшной собаки там больше нет, и Петечке ничего не угрожает. Девушка решила, что когда мальчик проснется, они сходят туда вместе, все хорошо осмотрят и страх мальчика постепенно пройдет.
     Сильный ветер шумел в высоких ветвях вековых елей и дубов, сбрасывая на землю шишки и слабые листья, развевал широкий подол летнего сарафана девушки. Маленькая теплая ладошка Петера доверчиво лежала в Машиной руке. Они приблизились к амбару. Мальчик, увидев узкую черную щель дверного проема, встал как вкопанный.
     - Петечка, - ласково проговорила девушка, - все хорошо, там никого нет. Пойдем, я покажу тебе. Там нет никого. Собаки больше нет. Она убежала в другой город и не вернется. Пойдем!
     И он поверил. Осторожно приближаясь к огромному строению, Петер сильно сжал руку своей гувернантки, но шел. Почерневшая от времени дверь, приоткрытая сантиметров на пятнадцать, пугала мальчика. Он остался в паре метров от входа. Маша, успокаивая словами малыша, попыталась открыть дверь, но та не поддавалась. Было слышно, как в глубине амбара завывает в окнах или каких-то других отверстиях ветер. Наконец, Маше удалось сдвинуться с мертвой точки, с пронзительным скрипом и скрежетом дверь стала открываться, обнажая черный проем.
     Девушка повернулась к своему подопечному:
     - Смотри! – обратилась она к мальчику, нерешительно стоящему позади, - Там никого нет. Собаки больше нет. Иди, посмотри сам!
     Петер осторожно сделал шаг вперед, и вдруг в этот момент навстречу им из темноты заброшенного амбара, словно из беззубого рта старого великана, с громким криком вырвался какой-то черный комок и понесся прочь, расправив крылья и взмывая вверх. Мальчик, крича от ужаса, побежал в сторону дома, спотыкаясь и падая. Его голос срывался на визг и хрип, а Маша неслась за ним, понимая, что она сделала только хуже ребенку, еще более усугубив его страхи.
     Вечером у девушки был неприятный разговор с хозяином. Томас был очень рассержен, что девушка ослушалась.
     - Мария, мы вас просили не подходить близко к этому зданию!
     - Я хотела помочь Петеру, - пыталась оправдаться она.
     - Этим вы не можете ему помочь. Ему нельзя там бывать! Так сказал врач. Но вы сами тоже не должны ходить туда. Никогда.
     - Почему? – не поняла Маша.
     - Это долгая история, я не хочу об этом сейчас говорить. Просто вы не должны ходить туда, - его последние слова были такими зловещими, что девушка удержалась от дальнейших вопросов, - Если вы когда-нибудь туда пойдете… Это может стоить вам жизни. Запомните мои слова.
     Когда Томас ушел, девушка бросилась в свою комнату, упала на кровать и долго плакала от жалости к Петечке, себе, от тоски по своим близким и друзьям, по таким понятным и простым русским людям. Здесь все такое непонятное, чужое, сложное. Но она не может все бросить и уехать сейчас. Мать заняла кучу денег для того, чтобы дочь смогла получить эту работу. Маша сама себя ругала за своеволие, что, как дура бестолковая, усложняет себе жизнь. Психоаналитик драный! Нет проблем, так она их себе сделает!
     Днем Маша, как всегда, играла с Петечкой во дворе. Она давала мальчику задания на сложение и вычитание, объясняя решение на примере перекладывания черешен, в изобилии зреющих на высоком дереве у скамейки.
     - Три плюс пять, - неспешно бормотал Петер по-немецки, - будет… восемь, - вдруг он подергал девушку за рукав футболки, и показал пальцем в сторону улицы - Мари…
     Девушка хотела сделать замечание мальчику, что так делать нехорошо, но подняла голову и увидела стоящего у входа Алекса. Улыбка осветила ее лицо:
     - Саша! Привет!
     Парень сообщил, что едет в город на работу с обеденного перерыва, и решил повидаться.
     - А то до вечера еще так далеко!
     - А мы с Петечкой занимаемся математикой.
     - У меня тут идея возникла… Ты не хотела бы съездить на русскую дискотеку?
     - С удовольствием! А чем русская дискотека отличается от немецкой? Там нет немцев?
     - Нет, там только русские и турки.
     Саша сказал, что на немецкие дискотеки он не ходит. Маша поинтересовалась, почему. У парня даже глаза увеличились от наивности такого вопроса:
     - Так там же немцы! Мы с немцами не общаемся.
     Девушку удивила реакция парня.
     - А почему? Ты же знаешь немецкий хорошо. Разве у тебя нет друзей-немцев?
     - Нет, конечно! Мы, русаки, дружим только с русаками. Немцы – они же картошки!
     - Как картошки? – не поняла девушка.
     - Ну, одним словом, тупые.
     - Ну не все же…
     - Да все! Ты их просто не знаешь еще.
     Девушка ничего не сказала, подумав о том, что русские сами обособляются от немецкой молодежи, не желая ее понимать. Это было на ее взгляд как-то неправильно.
     - Саша, а как же общаются между собой русские и турки? На каком языке?
     - На немецком. А если уж честно, то больше на кулаках и ножах, - он засмеялся и пояснил, - очень часто на дискотеках бывают драки между русаками и турками. Недавно парня-русака зарезали турки. Так потом русаки мстили.
     - Ужас какой! И ты меня приглашаешь на такую дискотеку?
     - Слушай, как у нас говорят! – он начал рассказывать, - Все русаки делятся на две части: те, кто посещает дискотеки, и те, кто туда не ходит. С теми, кто не ходит на дискотеки, все ясно. Те же, кто ходит на дискотеки – делятся на две части: те, кто встревает во всевозможные конфликты с турками, и те, кто избегает их. С теми, кто не лезет в разборки, все ясно. Те же, кто лезет в драку с турками, делятся на две части… - парень захохотал, - каждый, кто нарывается, чего-то добивается. Не, ты не бойся, сейчас страсти уже улеглись.
     Добившись от друга гарантий, что с ними на дискотеке ничего не случится, Маша согласилась вечером отправиться в Нинбург. Алекс обещал приехать за девушкой на отцовской машине.
