Кларенс Оуэн, судорожно сжимая и разжимая пальцы рук, сидел рядом со своим аспирантом Арни, и слушал, как директор института по прозвищу Брюзга, говорит, старательно произнося слова и с трудом сдерживая клокочущую в горле ярость:
     - Ты приносишь мне кучу неприятностей, Кларенс! Это, в конце концов, надоедает. Чаша моего ангельского терпения переполнилась…
     Он зловеще зашелестел кипой листов, скрепленных между собой в толстенькую книжицу.
     - Я читаю сейчас твой доклад, и что я вижу? Ни одной внятной мысли, ни единого разумного слова! Что ты мне принес? Ты сам читаешь то, что пишешь?… Нет?… Что я буду сообщать коллегам на ученом совете? Ну, что? Кларенс, я долго терпел. Теперь хватит. Все.
     Арни – черноглазый смышленый парнишка двадцати пяти лет, - с почти детским испугом следил за пальцами директора, листающие страницы. Кларенс молчал и наливался кровью.
     - Я даже не могу зачитывать твою работу. Мне стыдно. Тебе нет?
     Кларенс слегка переменил позу и не ответил. Брюзга выжидательно смотрел на него в продолжение нескольких долгих секунд, а потом тем же тоном продолжил:
     - Двадцать лет назад ты искал сказочную Шамбалу. Потом рыскал по джунглям в поисках садов Эдема. Десять лет назад ты увлекся идеей общения с потусторонним миром. Сейчас ты ведешь раскопки в Наске и я вынужден оплачивать совершенно дикие по своим масштабам счета из гостиниц, транспортных компаний и так далее. Ты болтался по Тибету, обучался каким-то премудростям в Индии, мы с трудом разыскали тебя, когда ты осел в китайском монастыре. Зачем все это, скажи мне? Да скажи ты хоть слово!
     - Слушай, Джон, - хрипло сказал Кларенс, поднимая на Брюзгу бесцветные усталые глаза. – В Наске что-то есть. Я это знаю.
     - Отлично! – почти прокричал директор. – Я так и скажу на ученом совете: господа, доктор Оуэн два года копался в песках и грязи, и теперь он имеет честь сообщить вам, что там что-то есть!… Если меня после этого не четвертуют, то я буду просто счастливчиком!… Так не пойдет, Кларенс!…
     - Джон, я говорил тебе, что наши приборы регистрируют аномалию в районе С-семь, - ответил Оуэн. – Сигнал не достаточно четкий. Но он есть.
     - И?
     - И… Надо работать дальше. Я изучил множество бумаг. Именно в районе С-семь регистрировались появления и исчезновения людей, предметов и животных. Местные колдуны считают, что именно на том месте, где кончается раскопанная мною дорога, начинается путь в мир духов. Много веков назад здесь проводились жертвоприношения и посвящения в колдуны…
     - Мир духов? Скажите, как интересно. Почему же мы не в состоянии увидеть его?
     - Возможно, мы не совсем правильно понимаем сущность мира духов. Когда мы поймем её, двери в потусторонний мир откроются.
     - И для этого необходимы медитации, дикие ритуалы, подсчет звезд и отрешение от благ земных?
     - Очищение собственной души предполагает очищение и тела. Только тогда можно увидеть потусторонний мир. А вдруг это именно то, что мы искали, Джон? Я имею в виду – неисчерпаемые источники энергии, выход на другие планеты, раскрытые тайны вселенной… - Кларенс, усевшись на своего конька, рванулся с места в карьер и воодушевлено продолжал, сверкая глазами: - Бессмертие… Вечность… Мы научимся управлять своей судьбой! Человек перестанет быть ничтожным слабаком и ошибкой природы и покорит все!…
     - Остынь, Кларенс! – рявкнул Брюзга и гневно сверкнул глазами в сторону Арни: - Молодой человек, оставьте нас!
     Арни поспешно вскочил и исчез за дверью. Директор тяжело поднялся из кресла, скрипнув всеми суставами, подошел вплотную к Оуэну и почти миролюбиво сказал:
     - Послушай меня, старик… Мы знакомы с тобой добрых тридцать лет. Я всегда хорошо к тебе относился, закрывал глаза на твои причуды и странности. Я разрешал тебе заниматься тем, чем ты хотел, а не тем, что требовал от нас ученый совет. Однако ты перешел все грани дозволенного… Эти твои колдовские увлечения, разговоры об эгрегорах, карме, чарах…
     - Чакрах, - тихо поправил Кларенс, но Джон не обратил внимания на замечание.
