Я встретился с ним в Киеве, на «Портале-2004». В чудесном гостиничном номере отеля «Пролисок». (Собственно, чудесным номер был потому, что из окна открывался красивый вид на просыпающийся после зимы парк, а где-то рядом жили Шекли и Сапковский, с которыми можно было случайно встретиться в холле и запросто пообщаться).
Мой сосед, с которым по воле судьбы и Оргкомитета, я разделил возможность любоваться видом из окна двухместного номера, был молодым человеком, который мне сразу понравился – есть такое понятие, как «чистый взгляд». Так у моего соседа взгляд был именно такой – открытый и несколько наивный.
И в первый же вечер, когда я после ужина отправился отдохнуть, а любители «активного отдыха» лихо отплясывали в ресторане или шумно приветствовали Бахуса, свободно гулявшего по коридорам и этажам гостиницы без каких бы то ни было возражений со стороны администрации, мой сосед оказался дома. Он лежал на кровати и читал «Тривселенную» Амнуэля – книгу, номинированную на приз «Портала».
Книга эта «в бумажном варианте» редкая, и я спросил соседа, где он ее достал. Оказалось, что купил здесь же – кто-то из издателей привез с собой несколько экземпляров, которые продавались в холле зала заседаний «Портала».
Разговор о книге естественно перешел на обсуждение ее содержания – философским проблемам Бытия и Смысла жизни – в ходе которого я услышал от него историю, которую вполне можно отнести к исповедным.
То, что человек с таким выражением глаз может раскрыться перед случайным собеседником, дело неудивительное. Сколько раз приходилось мне выслушивать исповеди соседей по купе или лежаку на курортном пляже! Выслушал – и забыл. Но на этот раз сама исповедь оказалась столь необычной и так замысловато, но органично и точно вписалась в круг проблем, обсуждавшихся в книге Амнуэля, что я решаюсь предложить ее вам в своем изложении. Что-то я упустил, конечно, что-то недопонял, но такова уж всегдашняя судьба «рассказов со слов».
Итак, вот что я услышал тогда от собеседника, которого я знаю только по имени – он представился мне Игорем – и что сохранилось в моей памяти как одно из важных впечатлений от «Портала-2005».
Моя мама ушла удивительно. Она сделала это настолько деликатно и тонко, смогла так использовать все житейские обстоятельства, сведя к минимуму обычные в этом случае тяжелые хлопоты, что можно было подумать – она заранее всё рассчитала.
Но рассчитать начало легкого недомогания в понедельник, в первый день моих вынужденных «каникул», вызванных неполадками в работе ускорителя (где я готовился провести решающие эксперименты), и дать мне возможность спокойно поухаживать за ней, принять во вторник свою киевскую племянницу, последнюю из близких родственников, оставшихся у нас на этом свете, и мило поболтать с ней в последний раз, вызвать «неотложку» в среду утром, своими ногами выйти из квартиры, выпить стакан чаю из моих рук в больничной палате, и тихо умереть в ночь на четверг – все это рассчитать невозможно. По крайней мере, тогда мне так казалось…
Первое время, оставшись один, я попробовал погрузиться в работу. Утром, встав и быстро выпив чашку кофе, я бежал в Курчатовский институт. Благо бежать было недалеко – жил я рядом. Но наладчики никак не могли добиться нужного вакуума и эксперимент все откладывался. Я в это время «сидел в Интернете» и подбирал источники для литобзора кандидатской диссертации.
Интернет, как известно, коварен – он затягивает как омут и соблазняет как дьявол. Пока грузились нужные мне файлы, пока поисковики обшаривали Сеть в поисках информации по теме диссертации – «Возможность экспериментального обнаружения эффектов многомирия» - Интернет не отпускал моего внимания и соблазнял на греховные поступки. Давление порнографии в Интернете чудовищно! Сайты профессиональных проституток, различных «досугов» и «знакомств» с помощью хитроумных компьютерных червей пролезают на экран через все фильтры и защиты.
И, конечно, я не устоял. Мне было всего 25 лет, и я остался совершенно один.. Короче, вскоре я почти забросил литобзор, все эти системы поиска информации Scirus, EEVL, CRIS и целыми днями выискивал себе девушку на этот вечер.
