Налетел ветер и стих. Пруд покачнулся в своих берегах, как темное вино в позеленевшей от времени серебряной чаше. До крыльца донесся запах сырости, может быть, гнилых водорослей или тины, чем обычно веет от столетней застывшей воды. Ветер переменился и принес из открытого окна горячий сладкий запах смородинного варенья.
     Дед сидел на крыльце и курил. Его наняли сколотить будку для собаки. Антон сидел рядом и смотрел, куда полетят кольца дыма.
     - Вон идет, - сказал он и дернул деда за рукав. – Хозяйская дочка, что ли?
     Дед пожал плечами. Антон пригладил волосы и застегнул все пуговицы на рубашке.
     - Меня зовут Полина, - сказала девочка. – Я здесь живу.
     Дед кивнул и улыбнулся ей. Девочка нахмурилась.
     - Вы напрасно строите это, - сказала она, показав пальцем на будку. – Собака умрет в первую же ночь.
     - Откуда ты знаешь? – спросил Антон. – Это написано здесь?
     - Нет, - Полина протянула ему маленькую, похожую на молитвенник, книжку в черной коже. – Здесь написаны стихи.
     - И родители позволяют тебе читать такое? – поразился Антон. Он перелистывал страницы и хихикал. – Тут же все голые! Дедушка, разве такое бывает? – спросил он, тыча в картинку, где переплетались пышные розовые тела. Картинка вызывала недоумение и ещё какое-то странное, щемящее чувство. – Зачем они обе голые?
     Старик взял у него книгу, посмотрел в неё, потом на Антона, и отдал Полине:
     - Возьмите, барышня, - а Антону сказал:
     - Ты на солнце перегрелся? Это же евангелие.
     Антон вытаращил глаза. А Полина обратилась к старику:
     - Вам нравятся лебеди? Они плавают в пруду, видите? С серебряными повязками на шейках – это мои, а с зелёными – моей сестры.
     - Но там же нет никаких, - начал Антон, но дед толкнул его локтем и сказал:
     - Никогда ещё не видел таких белоснежных птиц. А чем вы их приманили на свой пруд?
     - Они прилетают слушать, как я пою, - сказала Полина. – Мне пора идти, сестра ждёт, а то я бы и вам спела.
     Девочка степенно ушла, приподнимая руками свою длинную черную юбку, как дамы позапрошлого века, подумал Антон.
     - Ничего не понимаю, - сказал он. – Картинки в книжке ты не увидел, а лебедей, которых нет…
     - Эта девочка больная, - сказал дед. – Разве ты не понял? Сумасшедшая.
     - Да? А жалко. Она такая красивая. Только худая…
     Старик кашлянул, и Антон умолк, к ним вышел хозяин дома, молодой человек лет 20.
     - Готово, - сказал дед.
     - Вижу, - улыбнулся хозяин. – Деньги.
     - Но тут в два раза больше, чем мы договаривались, - сказал дед.
     - Да, - сказал хозяин. – И оставайтесь обедать с нами.
     - С удовольствием, - сказал Антон быстро, пока дед не отказался. – Мы тут познакомились с вашей сестрой.
     - С моей сестрой? – переспросил хозяин. – У меня нет сестры.
     - Ну как же, - сказал Антон. – Черноволосая девочка лет 12.
     - Полина? – сказал хозяин. – Она моя дочка.
     На крыльцо вышла девушка. Антон подумал, что это Полина, но быстро понял свою ошибку, заметив большой живот – девушка ждала ребёнка.
     - А это моя жена, - сказал хозяин.
     - Вторая? – спросил Антон, имея в виду, что она по возрасту как Полина.
     - Почему? – удивился хозяин.
     Его жена улыбалась, обняв руками живот.
     - Толкается, - сказала она. – Ей не терпится поглядеть на солнце.
     - И будет у вас три дочки, - сказал Антон.
     - Откуда вы знаете, что у нас было две? – спросила она, сразу потемнев лицом.
     - Ваша Полина сказала, что её ждёт сестра, - пояснил Антон.
     - Вот как, - холодно сказал хозяин и обнял жену за плечи. – Иди в дом.
     Она ушла, и хозяин сказал:
     - К сожалению, я забираю своё приглашение. Моей жене сейчас нужны радость и покой, а вы напомнили ей… Несколько лет назад мы потеряли старшую дочь…
     - Да, мы уходим, - сказал дед.
     Когда они отошли так, что странный дом исчез за высокими тополями, Антон сказал:
     - Там вся семейка сумасшедшая.
     - Он заплатил в два раза больше, - сказал дед. – Считай, что это просьба не трепать языком про их семью.
     - Да ладно, - обиделся Антон. – Я и не собирался...
    
     *****
    
     Полина сидела на скамейке у пруда и смотрела на зелёную ряску и на желтые листики ивы, которые не дождались осени и уже облетели. Про лебедей Полина соврала. Лебеди появлялись только ночью, и она смотрела из окна своей спальни на втором этаже, как они взмахивают крыльями и опускают головы в темную воду. Полина взмахнула руками и наклонила голову. Как лебедь. А потом вынула из кармана зелёный глиняный кувшинчик, раньше она ставила в него подснежники и ландыши, а теперь бросила в пруд, и он с плеском утонул. Сестра появлялась только когда Полина приносила подарок. Сестре очень скучно и одиноко жить на дне пруда, где вязкий ил и колышутся некрасивые бурые водоросли.
     Сестра выглянула из воды, убедилась, что её зовёт Полина, и вышла мягкой степенной походкой. Они обе научились так ходить от мамы.
     - Я помню этот кувшинчик, - сказала сестра с грустной улыбкой. – Я ставила в него незабудки.
     Сестра смотрела на Полину светящимися зелёными глазами.
     - Ты такая живая, - сказала она Полине. – Я иногда ужасно тебе завидую. Ты принесла сегодня книгу?
     - Да, - сказала Полина, восхищенно глядя на сестру, такую красивую. Сестра носила пепельные волосы до колен и непонятного смутного цвета длинное платье, оно сливалось с полутьмой пруда и скрадывало, прятало сестру – кроме Полины, никто её не видел.