     - Скоро, старик, ты рехнешься окончательно. Закончатся невинные разговоры, и ты примешься по ночам плясать вокруг костра, стучать в бубен и призывать духов…
     - Ну-у… - протянул Кларенс.
     Джон все понял и схватился за голову:
     - Господи, Кларенс! – испуганно сказал он. – Значит, и это уже было?… Все. Уходи. С меня довольно.
     - Джон, ты меня выгоняешь?
     - Прости, старик. Ты уволен.
     Не глядя больше на Кларенса, у которого на лице застыла маска страдания, директор нарочно громко закряхтел, усаживаясь в кресло и зашелестел бумагами.
     Кларенс медленно подошел к двери, взялся за ручку и оглянулся в надежде, что Джон сейчас передумает и попросит его остаться. Но тот не поднял головы и Кларенс вышел, плотно прикрыв за собой дверь. В коридоре его ждал взвинченный до верхнего предела Арни.
     - Ну? – нервно прошептал он.
     - Все, дружище, - неохотно ответил доктор Оуэн. – Я опять проиграл.

     На пустом столике перед доктором Оуэном стояла наполовину опорожненная бутылка самого дешевого виски. Сам доктор крутил в руках бокал, так и сяк рассматривая его содержимое на свет. Вид мутноватой коричневой жидкости его не вдохновил, но он громко выдохнул и опрокинул виски в глотку. Сморщившись, он повертел головой и громко засопел.
     В крошечной маленькой забегаловке на самой границе с пустыней было всего три человека. Сам доктор Оуэн, престарелая официантка в мятом переднике и хозяин заведения – угрюмый и неразговорчивый сеньор Люэс, бывший каторжник. Он мрачно поглядывал на выпивающего в одиночестве доктора, думал о чем-то своем и не вмешивался в размышления Кларенса. Сеньора Люэса вообще никогда не интересовали проблемы клиентов – просто плати, и ты станешь лучшим друга хозяина.
     В отличие от хозяина, официантка Марта то и дело беспокойно подходила к Оуэну, предлагала ему то кофе, то чай, то ужин, но он упрямо мотал головой и все думал, думал, думал.
     Наконец, Марта не выдержала и решительно села напротив Оуэна.
     - Ну ладно, старый пьяница, - сказала она басом. – Какого черта ты здесь пьешь в одиночку?
     Он опять громко засопел, заглотив виски, и громко стукнул о столик стаканом.
     - Вся жизнь – насмарку, - объявил он пьяным голосом. – Все, о чем мечталось и чем жилось – послано коту под хвост.
     - Понятно, - кивнула Марта. – Тебя выперли из института.
     - Точно, - согласился Кларенс, запуская пальцы в черную шевелюру, лишь кое-где тронутую сединой. – Всю жизнь я искал землю обетованную. Китай, Индия, Япония, Тибет, теперь вот Перу и Колумбия… Когда-то это были центры сосредоточения высшего знания. Кое-что сохранилось, но разве может это кое-что вывести меня к садам Эдема?
     - Зачем тебе земля обетованная? – спросила Марта, поближе придвигаясь к Кларенсу.
     - А зачем вообще людям рай? – в свою очередь спросил он, понижая голос до таинственного шепота. – Чтобы почувствовать себя не жалкими ничтожествами, а Существами разумными и всесильными!
     - Ты хочешь много власти?
     - Власти? – непонимающе переспросил он. – На черта она мне сдалась?… Пойми, девочка, мы живем на Земле и все время чего-то боимся. Только страх движет нами и только страхом мы дышим. Старина Фрейд во многом ошибался. Мы боимся смерти, унижения, голода, холода, забвения, боли, мы боимся начальников и соседей, полицейского на дороге и судебного исполнителя, охраны в магазине и пьяных водителей, мы боимся опоздать на работу и быть уволенными… Разве нет?… Страх определяет нашу жизнь и выбор судьбы. Я устал бояться. Мне нужна земля обетованная, чтобы обрести себя. Я тридцать лет стучусь в двери, ищу ключи и отмычки, подбираю коды к замкам. Я научился путешествовать вне своего тела, научился слышать мысли других людей и влиять на них. Но это породило во мне новый страх. Страх оказаться посмешищем перед толпой народа…
     - Так может стоит просто их толкнуть? – спросила Марта.