Все это порядком утомляло, да и финансы мои довольно быстро стали «напевать романсы». Деньги, оставшиеся от мамы, быстро таяли, а месячной зарплаты МНСа не хватило бы и на один вечер той жизни, в которую я погрузился.
Разумеется, такая жизнь не могла не сказаться на самочувствии. Когда после очередной «ночной сессии» я, совершенно разбитый, оказывался на работе, то не только не хотелось бегать за электриками и слесарями. Хотелось спать…
Обычно часам к трём я начинал «приходить в себя», и тогда рука тянулась к кнопке включения компьютера, курсор убегал к знакомым банерам и… И все возвращалось на круги своя: встреча, «бурный роман», тяжелая голова и сонливость…
Когда же к сонливости прибавилась слабость и апатия, когда однажды я почувствовал, что действительно заболел – повысилась температура, саднило горло, возникли какие-то вздутия на животе, кожа покрылась сыпью мелких прыщиков, шалил желудок и тупо, но постоянно, ныла голова, я испугался. А вдруг?.. И, после некоторых колебаний, я решил провериться на СПИД.
Не буду вдаваться в подробности, но уже через неделю стало абсолютно ясно – да, это СПИД… Честно говоря, я не ожидал, что отнесусь к такому результату так спокойно. Мне было действительно все равно, что скоро я умру. Ни близких мне людей, ни «цели жизни» у меня не было, и хотелось только одного – спокойствия. С «бурной» жизнью я, к своему облегчению, «завязал». И я не лечился – лечение от СПИДа требует денег не меньших, чем «клубничка». Я просто как-то потух и только по инерции продолжал «кропать» свой литобзор.
Проверялся я анонимно, так что на работе никто ничего не знал, и мое неважное самочувствие все приписывали моим «излишествам», рассказов о которых я раньше не скрывал.
Ремонт установки затянулся – обнаружилось, что вакуумная камера имеет «течь» в самом неудобном месте. Для того, чтобы ее заварить, нужно было разобрать установку «до винтика».
Вот и сидел я над теорией, рассчитывая различные варианты исхода эксперимента. Суть его была простой – установка представляла собой ускоритель электронов и она измеряла зависимость тока через вакуумную камеру (точнее, количества электричества, прошедшего через определенное ее сечение), в зависимости от достигнутой энергии электронного пучка.
С точки зрения и обычной и квантовой электродинамики такой зависимости не должно было быть вовсе. Закон сохранения электрического заряда – один из самых фундаментальных в физике. Если электрон вылетел с катода, то должен был прибыть на анод! Для того чтобы исключить разные «паразитные процессы» (в первую очередь рассеяние электронов на атомах среды) и требовался как можно более глубокий вакуум.
Разумеется, здесь была масса «тонкостей», необходимо было учесть (или устранить!) огромное количество помех и влияний. При той точности измерительной аппаратуры, которая фиксировала ток в камере, на результат влияло все – от погоды (например, при изменении температуры менялась – хоть и ничтожно – интенсивность испарения металла, из которого была изготовлена камера) до фазы лунного месяца (которая влияла через эффект макрофлуктуаций Шноля).
А проводились все эти измерения для того, чтобы проверить реальность эвереттовского многомирия. Согласно теории омского математика и физика Александра Гуца в случае, если многомирие («параллельные миры») реально физически, при определенных условиях электроны в вакуумной камере должны были «исчезать», т.е. переходить в другие ветви вселенского Бытия, которое теперь называют Мультиверсом. Чем больше энергия электрона, тем этот процесс вероятнее. Статью об этом можно найти в журнале «Математические структуры и моделирование».
Я же, пользуясь тем, что установка не работала, а ночами я теперь нормально спал, целыми днями рассчитывал вид возможных зависимостей тока от энергии электронов при различных предположениях о структуре и параметрах ветвей Мультиверса. Я рассматривал множество вариантов – от «классического» пространства-времени Минковского-Эйнштейна, до самых экзотических моделей Э.Витена и А.Линде.
