- А теперь, жидовская морда, стань на колени и повторяй за мной: "Прости, Бобзик, меня, козла вонючего, что я наступил тебе на ногу".

     Олег Бобзин, негодяй и подонок, вождь антисемитской своры седьмого "В", стоял в окружении своей банды, прижав Макса Ривкинда к стене. Тот затравленно озирался, готовясь отразить удар, с какой бы стороны он ни последовал.

     Одинокий волк против стаи трусливых псов…

     К сожалению, последних было слишком много. Жирная туша Бобзина все больше напирала на Максима, и тот потихоньку начал ее отпихивать от себя, не решаясь, впрочем, нанести удар первым. Бобзик тоже дрейфил.

     До конца перемены оставалось еще десять минут…

     Кто-то из ублюдков начал плеваться. Сопли и слюни оставляли на синей школьной форме противные скользкие следы, некоторые плевки попадали в лицо. Когда "избиения младенца" было уже не миновать, в коридоре появилась Лера Быстрова.

     Впрочем, она уже давно наблюдала за всем происходящим из-за колонны, и когда Макс это понял, ему стало еще обиднее - девочка, в которую он был влюблен с самого ее первого появления в их классе, была свидетельницей его унижения.

     До сих пор ему удавалось избежать прямой стычки с бандой Бобзика. Он уходил, прятался на черной лестнице, на других этажах, но сейчас удрать ему не удалось. Единственный еврей в классе, да к тому же еще и лучший ученик, он вызывал законную ненависть и зависть у бездарных и озлобленных детей алкоголиков и бандюг. Правда, отец Феди Ишакова пьяницей и бандитом не был, а был, наоборот, большим начальником у себя на заводе, и даже, кажется, секретарем заводской парторганизации. Впрочем, это не мешало его любимому сыночку быть законченным дебилом и двоечником.

     Кто был отец Бобзина, Макс не знал. А сам Бобзик был такой редкостной сволочью, хуже которой он никогда больше в жизни не встречал.

     Однажды, когда пацаны переодевались после урока физкультуры, Вадик Зеркин, тоже из его компании (бывший приятель Макса, но переметнувшийся в последствии к более сильному), спросил того, чтобы тот сделал с Быстровой, если бы знал, что за это ему ничего не будет.

     - Вначале бы изнасиловал, - сказал семиклассник Бобзин, - а потом бы убил, наверное... - и гадливо и садистски улыбнулся.

     Макс был готов его разорвать тогда, но их всегда было больше. Конечно, если бы он был также отчаянно смел, как его отец, он взял бы в руку что-нибудь тяжелое и огрел бы им этого подонка по голове. Но воображение сразу рисовало ему лужи крови, труп Бобзина, милицейский участок, колонию для несовершеннолетних преступников и... еще большие муки и унижения. А еще, говорят, буйных "борцов за справедливость" медленно убивают лекарствами в психушках...

     Советская Россия! Страна равных возможностей!

     Итак, Лера вышла из-за колонны. В руке она держала маленький полупрозрачный шарик, похоже, из каучука.

     - Детерминантой в лоб хочешь? - спросила она весело Бобзика.

     - Чем? - не понял он.

     - А вот чем! - и она запустила шарик прямо в голову одноклассника.

     Шарик отскочил от Бобзина и полетел прочь.

     - Держи ее! - крикнул тот и помчался за девочкой.

     Все бросились в погоню. О бедном еврее они на какое-то время забыли.

     Лера ловко уворачивалась от рук шпаны, то и дело кидая в них свои шарики. Погоня продолжалась по всей школе, но, вскоре, догонявшие выдохлись и отстали.

     Когда они вернулись на свой этаж, то к своему удивлению увидели, что шарики продолжают скакать по коридорам и рекреациям, многократно отражаясь от стен, потолка и пола и никак не останавливаются.

     Тут раздался звонок на урок.

     В классе все еще некоторое время обсуждали эти шарики, которые никто не мог поймать или остановить, и которые Быстрова так странно назвала детерминантами.

     А после урока все пошли в столовую. На компанию Бобзина вдруг напал волчий аппетит. Все они съели по три порции обеда, но сил им это, похоже, не прибавило.

     А Макс Ривкинд, между тем, отозвал Леру Быстрову в сторону и сердечно ее поблагодарил за то, что она спасла его от расправы. При этом он накушался унижения еще больше, чем тогда, со шпаной.

     Еще бы! Не он защитил девочку от гадливых рук Бобзина, а она отвлекла этих ублюдков от него.

     - Не расстраивайся, Макс! - сказала она. - Я думаю, больше они не будут тебя трогать.

     Она потрепала его по черным еврейским кудрям, ласково улыбнулась и пошла в класс.

     - Подожди! - Максим догнал ее. - А что это за шарики, которые все время скачут? Откуда они у тебя?

     - Детерминанты эти?

     - Ну да!

     Она усмехнулась.

     - Много будешь знать, скоро состаришься!

     - А все-таки? - не унимался мальчишка.

     - Послушай, Максим, - сказала она спокойно, - всему свое время. Не беги впереди паровоза, понял?

     - Понял... - сказал Ривкинд, так ничего и не поняв.

     А на следующий день никто из компании Бобзина в школу не пришел.

     Не пришла и Лера.

     А шарики-детерминанты все прыгали и прыгали по этажу, игнорируя раскрытые окна, двери, увертываясь от рук детей и взрослых, и все время оставаясь в замкнутых пространствах рекреаций и коридоров. И чем больше они прыгали, тем меньше оставалось сил у тех, в кого они попали в момент броска девочки - Бобзина, Ишакова, Зеркина, Метрова, Гладилина и других. За одну ночь каждый из них похудел на пять килограммов. Утром их отвезли в больницу, положили под капельницы, но ни питательные растворы, ни уколы глюкозы не могли восполнить те потери энергии, которые уходили на прыганье детерминант.

     Школу закрыли. Теперь специалисты из разных НИИ вели круглосуточное наблюдение за шариками под бдительной охраной КГБ и милиции.

     Попытались найти Леру Быстрову.

     Напрасно.

     По адресу, указанному в классном журнале, никто не жил. В паспортном столе, списках Госбезопасности тоже никого подобного не было, да и родителей ее никто и в глаза не видел.

     Допросили Макса. Тот же результат.

     А пацанам становилось все хуже и хуже. Они превратились почти в скелеты и были уже на грани жизни и смерти.

     И тогда один старый еврей из Института Ядерных Исследований сказал:

     - Пусть они попросят у Макса прощения. При всех. Может это их спасет.

     И вот Максим Ривкинд пришел в больницу. То, что он увидел, заставило его внутренне содрогнуться.

     Он уже их простил. Но они все же сами, в присутствии одноклассников, их родителей и учителей, в большом зале собравшихся на это невиданное действо, попросили прощения у еврейского мальчика, которого они так долго унижали и оплевывали на протяжении трех последних лет. Чтобы спасти свои шкуры, под которыми теперь были уже только кости, как у еврейских детей Освенцима и Дахау.

     - Я вас прощаю! - сказал Макс.

     И в этот момент детерминанты остановились.

     Теперь жизни придурков из седьмого "В" ничего не угрожало. Они быстро пошли на поправку.

     Как же долго потом ученые ломали голову над подобранными шариками!

     После шести лет упорных исследований все пришли к выводу - самый обычный каучук. Да, да!

     Самые обычные каучуковые шарики, которые продаются в любом детском магазине.

                                        13.04.99.