     - Такие печальные стихи, - сказала сестра. – Особенно вот это: « и как вздрагивал сад за окном, когда попадала в листву звезда». Заложим эту страницу, ладно? – и она закрыла в книге зелёную ленточку.
     - Это же лебединая, - сказала Полина.
     - Да, - сказала сестра. – Один лебедь умер ночью.
     - Отчего? – спросила Полина. – Утонул?
     Сестра засмеялась.
     - Глупая, лебеди не тонут. Его утащила лиса. Оставила мне только ленточку. Не показывай её родителям, а то они огорчатся.
     - Хорошо, - сказала Полина. – Ты не вспомнила, как тебя зовут?
     - Нет, - сказала сестра. – Но знаешь, лиса, которая съела лебедя, говорит, что моё имя на две буквы длиннее твоего и похоже на дерево. А родители так тебе и не говорят, что я была?
     - Не говорят, - сказала Полина. – Ни словечка.
     - Наверно, они совсем забыли обо мне, - сказала сестра, и из её зеркально-зелёных глаз выкатились две слезы, крупные, как лепестки жасмина. – Первый год они часто приходили сюда. А потом перестали. Теперь они хотят видеть только тебя.
     - Меня тоже нет, - сказала Полина, - ведь я больная. Скоро родится новая сестрёнка, а я уйду к тебе. И мы вдвоём станем играть с лебедями и смотреть на луну сквозь листья ивы.
     - Так и будет, - сказала сестра, - а пока иди.
     - А то мама не найдёт меня в спальне и испугается, - сказала Полина. – А ей сейчас это нельзя.
    
     *****
    
     Мама вошла в комнату, с чашкой в руках. Она принесла Полине сладкий чай, которым нужно запить лекарство. Полина уже лежала в постели, под тонкой простынёй.
     - Зачем я пью это лекарство? – спросила Полина. – Оно ведь больше не помогает.
     - В этот раз поможет, - сказала мама. – Ты, главное, верь, что оно поможет.
     - Хорошо, - сказала Полина. – А скоро родится сестрёнка?
     - Через месяц, - сказала мама. – Мы назовём её Лина.
     - Как Полина, только на две буквы короче, - сказала Полина.
     Мама ничего не ответила и ушла. А Полина лежала в душной темной комнате и смотрела в белый потолок. Лекарство не помогло, боль не спряталась в черный панцирь, а смело гуляла в Полине. Полина знала: когда боль нагуляется, она уйдёт сама и будет несколько дней спать. Оставалось только ждать и думать о чём-нибудь, чтобы отвлечься и не плакать.
     Вечером Полине полегчало, и она ужинала вместе с родителями. Окна столовой выходили на запад. Полина, как всегда, раскрыла шторы и смотрела, как заходит солнце.
     - Алое, розовое, фиолетовое, - сказала она про небо. – А мои платья только черные и серые.
     - Но ты сама так захотела, - сказал папа.
     - Да, - сказала Полина. – Всё равно я не дерево, даже если надену зелёное платье и коричневые босоножки.
     - Ты хочешь быть деревом? – спросила мама.
     - Высоким тополем, - сказала Полина. – Тополю всё видно. Я бы тогда всегда видела закат. А так – только из столовой, ведь окно моей комнаты восточное.
     - Давай поселим тебя в западной комнате, - предложили родители.
     - Нет, - сказала Полина. – Я привыкла к моей комнате. Под ней пруд. Хоть капелька прохлады.
     - Пруд, - прошептала мама.
     - Пруд, - сказал папа задумчиво. – Полина, ты бы сегодня легла спать пораньше. Завтра мы поедем в город к врачу.
     - Опять? – сказала Полина. – Зачем? Он не умеет мне помочь.
     - Но Полина, может быть, за это время изобрели новое лекарство, - сказала мама. Ей так верилось в это.
     - Я поеду, если ты достанешь своё свадебное платье, - сказала Полина.
     Мамино свадебное платье хранилось в целлофановом чехле в деревянном сундуке. Сшитое из желтовато-розового шёлка, украшенное вышивкой и искусственным жемчугом, оно напоминало наряд принцессы.
     - Можно померить? – спросила Полина.
     - Ты надевала его в прошлом месяце, не надо так часто, - сказала мама. – А то разойдётся по шву, оно же шито шёлковыми нитками.
     - Да, - сказала Полина. – Ой, бусинка оторвалась, - и она подняла с пола белую жемчужинку.
     Полина знала: мама не разрешает мерить платье потому, что Полина из-за болезни очень быстро худеет. Полгода назад платье крепко обнимало Полину, но потом с каждым месяцем становилось всё свободнее. Сейчас, наверно, в него вместятся две Полины.
     - Как бы я хотела надеть это платье, - сказала Полина, - и утром на рассвете выйти в сад, и пусть там цветут розы, и пройти как будто я принцесса и спешу на тайное свидание!
     Мама улыбнулась.
     - У меня почти так и было, - сказала она. – Ты просто мастерица угадывать. Мне не разрешали выходить замуж за папу. Это платье не свадебное, а бальное. Оно висело в моей спальне, оставалась одна примерка. Я сама дошила его ночью, а утром сбежала, не взяв с собой ничего. И в нашем саду цвели розы…
     - А почему тебе не разрешали выходить за папу? – спросила Полина.
     - Они говорили, что я, - мама вздохнула, - буду несчастна с ним.
     - Для папы ты важнее всех на свете!
     - Да, - сказала мама. – Не прячь платье, я хочу пришить оторванную бусинку.
     Полина поцеловала маму на ночь и легла спать, но ей не спалось. Полине казалось, что родители сейчас говорят о ней. Она встала и подошла на цыпочках к двери родительской спальни, чтобы услышать их разговор.
     - Но если не ты и не я, то кто мог рассказать ей о Тополине?
     - Не знаю. И мне страшно.
     - Почему?
     - «Сестра ждёт меня». Что Полина имела в виду?
     - Пора бы тебе привыкнуть, что когда Полина говорит, она может не иметь в виду абсолютно ничего. Она ведь больна.
     - Одна дочка утопилась, другая неизлечимо больна. Что будет с Линой?
     - Мы спасём её. Когда Полина умрёт, мы уедем из этого проклятого дома.
     - Увезём Лину. Но я не хочу, чтобы она родилась здесь. Этот дом построен на костях, он не отпустит Лину, если увидит её.
