Колючий дождь моросит целый день. Какая мерзость. Да ещё холодный северный ветер, словно лезвиями режет по выпирающим из-под кожи рёбрам, а что ты хотел это тебе не лето, когда тепло и еды вдоволь. Октябрь. Хоть бы кто бросил милостыню старому больному другу. Живот взволнованно заурчал, тоже есть хочет. Рот заполнился слюной, и её излишки стали капать на мокрый асфальт. Я проглотил холодный комок, скопившийся в горле, и от этого стало больно – воспаление не иначе.
     Большая капля больно ударила по левому глазу. Я поёжился. Боже мой, до чего же холодно, а ведь не за горами и зима. От этих мыслей на душе стало холодно, и я взвыл от безысходности. Дождь заморосил ещё сильнее. Резкий порывистый ветер сорвал горсть пожелтевших листьев с дерева и вперемешку с колючими каплями швырнул мне в морду. Неширокий козырёк мясного магазинчика рядом с арендой автовышек теперь уже не спасал от непогоды. Нужно перебираться, но куда? Я нехотя обвёл всю улицу взглядом. Одинокие прохожие спешили укрыться в свои серые от дождевых потёков дома. Ветер беспощадно трепал их зонтики, подбрасывая и сгибая. Можно конечно попытать удачу и проскочить в подъезд вместе с каким-нибудь жильцом, но где гарантия, что он потом не наградит меня пинком и не выбросит прочь, а это будет ещё обиднее, чем торчать здесь. Не знаю почему, но люди теперь стали на много бессердечнее, вот даже позапирали все подъезды на кодовые замки, что бы наш брат случайно не попросил у них убежища. Может, они боятся, что я стану, потом набиваться в постоянные жильцы, стану, как говорится, подъездным псом. Пусть успокоятся, не нужна мне их конура, мы не из подхалимов. Вот если бы погреться пустила чья-нибудь добрая душа, век признателен был бы.
     Из мясной лавки выбежал какой-то господин. Приоткрывшаяся на секунду дверь бросила на меня музыку всевозможных ароматов. Здесь и лакомые кусочки говядины, фигурно нарезанные, ломтики ветчины и докторской колбасы, правда, вся эта музыка не промою честь. Близость такой вкуснятины согревала.
     Я поднял вверх морду, в надежде увидеть редеющие тучи и голубое небо, но там была только серая пелена с чёрточками. Я свернулся клубком и попытался уснуть. На голодный желудок, да ещё с промокшей до гусиной кожи шерстью, скажу я вам, не так уж и легко. Все же усталость взяла верх, я уснул. Спал я как убитый, поэтому, когда проснулся, то не сумел вспомнить, что мне снилось. Дождь закончился, небо ещё сохраняло угрожающую серость, но и это уже было хорошо. Теперь можно поискать съестное по окрестностям, так как надеяться на щедрость мясника, по крайней мере, было глупо. Молодой увалень с вечно улыбающейся физиономией был скрягой, которого свет ещё не видывал. Не выбросит, жлоб, даже «пустышки». (По-нашему, значит, косточки без малейших признаков мякоти). Видел я как-то раз, как он эти обгрызли, вывозил на машине с фабрики по перемалыванию. Там из этих «пустышек» косную муку делают – та ещё гадость. Испортят продукт, лишь бы нам дворовым не досталась. Бросил бы мне кто парочку «мослаков», я бы ему хвостом повилял. Ну и что, что облезлый, зато не обрубок, как у некоторых. Я, конечно, подразумеваю Графа – бульдог того самого мясника. Тоже мне аристократ, с кривыми ногами да глазищами на выкате. А чёрт с ними. Завидно мне немножко стало, сейчас, небось, наминает сочный окорок или ещё какую-нибудь вкуснятину, ведь хозяин в нём души не чяит. Эх! Когда-то и у меня был хозяин, но это было так давно, что даже не верится.
     Я вновь сглотнул слюну и почесал холку – блохи уже достали. Найти бы сейчас тухлятины да делать им дезинфекцию, они тогда бы у меня запрыгали. Да где же её взять, а если бы и удалось найти, то не побрезговал, больно кушать хочется. С такими вот мыслями я направился к ближайшей помойке искать своё собачье счастье.
