Борис Бейненсон


ИСТОРИЯ АСФАЛЬТА

    

ВВЕДЕНИЕ

История асфальта. Вот уж год
мне зренье изменило. Я не вижу
на небе - звезды. Что там - даже небо
само не вижу - может его нет?
А если даже есть - неинтересно.
Поскольку слился черный горизонт 
с таким же черным выпуклым асфальтом.
Пространство искривилось. И слилось
в одну сплошную ленту. - Где я видел
подобное? - Ах, Мебиус, мой друг,
уже создал подобную фигуру.
А я теперь, неопытный пласкатик,
перемещаясь - вижу лишь асфальт.
Но так как горло извлекает звуки,
а мозг пытливо силится понять,
соединить события в цепочку
причинно-следственную, - мне лишь остается
создать “историю асфальта”. Может быть
я так сумею вырваться из плена,
свернувшегося в линию пространства 
и разорвать причинность бытия.







ПРЕДНАЗНАЧЕНЬЕ
(АННОТАЦИЯ)

Профессор Берк из Кельна утверждает, 
Что нас сюда сослали, чтобы мы
В обличье человеческом сумели
Исправить все былые прегрешенья,
И после достиженья совершенства
За несколько реальных инкарнаций 
Смогли вернуться в прежнее обличье
И оказаться на своей планете.
(Какой - не сообщается.)
		       Однако
Профессор заблуждается. Для ЗНАКА
Мы прибыли сюда - не для молитв.
Мы трудимся как божьи черепашки, 
поставив всю планету вверх тормашками, 
Усеяв мир костями (“поле битв”?)
возделав все сады и огороды, 
и приведя в движения народы,
пытаемся асфальтом указать
какие-то неведомые знаки, 
чтоб кто-то там, в потустороннем мраке
смог в телескопы знаки распознать.

А мы смеемся, мучаемся, плачем, 
рожаем, умираем, но не значим
на этом свете - ни на миллиграмм.
Ведь высший смысл - асфальтная дорога.
И если Это - Бог, то ради бога, 
пусть растолкует знаки по слогам.




Шансон

Помнишь ли ты, Изабель, этот дождь,
что мерно стучит по асфальту.
Асфальт намокает, но это не в счет-
он к этому, право, привык.
За воротник
попадает нам дождь.
А где воротник у асфальта?
Наши следы
он не хранит - 
зачем ему наши следы?

Лужи местами покрыли его,
как острова океана.
Ах, Изабель - это память его,
он помнит прошедшие дни.
Мы - не одни, 
если рядом асфальт -
он приведет нас куда-то.
В лужах его
отражается дождь,
точно печаль о прошлом в глазах,
глазах твоих, Изабель.




   *         *
        *

(на мотив С.К.)

Впереди у нас дорога.
И дорога позади.
Посиди со мной немного,
хоть немного посиди.

Нам давно пора расстаться -
Разбежаться кто - куда.
Даже в мыслях попытаться 
не встречаться никогда.

Даже память - темный омут -
Кануло - и улеглось.
В закоулках темных комнат,
где нам вместе не пришлось.

Я давно тебе наскучил
суматохой нудных дел:
мелкий дождик, что из тучи,
он канючит - надоел.

Ах, как хочется веселья,
беззаботности хмельной - 
мне не надо того зелья,
лучше посиди со мной.

Погляди в лицо спокойно.
Все погасли фонари.
Все понятно - только больно.
Ничего не говори.

Мне подняться, попрощаться,
раствориться за углом.
Время может продолжаться.
Только это все с трудом.

Время смоется волною.
Лед останется в груди.
Но пока побудь со мною.
Хоть немного посиди.




СПИРИЧУЭЛС

И вот я встретил себя самого
		             каким был семь лет назад.
И вот я встретил себя самого 
		             каким буду лет через семь.
Каждый с трудом другого узнал - 
		             - каким ты был, каким ты стал 
И в привокзальном дешевом кафе
		             мы сели за общий стол.


Один из нас закурил “Опал”, 
		             другой “Soveren” достал,
Третий в ответ двум другим кивнул - 
		            он видно давно не курил.
Мы взяли кофе в дешевом кафе
		            - каким ты был, каким ты стал -
Мы сели вместе за общий стол, 
		            каждый из нас молчал.

Один молчал, потому что не знал
		            стоит ли что говорить.
Другой угрюмо в окно смотрел,
		            словно кого винил.
А третий - который из них был я, 
		            каким был семь лет назад,-
Третий молчал, он давно понимал:
		            ничто изменить нельзя.	