     Субботний вечер был свеж и приятно прохладен. Супруги Мунд отправились в ресторан с приятелями. Петер, как всегда, остался на попечении Маши. Девушка предавалась воспоминаниями о вчерашней дискотеке, когда подъехал на машине Саша.
     Втроем отправились бродить по двору в поисках необычных насекомых, которых любознательное дитя жаждало рассмотреть в увеличительное стекло микроскопа. В небольшой пластиковой коробочке уже сидел маленький зеленый жучок, серенькая козявочка и коричневая сороконожка. Петер долго и безуспешно пытался поймать шуструю голубокрылую златоглазку. Незаметно подошли к амбару. Девушка взяла мальчика за руку и повернула в обратную сторону, на ходу объясняя другу, почему нельзя приближаться к этому старому зданию.
     - Петечку напугала собака, выбежавшая из дверей. Нам не разрешают подходить близко к амбару.
     - Ну, еще бы! На твоем месте я бы к нему и не подходил. Слишком зловещее здание.
     Маша удивилась, что Саша тоже знает про испуг Петера. Но оказалось, что друг обладает еще более страшной информацией:
     - Тут ведь восемь лет назад повесилась одна девушка.
     - Повесилась?! В этом амбаре?
     - Да. Она, правда, была сумасшедшей, но все же… - он засмеялся, - я бы не хотел, чтобы чокнутые со всей округи кончали жизнь самоубийством в моем гараже.
     Девушке стало совсем не по себе от такого известия. Она несколько раз оглянулась на темнеющий в листве амбар. Теперь ее к нему на аркане не затащишь. Почему-то припомнились слова Томаса Мунда.
     Алекс, заметив, что настроение девушки испортилось, поспешил ее развеселить:
     - Слушай, я тебе сейчас анекдот расскажу. Сын спрашивает: «Папа, а почему бабушка бежит зигзагами?» Отец: «Кому бабушка, а кому теща. Подай, сынок, вторую обойму».
     Маша засмеялась. Петер вырвал руку и помчался в дом разглядывать собранных насекомых.
     - Хороший вчера был вечер, - улыбнулась девушка, - давно я так не веселилась!
     Она рассказывала Алексу о своей семье, про подруг из педучилища.
     - Сейчас иногда мне уже кажется, что моя прежняя жизнь – это всего лишь сон. Кажется, протяни руку, и все это станет явью. Но это обман, - Маша вздохнула.
     - Скучаешь? – посочувствовал Саша.
     Она улыбнулась и махнула рукой, словно отсекая воспоминания о своей российской жизни:
     - Ничего. Я уже большая девочка.
     Светило солнце, пронзительно-прекрасно пели в высоких кронах птицы, и на душе у девушки было так тепло, спокойно, радостно от этого чудесного летнего дня, красивой природы и чуткого, понимающего человека рядом. Голова чуть кружилась то ли от дурманящего аромата свежескошенного газона, то ли от необыкновенно звенящего эфира, словно пронизанного электричеством, то ли от волнующего чувства влюбленности.
     Воскресное утро было таким тихим, что Маша проспала до десяти часов. Ее хозяева уехали в гости в соседний город и должны вернуться только к вечеру. Алекс с родителями поехал на похороны дальней родственницы. Девушка предоставлена самой себе. Вставать не хотелось. Вспоминала дом, маму, братишку. Вчера она написала им большое письмо, подробно рассказала о своей заграничной жизни.
     Маша достала мясо из морозильной камеры, чтобы вечером пожарить отбивных. Она по возможности избегала пользоваться микроволновой печью, считая, что естественное размораживание продукта делает блюдо вкуснее и полезнее. Она съела бутерброд с ветчиной, выпила малинового чаю и уселась за учебник немецкого языка. Теперь как никогда она знает, что необходимо совершенствовать язык, изучать новые слова, грамматику.
     После обеда Маша отправилась бродить по обширной усадьбе. Незаметно ноги сами понесли ее к старому амбару. Девушка медленно обошла здание, осторожно переступая через подросшую крапиву, разглядывая потемневшую черепицу, маленькие позеленевшие, кое-где разбитые, окна, сделанные из неровной слюды. Эти черные потрескавшиеся балки, стены из узкого красного кирпича видели не одно поколение немецких крестьян. Сколько радостных и трагических событий они пережили! Под самой крышей на фасаде можно с трудом разобрать полуразрушившуюся объемную надпись, выложенную выступающим кирпичом: «Тысяча семьсот семьдесят». Больше двухсот лет! Его строили совсем древние люди. У входа еще сохранились старые камни брусчатки, которая, возможно, раньше покрывала весь двор усадьбы.
     Машу всегда завораживало прикосновение к истории. Вот бы зайти внутрь, осмотреть старые стены, представить, как работали в те «допотопные» времена крестьяне, загружающие амбар зерном и овощами, выращенными тяжелым трудом. Ее никто не видит, Петечка отдыхает с родителями далеко от дома, почему бы не нарушить запрет господина Мунда? Всего лишь один-единственный разок.
     Тяжелая дверь отступила перед настойчивыми усилиями Маши, внутренне готовой к тому, что из амбара снова вылетит живущая там птица. Но в этот раз птица не появилась. С замирающим сердцем девушка вошла в помещение и, медленно ведя глазами из одной стороны в другую, огляделась. Ничего страшного, кажется, не было. И почему Томас запретил ей сюда заходить? Может быть, здесь спрятаны сокровища? Вдоль стен действительно стояла какая-то рухлядь, грубо сколоченные сундуки, деревянные ящики. Сколько здесь старой утвари! Да по всему этому добру не один музей плачет!
     Девушка двинулась к стене, осматривая экспонаты: старая деревянная прялка, обломки какого-то массивного устройства, возможно, ткацкого станка, картины религиозной тематики в сломанных рамах, детская деревянная лошадка на колесиках. Огромный сундук, обитый железными полосками, искушающе притягивал и манил. Руки сами потянулись к массивной крышке. От поднявшегося в воздух облака пыли Маша чихнула и чуть не уронила крышку. Когда пыль немного улеглась, она рассмотрела ровные стопки одежды, отрезы ткани. А что там в этом небольшом ларце, расписанном яркими красками?