     Бежал я так быстро, на сколько позволяла боль в суставах и усталость. Нужно торопиться, а то после дождя повылазят из нор все желающие пообедать, и тогда достать еду будет труднее. Я пробежал возле, закутавшейся в кожаный плащ, пожилой дамы, на секунду задержавшись у её ног. Вильнул пару раз хвостом – ни какой реакции. Делает вид, что не заметила. Редко стали попадаться добрые люди с кусочком хлеба или куриными косточками, вот и приходиться рыть мордой всякую нечисть. Отсюда и лишай на пол морды и химический ожог на обеих передних. А что делать, в наше время опасностей просто стало немного больше. Найдёшь что съестное, сразу найдётся тот, кто пожелает присвоить твою добычу. Тогда, либо давай стрекоча, поджав хвост, либо если силы примерно равны, то можно и пустить в ход последнюю пару клыков. В таких вот потасовках я и потерял пол правого уха, да заработал с десяток шрамов. Не грызнёшь, не проживёшь. Возможно, волка кормят ноги, а дворового пса кормят зубы – такова суровая действительность. В общем, с каждым днём всё веселее жить.
     Быстрой рысцой я побежал по Цыганской, а затем свернул на Матросова. Здесь я чуть не налетел на громадного пятнистого дога с хозяйкой. Вовремя отскочил в сторону, а то эта красотка в коротком розовом пальтишке на длиннющих каблуках вряд ли удержала бы эту жирафу. Кстати о женщинах. Эта тема меня волнует очень сильно. Сам не понимаю почему, но тянет меня неведомая сила к этим чуждым собачьему разуму, существам. Ни раз ловил себя на том, что сую морду под юбки, да принюхиваюсь к их запаху. Вроде пожилой пёс, а тянет на всякие извращения. Будто живёт во мне ещё кто-то, чужой – мужчина. Странно и страшно. Нет, чтобы суку себе поискать, обиваюсь битый час около парфюмерных лотков. Стыдно признаться – люблю я их. Жалостливые, по морде врезать ножка не подымится, могут конфеткой угостить или печеньицем. Будь я человеком, целовал бы им эти ножки, а так не могу себе позволить, распухшим от голода языком, лизнуть их туфельку. Эх, говорю же вам, тяжко жить стало! Вот если бы можно было хотя бы поговорить с кем-нибудь об этой самой жизни, враз полегчало бы. Не умеет наш брат разговаривать, поэтому приходиться думать, думать до помешательства. Иногда так хочется перекинуться несколькими словечками с корешами по району или обматерить мясника. Хотя, обматерить оно конечно можно и по собачьи, он и так всё поймёт. Не уж то справедливо это – запереть разумное существо в теле не пригодном для общения. Хотел бы посмотреть в глаза тому деятелю, который всё это придумал. Люди называют его богом, а я садистом.
     Как бы там ни было, я удачно перепрыгнул через большую лужу посреди дороги и выбежал к краю большого котлована. Когда-то здесь рыли глину, а теперь сбрасывают мусор. Его края поросли мелким кустарником, акацией и прочей растительностью. На дно котлована ведёт дорога, но по ней ходить опасно – могут устроить засаду ловцы собак, а могут и свои же напасть. Остается единственный путь, через слякоть, грязь, шипы и репейник. Есть хочется, значит нужно идти. Там я надеюсь найти объедки, ведь сюда свозиться весь мусор с окрестных районов, о чём красноречиво говорит едкий запах разлагающихся отходов.
     Я стал пробираться сквозь голые заросли, настороженно прислушиваясь. В этих злачных местах нужно держать ухо востро, не ровен час, нарвешься на свору – съедят и не подавятся. Конечно, им легче живется, но и у них свои законы и правила - выбился из стаи, считай себя мертвяком, прикончат. Пока молодой живи, радуйся чужой неудаче, а постарел – плати собой. Когда-то и я был в группировке Рваного, но вовремя унес ноги. Мне повезло,… а может, и нет. Не помню. Возможно это моё бурное воображение. Люди говорят, что животные не могут мыслить, а уж тем более, мечтать. Как бы там ни было, стая теперь мой злейший враг и конкурент.
     Я медленно стал переставлять лапы, стараясь, лишний раз не шуметь. Мокрые опалые листья способствовали этому. Где-то совсем недалеко послышался треск. Мои настороженные «огрызки» рефлекторно повернулись в сторону звука, но больше я ничего не услышал. Я спустился с небольшого пригорка и остановился возле невысокой обрушенной стены из красного кирпича. Здесь раньше стоял старый дом. Оползень обрушил его большую часть в котлован. В два прыжка я заскочил на вершину стены, при этом, поскользнулся на скользких осколках и больно ударил правую заднюю икру.