Между тем моя болезнь перешла во вторую стадию – скрытую форму. А, поскольку никаких хронических хвороб у меня не было – спасибо за это в первую очередь нужно сказать моей маме, в детстве тщательно следившей за моим здоровьем – самочувствие мое значительно улучшилось и я порой даже забывал, что болен «чумой XXвека». Да и эмоционально я стал более живым – на место животным страстям ко мне приходил интерес к работе. Мне стало действительно важно узнать, как же устроен тот мир, в котором я живу.
Спал я довольно спокойно и почти без снов. Только в самом начале, в полудреме, мелькали в сознании какие-то сцены из прочитанного или непонятные мне картины, причем тот «краешек сознания», который был внутри этих сцен и картин, воспринимал их как совершенно естественное состояние, а тот, что ещё принадлежал мне «здесь и сейчас», с недоумением наблюдал за ними.
Иногда во сне ко мне приходила мама. Но это случалось редко… Она никогда не говорила о моей болезни, а чаще всего вспоминала что-то из моего детства и рассказывала мне о своих переживаниях тех событий.
Между тем работы по ремонту установки все-таки приближались к концу. И уже пошли первые пробные пуски.
Я отметил, что сны, в которых я общался с мамой, стали сниться мне чаще. Мы по-прежнему говорили только о моем детстве, но иногда «уходили» и в более отдаленное прошлое и наблюдали за жизнью бабушки – научного сотрудника вавиловского Института генетики – или даже еще глубже, в какие-то не то екатерининские, не то петровские времена. Тамошние мои предки были людьми знатными и успешными. Один из них, например, возглавлял монетный двор в Москве, а какая-то совсем юная пра-пра-пра…бабушка чуть ли не возглавляла Академию Наук.
Однажды я долго беседовал в каком-то величественном готическом соборе с монахом, которого звали «братом Бертольдом». Уж в какой степени «пра-» он приходился мне родственником – Бог его знает! Но я запомнил его рассуждения о «пяти дарах» и, особенно, о любви: «Когда человек любит другого человека, он видит его таким, каким того задумал Бог». И ещё одну его мысль - отношение осужденных на ад к спасенным равно пропорции 100 000: 1. Значит, согласно Бертольду, у меня был шанс, хотя и совсем небольшой…
Я разыскал в интернете сведения о нем: «Один из знаменитых проповедников XIII века францисканский монах Бертольд Регенсбургский определил удел человека в пяти измерениях обыкновенной жизни. Он назвал их известными всем словами, но истолковал как пять даров Господа каждому человеку: персона – служба – имущество – любовь – время».
Между тем и затянувшийся ремонт многострадальной установки в Курчатовском институте все-таки благополучно закончился. И вот – первые полноценные эксперименты! Первые мегабайты информации в компьютере.. К сожалению, четкого эффекта обнаружить никак не удавалось. Разумеется, ток не оставался постоянным, но его изменения имели характер флуктуаций на пределе чувствительности аппаратуры.
Мой литобзор показал, что если бы удалось продемонстрировать четкий эффект, то не только в физике, но и таких «далеких» от нее областях как философия, история, медицина пришлось бы существенно «корректировать» основополагающие понятия, ибо становилось бы практически возможным говорить и о «путешествиях во времени», и о «реальности духовного мира», и о взаимовлияниях ветвей Мультиверса…
Но – факт оставался фактом: ток изменялся, но эти изменения не выявляли никакой закономерности. То ли сварщик все-таки чуть-чуть «недотянул», то ли Луна ещё не встала в нужное положение относительно Марса…
Так что, «за попытку – спасибо!»? Эта фраза из любимой мною ««Юноны» и «Авось»» вертелась в мозгу несколько дней. Но ее сменила другая цитата, из «Ригведы» – как известно, «дорогу осилит пешком идущий»!
И «пошла пешком» планомерная работа по повышению чувствительности датчиков, введению дополнительных защитных мер, снижающих уровень «шума» и даже был выделен специальный фонд, из которого платили премию за каждый сантиаттокулон надежности измерения.