     Внезапно позади послышался скрежет. Маша испуганно оглянулась и увидела лишь, как захлопнулась тяжелая дверь. В амбаре стало темно. Позеленевшие, наглухо затянутые вековой паутиной оконца не пропускали солнечный свет, вдобавок загораживаемый высокими густыми деревьями. Осторожно пробираясь назад к выходу, девушка удивлялась, как могла сама захлопнуться дверь, на открывание которой у нее ушло столько сил. Маша, словно загнанный в клетку зверек, озиралась по сторонам. Внезапно в голову пришла мысль о повесившейся деревенской девушке. А ведь она где-то слышала, что души умерших не своей смертью бродят по земле, не находя покоя.
     Перепрыгивая через валяющиеся на каменном полу предметы, комки соломы, испуганная любительница старины добежала до двери и прижалась к ней спиной. Нет, кажется, призрак самоубийцы не преследует ее. Девушка повернулась и надавила на дверь. Безрезультатно. Она собрала все свои силы и попыталась открыть злополучную дверь, но, приоткрывшись на пару сантиметров, та дальше не поддавалась. Маша билась, рвалась на волю, уже готовая зареветь, когда вдруг увидела, что железный засов, раньше болтающийся вертикально, она не видит на прежнем месте. Теперь в образовавшуюся щель можно было видеть лишь небольшой кусочек железа – засов был закрыт, сомнений не оставалось. С железом не справиться.
     Девушка бессильно опустилась на камни пола. Кто и зачем запер ее здесь, в этом страшном месте? Мундов нет дома. Стучать и биться о дверь бесполезно. Но Маша все равно принялась колотить в дверь найденной в углу кочергой и звать на помощь. Все бесполезно. Никто ее не слышит. Когда приедут хозяева, они тоже ее не услышат из-за отдаленности амбара. Возможно, та девушка тоже стала пленницей неизвестного злодея и предпочла голодной смерти покончить жизнь самоубийством. Неужели ее тоже ждет подобная участь? Маша уткнулась лицом в сложенные на груди руки и заплакала.
     Дав волю слезам излить хоть часть отчаяния и страха, девушка вытерла слезы тыльной стороны ладони и принялась обдумывать свою ситуацию. С массивной дверью ей не справиться. До людей не докричаться. Сколько времени она сможет не есть и не пить? Пару дней, наверное, выдержит. Сейчас лето, не холодно, замерзнуть – не замерзнет. В сундуках есть тряпки, можно укрыться. Только даст ли страх ей уснуть, сомкнуть глаза хоть на пять минут? Когда-нибудь ее должны хватиться, искать, может, и к амбару подойдут.
     Кто же запер ее здесь? Зачем? Следующая мысль обожгла ее как пуля: ОН запер ее, точно зная, что Маша не сможет убежать, а потом придет, вечером или ночью, и убьет.
     В панике она вскочила и начала метаться по темному помещению. Нужно найти выход! Он обязательно должен быть! Нельзя сидеть и ждать смерти, словно овца для жертвоприношения. А ведь Томас предупреждал ее не ходить сюда!
     Маша медленно пошла вдоль стен, приглядываясь в полумраке к стенам и оконцам, ища способ к побегу из заточения. Окна были до обидного малы и высоки. В одном месте, под самой крышей, она обнаружила довольно большое окно, в которое могла бы протиснуться. Только вот как до него добраться? Ни лестницы, ничего подобного, что могло выручить в этой ситуации. Интересно, который сейчас час? Вероятно, прошло уже довольно много времени. Нельзя медлить.
     Под окном, который стал сейчас главной целью, находилась горизонтальная балка. Если каким-то чудом удастся туда забраться, то с балки можно достать до окна. Высота до него – больше четырех метров. Маша подтащила сундук под окно, с трудом взгромоздила на него большой тяжелый ящик. Журнальный столик, скамейка, ларец, кривоногий стул – шаткая пирамида достигала двух метров. До балки оставалось чуть-чуть, а там и до окна рукой подать. Если она полезет на составленную мебель, стопроцентно свалится. Нужна какая-нибудь страховка.
     Пленница бросилась к сундуку с тряпьем, принялась связывать полотенца, куски холста, материи в один канат, один конец которого она накинула на высокую балку и, уцепившись обеими руками за импровизированную веревку, стала карабкаться вверх по мебельной пирамиде, скрипящей и шатающейся. Закрывая глаза от страха, Маша медленно приближалась к черной балке под окном. Вот уже, стоя на стуле, девушка хватается обеими руками за шатающуюся, но такую спасительную доску. Теперь нужно спрятать подальше страх высоты, собрать все свои дамские силы, подтянуться и встать на потолочную балку.
     Пленница амбара глубоко вздохнула и, чуть подпрыгнув, повисла на старой доске, которая тревожно заскрипела и дрогнула. Послышался гулкий грохот – это от толчка рухнула шаткая батарея, позволившая девушке забраться к самому потолку. Вниз смотреть было страшно. Нужно каким-то образом встать на непрочную основу и попытаться открыть или разбить окно. Пришла запоздалая мысль о том, что неплохо было вооружиться какой-нибудь деревяшкой для разбивания стекла. Живот давило острыми гранями дерева. Маша пошевелилась, пытаясь подняться. Балка угрожающе заворчала, послышался треск. Все замелькало перед глазами несчастной девушки, падающей вниз с высоты.
     Маша не знает, сколько времени она пролежала на грязном каменном полу в беспамятстве. С трудом подняв разламывающуюся от боли голову, первым делом она посмотрела на дверь. Нет, ничего не приснилось, не померещилось, дверь по-прежнему закрыта. Окно под потолком, к которому она так долго и безуспешно стремилась, было чуть светлым – значит, еще день. Девушка осторожно пошевелила ногами и руками, проверяя, ничего ли не сломано. Левая нога отозвалась сильной болью в ступне.