     Стоя на холодных кирпичах, я смотрел на поросшую кустами и мелкими деревцами свалку. Вроде бы никого, кроме десятка голодных галок. Назойливые птицы прыгали по кучам, вырывая съестное. Нужно поспешить, через пару минут их может стать в два раза больше и тогда раздобыть пищу станет намного труднее. Я бросился на пролом. Лоза хлестала по моим выпирающим рёбрам подобно жокею, погоняющему рысака. Когда до первых куч оставалось не более трёх хороших прыжков, я вновь услышал треск ломающихся веток. Замер. Треск не прекращался, более того он усиливался. Моё сердце заколотило по рёбрам с бешеной силой. Я втянул ноздрями влажный воздух. Слабый ветерок дул на меня, и я уловил знакомый запах – запах стаи.
     Судя по шуму, который издавало это стадо их, было не меньше дюжины, и они направлялись в мою сторону. В мгновение ока я оказался возле кучи, но что теперь. Я осмотрелся. Из груды консервных банок, пластиковых бутылок и прочего мелкого хлама торчала старая шина от грузовика. В ней, пожалуй, можно спрятаться. Это конечно не надёжно, но, по крайней мере, лучше ем дожидаться смерти с онемевшими от страха конечностями. Не теряя времени, я нырнул в полость между отбортовкой и затих.
     Колесо наполовину вгрузло в куче. Вторым своим полукругом оно скрыло меня от постороннего взгляда, при этом я мог без опаски наблюдать за обширной территорией. Вскоре появились они. Я не ошибся, их было не меньше дюжины, но что было сюрпризом - возглавлял их Рваный. Чёрт, он остался таким, каким я его помнил.
     Чёрная масть, мощные лапы, налитый кровью правый глаз и рваный шрам через всю морду – истинный представитель дворовой аристократии. По-видимому, в нём было что-то от дога.
     Рваный хрипло вобрал ноздрями воздух, а затем обнюхал листву, как раз в том месте, где только что стоял я. Конечно, свежий запах. Мокрая листва, ветер не помогли, а я так надеялся. Маленькие глазки из-под мохнатых бровей зло посмотрели в мою сторону. Чему-чему, а обонянию этого парня можно позавидовать. Его холка встала дыбом. Рваный оскалил на меня свою запененную пасть. Остальные, уловив недовольство вожака, тоже стали рычать и оглядываться по сторонам. Они явно не понимали, что происходит. Будь я в другой ситуации, то от души посмеялся бы про себя над этими недотёпами, но как раз сейчас мне было не до смеха. Я очень боялся, что Рваный услышит моё дыхание или стук моего сердца, ведь оно так больно и громко било по рёбрам, что я даже частично утратил слух. Все мои мысли теперь куда-то пропали, осталось лишь чувство безмерного страха.
     Рваный ещё несколько минут буравил кучу и колесо взглядом, а затем резко сорвался и бросился на меня. Я был готов к смерти. Но она, похоже, не спешила повидаться со старым плешивым псом. Вожак стаи сделал прыжок и, оттолкнувшись от моего укрытия, как от трамплина, перепрыгнул через кучу. За ним последовали только трое, остальные же предпочли обогнуть препятствие. Я с облегчением вздохнул. Ну и что теперь? Сохранил себе жизнь, на долго ли. Ещё денёк и подохну от голода, как настоящий бродяга. Будто подтверждая резонность моих размышлений, желудок опять перевернуло. Неровен час, переварю сам себя. Смешно, да.
     Я выполз из своего убежища и быстро пошёл прочь. Здесь мне больше делать нечего. На верху котлована меня поджидал холодный порывистый ветер. Опять начал моросить дождь. Из глубины свалки до меня донёсся лай. Небось, не поделили добычу. Чёрная зависть стала закрадаться в мою собачью душу. Может повернуть, понадеяться на щедрость, на сострадание, чёрт бы меня побрал. Глупо. Нет у них ни сострадания, ни малейшего желания делиться со старым огрызком. Ох, как есть то хочется. Попадись мне сейчас хоть лягушка, не побрезгую, тем более что и люди, кажется, их едят. Мерзость конечно, а что поделаешь.