В лаборатории, например, запретили курить, поскольку выяснилось, что один из блоков включал в себя юстировочный датчик, который реагировал на прозрачность атмосферы. И каждая выкуренная даже в самом дальнем углу сигарета могла дать дополнительную погрешность в несколько сантиаттокулонов! После этого контроль за соблюдением этого запрета стал общественным – кому охота терять премиальные из-за порочной привычки сменщика!
И результаты не заставили себя ждать – статистика показывала, что на фоне флуктуаций начинает формироваться сигнал. Формировался он медленно, но все-таки формировался и росла уверенность в том, что через несколько месяцев о его форме можно будет говорить уверенно.
Теперь нужно сказать, что я по мироощущению весьма далек от всяческой мистики и оккультизма. Не то, чтобы это казалось мне «бредом и чушью», но лично у меня никогда не было мистического опыта и я считал эту область далекой и был абсолютно равнодушен к ней.
А упомянул я об этом потому, что после начала действительно информативной работы со мной стали происходить странные вещи, связанные с нарушением законов вероятности. Явно перестал действовать «классический закон» распределения вероятностей по гауссиане. Я, например, обратил внимание, что каждое утро, когда я, проснувшись, бросал взгляд на часы, секундная стрелка обязательно оказывалась на цифре 3. (Плюс-минус две секунды).
При включении телевизора первым, кого я видел на экране, был обязательно мужчина. А когда я попытался подгадать включение к началу информационной программы, которую вела Арина Шарапова, кнопка дистанционного пульта явно не срабатывала синхронно с движением моих пальцев и на экране первым оказывался то бородатый чеченский боевик, взятый в плен, то спикер Госдумы Борис Грызлов.
Но самое странное – сны! Фаза засыпания с «двойным» самоощущением стала длиться по часу – полтора, картины странных пейзажей и какие-то разговоры с совершенно мне незнакомыми людьми и даже существами, как будто сошедшими с картин Босха.
И мама стала почти постоянной моей собеседницей. Причем мы оба помнили все, что с нами происходило во сне, и, встречаясь в очередной раз, просто продолжали прерванную в прошлую ночь беседу. И эта ясность и памятливость явно коррелировали с повышением отношения сигнал/шум в опытах на ускорителе.
Говорили мы теперь о моей работе и мама – она по прежнему очень хотела видеть меня кандидатом наук! – поразительно точно представляла себе все мои проблемы и даже иногда давала советы.
Однажды она сказала мне, что ее уход из моей жизни не был случайным. Ей подсказала его моя бабушка, та самая, генетик вавиловского института, объяснив ей во сне, что так будет лучше для меня. Если бы мама тогда не вызвала скорую, она, как предсказывала бабушка, осталась бы жива, но получила бы инсульт в такой степени, что стала бы обузой мне на несколько лет и ни о какой защите диссертации не было бы и речи…
Я был потрясен этим сном. Мама, оказывается, действительно все знала заранее! И даже умерла, стремясь сделать мне добро. А я так глупо и по-свински повел себя! Теперь мне страстно захотелось жить, довести работу до конца, защитить диссертацию и доказать и себе и маме, что я – не кривой сучок на нашем генеалогическом древе!
Логический анализ событий привел меня к осознанию очевидной связи между успехами в лаборатории и теми странностями, которые обнаружились в моей жизни. Наша экспериментальная установка, которая вот уже несколько месяцев «прогрызала» крохотную дырочку между эвереттовскими мирами-универсумами, изменяла топологию пространства-времени таким образом, что вероятность склеек этих миров, то есть вероятность физического их взаимодействия в самых разных формах, стала значительно больше среднестатистической. И я оказался в той «кротовой норе», которая связывала наш мир с другими мирами Мультиверса и, прежде всего, с тем, где мама продолжала жить, уйдя от нас.
И вот однажды, где-то через год после постановки мне диагноза, мама, в тот раз приснившаяся мне особенно отчетливо, сказала: «Я принесла тебе лекарство. Выпей эту таблетку». Я мысленно вздрогнул во сне – даже там, в грезах, мне было стыдно перед мамой за случившееся со мной – и стал бубнить что-то о бесполезности всяких таблеток и лекарств. Но мама была строга и настойчива: «Выпей! Это для тебя не трудно… А мне пришлось, признаюсь, нелегко. Это даже здесь требует серьезной работы и подготовки. Но нам с тобой повезло, да и предки наши оказались людьми достойными – помогли…».