     - Но мы не сможем уехать прямо сейчас. Полина очень привязана к дому. И к пруду…
     - Тополина тоже была очень привязана к пруду.
     - Ладно. Давай спать. Кто знает, вдруг завтра врач скажет, что Полина здорова. Тогда бы наши беды кончились.
     Полина ещё долго стояла у двери, но родители молчали и, наверно, уже заснули.
    
     *****
    
     Утром они с папой сели в машину с откидным верхом и поехали в город, а мама стояла на крылечке и махала им вслед.
     Врач безразлично смотрел на Полину.
     - В первый раз я прописал долгие прогулки и белые таблетки, - сказал он. – Во второй – полноценный сон и розовые таблетки. В третий – калорийное пятиразовое питание и зелёные таблетки. В четвёртый – запретил чтение, телевизор и радио и прописал желтые таблетки.
     - Да, но это всё не помогало, - сказал папа. Он сидел на кушетке рядом с Полиной.
     - В последний раз, - врач вздохнул, - я велел исполнять все предписания вместе и пить со сладким чаем лекарство из стеклянной бутылочки. И вот опять вы здесь.
     - Лекарство помогало где-то месяц, - сказала Полина, - но теперь нужно другое, посильнее.
     - Посильнее? – врач развёл руками. – Милая барышня, сильнее этого лекарства ещё ничего не придумали.
     - А когда придумают? – спросила Полина.
     - Не знаю, - врач посмотрел на часы. Он уже собирался идти на обед, когда пришла Полина. Он очень хотел кушать.
     Потом Полина слушала под дверью, что врач говорил папе.
     - Нервы и ещё раз нервы. В моей практике таких случаев – каждый второй. И худоба, и боль, и вот это трагическое выражение лица – это просто возрастное, она перерастёт свою болезнь, вот увидите.
     - Но может, сделать обследование, анализы какие-нибудь, снимки? – спросил папа.
     - Зачем? – спросил врач. – В прошлый раз ничего не нашли, ведь так? Вы меньше потакайте её капризам. Пусть моет полы и поливает в саду розы, физический труд лечит лучше всяких таблеток.
     - Но у нас в саду нет роз, - растерялся папа.
     Врач пожал плечами:
     - Пусть полет сорняки или собирает малину, не в этом суть. А теперь извините, я иду обедать, я тоже человек.
     Папа смотрел на Полину огорчёнными глазами.
     - Мы надоели ему насмерть, - сказала Полина. – Поедем домой.
     - Подожди, - сказал папа и полез в свою записную книжку. – Недавно, я слышал, в городе появился новый доктор, где-то у меня его адрес.
     - Он тоже не поверит, что мне плохо, - сказала Полина. – Скажет, что это возрастное.
     - Откуда ты знаешь, что он скажет? – спросил папа. – Давай съездим к нему.
     И они съездили к нему. Новый доктор жил в большом пятиэтажном доме из голубого кирпича. Полина подумала, что и она бы пожила в таком весёлом доме. Её дом был черный.
     - Скажите пожалуйста, доктор принимает? – спросил папа у молодого человека, открывшего им дверь.
     - А вы записывались?
     - Нет, - сказал папа. – Мы живём за городом.
     - Без телефона?
     - Да, к сожалению. А без записи никак нельзя? – спросил папа. – Полина, что ты там делаешь?
     - У меня улетела шляпа, и я хочу её достать, - ответила Полина. Она пыталась залезть на дерево, на невысокую сливу.
     - Но ты же не надевала шляпу, - устало сказал папа. – Полина, ты же не носишь шляпы, от них тебе ведь плохо.
     - О, - сказала Полина. – Прости, я забыла. Мне показалось, что я в шляпе, в соломенной шляпе с широкими полями и двумя вишенками. И непременно с красной ленточкой.
     - Заходите, - сказал молодой человек. – Думаю, доктор примет вас.
     Папа и Полина сели в мягкие коричневые кресла в большой светлой комнате. Папа стал листать медицинский журнал, а Полина распустила свои длинные волосы, чёрные, как грачиные перья.
     - Папа, я забыла расчёску, - сказала она.
     - Ты представляешь, я тоже, - сказал папа, похлопав свои карманы. – А тебе обязательно причёсываться прямо сейчас? Вдруг войдёт доктор и рассердится.
     - Он не рассердится, - сказал входя молодой человек, тот самый, что открыл им дверь.
     - Доктор нас примет? – спросил папа.
     - Ну да, - сказал молодой человек. – Меня зовут Колдун Ёль. Вы что, не поняли? Я и есть доктор.
     - Вы? – растерялся папа. – Такой молодой?
     - Вы тоже молодо выглядите, - сказал Колдун Ёль. – Однако вам, как я знаю,...
     - Не надо говорить, я понял, - сказал папа.
     Колдун Ёль сел возле Полины.
     - Как жаль, что я не приехал в ваш город на несколько лет раньше, - сказал он. – Полина, что с тобой, как ты думаешь?
     - Во мне растёт большой сорняк, и он меня ест, - сказала Полина. – Я уже почти пустая, наверно ему осталось съесть только моё сердце, и тогда я умру.
     - Ну что ты такое говоришь, Полина? – сказал папа.
     Колдун Ёль положил свои руки на голову Полины и закрыл глаза. Через некоторое время он открыл глаза и погладил Полину по волосам.
     - Ты, кажется, забыла расчёску? – сказал он. – Позволь, я подарю тебе гребень. Он сделан из обломка луны, найденного в пустыне. Он бледно-голубой, но это сейчас, днём, а ночью будет ярко светиться.
     - Спасибо, - сказала Полина. – Тебе не жалко?
     - Нет, - сказал он. – Мне он ни к чему, я стригусь очень коротко.
     - Мне тоже волосы мешают, - сказала Полина. – Они давят тяжело.
     - Я понимаю, - Ёль посмотрел на папу. – Полина, может, ты погуляешь во дворе, посмотришь, какие у меня на клумбах цветы?
     - А вы расскажите папе, сколько мне осталось жить, - сказала Полина.
     Она гуляла во дворе и играла со своим новым гребнем. А на клумбах росли белые и фиолетовые ирисы, но они почти не пахли. Потом вышел папа, и смотрел он ещё печальнее, чем раньше.
