ГАЛКА
     В Галке всего было чуть-чуть слишком: чуть широковаты бедра, чуть великовата грудь, чуть громковат голос, а смех ее, раскатистый и задорный, был слышен чуть ли не на всех девяти этажах общежития. Вот только ростом она не вышла, но этот недостаток с лихвой возмещался неуемной энергией. Галка, казалось, поспевала повсюду, наполняя окружающее пространство своим весельем и задором. Но в этот вечер ее не было ни на дискотеке на первом этаже, ни в видеосалоне в подвале. Она сидела, уткнувшись в учебник, и ее лицо было непривычно серьезно и сосредоточено.
     Ее, правда, и не искали. Галка принадлежала к числу тех людей, с которыми весело общаться, но потом вряд ли придет в голову искать с ними встречи; их замечают, когда они рядом, и забывают, расставшись.
     Родилась и выросла Галка в маленьком городке, таком маленьком, что там даже не слышали об охранной сигнализации. Отца своего она не знала. Как-то пыталась расспросить у матери, но получила подзатыльник со словами: «Нет его, и не было никогда, пусть он сгорит, зараза!» Воспитывалась Галка в строгости, с детских лет ей внушалось отвращение к мужскому полу - сплошь лицемерам и предателям. Вот и получилось, что впервые поцеловалась она уже здесь, вдали от всевидящего ока мамы. Но дух ее незримо витал рядом, и когда Димка после страстного поцелуя сунул руку ей за пазуху, Галка, хоть и вздрогнула от сладостного ощущения мужской ладони, но вырвалась, убежала и долго потом избегала встречаться с Димкой не то, что наедине, но даже в одной компании.
     И еще мама ее учила: «Ты должна сама пробивать себе дорогу, за тебя некому хлопотать». И эти уроки Галка усвоила. Не отличаясь большими способностями, она брала упорством и усидчивостью. Вот почему в этот воскресный вечер она сидела одна, склонившись над учебником, готовясь к завтрашней лабораторной.
     В коридоре послышались голоса, открылась дверь. Галка оглянулась. Лариса с дискотеки пришла не одна, ее сопровождал высокий, черноволосый парень в джинсах и футболке, обтягивающей его мощный торс.
     Лариса, глупо хихикнув, изрекла заплетающимся языком:
     - Познакомься, это Толик.
     Толик крепко держал ее за талию, опасаясь, что лишенная поддержки, она на ногах не устоит.
     Лариса высвободилась, шагнула к своей кровати, повалилась навзничь и томно вздохнула:
     - Ох, как я устала!
     Толик сел рядом. Галка отвернулась и снова погрузилась в науку, пытаясь отключиться, не слышать шепота, тихого шороха рядом, но эти звуки отвлекали, а частое, тяжелое дыхание на кровати не давало сосредоточиться. Она скосила глаза и увидела, что кофточка у Ларисы расстегнута, и Толик облизывает ее грудь.
     - Галка, ты что, не понимаешь? - голос Ларисы нетерпеливо дрожал.- Пойди… погуляй часок… будь другом.
     Такое время от времени случалось, так что Галка не стала спорить. Тем более, заниматься в такой обстановке все равно не получится. Она закрыла книжку и вышла.
    
     ВЕРА
     - Поздно уже, иди домой, - сказала Вера, глядя, как вырастает сугроб на костиной шапке. Тяжелые хлопья снега валились с неба, таяли на мокром асфальте, превращаясь в серую кашицу. Прошелестел троллейбус, оставляя черные следы.
     - Это последний, - сказала Вера, но Костя улыбнулся:
     - Не обманешь, последний в ноль двадцать.
     - Его может и не быть. Знаешь, как сейчас транспорт ходит? Этот через десять минут пойдет обратно, на нем и поедешь.
     - Ладно, - согласился Костя. - Куда ты так спешишь?
     Вера засмеялась:
     - Да так, дело одно. Девчонки сегодня будут магией заниматься, духов вызывать. Хочу посмотреть.
     - Ты веришь в эту ерунду? - удивился Костя.
     - Да нет, просто интересно. Ладно, иди на остановку, а то опоздаешь. Троллейбус ждать не станет, - Вера вскинула руки, ухватила Костю за уши, притянула к себе, чмокнула в губы. - Ну, пока! - крикнула, уже взбегая по ступенькам.