     - Кого? – не понял доктор Оуэн, остановленный вопросом на полном разгоне мыслей.
     - Кого, кого… Двери эти, твои, - сказала Марта сердито. - Может, не запертые они вовсе.
     Доктор Оуэн попытался понять её, наморщив брови и с усилием напрягая затуманенное алкоголем сознание. В словах Марты было не больше смысла, чем в дешевом виски, но Кларенс, как истинный джентльмен, серьезно кивнул головой и ответил, с трудом ворочая непослушным языком:
     - Это золотая мысль! Великолепная идея! Стоит поразмышлять над ней. Выпьем за это!
     Он поднял стакан, но железная рука Марты перехватила его запястье.
     - Хватит, старый дурень, - ворчливо и беззлобно сказала она. – Переночуешь наверху, я приготовлю тебе постель. А завтра, когда придешь в себя, подыщем тебе работенку. Понял?
     Он послушно поставил стакан.
     - Я выйду, покурю и вернусь, - произнес он. Марта подозрительно посмотрела на него, но его беззащитный вид её успокоил.
     Она ушла, а Кларенс, незаметно сунув бутылку за пазуху, пошатываясь, добрел до дверей, толчком распахнул их и облегченно вдохнул холодный воздух.
     Стояла ночь. До самого горизонта расстелилась пустыня – горячая днем и такая холодная ночью. Ослепительные звезды пристально смотрели на доктора Оуэна, который, уже мало что соображая, после долгих трудов открыл дверь своей машины, влез на сиденье и завел двигатель. Старая машина задребезжала всеми своими железками, но на шум из забегаловки никто не выскочил – сеньору Люэсу все равно, что там на улице бренчит, а Марта сейчас занята.
     Кларенс заставил себя вспомнить, как включается первая передача. Машина неохотно сдвинулась с места и медленно покатила по старому шоссе. Когда-то здесь был шумный городок и толпами сновали туристы, но сейчас Наска опустела, всем надоели тайны пустыни, которые никак не желали объясняться.
     Не торопясь, Кларенс ехал по шоссе и время от времени прикладывался к бутылке. Глаза с трудом различали путь, в голове шумело и руки стали совсем непослушными, тяжелыми и неподъемными. Потом слабые фары выхватили из темноты силуэты полу разобранных палаток научного городка. Странно, сегодня должны были полностью свернуться все работы. Не успели, что ли?
     Он остановил машину, заглушил мотор и выбрался наружу. В палаточном городке не было видно ни одного огонька, не слышно ни одного звука. Значит, просто не успели все собрать и оставили до утра. Неаккуратно. Если бы этим руководил доктор Оуэн, тогда и ночью палатки и оборудование бы сворачивались, упаковывались и увозились на машинах. Ну, и ладно…
     Он побрел на самый край городка, спотыкаясь о колышки разметок и натянутые веревки, и вполголоса ругаясь. Расчищенная дорога, обнаруженная два года назад Кларенсом, уходила в пустыню и неожиданно обрывалась, как бы срезанная гигантским ножом, словно древние строители решили, что дальше прокладывать каменный путь не обязательно.
     Доктор Оуэн без сил опустился на расчищенную дорогу и вытянул ноги. Задрав голову, он смотрел на поблескивающие звезды и перебирал в голове воспоминания… Как изучал документы о Наске, как собирал по крупицам скудные сведения о племенах, некогда здесь обитавших, как надоедал индейцам своими расспросами. А индейцы смеялись, когда он рассказывал им о новомодной теории, объясняющей предназначение оборванной дороги и гигантских фигур Наски, найденных много десятилетий назад. Он говорил им, что когда-то с этих дорог стартовали космические корабли, что все фигуры птиц и людей, видимые только с большой высоты, служили ориентирами для звездных капитанов… Они смеялись, но не в лицо ему, а так, в ладошку, чтобы не обидеть доброго старого чудака. А потом один из стариков позвал его к себе в дом. Кларенс не забыл бы этого старика, даже если бы очень захотел. Квадратная фигура, черное лицо с широким носом и внимательные настороженные и любопытные глаза молодого человека, прикрытые тяжелыми веками. Несмотря на большой вес и изуродованные ревматизмом ноги, передвигался он резво и на удивление легко. Кларенса он угощал самогоном и чудными лепешками, показывал ему удивительные поделки из камней и металла. А потом он достал из шкатулки женское украшение.