     - Не огорчайся, - попросила Полина. – Ведь ещё целый месяц.
     - Но ведь доктор может ошибаться, - сказал папа. – Он ведь такой молодой, наверно, только после университета, он многого не знает…
     - Папа, прекрати, - сказала Полина.
     Они ехали через город. Когда мимо мелькнули витрины магазинов женской одежды, папа спросил:
     - Полина, хочешь, я куплю тебе нарядные платья? Алое, розовое, фиолетовое? Целый ворох шёлковых платьев, и продавец вынесет к машине гору коробок и ярких пакетов, хочешь?
     - Нет, не хочу, - сказала Полина. – Купи лучше что-нибудь маме.
     - Маме я купить всегда успею, - сказал папа и осекся.
     - Ну да, - сказала Полина. – А мне всё равно уже некогда носить нарядные платья.
     - Но может, ты хочешь кошелёк, расшитый мехом и бисером? Или музыкальную шкатулку, где танцует маленькая смуглая цыганка в лиловых юбках? Я видел такую у антиквара.
     - Я хочу тишины, - сказала Полина. – И чтобы вы жалели меня меньше.
     - Что? – сказал папа. – То есть?
     - Умереть легче, когда знаешь, что ты никому не нужен. Что никто не будет плакать и носить по вторникам маргаритки на твою могилу.
     - Маргаритки? – спросил папа.
     - Ну да. Самые близкие мне цветы.
     - Я запомню, - сказал папа и больше за всю дорогу не выговорил ни слова, только внимательно смотрел вперёд и в зеркальце заднего вида, чтобы не попасть в аварию.
     Мама встретила их с тарелкой спелых темно-бордовых вишен.
     - Посмотрите, кто теперь живёт с нами, - сказала она.
     - Собака, - сказала Полина.
     Папа подошел и погладил собаку по голове, за ушами. Собака высунула розовый язык и завиляла хвостом.
     - Такая ласковая, - сказала мама. – Это девочка. Как мы её назовём? А, Полина?
     - Как хотите, - сказала Полина. – Имя ей всё равно не поможет.
     Когда Полина шла мимо будки, собака ощетинилась и зарычала, оскалив белые зубы. Полина засмеялась, видя растерянность родителей.
     Она пришла в свою комнату и упала на кровать. Полина не сказала папе, что ей плохо, а он не заметил. Боль проснулась ещё у Колдуна Ёля; немного стихла от его рук, но потом стала нарастать. И лекарства нового ещё не изобрели. Полина лежала и думала: как же громко тикают часы. Просто невыносимо громко.
     Дверь открылась, тихонько вошли родители. Полина посмотрела на мамино лицо и поняла, что мама уже знает всё.
     - Полина, тебе опять плохо? – спросила мама.
     - Тебе что-нибудь нужно? – спросил папа. – Принести воды? Открыть окно?
     - Уберите часы, - сказала Полина.
     - Но в твоей комнате нет часов, - сказали родители, оглядевшись.
     - Ну как же нет, - сказала Полина, - когда они так громко стучат?
     Родители затаили дыхание.
     - Я ничего не слышу, - сказала через минуту мама. А папа вдруг вышел.
     - Ну вот, - сказала Полина.
     Он вернулся и сказал:
     - Часы были в соседней комнате. Я их остановил.
     - Если бы можно было остановить время, - сказала мама.
     - И что? – спросила Полина. – Я бы всю жизнь валялась в кровати, а ты ходила бы с огромным животом и Лина никогда бы не родилась?
     Мама не нашла что ответить.
     - Папа, ты ведь сказал маме всё?
     - Да, - сказала мама.
     - Вы исполните моё желание?
     - Всё, что захочешь, - сказали родители и подошли ближе к кровати.
     - Я хочу, чтоб вы уехали. Как можно скорее. Я хочу пожить одна.
     - Но… - неуверенно начала мама, а папа её перебил:
     - Хорошо, Полина. Мы уедем завтра.
     - Почему не сегодня?
     - Потому что, - сказал папа, - завтра твой день рожденья, Полина. Мы его отпразднуем, подарим тебе подарки и вот тогда уедем. И не спорь.
    
     *****
    
     Полина весь день спала, никак не могла проснуться, потому что ей снился дом, построенный на костях, и когда в трубу светила луна, её свет проникал в подвал и кости оживали. Они прорастали сквозь пол, как белые корни, и ползли по лестнице на второй этаж, а Полина спала в своей комнате и не могла пошевелиться или позвать. Она знала, что звать некого, что костяные руки уже всех задушили, и теперь её очередь. Кости за что-то мстили всем, кто жил в доме.
     Дверь открылась. Полина вскрикнула – но в проёме никого не было, и тут костяная рука сзади схватила Полину за горло, и костяные пальцы начали сжиматься. Полина напряглась – и смогла свои руки поднять с одеяла, и содрать с шеи костяную руку, отшвырнуть её на пол. Рука стукнулась о доски и, хрустя пальцами, по-паучьи поползла и затихла где-то. Она явно выжидала, пока Полина уснёт.
     Серый свет сумерек заполнил комнату тёмными углами, и рука могла прятаться где угодно. Может, она уже карабкается по простыне, подумала Полина и, рывком соскочив с кровати, зажгла спасительный свет. Мёртвые кости боятся света, Полина знала точно, её маленький синий ночник с желтым огоньком стёр все тёмные пятна, комната стала тёплой. Полина огляделась. Руки нигде не было, она рассыпалась, прошла. На столе лежал голубой гребень. И, взглянув на него, Полина почему-то вспомнила, что должна немедленно бежать к пруду и сказать Тополине её имя.
     Она бросила в пруд бусы из коричневых и белых морских ракушек, гребень пожалела. Тополина появилась сразу. Она обмотала бусы в два ряда вокруг шеи, и они позвякивали при каждом движении.
     - Я помню эти бусы, - сказала Тополина. – Я носила их с бежевым длинным платьем, полупрозрачным, весёлым. А волосы закалывала бежевыми бантиками.
     - Они и сейчас в шкатулке, - сказала Полина.
     Сестра поправила бусы и спросила:
     - Что-то случилось? Почему ты пришла ночью?