     Подняться на ноги не удалось – ступня, похоже, была вывихнута. На четвереньках девушка поползла вдоль стены, так как вторая, не упавшая часть балки угрожающе покачивалась, норовя при падении свалиться прямо на свою жертву. Нужно было «уносить ноги», вернее, все остальное. Пленница заползла под обломки ткацкого станка и ахнула: перед нею у самой стены была маленькая деревянная дверца. Возможно, через нее когда-то выходила собака. Маша подергала дерево – безрезультатно. Тогда она развернулась на сто восемьдесят градусов и правой ногой что есть силы принялась долбить дверцу. Минут через десять та поддалась, и в зияющее отверстие ворвался солнечный свет. Маша засмеялась от счастья. Свободна! Она снова свободна! Как здорово жить!
     Вылезать в собачью дырку пришлось вперед ногами, чтобы хоть чуть-чуть обломать заросли крапивы, окружающие злополучное здание. Почесываясь от ожогов жгучей травы, прихрамывая, Маша медленно дошла до амбарной двери. Она действительно была закрыта на засов и толстую деревянную дубину, с которой не справится и мужчина. Разгадывая загадку своего заточения, девушка побрела к дому. Мунды еще не вернулись. Маша выпила стакан минералки и отправилась в постель. На сегодня приключений достаточно.
     Утром Маша из-за ноющей ноги с трудом крутила педали, отвозя Петера в детский сад. Хорошо, что его родители рано уехали на работу, девушке не хотелось торопиться с объяснением того, что случилась с ее ногой. По дороге, расспрашивая мальчика о вчерашнем дне, она пришла к выводу, что Томас, безусловно, был с семьей. Но ведь он мог и отлучиться, приехать домой и попытаться напугать строптивую девушку так, чтобы она навсегда забыла дорогу к амбару. Ну а кто еще это может быть? Маньяк, поджидающий жертву? Смешно.
     Задумавшись, Маша чуть не врезалась в двух велосипедистов, едущих навстречу. Это оказались Эльке с Санта-Клаусом, вернее, с Клаусом. Они остановились и немного поболтали с помощью Петера-переводчика. Пожилая чета поинтересовалась, не скучает ли Маша в деревне без родных и друзей, горячо приглашали ее в гости. Девушка ехала и думала, что совершенно чужие люди здесь могут быть гостеприимны и добры. А в России людям тяжело живется, им не до доброты и милосердия к окружающим, свою семью бы хоть как-то из грязи вытянуть, детей на ноги поднять, выучить. Что ее мать в жизни хорошего видела? Ничего.
     Готовя голубцы к обеду, Маша придумала, как обезопасить себя при посещении амбара, в котором она обязана была навести порядок после погрома: она написала записку Хельге и вложила ее в коробочку с подарком Петечки. Мальчик сделал из бумаги и пластилина слона. Девушка предложила упаковать этого слона в красивую коробочку и подарить маме, когда она вернется с работы. Мальчик был в восторге от этой затеи.
     Маша понимала, что ее послание изобилует диким количеством ошибок, но сейчас ей не было дела до подобной щепетильности. «Фрау Мунд, я пошла в старый сарай, которого боится Петер. Вчера меня в этом сарае кто-то запер, и я долго не могла выйти. Мария». Записку она спрятала в подарке Хельге, который Петечка убрал в свой шкафчик. Если Маша не вернется из амбара, то Хельга будет ее искать, когда придет с работы. Девушка уложила Петера спать, приготовила обед и отправилась в злополучный амбар.
     Дверь по-прежнему была закрыта на щеколду, с которой пришлось немало повозиться. Внутри все оставалось в том порядке, как оставила их вчера упавшая с высоты девушка. Маша сразу принялась расставлять по местам вещи, служившие пирамидой. Вторая половина потолочной балки, прогнившей насквозь, похоже, так и не упала. Подняв голову к потолку, искательница приключений в ужасе попятилась: под самым потолком на ржавом крюке висела толстая петля.
     С криком Маша бросилась из амбара прочь. Она пулей вылетела из дверей, сделавших ее вчера на долгие часы пленницей, но споткнулась о брошенную ею же самою палку и растянулась во весь рост. Сильно ударившись, на какое-то мгновение она потеряла способность дышать и только хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, и хрипела. Немного отлежавшись, девушка заставила себя встать и идти прочь от опасного места. Отряхивая одежду, Маша бросила случайный взгляд на куст, растущий слева от амбарной двери – там что-то лежало. Ее подстерегал еще один удар: из колючей зелени девушка достала такую знакомую голубую бейсболку Алекса с маленьким белым орлом впереди.
     «Что все это значит?» - с бьющимся как раненая птица сердцем думала девушка. Она уже успела глянуть на спящего подопечного, забрать записку для Хельги и выбросить ее. Мысли в голове сменяли одна другую со скоростью ракеты. Все, как в сказке – чем дальше, тем страшнее. Неужели ее Алекс мог такое сделать?! В голове не укладывается! Но с другой стороны, сколько она его знает? Возможно, он даже специально поджидал в магазине удобный случай, «помочь несчастной русской девочке», завязать знакомство, а потом... А что потом? Неужели он мог ее убить? Но ведь она сколько раз читала, что всех маньяков их знакомые знали как совершенно нормальных людей, имеющих семьи, работу. А, может, Саша и не причем, а все это козни Томаса, который специально подкинул кепку Алекса, предварительно стащив ее? Нет, эту загадку не разрешить!
     Маша никому ничего не рассказала о происшествии в старом амбаре. К ее огромному разочарованию, все подозреваемые вели себя совершенно естественно, ничем не выдавая, что они каким-то образом причастны к тем событиям. Томас относился к девушке ровно, приветливо и даже заботливо. Алекс ухаживал за ней. Маша спросила его все же о его бейсболке, когда он пришел к ней в новом головном уборе.
     - Да сам не знаю, куда она подевалась. Наверное, потерял где-нибудь. Я ведь такой рассеянный, некому за мной приглядеть, - протянул он жалобным голосом.
     - Ах ты, бедный, несчастный! – засмеялась Маша, - Не прибедняйся!
     Они долго гуляли в тот вечер, болтали обо всем и ни о чем, но девушку не покидало чувство опасности, это и пугало и возбуждало одновременно, словно прогулка по клетке тигра: симпатичная кошечка, но коготки и зубы…
     Внезапно Саша посмотрел на часы и предложил:
     - Сегодня шутценфест в Нинбурге, может съездим?