Ну, как дела? - начал один
		            привычно молоть пустоту,
или прервать неловкость хотел...
		            Другой скривился в ответ.
А третий - который из них был я,
		            каким буду лет через семь,
“Мы все-таки выжили!” - выдохнул он
		            как будто себе самому.
....................................................................................
Эти строчки я написал 
		            ровно семь лет назад,
Эти строчки я отыскал 
		            в бумагах семь лет спустя.
Но я не помню о том ничего -
		            никто - нигде - никем не стал, -
Когда этот вечер? И кто нас собрал?
		            В каком привокзальном кафе?

Но самое странное, то, что сейчас
		            я тот, кто семь лет назад
Был тем, кто станет мною потом
		            ровно семь лет спустя.
И я вот-вот увижу его?
		            себя? их всех? или как там их?
За чашкой кофе в случайном кафе.
		            И что я должен сказать.



   *         *
        *


Я высвищу тебя на полчаса.
Во дворике разбитая скамейка.
Деревья еще голы, почки клейки.
Мешаются за домом голоса.

Подставив солнцу радостно лицо,
Ты щуришься от ярких пятен света.
И медленно дымится сигарета. 
И пахнет тесом мокрое крыльцо.

Из дома выйдет пьяненький старик, 
Он выглядит пасхально и нелепо.
И так прекрасна ты и это небо,
Что хочется замедлить этот миг.

Но где фотограф, чтоб запечатлеть?
Не совпадает выдержка и резкость...
И туча надвигается на  местность,

и, словно птица, загнанная в клеть,

внезапно замираешь ты, и сразу
в пространство устремляется твой взгляд...
И отвечаешь как-то невпопад, 
и затихаешь, не закончив фразу.

Куда ты делась, где тебя искать
В каком потустороннем ареале
Бредет твоя бездомная душа
В простом холщевом домотканом платье
Сквозь бересклет чертополох татарник
В кровь сбиты ноги нет нигде тропы
Кругом темно
И даже ранка
От обуви модельной - пустяки
В сравненье с этой одинокой болью:
Идти вперед и ничего не видеть...

...Когда бы я сумел тебе помочь!..





ПО ЛИНИИ РУКИ


По линии руки прошедшее читаю

I.
        У скалы Нючжу я оставил челн,
        ночь блистает во всей красе.
        И любуюсь я лунным сиянием волн,
        Только нет генерала Се.
	              Ли Бо (701-762г.)

Восточная культура. Я всегда 
испытывал пред ней благоговенье.

Какие имена! Бо-Тао-дзюй,
Ли-Чжау-инь, Сэй-ляо-сэгоней!
Мир сказочный, почти потусторонний.
И каждый иероглиф словно след
таинственного зверя на песке
времен.
        Представить только:
Х век, луна, косичка -
но как близки слова и ощущенья...
Руками разведешь и удивишься,
что  нет не только генерала Се - 
не видно в человечестве прогресса!

Но сумрачные наши состоянья, 
тревоги и естественность равнины
куда-то уводили, словно в лес.

Пылились толстые тома о ветках сливы,
цветах фэчжун и золотистых рыбках,
и павильон нефритовый заглох.
Кому нужна восточная культура,
когда вокруг продажа и разор!

Так почему я выдохнул: "Китай!", 
когда тебя увидел, иудейка,
с копной чернильных факельных волос?

Гораздо проще было бы сравнить
тебя с веселой шумной итальянкой,
испанкой гордой, амфорной гречанкой,
иль вспомнив сотый телесериал,
где мексиканка пылкая страдает,
узнать внезапно в ней тебя. 
                            Но боже,
как это все поверхностно - а значит
не может быть правдиво.
                        Но - Китай?
Как он далек от нас и непонятен.
Должны же быть какие-то черты
напоминающие о прошедших жизнях?
Округлость щек хотя бы, тяжесть век
иль сабельный разрез печальных глаз.
Все это можно отыскать, конечно,
(мы все привыкли подгонять под схему
и факты подтасовывать), но тут
не то, не так, поскольку нету фактов.
Наплывы, непонятные виденья
в совсем неподобающий момент
вытягиваешь карту из колоды:
там пагода, беседка, темный дворик
и грустная китайская принцесса
из циня извлекает тонкий звук...

И темное губительное слово,
в котором вязнешь, словно в липком меде,
висит как ощущение беды
среди наплывов: слово - «заточенье".

И столько в нем безрадостной тоски
и суженности горького пространства,
вина родни, обычаев, традиций,
все замкнуто, не радует ничто,
ни куст жасмина, ни вода Цинцзяна...

Нас настигают прошлые миры,
мы их не знаем и не понимаем,
но словно по наитью повторяем
все прошлые ошибки... Разорви
привычную цепочку: ты свободна...
(Я знаю, среди карт была одна,
где нитка яшмы, словно капли крови,
в ней слово "за-точить" имело смысл
связующий тебя, кинжал и горло -
но эту карту я хочу забыть!)