     Её глаза светились ярко-зелёным, и Полина подумала, что они сделаны если не из обломка луны (луна голубая), то уж точно из маленьких кусочков упавшей звезды.
     - Я узнала твоё имя, - сказала она.
     Сестра подалась вперёд и вцепилась в руку Полины своими бескровными руками.
     - Тополина, - сказала Полина.
     - Тополина, - повторила сестра.
     - Отпусти меня, - попросила Полина. – Мне очень холодно от твоих рук.
     - Потерпи ещё минуту, - сказала Тополина. – Тебе холодно, зато я греюсь. Твои-то руки горячие по сравнению с моими.
     - Родители завтра уезжают, - сказала Полина.
     - Куда?
     - Не знаю, но они не вернутся.
     - И мама? – дрогнувшим голосом спросила Тополина.
     Полина кивнула.
     - Они хотят всё забыть, - сказала сестра. – Я их понимаю. Но… Раньше я хоть слышала их голоса… Иногда они торопливо проходили мимо… А теперь уедут.
     - И мы будем одни, - сказала Полина.
     - Приходи ко мне завтра, когда они уедут, - сказала Тополина. – И, послушай, это собака лает?
     - Да, - сказала Полина, - ведь у нас теперь собака.
     - А ты не могла бы отвязать её на ночь? – спросила сестра. – Я боюсь, что лиса утащит ещё одного лебедя.
     - Я бы отвязала, но она на меня рычит.
     - Ещё укусит, - сказала Тополина. – Тогда не надо. Скажи, а что ты принесёшь мне завтра? Тебе ничего нового не дарили? Мне так хочется новую вещь.
     - Нет, ничего, - соврала Полина. – Но я поищу.
     - И принеси свою черную книжку, - сказала сестра на прощанье.
     Полина вернулась в дом, собака опять ощетинилась и показала зубы.
     - Рычи, рычи, - сказала Полина. – Через час лиса перегрызёт тебе глотку и ты изойдёшь кровью.
     Собака заскулила и спряталась в будку. Полина пошла к себе. В спальне родителей горел свет. Наверно, они собирались, складывали одежду в большие чемоданы и перевязывали бечевкой стопки книг.
    
     *****
    
     Утром Полина услышала, что мама плачет. Полина надела черное платье и вышла во двор. Возле будки лежала мертвая собака, над ней жужжали мухи. Полина увидела кровь и клочки рыжей шерсти.
     - Она с кем-то дралась, - говорил папа.
     - Как это ужасно, - плакала мама, - и почему мы ничего не слышали? Мы бы спасли её.
     Папа смотрел на маму и не знал, как её увести.
     - Я хочу есть, - сказала Полина. – Просто зверски хочу есть, мама. Блинчиков.
     Обычно Полина ела через силу, её аппетит пропал уже давно.
     - Хочешь есть? – оживилась мама. И, забыв про собаку, заспешила на кухню.
     - Молодец, - сказал папа. – Ведь в её положении вредно смотреть на мертвую собаку и плакать.
     - Когда вы уедете? – спросила Полина.
     - Вечером. После захода солнца, - сказал папа. – Сначала нужно отправить вещи, фургон приедет после обеда. Да и маме лучше не ехать по жаре.
     - Да, - сказала Полина. – Ты прав.
     И она пошла на кухню есть блинчики. Последний раз, ведь без мамы кто их напечёт?
     Потом приехал фургон, стали грузить мебель, коробки, чемоданы, узлы с бельём. Упакованное в бумагу мамино зеркало. Папины словари и энциклопедии. Детскую кроватку из светлого дерева. Ванночку. Кресло-качалку. Пианино. Настольную лампу с алым абажуром, из папиного кабинета. Полина не смогла больше смотреть и ушла в сад. Там под отцветшим уже давно сиреневым деревом стояла маленькая скамейка. Её уже давно сделал папа, и покрасил в красный цвет, а потом от дождей и зим краска слезла, и скамейка стала ещё уютнее. Полина сидела и смотрела, как черный жук медленно ползет по земле.
     Пришла мама, села рядом.
     - Тебе оставить телевизор? – спросила она.
     - Нет, - сказала Полина. – И музыку, и радио, оставьте мне только тишину.
     - Мы купили маленький домик в деревне, - сказала мама. – Папа уже давно присмотрел. Из белого кирпича, с резными ставнями и застеклённой верандой. Он весь увит розами.
     - На веранде можно будет по утрам пить чай, - сказала Полина. – Купите круглый стол и плетёные кресла. И ты свяжешь белую скатерть, она будет свисать до пола, и с ней будет играть котенок.
     - Котенок? – спросила мама.
     - Серый котенок, - сказала Полина. – Вы его подберёте, грязного и худенького. Он быстро вырастет и будет спать у Лининой кроватки. Мурлыкать.
     - А я буду петь ей колыбельную, - сказала мама и улыбнулась, но как-то нерадостно. – Поедем с нами, Полина!
     - Нет, - сказала Полина. – Я хочу жить одна в доме.
     Мама вздохнула и встала.
     - Ладно, я пойду, скажу папе про телевизор.
     - И не забудьте ковры! – сказала Полина. – В вашем доме везде положите ковры, чтобы Лина не бегала по голому полу. Её маленьким ножкам нужно тепло.
    
     *****
    
     Вечерело. Полина ходила по саду. На желтом ирисе замерла бабочка, наверно, уже собиралась на ночлег, но Полина словила её в ладони.
     - Ты не бойся, - сказала ей Полина. – Я просто хочу поговорить. Ведь иначе ты бы улетела, тебе неинтересно меня слушать.
     Бабочка молчала.
     - Тебе хорошо, ты не знаешь, кто твои родители, - сказала Полина. – Вылупилась из кокона и живешь, как хочешь. – Полина вздохнула. – А у нас в саду розы не растут, потому что дом построен на костях. Это так понятно, что мама и папа хотят уехать.
     Бабочка молчала.
     - У тебя нет сестры, - сказала Полина. – А у меня есть. И надо, чтоб костяная рука её не поймала, понимаешь? Надо отсюда уехать, пока Лину охраняет мамин живот, потом будет поздно, как со мной и с Тополиной.