Таблетку я во сне выпил, сон не забыл, поскольку понимал, что сон – это только форма реального общения в Мультиверсе, но каких-то изменений в самочувствии совершенно не заметил.
Тем временем первый этап эксперимента (он же – завершающая часть моей диссертационной работы) подходил к концу. Статистика набралась вполне убедительная и стало ясно, что мы живем в, по меньшей мере, пятимерном мире со слоисто-спиральной структурой, а более точная размерность и топология могут быть определены экспериментально на более мощных установках.
Защита диссертации прошла по общему мнению «блестяще». На традиционном после нее «банкете», организованном тут же, в лаборатории, я даже услышал от одного академика (члена диссертационного совета), что он будет удивлен, если года через два его не угостят столь же прекрасным коньяком на банкете, посвященном защите моей докторской.
Но что вообще походило на чудо – сданный мной на следующий день анализ крови показал, что нет у меня никакого СПИДа! И этот результат не стал для меня – в отличие от медиков – неожиданностью. Медики же просто оторопели – до сих пор случаев спонтанного выздоровления от СПИДа не было зафиксировано!
Мама, поздравляя меня с успехом, сказала, что «все наши» рады за меня. И сообщила, что, Бертольд Регенсбургский, против обычных своих правил, в последней своей проповеди привел пример того, как «благие дела излечивают хворобы», в Петербургской Академии Наук решили избрать действительным членом графа Калиостро, а бабушка напечатала в сборнике трудов института статью о «фрактальной коррекции генетических дефектов», поскольку все уверены – мне удалось выйти на мост между мирами.
Уже состоявшаяся склейка позволяла надеяться, что «оттуда» мы получим интересующую врачей информацию скорее и вернее, чем если даже подключим к исследованию моего организма десяток нобелиатов по биологии и медицине.
Это же подтвердил мне и один из моих странных ночных собеседников – весьма забавное босховское существо с хоботом вместо носа. По его словам наши опыты, подобно кислоте, «проели» крохотную «дырочку» в весьма напряженной «мембране», разделяющей витки гуцевского цилиндра. И сейчас шло формирование настоящей кротовой норы между нашим и несколькими другими универсумами. Это очень сложный и не очень быстрый (по нашим, конечно, меркам) процесс. Но через несколько месяцев нора будет сформирована. И тогда общение будет и простым и надежным. Потом, конечно, пойдут процессы релаксации и нора «схлопнется». Но это тоже не быстрый процесс. Как долго будет существовать коридор, пока сказать было нельзя. Но уж точно – месяцы.
… Но это были «ночные грезы». А днем меня снова атаковали врачи. Оказалось, что документы о проведении прошлых анализов, которые были нужны и для подтверждения излечения, и для дальнейших исследований, в связи с переездом лаборатории в другое здание куда-то пропали…
Опять-таки, информация о пропаже документов не стала для меня неожиданностью – связь событий в «кротовой норе» отнюдь не подчиняется линейной причинности. Но это сейчас волновало меня очень мало. Что там было в прошлом, мы узнаем в будущем.
Работы предстояло – «невпроворот»! Я все-таки доказал, что наше «генеалогическое древо» ещё вполне жизнеспособно, и я – его плодотворная ветвь.
И уже завтра я буду снова в лаборатории, и на экспериментальную кривую лягут новые точки, укрепляющие надежность канала связи с «параллельными мирами».
А пока… Спасибо, мама! До скорой встречи! Спасибо тебе за то, что я жив ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС!..
Признаюсь, что после того, как я выслушал этот рассказ, сам я долго не мог уснуть, что со мной случается редко. Но все же «Морфей взял свое», я проспал до 11 часов, а утром соседа в номере уже не было. Не вернулся он и вечером. Вероятно, он нашел свою киевскую двоюродную сестру и остался у нее.
А на «Портале» у меня потом были замечательные встречи с Шекли, которые привели к тому, что последним, к сожалению, так и не законченным, его произведением стал эвереттический роман, но, как по аналогичному поводу сказано у Стругацких, «это уже совершенно другая история»…