     Я перешёл через разбитую асфальтовую дорогу и упал на давно заброшенную цветочную клумбу. Пожухлая растительность пахла чернобрывцами. Приятно. Пробуждаются воспоминания о тёплом летнем солнце, давно забытом хозяйском уюте, сытой молодости. Говорят, прежде чем умереть перед глазами встаёт вся твоя прожитая жизнь. Сверху на меня посмотрели угрюмые, пошарканные дома и серое панно, затянутого тучами неба. Хорошенькое времечко, чтобы протянуть лапы. Нет, серьёзно, возьму да издохну. Я расслабил всё своё тело, насколько это было возможно – все мышцы свело от холода. Что-то мне подсказывало, что именно так умирают дворовые. Я глубоко выдохнул и стал ждать.
     Ждать мне пришлось недолго, правда, не смерти. До меня донёсся тихий шорох чьих-то лап. Тьфу, на тебя, старый маразматик, ты что, совсем хватку потерял!? Чьих-то, ха – это же кошка. Сколько я их погонял в молодости. Прекрасная добыча, как для меня. Я приподнял морду и выглянул из-за высохшего куста розы. Из стороны котлована, через дорогу, перебегала серая кошара. Вид у неё, конечно потрёпанный. Шерсть клочьями торчит на холке и хвосте. То и дело зверёк испуганно оглядывался. Так вот из-за кого был тот лай внизу. Ну что ж, похоже на то, что Рваный упустил свою дичь. Он может себе позволить, а вот я нет. Нужно собраться. Сконцентрировать все оставшиеся силы на броске. Это оказалось не так уж и легко – тело не хотело повиноваться. Когда испуганная тварь добежала до ближайшего здания, я уже припал к земле в атакующей позе. Мои лапы нетерпеливо ёрзали по мокрой земле, я нервничал. Цена неудачи была слишком велика. Кошка в очередной раз обернулась, я ждал этого. Отвлёкшись, она не могла видеть как я выскакиваю из своей засады - эффект неожиданности. Вместо трёх предполагаемых скачков, я сделал несколько мелких шажков и три страшных подобия на атакующий прыжок, но и этого оказалось достаточно. Пушистый комок шерсти оказался у меня в пасти. Ярость овладела мной, захотелось разорвать эту приятную вещь в клочья. Хребты у этих жалких существ такие хрупкие и так забавно хрустят. Кислоту моей вспенившейся слюны разбавила сладковатая кровь. Кажется, я с ума схожу от восторга. Мне в голову ударил прилив виданной энергии такой силы, что я …
    
     * * * * * * * * *
    
     – Димка, боже мой, с тобой всё в порядке? – выпученные глаза девушки в голубом платьице с серебряной вставкой, в виде четырехконечной звезды, выжигали меня.
     Я её знаю. Но откуда? Стоп, минуточку, да это же Настя. Что со мной, не узнаю свою собственную невесту.
     – Настя, а что собственно случилось? Я не могу сконцентрироваться, да и память, что-то барахлит.
     – Это остаточное явление, любимый, оно скоро пройдёт. Ты же мне сам это говорил, разве не помнишь?
     Пока не помню, но надеюсь, что это ненадолго. Я осмотрелся. Стол, заваленный запчастями, горы всевозможного оборудования, подвесной ретранслятор с паутиной проводов, два следящих монитора – да это же моя собственная лаборатория. И что я делаю с тангенциальным усилителем на голове?
     Настя бережно сняла с меня шлем и вытерла пот у меня со лба. Теперь её загорелое личико светилось заботой. Она у меня прелесть. Кроме приятной внешности в свои двадцать шесть она уже доктор медицинских наук, отличная хозяйка и просто хороший друг.
     Мне захотелось погладить её личико, но сразу же констатировал полное обессиливание. Так и должно было быть. Эмуляция требует больших затрат энергии – это можно поправить, но кроме этого есть ещё что-то, но что я пока не могу понять. Тем временем Настя набрала в шприц два кубика светло-розовой жидкости.
     – Это кислородный тоник, он тебе поможет вернуть силы. – Сказала она и поцеловала меня в губы.
     Такие тёплые, влажные, как приятно, вот только если бы не сладковато-кислый привкус во рту. Такой непонятный. Знакомый?
     Я сглотнул. Ну что ж, похоже, что у меня всё вышло. Профессор Стажин, ты станешь знаменитым, может быть, даже получишь «Нобеля». Мой транс эмулятор совершит настоящую революцию на рынке развлечений, впрочем, он вполне может получить большее применение и в других областях. Надо бы узнать у Насти вела ли она запись моей эмуляции. После этого нужно провести ряд тестов, в том числе, пройти медицинское обследование. Ох, как не терпится приступить к работе.
     – Настя, у нас всё вышло.
     – Да, да, конечно у тебя всё получилось, любимый. Это полностью только твоя заслуга. Ты у меня гений. Я записывала твои видения на компьютере при скорости 25 000 кадров в секунду. Это было, … это было, так захватывающе, особенно под конец, не считая развязки, конечно – это отвратительно.
     На меня неожиданно навалился непомерный груз одиннадцати лет, проведённых в собачей шкуре. Как хорошо, что это было всего на всего синтезированное транс эмулятором видение, хотя признаться честно, оно было даже более реально, чем я мог себе представить. В прочем это больше плюс, чем минус моего изобретения.
     – Сколько времени я провел в нереальном мире?
     Настя посмотрела на настенные часы.
     – Двенадцать с половиной часов. За это время ты сумел прожить целую жизнь.
     – Собачью жизнь. По настоящему собачью жизнь, любимая. В следующий раз нужно будет попробовать что-нибудь менее экзотическое, например, переселиться в шкуру моего налогового инспектора – Борисова.
     Мне ужасно хотелось смеяться, но недостаток сил позволил мне только скривить некое подобие улыбки.
     – Всего двенадцать часов. – Незаметно для себя пробормотал я. – Для воспроизведения такого фильма в режиме 24 кадров в секунду потребуется целая вечность, то есть одиннадцать лет, конечно.
     – Я же тебе говорю, Димка, это просто фантастика. Воротилы виртуальных миров будут стоять в очередях, только чтобы получить у тебя право на производство твоих транс эмуляторов. Подумать только, за всю свою короткую жизнь, каждый сможет прожить десятки, а то и сотни параллельных жизней, в любых телах. Хочешь мышкой, хочешь кошкой, а хочешь, можешь побыть президентом любой страны, а то и всего мира, только запрограммируй аппарат и …
     Вот чёрт, я совсем забыла про Вискаса. Он бедняга сидит в взаперти уже пол дня. Я так увлеклась экспериментом, что совершенно забыла его покормить.
     Настя ещё раз крепко поцеловала меня и выбежала в приоткрытую дверь. Её фигура всегда сводила меня с ума. Стройные длинные ножки, божественная попка, пышная грудь. О, она у меня чудо. Даже в шкуре пса я неравнодушно относился к ножкам, ха, это всё её заслуга.
     Через мгновение она вновь появилась. На руках у нее был Вискас – большой пушистый перс.
     Что-то во мне ёкнуло. Неприятный привкус во рту стал невыносимым. Вискас зашипел и показал мне все свои зубы.
     – Ты, что дурашка. – Настя ласково хлопнула котяру по приплюснутой морде. - Вы же лучшие друзья. Посиди рядом с Димкой пока я тебе не приготовлю чего-нибудь вкусненького.
     Теперь она ласково погладила его по холке, и тот затих. Она в нём души нечяит. Помню, как она выложила за него 900 баксов на ежегодной выставке. Я тогда чуть в обморок не упал. За такие деньги можно купить сотню неплохих зверьков, но тогда я не стал спорить. Ни чего не и имею против домашних животных. Настя положила пушистика по правую руку и вновь скрылась за дверью.
     Близость животного заставила моё сердце биться в ускоренном ритме. Странно. Я знаю этого кота уже три года, но никогда ничего подобного со мной не происходило.
     Рыжий перс не спускал с меня сверкающих глаз. Его уши настороженно двигались. Чем пристальней я смотрел ему в глаза, тем сильнее во мне что-то кипело, бурлило, рвалось наружу. Мой желудок судорожно сжался, а рот заполнило слюной. Голод – нестерпимый голод. На меня накатились какие-то чужие, но знакомые чувства. Стало тепло. Лекарство, которое ввела мне Настя, начинало действовать. Мои силы возвращались. Я положил руку на пушистый комочек. Он так приятно дрожит. Он боится. Мой голод растёт, очень быстро и неудержимо. Боже, я не могу его контролировать. Мне кажется, что я не ел уже целых три дня, а не какие-то двенадцать часов. Я склонился над животным. Хребты у этих жалких существ такие хрупкие и так забавно хрустят. Кажется, я с ума схожу от восторга.
     А ну-ка, котик, кис, кис.