     Полина раскрыла ладони. Бабочка молчала и не улетала, потому что Полина слишком сильно её захлопнула в руках.
     - Ты умерла, лишь бы меня не слушать, - сказала Полина. – Не огорчайся. Умирают все. Я похороню тебя в цветке.
     - Полина! – позвал из окна папа.
     - Иду! – крикнула Полина. Выбросила бабочку на дорожку и пошла в дом, мимо пустой будки, где, вполне возможно, притаилась мертвая собака.
     Родители ждали возле лестницы на второй этаж.
     - Идем в столовую? – спросила Полина, стряхивая с ладоней белую бабочкину пыльцу.
     - Нет, в твою комнату, - сказала мама. – Я накрыла стол там.
     Полина посмотрела в окно, выходящее на запад. Небо переливалось розовым и голубым, как перламутр внутри раковины. Солнце заходило, а из Полининой комнаты этого не увидишь.
     - Хорошо, - сказала Полина. – Как хотите.
     Стол в Полининой комнате мама накрыла голубой скатертью с бахромой. Папа зажёг свечи. Полина разглядывала торт, где шоколадной стружкой по белому крему мамина рука выложила цифру «15».
     - Торт с вишенками из варенья и с грецкими орехами. Как всегда в этот день, - сказал папа.
     - Мягкий, бисквитный, - сказала мама.
     Они сели за стол.
     - Сначала съедим бутерброды, - сказала мама.
     - А я открою шампанское, - папа взял зелёную бутылку, Полина смотрела, как он ловко снимает серебряную фольгу и проволочку. Папа умел открывать шампанское так, что пробка не хлопала и не выстреливала, а легко вынималась, и из горлышка молча вылетал белый дымок.
     - Шампанское безалкогольное, - сказала мама, - ведь нам всем нельзя пить.
     - Ну, поднимайте бокалы! – сказал папа.
     - С днём рождения, Полина! – сказали родители вместе.
     Вы, подумала Полина, не день рождения празднуете, а свой отъезд, и все эти белые свечки с золотыми ленточками и фарфоровые тарелочки завернёте в бумагу и увезёте с собой. Она поставила свой бокал, в нём золотились и всплывали пузырьки. И хрусталь этот, подумала Полина, тоже заберёте.
     - Что ты молчишь? – спросили родители.
     Полина пожала плечами и взяла с фарфорового блюда бутерброд, но есть не стала.
     - Ешь, - сказал папа, и Полина подняла голову, не хочу, собралась она ответить, но папа продолжал, - набирайся сил перед дорогой, возьми ещё.
     - Не хочу, - сказала мама с улыбкой. Обо мне, подумала Полина, кто бы так заботился.
     - А надо, - сказал папа. – Тебе сейчас надо очень хорошо кушать, за двоих. Давай, я бутерброд и ты бутерброд.
     Потом папа взял серебряную лопатку и стал разрезать торт и раскладывать по тарелочкам, маме он выбрал кусок побольше.
     - Полина, - сказала мама, - почему ты такая грустная? Мы ведь выполняем твоё желание.
     - Если ты передумала, - сказал папа, - мы никуда не поедем.
     - Нет, - сказала Полина, - при чём тут это, не перекладывайте на меня свои чувства. Просто я подумала, что вы забудете меня.
     - Ну что ты, - сказала мама.
     - Как мы забудем свою дочь? – сказал папа. – Ты лучше ешь торт, для тебя же делали.
     - А Тополине вы всегда делали ванильные пирожные с кремом, - сказала Полина, - и её-то вы забыли.
     Мама уронила ложечку с тортом, которую несла ко рту.
     - Только не нервничай, - сказал папа. – Думай о своём здоровье. Полина, откуда ты знаешь?
     - О чём? – спросила Полина, и ей очень захотелось взять и расколотить весь этот фарфор, и хрусталь, и ореховый торт скинуть на ковёр, под ноги.
     - О Тополине, - сказал папа, - о пирожных.
     - Прочла в своей книжке, - сказала Полина.
     - Вот в этой черной? – спросил папа.
     - Она всегда её с собой носит, - сказала мама.
     - Не бери! – сказала Полина, но папа уже взял книжку с кровати и раскрыл.
     - Ничего не понимаю, - сказал он. – Детские сказки? Гномы сняли с Зорины её фиалковый пояс и отдали его Ведьме. Полина, зачем ты обманываешь?
     - Я не обманываю, - сказала Полина. – Я не виновата, что ты не можешь прочитать.
     - Дай мне, - сказала мама. – Какие красивые картинки, но какие они жуткие… Особенно вот этот рисунок, две чёрные русалки тянут в пруд человека…
     - Отдай, - сказал папа. – Тебе вредно смотреть страшные картинки. Полина, где ты взяла эту книгу?
     - Эта книга… - Полина замолчала. – Не скажу.
     Папа перелистывал страницы и вдруг сказал:
     - Но что это?
     - Что такое? – спросила мама, и папа показал ей зелёную ленточку, ту, с мёртвого лебедя.
     - Откуда… - проговорила мама в слезах и закрыла лицо руками.
     - Это Тополины, - сказала Полина. – Она заложила страницу…
     - Здесь сказка о трёх мертвых сестрах, - прочел папа. – Жили-были муж и жена. Чтобы быть вечно молодыми, они завели себе дочку и жили её силами, потом она умерла и родилась другая. Но один волшебник узнал про это и решил спасти вторую девочку от медленной смерти… Кошмар, и это сказки для детей?
     - Полина, где ты взяла эту ленточку? – плача спросила мама. – Ведь это ленточка с платья Тополины, с того платья… Я сама пришивала бантики: семь зелёных и семь серебряных…
     - Ты что, видела, как Тополина… Ты была в тот день с ней у пруда? – догадался папа. – Тебе было тогда пять лет, и в тот день у тебя случился первый приступ, так вот почему. Ты схватила её за платье, ты пыталась спасти её, но у тебя в руках осталась только ленточка…
     - Если б я крепче её пришила, - сказала мама.
     - Что вы сочиняете, - сказала Полина. – Эту ленточку дала мне Тополина вчера.
     Родители посмотрели на неё. Они считают меня сумасшедшей, подумала Полина.