Запомни - ты свободна! И Китай
в тебе напоминаньем проступает,
что ты свое в той жизни отыграла,
оплакала, отпела, отстрадала -
а эта жизнь лишь только началась!


Примечание.
Се Тао(464-499)-знаменитый поэт южной династии Цзинь; был губернатором в Сюаньчане.

Бо-Тао-дзюй, Ли-Чжоу-инь, Сэй-ляо-Сэгоней - таких известных китайских деятелей 
не существует. 
Автор, очевидно, слабо разбирается не только в жизни, но и в синологии. 
Наверное, имелись в виду китайские поэты эпохи Тан - Ли Бо, Тао-Юань-минь, 
Бо-Дзюй-и и японская писательница Сэй-Сэнагон. (примечание редактора)

Цинь - китайский щипковый инструмент наподобие лютни.
 

ПО  ЛИНИИ  РУКИ

II.
Продавала рыбу на базаре,
Торговала весело и бойко, 
Хохоча матросов дразнила, 
Выставляя острые колени.

Моряки к тебе не приставали, 
Вместе с ними ты выходила в море, 
Вместе с ними в шторм спасала сети,  
И тебя сестрой они считали.

Вечерами в шумной таверне
Под грохот и стук пивных кружек
Дерзко танцевала тарантеллу
Аж в буфете звякала посуда.

И когда длиннорукий Якоб
Подошел к тебе в темном проулке, 
Ты ему показала острый ножик,
И он, сверкнув глазами, удалился.

Ты всегда танцевала, смеялась, 
Развивались по ветру кудри, 
Не было во всем побережье
Черней твоих волос и прекрасней.

Ты всегда смеялась и пела,
Даже тогда, когда узнала, 
Что капитан с быстроходной каравеллы
Изменил тебе с твоею же подругой.

Ты к нему подошла на пирсе, 
Молча в глаза посмотрела,
И вонзила свой острый ножик
В грудь по самую рукоятку.

И больше тебя никто не видел...
Говорят в Средиземном море
Появляется из тумана шхуна
Без единого на борту матроса.

Но едва на палубу ступишь,
Раздается удивительный голос, 
Он зовет в неведомые дали,
Обещает спокойствие и счастье...

Но никто с корабля не возвращался...




ПО ЛИНИИ РУКИ

III

Жаркая степь азиатских колен...
Скифка, зачем тебе столько колец?
Солнце ослепнет от этих браслетов!
Узкая прорезь очертанных глаз.
Профиль не виден, но четок анфас.
Сняты с дороги запреты.

Запах полыни: дыши - не хочу, 
Тень тетивы припадает к плечу,
Волей пропитаны стрелы.
Топот и чуткие ноздри коня.
Ветер подхватит тебя и меня
И унесет за пределы.

Скифка! Над нами сгущается мгла,
Ухает филин, дорога легла
Мимо проезжего тракта.
В этой степи предстоит нам пропасть,
Звезды твердят, что губительна страсть, 
И не попрешь против факта.

Там в запредельной чужой стороне
Нам, очевидно, гореть на огне - 
В адском огне раствориться.
Но мы ответим на божьем суде,
Что мы верны были сами себе -
И нам за это простится.

Нам не простится - когда после всех
Путаных дел и карманных прорех,
Мглы, бездорожья, ненастья - 
Мы отыскать не сумеем пути, 
И друг для друга себя обрести, 
И распознать свое счастье.

...Ах, я о чем? - это поезд спешит,
Стук монотонный секунды крошит,
Ваше в окне отраженье...
Где наша вольница и где наш конь?
Сколько себе о судьбе не долдонь, 
Только движенье,  движенье.






УГРЮМО-ШУТЛИВОЕ ПОСЛАНИЕ О ТЩЕТЕ БЫТИЯ


Анна Егорьевна, что вы глядите печально.
Все самолеты умчались, все корабли отчалили.
Скрипки осипли, рояли давно отзвучали.
Звуки умолкли - так стоит ли право отчаиваться.

Время догонит нас.  И перегонит, когда нас не будет.
Денег не будет... Как бивни, усталые будни.
Верить Христу, Иегове, Пророку иль Будде...
TABULA набело, без увертюр и прелюдий.

Набело - не получается: грязь, суета и помарки.
Чашки и блюдца - все бьются - не склеить.
			Из кофеварки
кофе, забрызгав плиту, убегает.
			В Кулибинском парке
ворон, некстати, дождливую осень накаркал.


Так что облом по параметрам - в личной, а также общественной!
Солнце мелькнет меж ветвями, но временно и несущественно.
Сказки рассыпались, счастье - никем не обещано.
Золушка курит в парадном по окончанью джэм-сэйшена.