     Вера с детских лет была скептиком, ничему не веря на слово, во всем требуя доказательств. Она была трудным ребенком, задавала учителям неудобные вопросы, от которых те краснели и терялись, стыдясь признаться в своем невежестве. Если бы не проклятый характер, Вера получила бы золотую медаль, но историчка, с которой было особенно много стычек, заявила: «Если ей дадут медаль, я покончу с собой. На глазах у всех!» В это, конечно, никто не поверил, но по истории Вера получила четверку. Впрочем, и без медали она блестяще сдала вступительные экзамены именно в тот институт, в который хотела.
     Учеба давалась ей легко, а преподаватели были куда более снисходительны к ее шалостям. Все были поражены, когда преподаватель философии Иван Трофимович Скляренко не только снизошел до спора с ней, но даже признал, пусть не полностью, с оговорками, ее правоту в некоторых философских вопросах.
     Он вообще был очень странным человеком. Высокий и невероятно тощий, Иван Трофимович приходил на занятия в засаленной шапке, с которой не расставался большую часть года, в замызганном пальтишке, в карманах которого постоянно оказывались какие-то железки, куски проволоки, осколки стекла. Профессору на вид было лет восемьдесят, но этот старик имел глаза юноши, голубые, пытливые, с острым взглядом, пронизывающим, кажется, до глубины души. На занятиях - Иван Трофимович вел семинары - он говорил тихим, ровным голосом, но что-то было в нем настолько завораживающее, что все слушали, затаив дыхание, не осмеливаясь шевельнуться. Если же кто-то пытался задать вопрос, Скляренко нависал над ним, как коршун, обрушивал, брызгая слюной, длинную тираду, из которой мало что удавалось понять.
     На том занятии он говорил о противоречии эволюции закону энтропии, что указывает на присутствие духовного начала в мироздании. Вера встала и перебила:
     - Иван Трофимович, мне кажется, вы не учитываете гармонических колебаний Космоса. А ведь они тоже оказывают большое влияние на эволюцию.
     Аудитория замерла в ожидании бури. Но Скляренко взглянул на Веру удивленно и только спросил:
     - Это ваша теория?
     - Читала, - коротко ответила Вера.
     - Так вот, милочка, учтите… - и разгорелся спор, ходе которого большинство очень скоро потеряли нить смысла и только глазели на спорщиков. А когда прозвенел звонок, Иван Трофимович подошел к Вере и сказал:
     - Конечно, определенного влияния гармонических колебаний отрицать нельзя, здесь я с вами, милочка, согласен. Но у меня есть возражения по поводу некоторых ваших тезисов. Приходите после занятий ко мне в кабинет, поговорим.
     И пожал ей руку.
     После этого случая отношение к Вере в группе несколько изменилось. Ее по-прежнему уважали, но держались поодаль, не откровенничая с ней и не посвящая в свои дела. Даже кличку дали «заточенная» - так обычно называли фанатиков, полностью отдавшихся учебе.
     Все это не очень волновало Веру. У нее были подруги в общежитии, у нее был Костя, в отношениях с которым она прочно захватила лидерство. Костя учился на курс старше в том же институте, но жил с родителями. Вера уже распланировала все наперед: они поженятся, как только Костя закончит институт. А ребенка заведут года через три. Костя смотрел на нее влюбленными глазами и со всем соглашался. Этим он и нравился Вере.
     - Замерзла? - спросила Нина, когда Вера вошла в свою комнату.
     - Немного. Сейчас в душ схожу, согреюсь, - ответила Вера, раздеваясь. - Меня Тоня не спрашивала?
     - Нет. А что?
     - Да так… Поставь пока чай. Я скоро.
     Вера накинула халат и пошла в душевую.
    
     ТОНЯ И ЛИЗА
     - Я не пойду, - Валя поплотнее запахнула халат и зябко поежилась.
     - Это почему? - Тоня удивленно посмотрела на нее, пытаясь понять, что случилось с подругой. - Ты же обещала.
     - Не пойду, - повторила Валя и кивнула на книги, громоздящиеся на столе. - Завтра лабораторная по ТММ, нужно готовиться.
     - С каких пор ты готовишься к лабораторным? Скажи - испугалась.
     - Не испугалась. Просто не хочу. И все.
     В больших серых глазах Тони появился стальной блеск.
     - Подруга, называется! Ты понимаешь, что подводишь меня? Где я сейчас найду замену?