     - Ладно, - сказал после молчания папа. – Давайте забудем Тополину. Сегодня твой день, - обратился он к Полине. – Мы приготовили тебе подарки. Первый общий, от нас с мамой.
     Он протянул Полине коробку. Внутри оказалась лампа, маленький ночник в виде домика, оплетённого розами, с красной крышей, кирпичной трубой и аккуратным крылечком.
     - Если вечером тебе станет одиноко, включи этот ночник – в домике загорится свет, и ты как будто увидишь нас.
     - Очень хороший подарок, - сказала Полина. Она подумала, что её родители бесконечно глупые люди. Делают ей такую боль своим подарком. Хотя… Она же сама попросила их уехать.
     А они так легко согласились.
     - А этот подарок тебе приготовила мама, - сказал папа и дал Полине большой мягкий свёрток в чехле.
     - Нет, - сказала Полина, раскрыв молнию. – Мама, ты что? Это же твоё свадебное платье, ты так берегла его…
     - Но оно тебе нравится, - виновато сказала мама. – И я подумала, раз мы уезжаем… Я ушила его для тебя, сможешь надевать, когда захочешь…
     - Она все пальцы исколола, так спешила, - сказал папа. – Всю ночь не спала.
     - А папа тоже приготовил тебе подарок, - сказала мама. – Отдерни шторы.
     - Не хочу, - сказала Полина. Там видны только высокие тополя. Они смотрят на все стороны, они выше дома и видят закатное небо, а я, подумала Полина, вижу только тополя и завидую им.
     - Открой окно, - повторила мама, и папа сам подошел и раздвинул шторы.
     - Что это? – прошептала Полина. – Вы подожгли сад?
     - Папа прикрепил зеркала на верхушках тополей по всему саду. Зеркала отражают солнце, и ты видишь закат. Как ты хотела…
     - Тебе нравится? – спросил папа.
     - Вы злые, - проговорила Полина. – Ненавижу вас! Ненавижу! – закричала она, стянула скатерть с тортом и всем остальным на пол и убежала из дома.
    
     *****
    
     - Полина? – сказал Колдун Ёль. Он стоял на пороге своего дома в клетчатой голубой пижаме и держал в руке свечу. А вокруг летали ночные бабочки.
     - Я вам не помешала? – спросила Полина.
     - Нет, - сказал он. – Входи скорее, а то налетят эти насекомые и будут шуршать всю ночь под потолком.
     Полина вошла, и он закрыл за ней дверь на два замка и цепочку.
     - Что у тебя случилось, Полина? – спросил он, усадив её в коричневое мягкое кресло. – Откуда ты появилась? Я считал, что ты живёшь за городом?
     - Я остановила машину, - сказала Полина. – Добрый человек довёз меня сюда. Я к тебе до утра, хорошо?
     - Хорошо, - сказал Ёль, - а твои родители знают, что ты у меня?
     - Они уехали, - сказала Полина. – Сколько у тебя книг! А у меня только одна.
     - Ты покажешь мне её потом?
     - Дай мне чаю, - сказала Полина. – Только не крепкого, и без сахара, а с мёдом.
     - Пожалуйста, - сказал Колдун Ёль, и на подлокотнике кресла появилась чашка чаю, и блюдце под ней, а рядом мёд и ложечка.
     - Колдовать трудно? – спросила Полина. – Твоё колдовство, оно для чего? Кому оно помогает? Людям, ты их лечишь?
     - Нет, - сказал Ёль, отпивая свой чай. – Больных слишком много, я не хочу тратить на них свою силу. Я колдую только для себя. А людей лечу обычными способами, как любой доктор.
     - Жаль, - сказала Полина. – Значит, ты не станешь лечить колдовством мою мёртвую сестру.
     - Мёртвых не вылечишь и колдовством, - ответил Ёль. – Но вот над тобой, Полина, я бы поколдовал.
     - Я уже спать хочу, - сказала Полина.
     Она допила чай и уснула в кресле. Колдун Ёль укрыл её одеялом в синюю клетку и просидел всю ночь рядом, а утром отвёз Полину домой в своей черной машине.
     - Можно, я навещу тебя на днях? – спросил он.
     - Да, - сказала Полина. – А когда?
     - На днях, - сказал он. – А это тебе от меня подарок, - и он надел Полине на правую руку толстое круглое кольцо с зелёным блестящим камнем.
     - Очень красивое, - сказала Полина. – А мне обязательно его носить всё время?
     - Нет, - сказал Ёль. – Можешь выкинуть его в пруд. Я не обижусь.
     Он улыбнулся и уехал. Полина не смотрела вслед черной машине, а сразу пошла в дом. Убедиться, что родители уехали.
     Во всех комнатах горели лампы. Полина поняла – это родители специально для неё оставили свет, чтобы она не боялась возвращаться ночью в тёмный пустой дом. Не могли уехать, не напомнив лишний раз о себе. И фотографии свои на стенке в зале нарочно забыли. Полина сняла их и сунула в ящик старого брошенного шкафа, а потом пошла в свою спальню. Она думала заняться уборкой – но родители смели разбитую посуду, вычистили ковёр, придвинули стол обратно к стене, а выстиранная скатерть с голубым узором сохла на верёвке в саду.
     - Какой большой изумруд! – восхищенно сказала Тополина, примеряя кольцо. – Где ты взяла?
     - Не скажу, - ответила Полина. – Какая разница.
     - Он блестит как зелёное солнце, просто больно смотреть, - сказала Тополина. – Он будет моим третьим глазом, и я прочту все твои мысли, Полина.
     Она приложила руку с кольцом ко лбу, и три ярко-зелёных зрачка взглянули на Полину, сделав её стеклянной и беззащитной.
     - Кто такой Ёль? – спросила Тополина. – Ты думаешь о нём больше, чем обо мне!
     Её тонкие брови нахмурились.
     - Ты говорила, что мы будем вдвоём! Что мы будем принадлежать друг другу и больше никому!
     - Так и будет, - сказала Полина. – Не ревнуй. Я вспомнила про Ёля потому, что это он дал мне кольцо.
     - Так это его? Не нужны мне его вещи! Забери, - сказала Тополина, но помедлила. Завороженная золотом и зелёными лучиками камня, она сказала:
     - Нет, не могу тебе его отдать. Оно слишком красивое. Но ты обещай, что не будешь больше видеться с этим Ёлем!