Как мы согласны счастливую жизнь поменять на хорошую.
Что же оф тэйбл лицом, что же все время по роже-то!
В мире, зажатом в этом пространстве заброшенном - 
манна небесная - звездное на небе крошево.

Господи! как же печально на низменностях и плоскогорьях,
на речных излучинах, горных урочищах. Видно в фаворе
мы у судьбы-златовласки, что держит нас здесь на запоре.
Так что еще мы подышим, еще мы побродим, Анна Егорьевна.
			Еще нам не скоро!




   *         *
        *

Все уже круг, все реже друг,
Все глубже пониманье,
Что горше всех других разлук
С тобою расставанье.

Где будний день и прост и строг,
Минуты мерно длятся,
Мы вышли вмести за порог
И стали удаляться.

И лес кругом, и мгла кругом,
И солнце закатилось.
Уже почти не виден дом,
Где три окна светились.

В тумане тает силуэт
Почти неразличимый.
Зачем? Куда? - ответа нет.
Увы! - одни причины.

Назад оглянешься - блеснет
Свечи полночной память.
Но скоро новый поворот,
И что он нам оставит.

И спотыкаясь, впопыхах,
Беду, взвалив на плечи.
Куда торопимся впотьмах?
Чему бежим навстречу. 





Озеро Тринидад

Север. Пространство. Лес.
Озеро Тринидад.
Жизнь - фейерверк чудес.
Смесь в основе. Асфальт:

щебень, гравий, песок.
Озеро Тринидад.
Прямо наискосок
солнце идет в закат.

Вычитанное из книг, 
где ни страниц, ни дат.
На горизонте старик
и озеро Тринидад.

На горизонте сосна
и стая пыльных ворон.
Ах, если б была весна.
Но лето. Идет под уклон

дорога. Откуда? Зачем?
Что зацепил мой взгляд?
Выламывается из схем
озеро Тринидад.

Озеро, где асфальт, 
как в Черном море - вода.
Жизнь - катафалк. И факт -
мне не попасть туда.

Не окунуться. Не стать
черным как эфиоп.
И дикарю под стать
не скакать среди троп.

Ровные облака.
Клавиши. Ксилофон.
Справа бежит река.
Кустарник со всех сторон.

Это асфальтным пятном
черным подметкам в такт
память спешит с письмом
об озере Тринидад.




                *  *  *

Дай мне руку и сердце оттает 
Потому что когда-то весна
Это время пространство листает
Пробуждая пространство от сна


Еще холодно  Луч застывает
Достигая поверхности крыш
И сосульки как гроздья свисают
И ты мерзнешь и молча стоишь


По ладони твоей прочитаю
Столько горя и столько утрат
Что покажется мне, наступает
За восходом смертельный закат


Погоди, ты почувствуй по коже
Точно луч золотистый скользит
Так из пальцев моих тонкой дрожью
Робким даром былых атлантид


Прорывается нечто такое
Что способно хотя бы на миг
Погрузить в состоянье покоя
Просветлить отуманенный лик


Помнишь сказку о спящей царевне
Не к губам, а к руке прикоснусь
И проснуться листвою деревья
И шиповником выстрелит куст


Сколько нежности в небе таится
Сколько света таится в груди
Стоит только ресницам раскрыться
И понять что еще впереди


Да конечно потери и боли
Но пока продолжается жизнь
Отпусти свое сердце на волю
Оглядись распрямись пробудись



*	*
     *

Настучи мне паруслов по ICQ,
как в окошко мимо дома проходя.
Приглашу на чай. - В ответ- я чай не пью - 
только кофе по утрам потехи для.

Я вообще-то пробегала по делам, 
да компьютер оказался под рукой,
нынче праздник и у нас такой бедлам…
- А у нас дожди идут за упокой.

- А у нас за 35 - и то в тени,
я вся в мыле убирала дом чужой.
Что ты будешь в выходные делать дни?
-Встану где-нибудь с протянутой рукой,

буду клянчить на развитие сетей
возле Интернет-кафе на Поварской.
- Мне до ночи развлекать чужих детей,
да и юмор твой сегодня никакой.

- Просто грустно, что не встретимся нигде, 
наш удел – до дыр затертый Интернет,
ты по  поиску спроси: «А счастье где?» -
он пошлет по адресату - смысла.net.

Да чего-то некорректно я шучу…
от компьютера квадратики в глазах…
- Мне пора. До встречи в ICQ.
- Много раньше, чем до встречи в небесах.


 
Очень просим Вас высказать свое мнение о данной работе, или, по меньшей мере, выставить свою оценку!

Оценить:

Псевдоним:
Пароль:
Ваша оценка:

Комментарий:

    

  Количество проголосовавших: 4

  Оценка человечества: Очень хорошо

Закрыть