     - А что такое шутценфест?
     - Ну… это праздник такой, карусели будут, аттракционы всякие… - его глаза стали серьезными, - Мне так не хочется с тобой расставаться, так бы и гулял до утра.
     Девушка заглядывала в его глаза, словно пытаясь прочитать, что написано в книге его души.
     Несмотря на поздний час, в городе действительно было шумно и весело. Площадь, уставленная каруселями, лавками со сладостями, комнатами смеха и страха, переливалась разноцветными мигающими огнями и гремела музыкой. Всегда малолюдный город теперь был полон гуляющего и веселящегося народа. Чтобы что-то сказать друг другу, приходилось говорить прямо в ухо. От этого было щекотно и радостно.
     - Пойдем вон на те лодки! – потянул Алекс девушку в сторону взмывающей в небеса карусели, - Смотри, как здорово!
     Большие четырехместные лодки сверкали огнями, вращаясь в разные стороны со скоростью света. Их отчаянные пассажиры визжали, орали, пищали на все лады от ужаса и счастья. Маше стало немного страшно:
     - Саш, ты иди пока один, - она засмеялась, - я посмотрю, не случится ли с тобой чего-нибудь, и тогда тоже, может быть, покатаюсь. Мне страшно! Они так кричат!
     Алекс согласился с ее предложением и, поцеловав Машу в щеку, умчался на аттракцион. Девушка видела только светло-серые джинсы друга. Лодка начала набирать обороты. Сначала она просто кружилась на небольшой скорости, потом чуть притормозила и резко взмыла вверх так, что все ее пассажиры оказались перевернутыми вниз головой. Раздался визг, посыпались вниз из карманов ключи, зажигалки, очки и другие мелкие предметы непредусмотрительных посетителей праздника. Затем лодка вернула свое содержимое в естественное положение и, постепенно поднимаясь вверх по спиралевидной траектории, начала все быстрее вращаться вокруг своей оси. Когда скорость достигла максимальной отметки, вопли катающихся стали еще сильнее. Маша видела, как, то ли от счастья полета, то ли от ужаса, дрыгаются ноги в серых джинсах, и временами могла вычленить его вопль из криков его товарищей по счастью.
     С деревянного помоста Алекс сошел основательно шатающимся, охрипшим, но счастливым:
     - Маш, это здорово! Пойдем теперь вместе! Тебе понравится!
     - Ты в этом уверен? – она засмеялась, - я слышала, как ты там кричал от счастья!
     - Правильно, от счастья, это непередаваемо!
     Маша с опаской оглянулась на сверкающие огнями лодки и предложила прокатиться на чем-нибудь другом. Когда они подошли к огромному зеленому «дивану», состоящему из трех рядов, Саша предложил пойти на него. Маша решила, что пощекотать нервы ей не мешает снова, тем более, что и в жизни нужно быть всегда готовой к остросюжетным моментам.
     Они сели в первый ряд, опустили страховочные дуги. Маша предусмотрительно застегнула ключи и кошелек в кармане на молнию. Саша смотрел на девушку, улыбаясь:
     - Не боишься?
     Она только покрутила головой, хотя никогда раньше не бывала на таких аттракционах, и червячок опасности шевелился где-то в животе.
     «Диван» тихо заурчал и качнулся вперед, потом отъехал назад, снова медленно стал наклоняться вперед. Машины волосы встали дыбом, а земля, казалось, лежит прямо под головой. Она судорожно уцепилась руками за страховочную дугу и подумала, бывают ли здесь несчастные случаи: вдруг что-то сейчас сломается, они все полетят вниз головой на землю и убьются? Ей так стало жаль свою загубленную молодую жизнь, но внезапно раздался рядом ликующий голос Алекса:
     - Классно, правда?!
     Ей не хотелось портить ему настроение:
     Перевернув своих пассажиров несколько раз, «Диван» поднялся в высшую точку и начал вращаться быстрее и быстрее. Маша постепенно начала входить во вкус. Когда ее голова была в верхнем положении, девушка испытывала восторг, когда же вверх взмывали ноги, жалела, что дала себя уговорить на эту в прямом смысле слова головокружительную затею.
     Когда карусель, наконец, остановилась, Маша выползла, опираясь на надежные руки Алекса. Голова кружилась, но она счастливо улыбалась.
     - Да! Ну, как тебе? – с надеждой спросил парень.
     - Головокружительно! – засмеялась она в ответ.
     Когда проходили мимо стеклянного лабиринта, Алекс спросил:
     - Может, побродим?
     - Давай!
     Когда они вошли в устье лабиринта, их разделила шумная толпа молодежи, рвущаяся наружу. Маша отступила в небольшой стеклянный коридорчик, а когда народ рассосался, то Саши она тоже не увидела. Толкнулась в одну стенку, другую – выхода не было, пройдя пару блоков влево, она нашла еще один стеклянный коридор, бродя по просторному сооружению из стекла и зеркал, натыкаясь выставленными вперед руками на прозрачные стены, девушка совсем потеряла ориентацию. На какое-то мгновение ей пришло в голову, что она так теперь здесь и останется навсегда, не найдя выход. Она быстро двинулась вперед, из одного закоулка в другой, поворачивая влево, вправо, возвращаясь назад. Вдруг со всего маху на нее налетела девушка, выскочившая из ниоткуда, которая, увидев Машу, вскрикнула.
     - Я что, такая страшная? – спросила Маша.
     Услышав русскую речь, девушка закричала снова. Маша недоуменно посмотрела на немку и пошла в другой коридор, думая, что кажется, Вторая мировая война давно закончилась, чего русских пугаться.
     Внезапно сквозь прозрачное стекло она увидела Алекса. Тот был довольно далеко, Машу не видел и двигался в другую сторону. Стараясь не упустить его из виду, девушка бросилась в том же направлении. Но хитро запутанные коридоры зеркального лабиринта не позволяли им встретиться. Вдруг Саша оглянулся и сквозь стекло заметил Машу, махающую ему рукой. Парень радостно улыбался и знаками показывал, куда ей следует идти, чтобы они могли встретиться. Он сам тоже пошел назад, желая скорее приблизиться к девушке. Вот перед ними уже только пара коридоров, вот уже Саша прямо пред ней, в конце тупика. Маша радостно бросилась вперед и тут же отлетела, больно стукнувшись о стеклянную стену лбом и рукой. Потирая ушибленную лоб, девушка сгибалась пополам от хохота, ее разбирал истерический смех.
     Получив от этой прогулки в лабиринте массу положительных эмоций, Саша и Маша отправились домой. Было уже одиннадцать часов вечера, завтра рано вставать.
     Машина плавно катилась по дороге. Настроение у Маши было волнующим, приподнятым. Кровь, искрящаяся адреналином, требовала продолжения острых ощущений. А если взять и одним махом решить возникшую проблему, одним ударом разрубить этот гордиев узел? Когда они подъехали к дому Мунд, девушка повернула раскрасневшееся лицо к другу и сказала:
     - Саша, мне нужно с тобой поговорить. Это очень серьезно. Но не сегодня. Я буду тебя ждать завтра в старом амбаре, ты знаешь, там, где повесилась девушка, в шесть часов вечера…
     - В амбаре? А разве…
     - Запомни, - перебила она его, - в шесть вечера. Тогда я тебе расскажу, где ты потерял свою бейсболку, - с этими словами она пулей вылетела из машины, оставив недоуменно смотрящего ей вслед Алекса.
     Ночью Маша долго не могла уснуть, вспоминая ощущения полета на аттракционе, прогулку по лабиринту, обдумывая предстоящую встречу с Алексом, которую она назначила в амбаре. Она сможет понять, причастен ли парень к ее неприятностям в заброшенном здании или он совершенно не причем. Тогда она расскажет ему, что с ней приключилось.
     Сначала она спрячется в деревянном ящике и понаблюдает за поведением друга, или врага. На всякий случай, она уже приготовила оружие – небольшой ножик с удобной рукояткой и бейсбольная бита Петера. Девушка заснула, представляя себя Джеки Чаном, борющимся со злом.
     Весь следующий день прошел как в тумане. Маша плохо соображала, что и зачем делает, все мысли были только о предстоящем вечере, который может стать для нее роковым. Сначала хотела даже написать на всякий случай письмо матери, потом передумала: если думать о плохом, то плохое и произойдет, если думать о хорошем, то больше надежды, что случится хорошее. «Словом можно и воскресить и убить», - не раз говорила ей мудрая мать. Страшно, конечно, но эта гнетущая неизвестность мешает радоваться жизни, висит грузом.
     Тишина давила на девушку, сидящую в ящике, не было слышно ни шороха мышки, ни звуков за притворенной дверью. В амбаре царил полумрак, но глаза девушки уже привыкли к темноте. Устроилась она, можно сказать, с комфортом: на дно постелила старенькое одеяло, чтобы было мягче. Ящик из реек поставила боком, отодвинув от стены на полметра. Во-первых, было удобно сидеть, вытянув ноги из ящика до самой стены. Во-вторых, в случае опасности легко будет выскочить из ящика и сразу встать во весь рост. Сверху на ящике стоит большая картонная коробка с разным барахлом.
     Маша полусидела-полулежала в своем надежном убежище, время от времени меняя положение тела и затекших конечностей, ощупывая нож, лежащий в кармане, и биту, прислоненную к стене амбара. Сквозь широкую горизонтальную щель хорошо просматривалась входная дверь. Зрение и слух были напряжены. Нельзя упустить момент, когда откроется дверь и войдет ОН.
     Сегодня должно все решиться с Алексом. Маша была уверена, что по его поведению, по его виду она сразу определит, причастен ли парень к ее амбарным «приключениям». Нельзя любить человека и не доверять ему. Хотя сейчас это напоминает несколько иное: доверяй, но проверяй.
     Сейчас выяснится все. Если Алекс будет вести себя неестественно или агрессивно, она выскажет ему все, что думает, расставит точки над «и». Для того чтобы проследить за поведением друга или врага в лице Алекса, она и устроила эту маскировку-засаду. Девушка отдавала себе отчет, что дело может принять совсем нешуточный оборот: на этот случай и вооружилась. Ну а если все будет как обычно, то у нее все равно вопрос: каким таким образом Сашина бейсболка оказалась у ворот амбара, что он там потерял.
     Может появиться и господин Мунд, это тоже нельзя исключать, тем более что он уже вернулся с работы. Если он закрывал Машу в тот страшный день или устраивал спектакль с виселицей, то он тоже каким-нибудь образом должен выдать себя.
     Внезапно раздался скрип. Дверь открылась. Маша вся сжалась, словно тугая пружина, готовая в любой момент с силой распрямиться. Она почти перестала дышать. Со стороны ящика не было видно того, кто отворил дверь. Ни звука. Только удары Машиного сердца, которые, казалось, были слышны даже на улице. Но что же он ждет? Чего медлит? Ведь время свидания уже пошло? Или боится войти? Тогда чего боится: объяснений с девушкой или привидений? «Эх, Сашка, Сашка! Значит, нечисто на твоей душе, раз ты медлишь», - осторожно вздохнула девушка. Рвущееся наружу сердце болезненно сжалось: так тяжело расставаться с иллюзиями, особенно с иллюзиями любви.
     Человек, стоящий перед открытым амбаром, появился в дверном проеме. Машина душа упала куда-то вниз, словно ведро в бездонный колодец – темная фигура, освещенная клином света из открытой двери, была совершенно не Сашкина. И не Томаса. Человек был высок ростом и имел крупное телосложение. Но его лица не было видно. Кто же это? Что он здесь делает? Зачем пришел в чужой амбар?
     Мужчина повернулся боком, легко закрывая за собой тяжелую дверь, и на одно мгновение в узком луче света стало видно его лицо. Маша глазам не поверила: это был, как она его называла, Санта-Клаус. Почему? На всякий случай девушка решила ничем не выдавать своего присутствия.
     Клаус закрыл дверь изнутри на большой ржавый крюк. Маша запаниковала: как же Алекс сможет войти теперь, когда дверь заперта. Старик медленно оглядывал помещение, словно ища что-то.
     - Мария! – вдруг позвал он, отчего Маша вздрогнула и сжалась, - Мария, где же ты? Куда ты спряталась?
     «Откуда он знает, что я здесь?» - не могла понять девушка, но следующая фраза «сказочного» деда все объяснила:
     - Я знаю, что ты здесь, - певучим голосом хитрой лисы говорил он, - я видел, как ты зашла сюда. Я давно тебя жду, Мария.
     В этот момент он остановился прямо над сжавшейся в ящике девушкой. Маша видела его огромные коричневые ботинки, тщательно начищенные, с прилипшими травинками, у самого носа, в котором то ли от пыли, то ли от волнения начало нещадно щекотать. Девушка ухватилась пальцами за свой несчастный орган обоняния и принялась его тихонько, но старательно тереть, сжимать, мять, только чтобы ни в коем случае не чихнуть.
     Ботинки старого Клауса вместе с его призывным голосом чуть удалились. Он не переставал звать девушку. Маша не понимала всего, что он говорил, не знала многих слов, но нервное напряжение, возможно, чувство самосохранения помогало ей сконцентрироваться – ведь от этих слов могла зависеть и ее собственная жизнь.
     - Мария! Иди ко мне! Один раз ты уже убежала от меня. Больше этого не будет. Теперь ты – моя!
     Так вот кто запер ее в амбаре в то воскресенье! Неужели он же потом вешал петлю? Зачем? Он хочет ее повесить? Но она не делала ему ничего плохого.
     В носу щекотало все яростнее. Девушка сжала его изо всех сил, но сдержаться не удалось, и она тихо чихнула.
     Раздался довольный смех Клауса. Девушка, услышав приближающиеся шаги, чуть отодвинулась к стене.
     - Мария! Я старый человек, а ты заставляешь себя искать! Где же ты? – тут его рука постучала по ящику, в котором нашла убежище перепуганная до смерти девушка.
     Тут он, кряхтя, встал на четвереньки и его глаза встретились с Машиными. Девушка быстро выскочила, схватила приготовленную бейсбольную биту, подскочила к Клаусу и со всего маху опустила тяжелое оружие на голову старика. Мелькнула мысль о тюрьме в Германии за убийство.
     Запертая дверь не поддавалась: ржавый крючок намертво застрял в такой же ржавой петле. Руки, терзающие бездушное железо, разодраны в кровь, но результата никакого.
     Сзади послышалось сопение и быстрые шаги. Отброшенная ударом сильной руки, девушка упала навзничь. Быстро перевернулась и попыталась подняться, но удар ногой заставил ее упасть вновь. Избегая ударов, она заползла под лавку, и тут ее осенило: собачий лаз! До него совсем немного. Вот она, спасительная деревянная дверца, которая уже однажды спасла ее от этого страшного старика. Толчок, дверь не поддается. Не может быть! Она же была просто приставлена. Быстро развернувшись ногами к лазу, Маша начала молотить подошвами в дверцу изо всех своих сил. Ни малейшего движения, хоть плачь.
     - Нет! Не уйдешь! Ха-ха-ха! Теперь ты моя!
     - Почему? – решилась подать голос Мария.
     - Я так хочу!
     - Это вы меня закрыли прошлый раз?
     - Я.
     - А потом… Вы сделали здесь эту… - Маша не знала как спросить про петлю и изобразила руками.
     - Тоже я, - сразу понял, о чем она говорит, Клаус.
     Тут Маше пришла в голову страшная мысль. Она не знала, как сказать по-немецки, но решила попытаться:
     - А та девушка… Восемь лет назад…
     Клаус, казалось, даже обрадовался, что она об этом его спросила:
     - Да, это тоже я сделал. Она же была ненормальная, сумасшедшая, дура. Я только хотел с нею поразвлечься… а она кричать начала… - он рассказывал, как он задушил девушку и потом повесил ее.
     Маша смотрела на него из-под скамейки, и внутри у нее все переворачивалось от тошноты. Слезы лились по щекам то ли от страха за свою жизнь, то ли от обиды на свою глупость. Значит, ни Алекс, ни Томас совершенно ни при чем, зря она на них грешила. Где же Алекс? Почему он не пришел? Ведь если бы он пришел, ничего бы этого не случилось. Или наоборот, этот жуткий Санта-Клаус убил бы и ее, и Сашу.
     - Иди же сюда! – позвал он девушку, забившуюся под лавку.
     Маша лежала, тихонько поскуливая, и мечтала о чуде: провалиться сквозь землю, чтобы не видеть этого гадкого старика, не слышать его противный голос.
     Внезапно немец бросился к ней, и не успела она и глазом моргнуть или к чему-то приготовиться, как он крепко ухватил ее огромными ручищами за правую ногу и выдернул из-под скамейки. Боль, ослепляя, резанула до мозга костей. Он что-то говорил, но она его не понимала. Давление пульсирующими волнами било в голову. Клаус отпустил одну руку, чтобы ухватить Машу за вторую ногу, но она собрала свои силы и, резко вырвав правую лодыжку из руки старика, что было мочи лягнула его обеими пятками в кроссовках в толстый живот, быстро вскочила и с криком побежала в другой конец амбара. Разозленный мужчина бросился, рыча, следом.
     - Помогите! – кричала девушка по-немецки в робкой надежде, что кто-то ее услышит.
     Старик приближался, готовясь набросится на нее. Маша схватила стул и кинула его в Клауса. Она швыряла в него все, что попадало под руку, быстро двигаясь вдоль стены. А вот и бита, брошенная ею. Девушка наклонилась поднять свое оружие, повернулась, замахнулась что было сил, но старик выбил палку из слабой руки, ударив ребром ладони. Рука онемела, мелькнула мысль, что она, возможно, даже сломана. Клаус набросился на несчастную жертву, повалил на пол, придавив весом своей огромной туши. Она не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть, но чувство самосохранения заставляло ее бороться до конца. Железные пальцы убийцы сомкнулись на тонкой шее. С трудом вытянув вниз руку, вытащив из бокового кармана ножик, Маша собрала оставляющие ее силы и даже не ударила, а, скорее, вдавила лезвие снизу вверх в тело старика, тяжесть которого ей даже помогла.
     Закричав, Клаус откатился в сторону, пытаясь вытащить из кровоточащей раны нож. Девушка, хрипя и кашляя, откатилась в другую сторону, не имея даже сил подняться.
     Вдруг она услышала стук в дверь:
     - Маша! Ты здесь?
     - Саша! – попыталась крикнуть она, но закашлялась, голоса не было, лишь хрип.
     Испугавшись, что парень ее не услышит и уйдет, девушка напряглась и, пошатываясь, поднялась с пола. Голова кружилась, тошнота жестким кулаком стянула все внутренности, но она должна была идти. Натыкаясь на брошенные вещи, Маша целеустремленно двигалась к двери. Дойдя, она просто упала на нее, стуча ладонью в глухое дерево:
     - Саша! Я здесь.
     - Маша! Открой! Что ты там делаешь?
     - Я не могу, - девушка бессильно заплакала и опустилась на пол, - я не могу!
     Парень пытался открыть дверь, потом, она услышала его голос:
     - Подожди, я сейчас!
     - Не уходи! – хрипло попросила она, но ее уже никто не слышал, - я боюсь…
     Весь правый бок был в крови. Чужой крови. Превозмогая слабость, девушка поднялась и вновь попробовала открыть крючок, держащий дверь. Ей это не удалось.
     Безвольно опустившись на пол, девушка прижалась щекой к холодному камню. В глубине послышался стон. Маша вздрогнула.
     - Помогите, - жалобно протянул Клаус, - я умираю…
     Смертельно опасный зверь превратился в беспомощного старика. У девушки не было жалости к нему. Не было больше страха. Была только пустота, огромная вселенская пустота, словно космическая черная дыра, захватившая все ее существо, растворившая все желания, чувства, мысли. Она слышала голоса людей снаружи, удары в дверь, звон металла, скрип открываемой двери, но не шевелилась. Руки, ноги, голова, губы, веки словно налились свинцовой тяжестью, окаменели.
     Томас Мунд подскочил к ней, подхватил на руки и вынес из амбара. Алекс забрал у него из рук девушку и сам отнес в машину скорой помощи, которая уже стояла во дворе, полном незнакомых девушке людей. Сашу врачи попросили остаться снаружи. Последнее, что видела Маша мутным взором перед тем, как захлопнулись дверцы машины, было озабоченное Сашино лицо и испуганные глаза Петечки за круглыми стеклами очков.
     Утром, проснувшись на больничной койке, Маша чувствовала себя совсем здоровой. В немецкой больнице даже запах был какой-то необычный. Медицинский персонал - вежлив и доброжелателен. Пришедший врач осмотрел девушку и остался доволен:
     - Все в порядке, - улыбнулся он.
     - Когда я смогу поехать домой?
     - Сегодня. Медсестра подготовит необходимые бумаги, и вас заберут. Мы уже позвонили господину Мунду. А в десять часов с вами будет беседовать полицейский.
     Девушка вздохнула, вспомнив все страшные события вчерашнего вечера, едва не стоившие ей жизни. Доктор попрощался и, пожелав всего хорошего, вышел. Маша подошла к окну, выходящему в небольшой парк. Солнце играло в ветвях цветущих кустарников, отражалось в лакированных листьях рододендронов.
     Как и сказал доктор, пришел полицейский, вернее, полицейская. Это была молодая женщина, с приятным бархатистым голосом. С нею была переводчица. Маша рассказала обо всех событиях, связанных со старым амбаром, которые с ней произошли. Ей почему-то легко было говорить. Слова, мысли, долго копившиеся, подозрения, которыми не с кем было поделиться, выливались теперь из груди широким потоком, очищая и облегчая сердце. Девушка из полиции не прерывала Машу, лишь изредка задавала уточняющие вопросы.
     - А что с Клаусом? – решилась поинтересоваться девушка, когда беседа подошла к концу.
     - Сейчас он в больнице. Его рана неопасна.
     Полицейская пояснила, что, так как он сам признался Маше в убийстве немецкой девушки восьмилетней давности, которое так и не смогли раскрыть, то его будут судить.
     - А меня? – спросила Маша.
     - Что? – не поняли ее.
     - А меня тоже будут судить?
     - За что?
     - Я же ударила его ножом…
     - Нет, что вы, вам пришлось защищать свою жизнь. Это необходимая самооборона.
     Маша ехала в машине, крепко держа в своих руках ладошку доверчиво прижавшегося к ней Петера. Томас за рулем рассказывал, что он и представить не мог, что его сосед и хороший знакомый Клаус – убийца. Когда восемь лет назад нашли повесившуюся девушку, у полиции не возникло сомнения в том, что это самоубийство – девушка была больным человеком, способным на все.
     На перекрестке у ракиты стоял у велосипеда Алекс. Маша попросила остановить машину, подошла к нему.
     - Прости меня, - сказал парень, поцеловав ее, - если бы я пришел вовремя, ничего бы не случилось.
     Он рассказал, как вчера у него по дороге лопнула рама на велосипеде, пришлось вернуться. Саша оббежал несколько друзей, прежде чем одолжил другой велосипед, чтобы ехать на встречу с нею.
     Маша стояла, слушала его и улыбалась. Ей так о многом еще нужно ему рассказать. Она ведь скрыла от друга, что ей пришлось пережить, когда ее кто-то запер в старом амбаре. Девушка хотела признаться, что она подозревала Сашу. А еще ей нужно вернуть ему бейсболку и рассказать, что старый Клаус признался ей вчера, что нашел головной убор на дороге и решил специально подбросить к амбару, чтобы запутать девушку, за которой он следил много дней. Маша глубоко вздохнула. Теперь все страшное осталось позади. Как хорошо, что у нее есть Саша, что можно ему доверять, что есть это голубое, бесконечное небо и эта старая ракита с корявым стволом, искривленным от времени, что можно радоваться пению птиц и наблюдать за зайцами, пасущимися в трех метрах от тебя. Как хорошо, что можно просто жить!