     - Вот ещё, - сказала Полина. – Пока я живу, я буду с кем захочу, и ты мне не указ!
     Тополина смотрела на неё, её брови гневно сошлись, а глаза из ярко-зелёных сделались темными, как листья крапивы, и злыми.
     - Ты моя! – закричала она, и её белые руки метнулись к шее Полины, и сдавили её. Полина сумела вырваться. Сестра, привязанная к пруду невидимой цепью, не смогла броситься вдогонку.
     - Не дружу с тобой, раз ты такая! – закричала Полина, отбежав подальше. – И книжки ты больше не увидишь! И голубой гребень из лунного камня я хотела тебе подарить, а теперь не получишь!
     Раздался глубокий всплеск: Тополина, ничего не ответив, вернулась в пруд.
     - Обойдусь без сестры, - говорила Полина сама себе, возвращаясь домой. – Хотела меня задушить, затянуть на дно, хитрая!
     На крыльце лежал розовый конверт. Это пришло первое письмо от родителей. Полина взяла его, черную книжку, кусок торта и чашку горячего чая без сахара (она ненавидела сладкий чай) и пошла на балкон. Там стояло старое зелёное кресло с продавленным сиденьем. Полина села и стала читать письмо.
     « Мы остановились на полпути переночевать в деревенской гостинице, - писал папа. – Мама пьет молоко, а я уже допил кофе и пишу тебе. Тут цветут необыкновенно синие ирисы, никогда таких не видел. А ещё мы подобрали котенка. Его шерсть серая, как твои глаза, он маленький и худой, и возможно даже с блохами, но мама непременно захотела его взять, и я не стал спорить, чтобы она не волновалась».
     Полина откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Она бы спала до обеда, но Антону тем утром подарили бинокль. Антон влез на крышу и стал оглядывать окрестности, и увидел черный дом, и балкон, и на балконе спящую девушку с бледным лицом. Девушка укуталась в черный блестящий платок – нет, это же её длинные волосы, сообразил Антон и стал смотреть дальше. От его пристального взгляда Полина проснулась. У неё на ресницах заблестели слёзы, потому что во сне она плакала.
     - Какая она грустная, - проговорил Антон. – А её ресницы черные и длинные, как у тюльпана тычинки. А слёзы на них словно хрусталики росы, - он вздохнул, потому что его слова были банальны и сотни раз сказаны до него, и он это знал.
     - Но зато я умею глубоко чувствовать, - сказал он и подумал, что пойдёт к той печальной девушке. Она очень красиво плакала, и ему захотелось, чтобы она плакала так из-за него.
     Полина не заметила своих слёз, и они высохли сами, пока она читала стихи в своей чёрной книжке. Когда она прочла строчку: « на мгновенье, когда в тишине чей-то шорох послышится мне», в дверь позвонили.
     - Никого нет, - сказала Полина. – Хозяева уехали, а их дочка умерла.
     В дверь позвонили опять.
     - Мне лень вставать, - сказала Полина. – И разве я запирала дверь на два замка и цепочку, как Колдун Ёль?
     Она услышала шаги. Это Антон заходил во все комнаты по очереди и вскоре нашел балкон и Полину.
     - Наверно, ты спала и не слышала звонка? – сказал Антон.
     - Привет, - сказала Полина.
     - Привет, - засмеялся он. – Будем знакомы?
     - Будем знакомы, - сказала Полина.
     - Почему ты такая грустная? – спросил Антон. – Солнышко светит, птички поют, а ты сидишь тут с какой-то скучной книжкой. Идём на речку купаться!
     - Иди искупайся в пруду, - сказала Полина. – Там моя мертвая сестра, она тебе очень обрадуется.
     - Чего? – сказал Антон и присмотрелся к лицу Полины. – Она что, утонула?
     - Ты кинь что-нибудь в пруд, - сказала Полина, - и она явится. Обожает красивые вещички. И сама она красивая, не то что я.
     - Ну, ты тоже красивая, - сказал Антон, гадая, от какой болезни у Полины подпухшие веки и синие глубокие тени под глазами. И тут он вспомнил, как очень давно они с дедом мастерили будку для собаки – да, точно, в этом самом доме, и сумасшедшая девочка говорила про несуществующих лебедей…
     - А где ваша собака? – спросил он.
     - Закопана в саду под алычовым деревом.
     - А серьёзно?
     - Её лиса загрызла, - сказала Полина. – Не веришь? Иди откопай.
     - Ага. Ладно. Знаешь, - сказал Антон, - я пойду, у меня ещё куча дел. Я зайду на неделе, а?
     - Заходи, - сказала Полина. – Иди, иди. Я буду спать.
     - Ага, - сказал он. – До встречи! – и вышел скорее из комнаты с балконом и из дома. Он хотел сразу уйти и не возвращаться, но слева, в саду, темнел пруд. И Антон не устоял. Я просто проверю, говорил он себе. И кинул в пруд свой брелок, маленького коричневого Будду, лакированную деревянную фигурку с улыбкой на пол-лица. Всё равно думал купить новый.
     - Ну вот, - сказал он громко, чтобы распугать тишину. – Ну вот, никто и не появился, никакой сестры тут и в помине… - он замер с раскрытым ртом.
     Тополина во все глаза смотрела на него. В левой руке, на ладони, она держала брелок, правую руку прижала к сердцу, просто по привычке из жизни, ведь оно не билось. Тополина думала, что это Полина пришла мириться, и выбежала из пруда без оглядки, она очень соскучилась. Но вместо Полины она увидела молодого человека с гладкой загорелой кожей. Он выглядел таким живым и тёплым, и Тополина решила остаться.
     - Ты меня видишь? – спросила она.
     Её голос показался Антону золотистым, сладким и опьяняющим, как аромат маленьких жёлтых кувшинок.
     - Вижу, - сказал он и заметил, что во рту пересохло.
     - Но почему? – спросила она, не приближаясь. – Никто меня не видел, кроме Полины.
     - Может, они просто не хотели тебя видеть? – сказал Антон, не сводя с неё глаз и не мигая, - он боялся, что она исчезнет.
     - А ты хочешь? – спросила она.
     - