- Мне, например, сейчас больше всего деньги нужны, - весело возразил Стефан. - Помешался ты, Джордж, на своем детекторе, вконец оторвался от реальности. Человек, он что ищет? Комфорт и легкую жизнь, а как к тебе действительно, на самом деле, относятся окружающие лучше вообще не знать, - спокойнее спать будешь.
     - Нет, ты не переводи все в шутку, - не уступал Джордж, нервный молодой человек, с умным, напряженным лицом. - Не нужно устраивать балаган из серьезного вопроса. Ты мне прямо скажи, правда в жизни нужна или нет?
     - Нет, - упорно стоял на своем Стефан. По моему разумению, кроме науки абсолютную правду или, если хочешь, истину в последней инстанции, употребить некуда. У человека должно быть право на ложь, на грех, в конце концов. Если лишить его выбора, это все равно, что покрасить мир в один цвет, без оттенков. Будет скучно.
     - А то, что в детстве тебе мама говорила, значит все чушь?
     - Ну ты даешь! Ты б еще школьных учителей вспомнил для полноты картины, как они нас воспитывали. Серьезно, мне иногда кажется, что ты притворяешься, не может нормальный человек настолько ничего не понимать, - Стефан, незаметно для себя утратил иронический тон.
     Обсуждаемый вопрос, несмотря на очевидность для обоих собеседников, использования гибкой полуправды, а иногда и откровенной лжи в повседневной жизни, был для Джорджа чрезвычайно важен. Тяжкое испытание выпало на его долю. Дело заключалось в том, что он открыл способ или, если хотите, научный метод, заставляющий любого человека говорить только правду. Усовершенствованный детектор лжи, но с принципиальным отличием, если детектор лжи - открытая система, то есть вопрос, ответ, анализ результата следуют в строгой последовательности, то в детекторе правды, наоборот, анализ правдивости сообщения происходит непосредственно в голове человека, поэтому лживые мысли посылаются в буферную часть мозга и откуда не могут быть воспроизведены, а в речевой выход попадают только правдивые сообщения, причем для говорящего процесс самораскрытия естественен и органичен, он не осознает, что выдает свою интимную информации, все, что храниться в памяти. Вот такое потрясающее открытие, способное изменить весь человеческий род, сделал Джордж, инженер-электронщик, работающий в маленькой фирме по разработке чувствительных датчиков. Его первая, можно сказать, роковая встреча с детектором произошла три года назад, когда в фирму поступил заказ на модернизацию детектора лжи. Задача заключалась в расширении порога чувствительности или что-то в этом роде.
     Открытие у Джорджа возникло случайно, как часто случается в науке. Разбираясь в методике снятия биоритмов головного мозга, его вдруг осенило. Идея принципиально нового прибора, неожиданно поразила его своей ясностью и доступностью. Техническое воплощение - сложная, но решаемая проблема. Почему все зациклились на детекторе лжи, почему не создать детектор правды? Какие горизонты он открывает! Казалось, что он, как первопроходец, может привести людей в чудесный новый мир, мир без обмана, грязных махинаций и передергивания карт. Недоступная идиллия может стать явью, претвориться в практику, повседневность. Часто, если не сказать, постоянно, во время работы над прибором, он с внутреннем удовлетворением представлял себе, как загнанная в прокрустово ложе, беспомощная и обреченная на забвение ложь сдает свои позиции, вернее отмирает за ненадобностью и невозможностью самореализации, а над всем этим процессом стоит Джордж, благодетель человечества. Он работал над своей идеей с одержимостью религиозного фанатика, так алхимики в средневековье искали золото или философский камень, исступленно, непрерывно, самозабвенно.
     Пока он создавал прибор сомнений не было, полезность, даже необходимость детектора правды была самоочевидна. Когда он закончил, то крепко задумался. Вопрос заключался в том, что со своим изобретением делать? Все попытки внедрить прибор, если не в повседневную жизнь, то хотя бы в какую-нибудь заинтересованную организацию или структуру, наталкивались на непреодолимую стену отчуждения, со смесью иронии, иногда сарказма, как будто он придумал еще одно ухо или третий глаз во лбу. В фирме недоуменно пожимали плечами, начальство открытие игнорировало, никто от Джорджа такого не ожидал, люди со стороны, как, например, его давнишний приятель, Стефан, смеялись или иронизировали. Причем, что возмущало, сам Стефан, занимается какими-то вероятностными полями, которые не то что нормальные люди, но и его коллеги математики, представляют себе с трудом, и при этом считает, что эта полнейшая абстракция весьма достойная тема, а он, Джордж, открыл что-то действительно важное, несомненно полезное, способное улучшить мир, жизнь людей, в перспективе вместо "человека разумного" получить "человека правдивого", однако все откровенно издеваются над его творением, приводят какие-то кухонные доводы, в общем не дают хода его гениальной идее. Он обращался с письмами в разные инстанции, пытался серьезно поговорить с руководством своей фирмы, но повсюду его ожидал отказ. Никто не хотел даже вникать в суть открытия, все переговоры заканчивались безрезультатно.
     Никогда Джордж, сам по себе, не был бы апологетом борьбы за правду, никогда бы специально не ломал голову над проблемой: "Нужна ли правда людям?", но перспектива просто выбросить свой детектор на помойку за абсолютной ненадобностью, нервировала и невероятно раздражала его самолюбие. "Три года жизни коту под хвост!" - неотступно сверлило в голове. Кроме высоких, общечеловеческих целей, ориентированных на общественность, было еще нечто, что он старался не выпячивать, а наоборот всячески затемнял, о чем думал только наедине с собой, - детектор правды должен кардинально изменить, возвысить жизнь самого изобретателя, вывести его с низкой орбиты неприметного представителя среднего класса на заоблачную высоту "очень важного человека", мировую знаменитость, при этом, естественно, подразумевалось, что благодарное человечество должно соответствующим образом его отблагодарить, причем дело заключалось не в корысти, а в справедливости. «На всякой ерунде люди делают целые состояния, неужели его открытие менее значимо, чем «Кубик Рубика», например», - думал он.
     Откровением для Джорджа, после первых неудачных попыток продвинуть свой детектор партизанским методом наскока на знакомых и дальних родственников, явилось то, что непрерывные призывы к правде в общественной жизни, воспринимаются самими людьми как некая игра с неопределенными правилами, скорее, как требования или благие пожелания для других, как некую разновидность хороших манер. При детальном рассмотрении, если откинуть словесную риторику, очистить суть от шелухи, выяснилось, что правду никто по сути не исповедует, более того, внутренне ей сопротивляется, то есть на прямое предложение, с которым он поначалу ко всем обращался: "Хочешь говорить только чистую правду?" вполне приличные люди, его коллеги, родственники и знакомые, приводя различные доводы, похожие на отговорки, в конце концов однозначно отвечали: "Нет!". Если подытожить проведенный социологический опрос, свести к одной мысли, фразе, то полученный результат звучал банально и скучно: "Люди хотят правду слушать, но не любят говорить!" Но, если каждый в отдельности против правды, как же может быть, что все вместе, - за? Парадокс.