     Золотой потертый медальон с тончайшей резьбой и крохотными фигурками, в точности повторяющими фигуры Наски. Кларенс тогда взял его в руки и долго рассматривал.
     - Откуда это? – спросил он.
     - Из-за дверей, - ответил старый индеец, чуть улыбаясь. – Его принесли ОТТУДА.
     - Со звезд? – шепотом спросил пораженный Кларенс.
     - Говорю же – из-за дверей, - сказал старик. – Мне подарил его мой дед. А ему – его отец. Медальону много лет. Он старше человечества.
     - Кто его сделал? – спросил Кларенс.
     Индеец перестал улыбаться. Доктору Оуэну тогда показалось, что он сразу разочаровался в своем белом госте.
     - Не те вопросы, не те, - сказал старик, забирая медальон. – Вам пора идти. До свидания.
     В тот момент Кларенс не понял, что произошло. Но сейчас он со всей ясностью осознал, что вопрос должен был прозвучать иначе, и если бы тогда он его задал, то старый индеец наверняка поведал ему ещё немало интересного. Он должен был спросить – не кто, а ДЛЯ ЧЕГО сделан медальон!
     Доктор Оуэн поджал ноги и нахмурился. Судьба давала ему шанс все узнать, не затрачивая миллионы долларов государственных денег и не испытывая терпение своего начальника. Он этот шанс упустил.
     - Старый ты дурак, Кларенс, - сказал он с выражением самому себе.
     Светлел горизонт. Завернувшись в пальто, Кларенс глядел на песок под ногами и машинально чертил пальцем те самые фигурки, которые сбили его с толку. Кто сделал эти фигуры? Кто строил странные незаконченные дороги? Зачем? Кто ездил по дорогам, если в то время и машин-то не существовало, и скрипели одни только деревянные повозки, запряженные ламами? Не космические корабли, это теперь понятно. Но здесь, на этих дорогах происходило что-то интересное, и индейцы знают, что именно. Они и сейчас иногда расчищают дороги от песка.
     Кларенс засыпал, клюя носом. Пустая бутылка выпала из его пальцев, ударилась о камни, звякнула и покатилась.
     Он пошевелился, ощущая на лице дуновение теплого ветра. Он сонно посмотрел перед собой и вдруг весь дернулся, как в испуге.
     Путаясь в полах длинного пальто, он вскочил, ошарашено тараща глаза.
     Дорога под его ногами уходила к горизонту. Над изогнутой линией бесконечности висело теплое солнце, проливающее щедрый свет на зеленую мандариновую рощу. Среди деревьев сновали люди с корзинками в руках, а за рощей высились острые башни высокого строения. Не каменные башни.
     Это были хрупкие конструкции то ли из стекла, то ли из пластика. На шпилях медленно и величаво вращались огромные серебряные шары, а над шарами быстрыми ласточками проносились летательные аппараты, отражающие солнечные блики на своих крыльях. Новый порыв ветра принес аромат цветущих мандариновых деревьев.
     - Боже. Господи. Всемогущий, - внятно сказал доктор Оуэн. – Допился!
     Кларенс, разинув рот, смотрел на открывшийся перед ним мир. Незаконченную дорогу в земном мире благополучно достроили в другом. Двери открылись.

     Молодой врач что-то быстро записал в своем блокноте и обернулся к толстяку, страдальчески смотревшего, как тело доктора Оуэна заворачивают в черный мешок, кладут на носилки и небрежно впихивают в грузовую машину. Стоящая рядом Марта всхлипывала, пряча покрасневший нос в мокрый платочек. Полуденное солнце пустыни нещадно жарило собравшихся людей.
     - Сердечный приступ, я полагаю, - сказал врач. – Вы позаботитесь о похоронах?
     - Несомненно, - кивнул толстяк и вздохнул. – Бедный, бедный мой сумасшедший приятель!
     Доктор Оуэн, стоя у него за плечом, грустно покивал головой и спросил у старого индейца, положившего ему руку на плечо:
     - Пути обратно нет?
     - Двери никогда не закрываются на замок, - ответил он. Вдвоем они повернулись и пошли по дороге к мандариновой роще. – Захочешь вернуться – пожалуйста. Но и здесь тебе всегда будут рады, Кларенс.