     Валя затравленно смотрела на нее, но стояла на своем:
     - Не могу я. Не пойду.
     - Ладно, - зло бросила Тоня. - Я тебе это припомню. Пойдем, Лиза.
     И вышла из комнаты. Лиза, тихая, худенькая девушка с острым носиком и мелкими, невыразительными чертами лица, вышла следом.
     Они были неразлучной парой - Тоня и Лиза, но подругами их нельзя было назвать, их связывали другие отношения.
     Тоня, высокая и красивая, с пышными белокурыми волосами и сильным, властным характером, была очень популярна в институте. Она во всем старалась быть первой. Это удавалось не всегда, и неудачи Тоня болезненно переживала. Но ей многого удалось добиться благодаря своей энергии и целеустремленности.
     Ее отец раньше был крупным партийным чиновником областного масштаба. Вовремя сориентировавшись, ушел в коммерцию, и теперь стал преуспевающим бизнесменом. Пользуясь старыми связями, он мог, конечно, устроить дочь в любой престижный вуз, но Тоня решила пробиваться сама. Она уехала из дома, поступила в этот институт и поселилась в общежитии. Отец предлагал ей купить квартиру, но Тоня наотрез отказалась, чтоб не возбуждать нездоровую зависть, как она сама объяснила. Впрочем, видеомагнитофон и портативный телевизор «Сони» она все-таки привезла. Тоня обожала фильмы ужасов. У нее была приличная коллекция, которую пополнял отец, привозя новинки из своих зарубежных вояжей. И здесь она мгновенно завела знакомство во всех видеосалонах, и все новое, что у них появлялось, в первую очередь попадало к ней.
     И еще у Тони была хорошая библиотека на эту же тему. На книги Тоня не скупилась, приобретая по любой цене. А сборник Говарда Лавкрафта был ее настольной книгой.
     Насмотревшись и начитавшись, Тоня решила и сама попробовать свои силы в оккультизме. В ее комнате собирались ближайшие подруги, зажигали свечи, произносили заклинания. Иногда, как будто, что-то получалось. Чаще - ничего.
     Недавно Тоне попалось репринтное издание старинного пособия по белой и черной магии, и она загорелась испытать в действии советы уникальной книги. Но для этого нужно было шесть человек. И вот теперь, когда подруги отказывались одна за другой, когда рушились все планы, Тоня стремительно шагала по коридору, закипая от злости. Лиза молча семенила за ней.
     Лиза родилась и выросла в деревне. Отец ее был механизатором, мать - дояркой. Школу Лиза закончила посредственно, но на семейном совете было решено, что в отличие от трех братьев, которые сами смогут пробить себе дорогу, ей нужно учиться, чтоб не копаться в навозе. Для этого пожертвовали лучшей свиньей. Продав на рынке мясо и сало, отец сам повез Лизу в институт. Не в какой-нибудь сельскохозяйственный, а в хороший институт, после которого Лиза сможет устроиться в городе.
     На вступительных экзаменах она бледнела и краснела, но то ли из-за ее пролетарского происхождения, то ли потому, что перед каждым экзаменом папа ходил в институт и долго там с кем-то беседовал, экзамены Лиза сдала вполне успешно.
     Еще на экзаменах она обратила внимание на Тоню, красивую, независимую, одетую ярко и даже вызывающе, и решила держаться к ней поближе, рассудив, что лучшего покровителя ей не найти. И стала для Тони ординарцем, оруженосцем, рабыней. Маленькая и невзрачная, она казалась еще некрасивее рядом с ослепительной подругой, но была счастлива, что и на нее падает отблеск сияния Тони-великолепной.
     На седьмом этаже Тоня стремительно пересекла коридор и влетела в комнату 704. Лиза робко вошла следом и закрыла дверь.
    
     ШЕСТЕРО
     У двери своей комнаты Вера столкнулась с Галкой.
     - Что, опять Лариска кого-то привела?
     Галка кивнула и улыбнулась:
     - Можно я у вас посижу? Вы спать не собираетесь?
     - Можно, - Вера распахнула дверь. - Сейчас чай пить будем.
     Только сели за стол, в дверь постучали.
     - Открыто, - крикнула Вера, и в комнату вошли Олег и Андрей, два друга, которые учились в одной группе с Верой.
     Олег был высоким, худощавым и очень серьезным, а Андрей - полная противоположность - невысоким крепышом с постоянной улыбкой на круглом веснушчатом лице. Они были неразлучны с детства. В школе сидели за одной партой. После окончания школы Олег выбрал этот институт, а Андрей поехал с ним за компанию и тоже оказался здесь.
     - Девочки, у вас найдется корочка хлеба? - спросил Андрей.
     - Проголодались? - улыбнулась Вера.
     - Ага, - согласился Андрей. - Нам бы пожевать чего-нибудь.
     - Цыпленка табака у нас, правда, нет, а вот чаем напоить можем, - сказала Нина, а Вера добавила:
     - И не просто чаем, а с заваркой и даже с сахаром. Так что милости просим к столу.
     - Вот спасибо, благодетельницы вы наши! - церемонно поклонился Андрей и дернул Олега за рукав: - Чего стоишь, садись быстрее, пока не передумали.
     Олег пил чай молча, аккуратно откусывая хлеб, намазанный тоненьким слоем масла, а Андрей болтал, не умолкая, искоса поглядывая на Галку, но напрасно: Галке давно нравился Олег, его серьезность, основательность. Олегу Галка тоже нравилась, но он никак не мог решиться заговорить с ней. Да и Димка, который жил в соседней комнате, обозленный неудачей, при всяком удобном случае отзывался о Галке весьма нелестно. Зная Димку, Олег не очень-то верил ему, но какие-то сомнения оставались.
     Допивали по второму стакану чая, когда в комнату ворвалась Тоня, следом прошмыгнула Лиза.
     - Трусихи! Предатели! - с порога зло бросила Тоня.
     - Ты чего, мыло съела? - Андрей моргал удивленно.
     - Отвали! - Тоня сверкнула на него глазами и снова повернулась к Вере. - Представляешь, и Валька, и обе Наташки отказались. Некогда им, срочно в науку ударились.
     - Что случилось? - поинтересовался Олег.
     - Да отстань ты! - начала, было, Тоня, но умолкла, повернулась к Олегу, оглядела его с головы до ног и спросила:
     - А ты не трус? Пойдешь с нами?
     - Куда? - Поинтересовался Олег. Андрей бесшабашно выпалил:
     - С вами - хоть на край света!
     - Ты им ничего не говорила? - повернулась Тоня к Вере.
     Вера пожала плечами:
     - Зачем? Это наше дело.
     - Наше дело провалится без них, вот зачем. Сегодня новолуние, завтра будет поздно.
     - Какое дело? - спросил Олег.
     Тоня вкратце обрисовала свой замысел. Если при свете дня ее посчитали бы сумасбродкой, то сейчас, в полночь эта идея выглядела если не привлекательной, то вполне реальной. Хотя что-то жутковатое в ней все-таки было. Тем не менее, Андрей согласился сразу, за ним и Олег, пробормотав: «Это любопытно».
     - Нужен еще один человек, - Тоня взглянула на Нину. Но та покачала головой:
     - Я в такие игры не играю.
     - А ты? - Тоня в упор посмотрела на Галку.
     Галка взглянула на Олега и будто в воду бросилась:
     - Я тоже пойду.
    
     ЗАКЛЯТИЕ
     Комната 813, в которой жили Тоня и Лиза, была небольшой, но очень уютной. Над кроватями справа и слева висели не дешевые коврики, а настоящие ковры. Книжные полки прогибались под тяжестью яркого великолепия книг в красочных переплетах. Посередине у окна на тумбочке стоял видеомагнитофон, около которого на телевизоре громоздилась стопка кассет.
     Стали рассаживаться. Тоня поставила себе стул у телевизора и села лицом к двери. Слева от нее на кровать сели Олег и Галка, справа - Лиза и Андрей. Вера села на стул напротив Тони. В центр образовавшегося квадрата Тоня поставила свечу на блюдце и второе блюдце с кучкой серого порошка. Затем она раздала всем листочки бумаги с каким-то замысловатым рисунком и приказала держать в руках и не выпускать ни в коем случае. Все это она проделала очень серьезно и сосредоточено.
     Вере показалась забавной такая обстоятельность, но ей и в голову не пришло шутить. Во всех движениях Тони, ставших вдруг вкрадчивыми, плавными и осторожными, просматривался тайный смысл, еще неведомый и оттого несущий беспокойство и страх.
     Галя почувствовала озноб, ей отчаянно захотелось уйти, убежать отсюда. В происходящем она ощущала непонятную угрозу. Она нащупала руку Олега и сжала. Ответное пожатие немного успокоило, страх не ушел совсем, но отступил, затаился.
     На Андрея непривычно было смотреть. Его покинула улыбка, он побледнел, отчего ярко проступили рассеянные по его круглому лицу веснушки. Он сидел неподвижно, напряженно сжимая в руке странный рисунок.
     Лиза всецело доверяла Тоне, но и ее охватило нехорошее предчувствие. Сама атмосфера в комнате неуловимо изменилась, в ней явственно витал запах страха и еще чего-то такого, чему не было названия.
     Тоня закончила приготовления, зажгла свечу и сказала:
     - Вера, ты ближе всех, погаси свет.
     Щелкнул выключатель, из углов выпрыгнули тени, и полутьма накрыла комнату. Мерцающее сияние свечи на полу искажало лица, и они были похожи на застывшие маски.
     Тоня раскрыла книгу и начала читать монотонно и заунывно:
     - О, дух тьмы, владыка зла, призываю тебя…
     Голос глухо звучал в ночи, и пламя свечи колебалось в такт словам, слетающим с губ и тающим в темном пространстве.
     -…Так приди же на мой зов и по моему желанию!
     Голос умолк, и в наступившей жуткой тишине Тоня взяла листок бумаги с начертанным на нем черно-красным рисунком, свернула трубочкой и поднесла к пламени свечи. Огонь неуверенно лизнул листок, как бы принюхиваясь, перепрыгнул на него и пополз вдоль бумажной трубочки. Дав разгореться, Тоня поднесла пылающий талисман к соседнему блюдцу и уронила на горстку серого порошка.
     Шипящая вспышка озарила комнату, взметнулись клубы сине-черного дыма, и затрепетал огонек свечи под порывом ледяного ветра, пронесшегося у самого пола, обдавая ноги смертельным холодом.
     Одновременно пришел голос. Он звучал негромко, но вонзался в мозг каждого, рождая ужас, равного которому нет и не может быть в этом мире: - Вы звали Меня - и Я пришел! КОСТЯ
     Троллейбус запаздывал. Костя стоял на остановке, поглядывая то в темную глубину улицы, откуда тот должен был появиться, то на общежитие. Он не раз там бывал, прекрасно знал расположение комнат. Вон там, на седьмом этаже светится окно комнаты Веры. Интересно, что она сейчас делает? Занимается колдовством? Костя улыбнулся. Вера наверняка у Тони. Ее окно этажом выше, крайнее слева. У Тони свет погас, только мерцали слабые блики.
     Что-то неуловимо изменилось вокруг. Снегопад прекратился неожиданно, словно кто-то повернул невидимый выключатель.
     Костя взглянул на небо, и внезапный озноб пронизал его. Среди темноты неба нечто еще чернее бешено вращалось, вытягивалось гигантской воронкой, конец которой медленно, но неотвратимо приближался к общежитию. Глухая тишина заполнила пространство. Тишина, смешанная с ужасом.
     «Там же Вера», - пронеслось в голове, и Костя, отчаянным усилием вырываясь из оцепенения, бросился к общежитию.
     - Стой! Куда? - преградила дорогу вахтерша. Но, глянув на костино лицо, отшатнулась.
     - Надо! - бросил Костя на бегу, устремляясь к лифту. Лихорадочно нажал кнопку. Бесполезно. Лифт отключают в одиннадцать, вспомнил он. И рванулся к лестнице.
    
     ТЕНЬ МРАКА
     Нечеловеческий голос метался по комнате, где шесть человек застыли в оцепенении, глядя полными ужаса глазами, как над свечой из ниоткуда вырастает сгусток мрака.
     - Вы меня звали - Я пришел! Теперь вы Мои! Все - Мои! - бесновался голос.
     - Нет! - вскрикнула Тоня. - Ты должен подчиняться! Здесь написано… - она подняла книгу перед собой, словно защищаясь.
     - Я никому не подчиняюсь! Никогда! Ты меня звала - ты пойдешь со мной первая! - гулко прогрохотал тихий голос.
     - Нет! - отчаянно вскрикнула Тоня. И умолкла, захлебнувшись криком, когда струйка мрака окутала ей шею. Глаза ее широко распахнулись, рот раскрылся, вывалился язык, лицо посинело, а на шее отчетливо проступили черные отпечатки огромных, длинных пальцев. Тело обмякло, глаза закатились. Мертвая, она так и осталась сидеть, запрокинув голову, безвольно свесив руки.
     Нужно было бежать из этого ада на свет, к людям, но никто не мог пошевелиться.
     Вдруг Лиза последним усилием дернулась и прохрипела:
     - Книга… Сжечь…
     - Нет! - взревел голос, и струйки мрака метнулись к Лизе. Голова ее качнулась из стороны в сторону и вдруг резко повернулась. Что-то хрустнуло, шея вытянулась и… разорвалась. Голова подпрыгнула, упала около свечи и замерла, уставясь в потолок остекленевшими глазами. А худенькое тело Лизы, дергаясь в конвульсиях, повалилось на кровать, забрызгивая кровью стены, ковры, книги…
     Вера смотрела на густые капли, упавшие на ее халат, на руки и чувствовала, как к горлу подступает тошнота. Голова закружилась, свет померк, и она провалилась в какую-то темную яму.
     Олег, невероятным усилием разрывая невидимые оковы, протянул руку, схватил с колен Тони книгу, распахнул и поднес к огоньку свечи. Пламя облизало взъерошенные страницы, но сгусток мрака, который, тем временем, окреп и приобрел очертания уродливой фигуры - словно тень, повисшая в воздухе - уже протянул к нему свои длинные черные лапы. Олег всхлипнул, руки его разжались, книга упала на пол, а Олег повалился ничком, из-под его головы выполз красный ручеек.
     - Олег! - вскрикнула Галка, бросилась к нему, перевернула, заглянула в залитое кровью лицо с огромными дырами там, где только что были его синие глаза, и забилась в рыданиях.
     Но тень смерти уже нависла над ней, отшвырнула от тела Олега, и Галка замерла, глядя застывшими, полными ужаса глазами в неведомое, открывшееся перед нею. А тень опускалась все ниже, и не было силы, способной ее остановить. Руки-тени острыми когтями раскромсали одежду, расшвыряли по всей комнате, и вот уже Галка лежала обнаженная, раскинув руки, словно распятая на полу, задыхаясь от невообразимого страха, охватившего все ее существо. Тень замерла, словно любуясь. Потом медленно, очень медленно протянула лапы, разорвала грудь и легко, одним движением вырвала сердце, еще трепещущее в костлявых объятиях.
     Тем временем Андрей успел добраться до книги и уже держал ее над свечой, вороша страницы. Огонь медленно пополз по листкам, пожирая странные письмена, загадочные рисунки. Тень отбросила сердце, метнулась к Андрею.
     В этот момент распахнулась дверь, в комнату влетел Костя. И застыл у порога, потрясенный. Тень на мгновение обернулась к нему, и Андрей успел крикнуть:
     - Сожги книгу!
     Больше он не успел ничего. Костлявые руки ухватили его, когти вонзились в горло. Брызнула кровь. Но последним усилием Андрей швырнул книгу, и она пылающей кометой пронеслась по комнате. Костя поймал книгу и вскочил в коридор, обжигая руки, но не выпуская из них страшный талисман.
     Тень металась в квадрате, образованном неподвижными телами, и после смерти сжимающими в руках бумажки со странным рисунком.
     - Отдай книгу! - грохотал голос. - Отдай книгу! Я тебя все равно достану! Отдай книгу!
     Но Костя ворошил страницы, огонь разгорался все ярче, а вместе с тем слабел голос, бледнела тень.
     И, наконец, совсем исчезла.
    
     ВЗГЛЯД ИЗ ТЬМЫ
     Костер весело потрескивал около обрыва, и его свет едва выхватывал из ночи огромные сосны, подступившие к самому краю. На темном безлунном небе сияли крупные звезды и отражались в зеркале реки, застывшей в безветрии, так что казалось, будто и не обрыв здесь, а самый настоящий край земли, за которым одно сплошное небо.
     - Ты не замерзла? - заботливо спросил Костя.
     Вера отрицательно качнула головой.
     Они сидели на толстом стволе сосны, когда-то вывороченной бурей и упавшей у обрыва.
     - Сейчас подогреем, - сказал Гена, присев на корточки около костра, и подбросил в огонь сушняк, заготовленный еще днем.
     - Анюта, иди греться, - Гена обернулся к Ане, устроившейся на пеньке чуть поодаль и перебиравшей струны гитары, с которой она никогда не разлучалась. Ни одна вечеринка не обходилась без ее песен, порой дерзких, но неизменно умных.
     - Не мешай, скоро приду, - откликнулась Аня, и Гена сказал:
     - Сейчас она выдаст что-нибудь новенькое.
     О многом было сегодня переговорено в перерывах между купанием и шашлыками, но уезжать не хотелось, жаль было расставаться с очарованием непривычно теплой августовской ночи. Но не в том дело.
     Этот вечер был прощальным. Костя с Верой уже завтра уезжали. Далеко и навсегда. Обрывалась дружба, которая связывала Костю с Геной много лет. Хоть и говорят, что для дружбы нет расстояний, хоть и клянутся писать письма мелким почерком, но проходит время, и другие дела, другие заботы, другие встречи оттесняют старую дружбу куда-то на задворки памяти. И потому, несмотря на всю прелесть последних дней уходящего лета, постоянно присутствовала нотка грусти.
     - Готово! - сказала Аня, подходя к костру. Она присела на бревно, тронула струны гитары, и поплыла над лесом песня.
     Поезд умчится в синюю даль, в синюю даль.
     И расставаться чуточку жаль, чуточку жаль.
     Жаль вечеров под звездным небом,
     Жаль того, чего даже не было,
     Но все же жаль…
     Песня в подарок! Что может быть прекраснее? Анин голос звенел в ночной тишине, и в нем смешивалась печаль расставания с надеждой на встречу.
     Мы расстаемся не навсегда, не навсегда.
     Ведь возвращаются поезда, поезда.
     Нам бы немного грусти,
     Мы закричали бы «не отпустим!»
     Но, чтоб вернуться, поезжай…*
     Отзвучала песня, и наступила тишина, только костер потрескивал, разбрасывая искры.
     Вдруг Вера встала, пошатнулась, сделала неуверенный шаг, другой…
     - Вера, куда ты? - окликнул Костя. Вера, ничего не слыша и не видя, как сомнамбула, брела к кустам, чернеющим невдалеке.
     Костя вскочил, бросился следом, схватил Веру за плечи. Она шла дальше, не замечая ничего, едва переставляя ноги.
     - Вера! - Костя сильно встряхнул ее, заглянул в глаза, остекленевшие, безжизненные.
     Она сделала еще шаг, пошатнулась и рухнула в траву.
     Гена, ничего не понимая, смотрел на них и вдруг заметил на фоне черных кустов нечто еще более черное, сгусток мрака, отдаленно напоминавший человеческую фигуру. Он схватил топорик, которым рубил сушняк, и бросился к кустам. Черный силуэт отодвинулся вглубь леса. Размахивая топориком, Гена кричал, и эхо металось по лесу, вторя ему:
     - Ну, выходи, что ты прячешься?! Выходи, поговорим!
     И еще что-то бессвязно, только чтоб разрушить, сломать жуткую тишину.
     Тень медленно уплыла во тьму, слилась с чернотой ночи.
     Костя поднял Веру на руки, отнес к костру, положил на расстеленное одеяло.
     Вера открыла глаза и некоторое время смотрела бессмысленно в одну точку. Постепенно к ней возвращалась память, и тогда пришел страх.
     - Это… Это Он! - насилу выговорила она, преодолевая озноб. - Он вернулся… за мной…
     Веру долго успокаивали, отпаивали чаем. Немного придя в себя, она рассказала:
     - Там, в кустах я вдруг увидела… - Вера всхлипнула. - Увидела оранжевое свечение. И услышала голос. Он сказал: «Ты моя, иди ко мне!» Я не могла противиться. Потом - не помню. Это был тот же самый голос!
     - Успокойся, - сказал Гена. - Я прогнал его, я же говорил…
     - Ты думаешь, Он испугался твоего дурацкого крика? Он - здесь! Он ждет! - сказала или подумала Вера...
     Быстро собрали вещи, побросали в машину. Гена сел за руль. Фары вспыхнули, раздвигая тьму узким коридором света. «Москвич» рванулся и, подпрыгивая на кочках, помчался к дороге.
     В непроглядной тьме черная тень, невидимая во мраке, провожала их взглядом. Он не спешил: у Него есть время - вечность.
    
     * Автор песни Татьяна Ульянич.