     - А Эллин? Тебе ведь важно знать, как она к тебе относится? По настоящему, а не на словах, которые по твоему же мнению, призваны искажать реальность, ретушировать суть, - продолжал Джордж, пытаясь найти лазейку в железобетонной позиции своего приятеля.
     - Протестую, - тут же среагировал Стефан. - Удар ниже пояса, - добавил он и погрустнел. - Ты знаешь, - сказал он после некоторого раздумья, резко переменив тон на задумчивый, - если серьезно, то я внутренне боюсь ее ответа, она может вдруг такое сказать, что я потом всю жизнь об этом думать буду. Правда ведь по сути страшная вещь, жестокая, без сантиментов и хороших манер. Правдой убить можно или с ума свести. Даже не знаю, что тебе на это ответить. Нужна ли мне правда? Хочется, конечно, узнать до конца, до самой сердцевины, любопытно, нервы щекочет, но это только в том случае, если она будет приятной, а если нет, что тогда мне прикажешь делать? Как дальше с ними жить, я имею ввиду обоих, - правду и Эллин? Тебе этого не понять, ты холостяк, - он вздохнул, обдумывая что-то про себя, затем, на секунду замявшись, все же принял решение. - Поэтому, по зрелому размышлению, отвечу тебе, что предпочитаю оставаться в счастливом неведении. Вот тебе мое окончательное мнение. Ответ не безответственного, романтического мальчика, а зрелого мужа, - перешел Стефан опять на иронический тон.
     - Значит ты из породы страусов! Голову в землю, ничего не вижу, ничего не слышу, - даже не улыбнувшись, тут же отпарировал Джордж, отыгрываясь за все болезненные уколы его самолюбию, которые только что испытал, однако удовлетворения при этом все равно не испытал, ведь ответ Стефана был на сто процентов негативным, в каком-то смысле даже непримиримым, начисто отрицал сам смысл и полезность прибора.
     - Давай без оскорблений, правдолюбец, - беззлобно отозвался Стефан, - вот женишься тогда поймешь. Ты на меня не обижайся, я действительно думаю, что ты открыл поразительную вещь, в каком-то смысле уникальный инструмент, но ума не приложу, куда его можно употребить. Сам подумай. Сажать молодую жену на допрос перед ревнивым супругом, это же чушь собачья. Кто на это пойдет? Хотя, объективно говоря, всегда есть больные, которые даже нанимают частных сыщиков, чтоб следить за своей «половиной». У любой гадости есть теперь свой рынок - это обратная сторона демократического общества, но, если серьезно, то тебе нужно решить два вопроса, первое, кому твой детектор правды действительно нужен, и, второй, еще более существенный, где найти спонсоров, согласных его продвигать, хотя мое мнение остается прежним, - оставь это все и забудь.
     - Спонсоров!? Зачем?
     - Без протекции в нашем мире шагу ступить нельзя, - убежденно провозгласил Стефан. - Ни в какой области, даже в науке. Скажем посылаешь сильную статью в математический журнал и думаешь, что они там все ахнут, но, поверь мне на слово, никто там особенно даже не впечатлится, и, если ты не будешь в хороших отношениях с редактором, если ты неизвестен и никто тебя не рекомендует, никто за тобой не стоит, то шансов увидеть свое имя, напечатанным типографским способом, нет никаких. Вот так дело обстоит. В остальных сферах, в культуре, например, еще хуже, в науке хоть присутствует элемент объективности, тоже не панацея, но есть о чем предметно говорить, а, скажем, написал ты рассказ или киносценарий, обращаешься в соответствующую инстанцию, а судьи кто? Как доказать, что ты талант? Правильный ответ - никак. Сейчас все в мире разделилось на кланы, группы, структуры, глухо закрытые для посторонних, туда без правильных связей прорваться практически невозможно и не мечтай. Изобретения - это вообще особая статья. Ты знаешь сколько горе-изобретателей до сих пор спасают человечество, присылая во всевозможные инстанции проекты "вечного двигателя"? С изобретениями без рода и племени существует большая проблема, их воспринимают, как навязчивые идеи людей с расстроенной психикой, попросту говоря, бред, особенно твоя тема: "Детектор правды", да от одного названия за версту несет сумасшествием. Я говорю это с одной целью, не ввязывайся ты в эту «игру без правил», ничего у тебя не выйдет, только измучаешься.
     - А тебе не жалко детектора? Ты бы мог положить его под пресс и нажать кнопку? - устало спросил Джордж, который прекрасно понимал основу всех доводов и размышлений Стефана, но эмоционально не мог согласиться на забвение.
     - Жалко. Очень жалко, но тебя мне жалко еще больше. Повторяю, оставь это все, живи спокойно, в мире есть много приятного и интересного, не стоит на этом зацикливаться, свет клином не сошелся, на твоем уникальном детекторе правды. Подумай хорошенько, - напоследок сказал Стефан, похлопал его по плечу и крепко, со значением пожал руку.
     Оставшись наедине, Джордж решил не сдаваться. Стефану просто говорить, он в детектор ничего не вложил, а Джордж свой аппарат любил, он его придумал, спаял, сделал удобный чувствительный элемент, написал программы для компьютера, можно сказать, жил с ним не расставаясь долгих три года и отказаться от части себя, своей овеществленной фантазии, было для него невыносимо. "Под лежачий камень вода не течет, - подумал он решительно. - Нужно действовать.
     Первое, что пришло в голову, всяческие супружеские измены, предательства, их настоящие мотивы. Есть люди, которым это очень важно, и они согласятся платить. Частный сыск живет и процветает, но что он может дать клиенту? Максимум фотографии, видеозапись грешных встреч, в общем, свершившиеся факты физических измен. А если их нет? Дух, мысли, внутренние побуждения заинтересованным людям в тысячу раз более важны и интересны. Они, побуждения и страсти, с разнузданной свободой абсолютной безнаказанности, формируют замысел, а удается его воплотить или нет, это уже совсем другое дело, это зависит от множества причин, если хотите, от глупого случая, поэтому нереализуемые побуждения, а их в сознании процентов так девяносто или даже девяносто девять, остаются в тени, неосуществленными, а потому не имеют шанса быть раскрытыми. Никто вокруг даже не подозревает, что там, в отдельно взятой голове, крутится. Однако, при таком подходе, без всяких сомнений, сразу встает вопрос этики. Взлом охранной системы мозга, выворачивание личности наизнанку - это вам уже не игра, не шалость, это предельно серьезно, может за короткое время "правдивого разговора" реально поломать жизнь людей. Кто может представить себе реакцию ревнивца, когда он услышит о себе «правду матку»? Это опасная вещь!
     Так он думал и, как выяснилось, только он один, все, кто на практике занимался бизнесом улик, сбором компромата, подслушиванием и подсматриванием, думали об этом что-то совсем другое. Они были молодыми, веселыми, ловкими ребятами, в конторе по частному сыску, куда он все же, после долгих колебаний, решил обратиться. Когда Джордж рассказал, что можно получить истинные замыслы человека, обнаружить измену даже до факта ее физического осуществления, случилось то, что он менее всего ожидал, они начали хохотать. Смеяться так, что не могли остановиться. Он резко развернулся и, ни слова не говоря, ушел под этот смех, еще долго стоявший в его ушах.
     После первого прямого контакта с потенциальным потребителем, закончившегося для него так оскорбительно, он решил попробовать школу. Стефан обронил что-то про учителей, про воспитание. Может именно там и есть настоящее место для детектора. Правдивые дети. Сколько проблем можно сразу и просто решить! По телефону, договариваясь о встрече с мисс Джонсон, он сообщил только, что у него есть интересное устройство подходящее для детей. Директор школы, крашенная блондинка сорока с чем-то лет, долго не могла понять в чем дело, что именно ей предлагают, но потом, когда наконец поняла, к удивлению Джорджа, страшно возмутилась.
     - Ставить эксперименты на детях! Как у вас язык поворачивается такое предлагать? Что скажет родительский совет? Это возмутительно! Это аморально! - на повышенных тонах, захлебываясь от переполнявшего ее гнева, высказывала она свое преподавательское мнение.
     - Значит в вашей школе правда не нужна? Привыкли к обману и не хочется ничего менять, - ехидно ввернул он, хотя сразу понял, что надеяться тут не на что.
     - Вы просто взбесившийся ученый, маньяк. Вон отсюда, - уже в полный голос закричала ее обиженная добродетель.
     - Я же правду предлагаю, а не аборты для девочек. Почему вы так кричите? - единственное, что он успел сказать в свое оправдание, от чего директриса пришла в такое состояние, что он предпочел как можно быстрее удалиться.
     Но все же его не оставляла мысль, что где-то у детектора правды должно найтись применение, в суде, например, при допросах, самоочевидна его полезность. Однако использовать свою, как он искренне считал, гуманистическую идею применительно к судебной системе, он лично не хотел. Лишать человека шанса выкрутиться, карательная правда, как элемент судопроизводства, это слишком низко и утилитарно для высокой философии его открытия. Более того, использование детектора должно в корне изменить весь смысл суда, все устои, существовавшие с незапамятных времен. Нет римского или любого другого права, нет принципа презумпции невиновности, не нужен следователь, не нужны допросы, нет адвоката, нет прокурора, нет свидетелей, в принципе, даже судья не нужен. Подозреваемый правдиво рассказывает все обстоятельства дела, судебный чиновник находит в Уголовном кодексе соответствующую статью и объявляет положенное ему наказание. Проще не бывает.
     Подобная картина не привлекала. Добровольно правдивое общество, без преступности, без коррупции, со счастливыми людьми, открытыми, честными отношениями, в каком-то смысле реализация утопии об идеальном устройстве государства, - вот что представлялось Джорджу, как достойная конечная цель. Вопрос заключался лишь в том, где на такое общество найти заказчика? Неужели счастье подобного масштаба тоже требует спонсора? Он долго боролся с собой, но однажды решился и пошел в суд. Записался на прием и, когда настала его очередь, спокойно и по-деловому начал излагать дежурному судье по мелким искам суть предлагаемого метода, призванного значительно упростить и существенно улучшить качество судопроизводства. Самое ужасное в этом разговоре, вернее монологе, было то, что на его глазах сбывалось предсказание Стефана, - судья воспринимал его как сумасшедшего. Судья его не перебивал, с ним не спорил, только смотрел на него странным, отрешенным взглядом, как будто ждал, когда все это закончится. Ответ судьи был лаконичен: "Использование в судебном процессе любого устройства, не оговоренного в Законе, запрещено. До свидания."
     - А может быть нужно использовать его в полиции, при допросах, - сделал Джордж последнюю, отчаянную попытку пристроить детектор.
     - Полиция тоже подчиняется Закону. Без согласия подсудимого такие проверки запрещены, - терпеливо, как будто разговаривал с ребенком, объяснил судья. - Кроме того, неужели вы полагаете, что Коллегия адвокатов даст на подобную процедуру свое согласие?
     Это было бы смешно, если б не было так грустно. Нервозность, повышенная чувствительность к издевательским высказываниям или непробиваемому скепсису, в избытке окружавшим любимое детище Джорджа, постепенно начали овладевать его сознанием, как всегда бывает у суетящихся изобретателей-неудачников, способных часами говорить только на темы, связанные с их творчеством, воспринимающих все под одним углом зрения и обивающих пороги скучных учреждений в тщетном, эфемерном поиске признания. Безысходность, ощущение, что весь мир в неком негласном заговоре, ополчился против него, стали его доминантой, разрушая нормальную жизнь и подталкивая на передовую линию бесперспективной борьбы одного против всех.
     Периодически он входил в контакт с различными случайными людьми, которые "все могут устроить", они обнадеживали его, восхищались, называли талантом, даже гением, сулили золотые горы, однако, накопив статистику подобных встреч, он осознал, что все крутится по одному и тому же кругу. Первый этап - знакомство и восторги, второй этап - обещания, с уверенной, многоопытной улыбкой и (или) похлопыванием по плечу: "У меня есть человек, который ваше чудо мигом пристроит, заработаете миллионы" и так далее, и третий, последний этап - они исчезали безвозвратно, никаким образом не сообщив о полученных, точнее не полученных, результатах. Каждый раз он на что то надеялся, мечтал об удаче, ждал телефонного звонка с радостной вестью, потом начал раздражаться. Необязательность и безответственность окружающего мира оскорбляли, язвили в самое сердце.
     В какой то момент, дойдя до внутреннего предела, красной черты, за которой начинаются необратимые изменения в психике, он понял, что дальше так жить не может. Его остов, структура, фундамент личности, все то, что позволяло удерживать равновесие в мире людей, трещали по швам, он саморазрушался, терял привычные ориентиры, с трудом ходил на работу, стал мрачным и замкнутым, никаким образом не развлекался, более того, само понятие беспечного отдыха, вызывали раздражение бессмысленностью пустого времяпрепровождения, в общем постепенно и неуклонно превращался в мизантропа.
     "Шерше ля фам! - Ищи женщину!" - было единственным возможным решением, что в его ситуации приходило в голову. Он позвонил одной своей знакомой, она была занята, позвонил другой и пригласил ее в ресторан. Нужно сказать, что Джордж был отнюдь не бедным человеком, имел приличную зарплату, новый "Крайслер" и вообще никак не страдал от отсутствия удобств современной жизни. Последние месяцы выбили его из комфортного мироощущения, а вообще он был достаточно общительным, благожелательным и веселым человеком, имел множество приятелей и приятельниц.
     Сьюзен, несмотря на значительный перерыв в их, некогда весьма тесных отношениях, вела себя легко и беззаботно. Приятный ужин, приподнятая атмосфера, хорошая музыка. Выпили, поговорили, потанцевали. После ресторана, как подобает истинному джентльмену, Джордж сделал учтивое предложение посетить его холостяцкое жилье, на которое Сьюзен, как подобает воспитанной девушке, охотно согласилась. Глядя на симпатичное белокурое существо, мелькающее по его квартире, что-то напевающее, пританцовывающее, в беспорядке разбрасывающее куда попало предметы своего туалета, Джордж неожиданно подумал о женитьбе, не на Сьюзен, конечно, а так, абстрактно. "Может действительно завести себе жену, детей, образумиться, жить нормальной жизнью, - размышлял он, - видимо это отвлекает."
     Уже потом, после исполнения обязательной программы, умиротворенные и усталые, они сидели на кухне, пили вино, курили и, неторопливо перекидываясь словами, приятно беседовали ни о чем.
     - Ты часто обманываешь? - с улыбкой, неожиданно для себя, спросил Джордж.
     - Бывает, - лениво и беззлобно ответила Сьюзен.
     - Хочешь один раз попробовать говорить только правду? Есть у меня такая игра, электронная.
     - Последний раз я в "Говори только правду" в школе играла, лет в четырнадцать, только без всякой электроники, так, болтали всякие глупости, кто к кому как относится, девочки, мальчики, первая любовь, одним словом, - счастливое детство. Даже не знаю, стала бы я сейчас в это играть, а впрочем, давай попробуем, - вдруг неожиданно согласилась она и тряхнула своими белокурыми кудряшками.
     Преодолев легкий укор совести, Джордж надел на голову Сьюзен матовый обруч и включил систему. Детектор правды заработал. Прежде всего он отметил, как резко изменилось выражение ее лица, оно стало глуповато-отрешенным, с резкой, утрированной мимикой и какими-то детскими кривляньями, почесываниями, выкрутасами с языком, которым она начала часто облизывать свои полные губы, а затем почему то, громко хихикая, попыталась достать до носа. Но это было всего лишь начало, прелюдия к настоящему действию.
     Вообще то Джордж был готов к тому, что придется наблюдать что то необычное. В голове человека рождаются разные мысли и образы и те из них, которые не соответствуют общественному стандарту, принятым нормам поведения, не могут быть высказаны и гасятся в буфере мозга. Детектор правды, образно говоря, переключает вентиль, блокируя благовоспитанное, надстроечное, которое трактуется, как ложная информация, и выпускает в речевой канал истинные внутренние позывы, без культурного фильтра.
     Эмоциональный шок он испытал, когда Сьюзен, используя ненормативную, непереносимо грязную лексику, с соответствующими телодвижениями, помогая себе руками и предельно откровенной мимикой, стала говорить о том, что в современном мире принято цивилизованно определять словом секс. Животная похоть, мутным потоком выливалась на Джорджа. Это были даже не манеры дешевой, пьяной проститутки, это скорее походило на призывные крики самки обезьяны, которая вдруг научилась говорить. Ее изложение было прерывистым, слова, иногда целые фразы, она произносила быстро, но паузы между ними были, то длиннее, то короче, они носили вероятностный характер, ведь многие сглаживающие мысли, целые блоки понятий не могли быть высказаны, - внутренний цензор, вшитый в детектор правды, объявлял их ложными и посылал в буфер, что естественно тормозило плавное движение речи.
     Джорджу уже не хотелось узнать мнение Сьюзен по какому-либо вопросу, человеческое существо по развитию выше питекантропа не могло такое воспринимать. Единственное его желание - прекратить этот кошмар. Поток мутной, отвратительной грязи, выливающийся из недр ее сознания, напрочь разрушал симпатичный образ женщины, которую он только что ласкал, целовал, любил. Быстро подскочив к Сьюзен, он снял, точнее говоря, сорвал матовый обруч с ее головы.
     - Что это было? - выдохнула она. - Что ты со мной сделал?
     Лицо у нее стало испуганное, растерянно-жалкое, ведь она помнила все, что недавно говорила, все до мелочей, до каждого отдельного слова.
     - Это был наркотик? Ты меня загипнотизировал? Что ты со мной сделал? Зачем ты заставил меня? - выкрикивала она сквозь хлынувшие слезы. - Я тебя ненавижу! После того, что у нас сейчас было. Как ты мог? Ты урод, скотина. Не-на-ви-жу! – произнесла она в конце драматическим шепотом и зарыдала в полный голос.
     Это было для Джорджа чересчур. Несколько минут назад его симпатичная подруга находилась в образе похотливого монстра, а теперь перед ним сидела раздавленная, бьющаяся в истерике женщина. Калейдоскоп этих лиц вызывал у него смешанные чувства, из которых самым отчетливым был ужас. Он растерялся и не знал, что ей сказать, как оправдаться. Зачем только он придумал испытывать детектор на Сьюзен? Что его дернуло? То, что он ее сильно обидел, можно сказать, надругался, каким то изощренным способом унизил в собственных глазах, сомнений не было никаких, но такого эффекта, видит бог, он сам не ожидал. Ее жалко, но это была жалость с примесью брезгливости, даже презрения, так жалеют грязного, заплеванного пьяницу, одиноко валяющегося на земле под дождем. Что она только что вытворяла! Ее мусорные слова, бесстыдные движения стояли перед ним. Это невозможно было забыть, выкинуть из памяти, это вошло в него навсегда. "Лучше бы она ушла," - вместо ответа или оправдания, которого у него не было, подумал Джордж и, словно угадав его мысли, Сьюзен с горяще-пунцовым, заплаканным лицом вдруг сорвалась с места и, схватив пальто, беззвучно выскочила за дверь. Жалость в его душе проиграла схватку отвращению.
     Долго он не мог прийти в себя. Сидел неподвижно, как в столбняке, только руки предательски дрожали мелкой, противной, старческой дрожью. Недавняя сцена оказалась страшней любого фильма ужаса. "Правды мне захотелось, - саркастически ухмыльнулся Джордж, - вот и получил, по полной форме! Стефан был прав. Умный он, не то, что я - идиот безмозглый. Устроить такую гадость и в такой момент. Сьюзен убил, психически изнасиловал, в глаза ей смотреть теперь невозможно, но она тоже хороша, - нести такой бред, у меня волосы дыбом встали, видеть ее больше не могу. Выглядит веселой, бесхитростной, а на самом деле, - заново переживал он все перипетии недавнего скандала. - Мрак, ужас и кошмар, - в конце концов решил он. - Нужно постараться забыть все, что произошло, этот безобразный эксперимент, пылающее лицо Сьюзен, да и детектор в придачу. Забыть и никогда не вспоминать, выбросить из головы, как страшный наркотический сон.
     Все встало на свои места. Ложные идолы были низвергнуты. Кому, вскрытая вопреки личной воли, полученная прямо из глубин сознания, минуя защитную функцию мозга, такая правда нужна? Мерзкое, ядовитое чудовище, вылезающее из миловидного, благожелательного облика, оно способно разрушить, уничтожить, спалить до тла все иллюзии, то есть, по сути дела, весь реальный мир человека. Настоящая реальность - состоит из иллюзий!? Вот, оказывается, в чем смысл жизни! Уберите иллюзии, срежьте культурный слой, и реальность отношений издохнет, пропадет навсегда – люди не смогут даже смотреть друг на друга. Раньше в это невозможно было поверить, но сейчас эта истина открылась перед ним во всей своей простоте.
     Именно в этот момент резко зазвонил телефон. Джордж вздрогнул и, прервав разоблачительный поток мыслей, снял трубку.
     - Здравствуйте, Джордж. Меня зовут Скотт Даймон. Извините, не знаю вашей фамилии. Я случайно узнал о вашем изобретении и очень в нем заинтересован. Моя фирма "Винбиг" занимается маркетингом и продажей разработок высокой технологии. Если ваш детектор правды действительно работает, то у него большой коммерческий потенциал, полагаю, что с его помощью можно заработать миллионы, я имею в виду много миллионов долларов. Мы можем встретиться и обсудить детали?
     Свет померк в глазах Джорджа, перехватило дыхание. Как он мечтал о таком разговоре и чтоб обязательно упоминались миллионы, много миллионов долларов. Сколько времени он ждал этой минуты!? Если бы мистер Даймон позвонил месяц, день, даже час тому назад, Джордж был бы счастливейшим из людей, но сейчас он не знал, что ответить. Перед ним стояла Сьюзен, с истеричным, пунцовым лицом и страхом в глазах, как у сильно побитой собаки, в памяти еще не затихли ее крики и слезы. Это с одной стороны, а с другой стороны первое предложение. Несомненно серьезное деловое предложение. Для Джорджа это был момент истины. То что с детектором не построить утопии, идеально-правдивого человека, что он неудобоварим в нормальной жизни, неприемлем в обществе, на данный момент Джорджу было абсолютно ясно. Игра, вернее, издевательство судьбы! Почему в жизни все происходит не так и не тогда, всегда слишком поздно, когда желания уже не те? За что ему выпали терзания вместо обладания? Почему, вместо чистой радости, он должен мучиться, идти на сделку с совестью? Рацио подсказывало - не упускай свой шанс, соглашайся, совесть молча корчилась, как от боли.
     "А что, в сущности, произошло с Сьюзен? – с усилием сделав анестезию своим эмоциям, спросил он себя. - Если отбросить охи и вздохи, то в сухом остатке останется только истерика нервной барышни. Неприятно было, согласен, но это не повод отказываться от всех перспектив. Детектор работает, а это главное. В мире подобного устройства еще не было. Не хоронить же его из-за того, что какая-то Сьюзен наболтала какую-то чушь и от этого страшно расстроилась. Получается, что я виноват в том, что у нее в голове сидит черт знает что. Можно обсудить, по крайней мере выслушать, что предлагается, а дальше посмотрим, отказаться ведь никогда не поздно".
     - Видите ли, мистер Даймон, хочу вас сразу предупредить, - произнес Джордж после длинной паузы, - что уже предлагал детектор правды в различные фирмы и учреждения, но нигде он оказался не нужен, - сделал он последнюю попытку успокоить совесть.
     - А это, дорогой Джордж, извините не ваша сфера, Предоставьте нам возможность заниматься нашей работой, вы свое дело уже сделали. Так договорились, жду вас в своем офисе завтра в двенадцать, хочу увидеть его в действии, услышать от вас подробности. До встречи, - закончил разговор мистер Даймон и повесил трубку.
     В указанное время, предварительно отпросившись с работы, Джордж стоял перед входом в офис фирмы "Винбиг", где его встретили два дюжих молодца в однотипных костюмах. Его обыскали, сославшись на существующую в фирме практику, и один из охранников проводил его в кабинет мистера Даймона. Там уже было все готово. Скотт Даймон, коренастый мужчина лет пятидесяти, одетый с иголочки, с бриллиантовой заколкой на ярком галстуке и крупным золотым перстнем на мясистом пальце, восседал за массивным столом в глубине кабинета, кроме него в комнате находилось еще несколько стоящих и сидящих мужчин, которые молча ожидали появления Джорджа. Мистер Даймон с улыбкой встал из-за стола, широким открытым жестом протянул руку.
     - Рад, очень рад с вами лично познакомиться, Джордж. Вы ведь не против, если я впредь буду вас так называть? - показывая крупные, белые зубы, начал он разговор. - У нас в фирме принято по-простому, без официального протокола. Присаживайтесь, - указал он на стул, кем-то предусмотрительно придвинутый к столу, - мы вас слушаем, - после чего, усевшись в свое кресло, ободряюще посмотрел на Джорджа.
     Было что-то странное в этой встрече, что-то идущее вразрез с немалым опытом Джорджа по общению с различными фирмами. Его не представили сотрудникам, он сидел по другую сторону стола, лицом к мистеру Даймону и часть сотрудников вообще оказалась у него за спиной, что было невежливо, более того, он не понимал в какой области они специалисты, на чем делать акцент в своей презентации.
     - Детектор правды конструктивно состоит из чувствительного элемента, который одновременно имеет функцию контроля и управления, - начал он свое сообщение, но был остановлен протестующим жестом мистера Даймона.
     - Давайте, Джордж, на человеческом языке, без всяких там научных подробностей, расскажите просто, как эта штука работает. Тут в вашей науке и технике никто не понимает, мы специалисты в другой области.
     - Хорошо, давайте по-простому, - ответил он, слегка пожав плечами.
     "Фирма, торгующая высокими технологиями, без научных кадров, технических экспертов - странно это выглядит, ненормально как-то," - подумал он, но делать было нечего, и Джордж рассказал все, опуская информацию про работу мозга, биоритмы и техническое воплощение прибора, простыми словами, мол, одеваем на голову обруч, включаем систему и детектор начинает работать, то есть человек говорит только правду.
     - А если у него, скажем, есть секрет, который он не хочет никому выдавать? - напряженно спросил мистер Даймон.
     - Для детектора правды не существует никаких секретов. Человек себя в этот момент не контролирует, он не может оценить, что в его памяти секрет, а что нет, вообще не осознает, что можно говорить, а что нельзя. Это иногда выглядит не очень красиво, - вынужден был осторожно добавить Джордж, вспомнив Сьюзен.
     - А потом, после того, как обруч сняли, он помнит, что сказал?
     - Конечно, это ведь не гипноз.
     Мистер Даймон пожевал полными губами, что-то обдумывая про себя, затем пристально взглянул на Джорджа и тихо спросил:
     - А можно сделать так, чтоб не помнил?
     Этот вопрос поставил Джорджа в тупик, о такой функции детектора он никогда даже не думал.
     - Это трудно сделать, - после продолжительной паузы, обдумывая сказанное, ответил он, - даже пока не ясно как. А зачем это вам?
     - На всякий случай. Больше возможностей, выше цена прибора, - сообщил мистер Даймон, опять повеселев. - Кстати о цене, сколько вы хотите?
     Сколько месяцев Джордж надеялся и ждал, ждал и надеялся и вот его мечта перед ним. Есть покупатель и он готов платить! Сердце его учащенно застучало. Значит все было не напрасно, не зря. Все бессонные ночи, азарт первооткрывателя, мучительный поиск, ошибки, сомнения и много, много работы. Он все перенес, он выстоял, не поддался слабости, малодушию, не дал себя сбить, увести в сторону, не согласился похоронить детектор, хотя все кругом уговаривали, смеялись и издевались над ним. Одним словом, он победил. Победил всех и главное себя.
     - Даже не знаю, что вам ответить, - осторожно сказал Джордж, - это зависит в первую очередь от объема продаж, ну скажем, двадцать процентов прибыли.
     - О.К., - коротко ответил мистер Даймон, достал, видимо заранее подготовленный, текст договора, от руки вписал в нужный пункт "двадцать процентов", сам подписал, поставил печать и передвинул оба экземпляра договора к Джорджу.
     Договор, состоящий из нескольких напечатанных страниц, содержал множество пунктов, но главный, основной смысл, заключенный в витиеватых, канцелярских оборотах, был в том, что он, автор изобретения, предоставлял фирме "Винбиг" эксклюзивное право использовать детектор правды по своему усмотрению. Последний пункт гласил, что при подписании договора, автору, то есть Джорджу, выплачивается единовременное вознаграждение, для суммы которого было оставлено свободное место.
     - Как видите, все предусмотрено, - одобрительно улыбнулся мистер Даймон, - вам осталось только вписать сумму.
     Большие перегрузки выпали для Джорджа на сегодняшний день. Он мучительно думал, что написать. Сама постановка вопроса была странной и непривычной. Он вспомнил, какой многоступенчатой и долгой обычно бывает сама процедура подписания любого договора, сколько времени уходит на утряску финансовых условий, на взаимные придирки, согласование самых мелких, ничтожных пунктов. В данном конкретном случае, все шло, как по маслу, ему предлагали даже больше, чем он просил, создавалось впечатление, что он продавал нечто такое, что вообще не имеет цены.
     - О каком диапазоне мы говорим? – спросил Джордж, осторожно пытаясь прощупать почву, то есть сумму, которую предстояло вписать в договор.
     - Знаете, Джордж, - глядя на него заинтересовано и доброжелательно, вдруг задумчиво произнес мистер Даймон, - если человек интересуется ценой яхты, это обычно означает, что он не может ее купить. Если мне что-то по настоящему нужно, вопрос цены я обсуждать не буду.
     «Кто знает сколько стоит правда? Десять тысяч, пятьдесят или, может, миллион?» - пытался угадать Джордж, как студент «тыкающий пальцем в небо», потому что, видит бог, не знал, что написать. Не было никаких ориентиров, аналогий, подсказок или хотя бы намеков. С одной стороны не хотелось продешевить, а с другой, он боялся вызвать смех или удивленный взгляд мистера Даймона, означающий, что у Джорджа нет чувства меры, что он лопух, простофиля, который даже не понимает, чего просит. Неприятное чувство. «Нужно было заранее продумать сколько я действительно хочу, - естественный в данной ситуации выговор самому себе можно было оправдать только тем, что, - так кто ж знал, что все так повернется!»
     - Сто тысяч долларов, - неожиданно для себя произнес Джордж и, перед тем, как вписать сумму в договор, вопросительным, даже, можно сказать, слегка заискивающим взглядом посмотрел на своего нового партнера.
     На лице мистера Даймона ничего не отразилось.
     - Вы предпочитаете наличными или чеком? - всего лишь спросил он.
     - Наличными, - почти автоматически, деревянным голосом без эмоций, хотя сердце сделало в груди радостный кульбит, произнес Джордж, подписывая договор, ему хотелось потрогать деньги, без этого в происходящее невозможно было поверить.
     - Принесите деньги и шампанское, - сказал мистер Даймон в воздух, ни к кому не обращаясь, но те, которым этот приказ предназначался, тотчас выскочили за дверь, и через минуту пачки долларов в банковских упаковках горой лежали на столе, а столик на колесиках, со всевозможными напитками и закусками, въезжал в кабинет.
     Выпили по бокалу шампанского, причем никому, кроме мистера Даймона и Джорджа, участвовать в церемонии предложено не было.
     - Теперь я хочу вас пригласить в мою загородную резиденцию, будем испытывать ваш детектор, - сосредоточенно, по-деловому предложил мистер Даймон и, не дожидаясь ответа Джорджа, отдал распоряжение об отправлении.
     Часть сотрудников осталась в офисе, а часть погрузилась в, оперативно поданный к выходу из фирмы, длинный черный лимузин, с шофером в форменном френче за рулем. Степенно проехав центр города, лимузин вырвался на загородное шоссе и минут через двадцать быстрой езды, они достигли резиденции мистера Даймона, огороженной высоким каменным забором, с табличками "Личные владения. Вход воспрещен". Внутри забора находился большой, капитально построенный дом, с обширным участком.
     Чувство беспокойства не покидало Джорджа, все выглядело странно и необычно, - сама фирма, как вел себя мистер Даймон, эта поездка за город, молчаливые исполнительные сотрудники. Странно, но сто тысяч «живых», реальных долларов вместе с подписанным экземпляром договора лежали в дипломате на его коленях. "В конце концов, какая мне разница, чем они занимаются и как, не мое это дело," - успокаивая себя, окончательно решил он во время переезда.
     - Теперь давайте посмотрим, как работает ваш детектор, - нетерпеливо сказал мистер Даймон, когда они расположились в просторной комнате, выпили кофе и закурили. - Мне жутко хочется увидеть все собственными глазами, ведь это наверное похоже на чудо. Правда, Джордж?
     - Только я хочу вас предупредить, человек может начать говорить некрасиво, про секс, например, - настраивая систему, предостерег Джордж.
     - Ну, это мы переживем, - со смехом отозвался мистер Даймон, - сами не ангелы. - Позовите, - он на секунду задумался, - ну, скажем, Монику. Это моя личная секретарша, - сообщил он Джорджу и заговорчески подмигнул ему, мол, сами понимаете.
     Явилась среднего роста миловидная блондиночка, с красивыми серыми глазами и в больших роговых очках, придававших ей серьезный, деловой вид.
     - Садись, Моника, сюда, на стул, - распорядился мистер Даймон, без всяких объяснений. - Прошу, Джордж.
     Моника, державшая в руках блокнот и ручку, покорно уселась на предложенный ей стул и вопросительно посмотрела на своего шефа. Джордж установил обруч на ее голове, чему она не сопротивлялась, только с любопытством поглядывала, то на мистера Даймона, то на Джорджа. Перед тем, как включить систему, Джордж, на всякий случай, предупредил, чтоб сразу начали задавать вопросы, чтоб она не болтала сама по себе. Эксперимент начался. Детское, какое-то дурашливое выражение лица, удивленно-любопытный взгляд, которым Моника обвела всех присутствующих, неожиданно вызвал на ее лице глупую ухмылку, после чего, она вдруг не выдержала и захохотала, громко, во весь голос. Она по очереди указывала пальцем на присутствующих в комнате и заливалась смехом, даже запрокинула голову назад и слегка раскачивала ей из стороны в сторону. Казалось, что ничего смешнее нескольких мужчин, спокойно сидящих в комнате, она в своей жизни никогда не видела. От ее апломба и холодной отстраненности классной секретарши не осталось и следа.
     - Что это с ней, - озабоченно поглядывая на хохочущую Монику, шепотом спросил у Джорджа мистер Даймон.
     - Задавайте ваши вопросы, - вместо ответа, вполголоса сказал Джордж.
     Мистер Даймон еще раз пристально посмотрел на свою хохочущую помощницу, подумал, что-то взвешивая про себя, пожевал губами, что означало напряженную мыслительную деятельность, и наконец любезно спросил:
     - Скажите, дорогая Моника, как вы ко мне относитесь?
     "Умный человек, - отметил Джордж, - сразу понял, что к чему, как можно проверить детектор. Хваткий у меня партнер, ничего не скажешь. Единственно, что он не учел, что вопрос этот для него опасен, может получиться скандал."
     Моника резко прекратила свой истерический смех и каким-то металлически-бесстрастным голосом, как испорченный робот, запинаясь и делая довольно длинные паузы в самых неподходящих местах, начала говорить. Смысл ее высказываний, состоящих в основном из нецензурной брани, составлял невероятный контраст с лицом, которое было спокойно и безоблачно, как будто она обсуждала с подругой только что купленную новую блузку. Если, без потери содержания, перевести сказанное на человеческий язык, то получалось, что мистер Даймон - похотливая свинья, с очень неважными гениталиями и делает ей больно. Тяжелая, напряженная атмосфера страха воцарилась в комнате, никто Монику не перебивал, только все присутствующие покраснели и покрылись потом, как будто неожиданно попали в сауну. Мистер Даймон выпучил глаза, лицо его побагровело, налилось кровью, за всю свою жизнь он не слышал ничего подобного, руки с силой сжимали подлокотники кресла, казалось, что еще секунда он вскочит и набросится на Монику с кулаками, однако в его голове вдруг соскочил какой-то рычажок. Он оторвал изумленный взгляд от Моники и медленно перевел его на Джорджа. Нехороший был у него взгляд, недобрый.
     - Ваш детектор работает, - взяв себя в руки, с усилием сказал он, - теперь я в этом полностью убежден. Успех превзошел все ожидания, моя мечта осуществилась. Вы - гений! Счастлив, что я вас нашел, Джордж, мы с вами завоюем весь мир, - все более успокаиваясь, закончил он свой панегирик.
     - Можно прекратить? - спросил Джордж, который несмотря на похвалу и первое практическое признание его выдающегося открытия, чувствовал себя не в своей тарелке, эти подробности интимной жизни его партнера, которые, как заводная, вываливала на них Моника, были ему отвратительны.
     - Конечно, только позвольте еще один вопрос, - попросил мистер Даймон.
     Он уже совершенно успокоился, создавалось впечатление, что говорят о ком-то другом, эта грязь к нему не прилипала. "Сильная личность, какое самообладание," - подумал Джордж с уважением, наблюдая за его действиями. Сотрудники, изредка переглядываясь, продолжали хранить молчание, только часто вытирали носовыми платками потные лица.
     - Моника, дорогуша, скажи мне пожалуйста, если не со мной, то с кем же тебе тогда нравиться? - поблескивая глазами, спросил мистер Даймон, как ни в чем не бывало.
     - С Майклом, вашим садовником, - почему-то сразу, без запинки ответила она и на ее лице появилась удовлетворенная, мечтательная улыбка, - он такой милый, ласковый.
     - Вот это да, вот это сюрприз, - незлобно воскликнул мистер Даймон, - однако, серьезный у меня конкурент, - и он засмеялся. - Все, я закончил свои вопросы. Спасибо, Джордж. Ваш детектор работает, как швейцарские часы, еще раз примите мои поздравления.
     Джордж подошел к Монике и снял обруч с ее головы, он уже знал, что за этим последует. Она несколько секунд сидела неподвижно, как в ступоре, затем пришла в себя и началось: "Что вы со мной сделали?", истерика, крики, заламывание рук, слезы, переходящие в рыдания, при этом она, конечно, понимала, что любые оправдания, объяснения, просьбы это фунт дыма, эфемерность без всякого смысла, ее участь уже решена. За криками и воплями стояла полная потеря самообладания, развал личности.
     - Уберите ее, она мне больше не нужна, - брезгливо поморщившись, вынес свой окончательный приговор мистер Даймон и один из сотрудников вывел рыдающую Монику из комнаты.
     Случилось именно то, чего в свое время, еще перед визитом в сыскное агентство, опасался Джордж. Пять минут правдивого разговора и из преданной, любимой секретарши, Моника превратилась в заклятого врага, ну, может не врага, но в женщину, на которую теперь было неприятно смотреть. "Печально все это наблюдать, - закрутилось в голове. - А участвовать? Ты же это все сам придумал, - вдруг вылезла непрошеная мысль. - А я то тут при чем? – тут же начал оправдывался он. - Я им не судья, не прокурор, я технический работник и нет мне дела до их внутренних взаимоотношений. Моника сама виновата, живет за деньги с кем не хочет и думает, что это никогда не вылезет наружу, - нашел он правильный довод, тем самым строго ответив самому себе на эту провокацию.
     После окончания эксперимента, он обучил мистера Даймона, который был необычайно возбужден и не мог скрыть радости от обладания новым, так ему необходимым устройством, приемам работы с детектором, положил на стол брошюру с техническим описанием системы, то есть полностью выполнил, возложенные на него обязанности по передаче документации, как говориться: "Проект сдан, проект принят и подписи сторон". Было какое-то смутное предчувствие, что так просто это не кончится, так не бывает, поэтому, когда мистер Даймон поблагодарил его за "фантастическое" изобретение, еще раз пожал на прощанье руку и отдал распоряжение, чтоб Джорджа отвезли домой, ему стало значительно легче на душе. Сделка была подтверждена опытом, детектор правды, по выражению самого мистера Даймона, работал идеально, обе стороны были полностью удовлетворены. Они напоследок еще раз выпили шампанское, договорились о совместных встречах и ближайших действиях, причем мистер Даймон убедительно просил "серьезно подумать над тем, чтоб человек после испытания о нем не помнил".
     - Вы же сами видите к каким ненужным переживаниям приводят правдивые ответы. Зачем подвергать людей нервным стрессам? Нужно быть гуманнее, - напутствовал он Джорджа.
     Наконец, после всех этих нервных и утомительных переговоров, Джордж был свободен. Он взял свой, набитый деньгами дипломат, кивнул молчаливым сотрудникам, чьих имен так и не узнал, и в сопровождении одного из них, направился к выходу. Они вышли из дома, по идеально чистой дорожке подошли к ожидавшей их машине.
     - Секундочку, Джордж, - услышал он из окна голос. – Извините, но я вдруг начал бояться, что что-то забыл в вашей инструкции. Давайте, для моего спокойствия, испытаем детектор еще раз. Только я хочу все делать сам, вы мне не подсказывайте. Договорились?
     Джорджу пришлось вернуться. После чего, мистер Даймон обвел глазами сотрудников, выбирая подходящую жертву. Мужчины, находившиеся в комнате, съеживались, бледнели, отводили глаза, стараясь быть незаметными. Было видно невооруженным взглядом, что участвовать в процедуре никто не хотел. Вдруг мистер Даймон хлопнул себя рукой по лбу.
     - Как же я забыл? Майкл, наш садовник, мой удачливый конкурент. Пусть объяснит мне честно, почему он спит с моей секретаршей.
     Сотрудники довольно заулыбались, закивали - гроза прошла мимо. Когда Майкл, с запачканными глиной штанами и рубашкой, смущенно вошел в комнату, он крутил в руках кепку, озирался по сторонам и, по-видимому, ожидал нагоняя.
     - Садись сюда, Майкл, - сказал мистер Даймон и показал на стул, где до этого сидела Моника.
     Он осторожно взял обруч и двумя руками аккуратно одел его на голову Майкла.
     - Что это такое? - спросил тот, явно волнуясь и не понимая, что происходит.
     - Это не больно, - ответил мистер Даймон и включил систему. - Вроде все правильно? - спросил он, подходя к Джорджу, и получил в ответ согласный кивок. - Почему ты, Майкл, спишь с моей секретаршей? - вновь повернувшись к садовнику, спросил он с усмешкой.
     Все, что может сообщить ему по этому вопросу садовник, судя по всему, не очень интересовало мистера Даймона, с Моникой его уже ничего не связывало, она для него не существовала, он хотел лишь убедиться в том, что все сделал правильно и система работает.
     - Я сплю с ней по заданию, - скрипя и спотыкаясь на каждом слове, ответил Майкл.
     Мистер Даймон, направлявшийся к садовнику, чтоб снять обруч, опешил, остановился и пристально на него посмотрел.
     - По чьему заданию? - спросил он удивленно.
     - По заданию моего начальника.
     - Зачем твой начальник приказал тебе это делать?
     - Чтоб получать информацию.
     Джордж был все-таки способнее мистера Даймона, уже после первого ответа Майкла, он понял все. Мистер Даймон - мафиози, садовник – секретный агент, засланный полицией. Единственная его, Джорджа, задача на данный момент, - унести отсюда ноги живым. Прекратить эксперимент он не мог, было уже поздно. Физически он продолжал сидеть на стуле, но на самом деле, падал в бездну.
     - Какую информацию? - все более мрачнея, продолжал допрос мистер Даймон.
     - О ваших операциях, заграничных партнерах, типе поставляемых вооружений и боеприпасов, - надтреснутым, неживым голосом излагал Майкл свои должностные секреты.
     - Где работает твой начальник? Его должность?
     - Интерпол. Начальник отдела по борьбе с международной контрабандой оружия.
     Лицо мистера Даймона стало похожим на стальную маску, в нем более не было человеческого начала. Сотрудники-телохранители, перестали играть в молчанку, перекидываясь быстрыми фразами, они достали револьверы и, часто поглядывая на своего шефа, ждали сигнала. Было видно, что мистер Даймон со скоростью компьютера просчитывает варианты, в которых центральное место занимал гамлетовский вопрос: "Быть или не быть... Майклу". От его решения зависела не только отдельная жизнь мнимого садовника, как за ниточку, от нее тянулись жизни и судьбы других людей, и Джорджа в том числе, ведь свидетелей в этих кругах оставлять в живых не принято. Тяжело капали секунды, время тянулось непереносимо долго. Наконец жребий был брошен, мистер Даймон принял нелегкое решение и кивнул. Из нескольких стволов полыхнул огонь и Майкл, неестественно согнувшись, с коротким стоном наискось свалился со стула. После чего, сотрудники, специалисты уже ясно в какой области, во главе со своим шефом, медленно повернулись к «чужому».
     На Джорджа было жалко смотреть, казалось, что он в одном своем лице, представлял целую скульптурную группу из трех обезьян: "Не вижу, не слышу, ничего никому не скажу". Просить, объяснять, клясться в верности, давать обет молчания, умолять сохранить жизнь «техническому работнику», который тут не при чем, все, что можно было придумать в данной ситуации, перед этими людьми выглядело глупо и бесполезно, ведь, как в недавней сцене с рыдающей Моникой, его участь была предрешена. Он сидел неподвижно, уставясь тупым, невидящим взглядом в одну точку на экране монитора, и старался даже не дышать. Стволы револьверов смотрели прямо на него. Он увидел вспышку и, вопреки расхожему поверью, что в последнее мгновенье перед человеком проносится вся его жизнь, успел подумать только о том, что умирает, в сущности, за правду. За правду, которую хотел дать людям. Сразу вслед за этим пуля калибра девять миллиметров, выпущенная из серебристой "Беретты", пробила его незаурядный мозг, что фактически означало окончательное завершение проекта по внедрению детектора правды в жизнь. Продавца правды из него не получилось.
     - Мне крайне жаль, Джордж, что все так получилось. Вы были способным человеком, вам просто не повезло, - видимо в качестве краткой надгробной речи, произнес Скотт Даймон, известный в определенных кругах под кличкой «Пять карат», склонившись над лежащим на полу телом, и, забирая назад уже ненужные Джорджу формальные атрибуты, так тяжело выстраданного, такого долгожданного признания его личности, таланта, кратковременного, но все же успеха, - дипломат с деньгами и договором, сулившим ему миллионы.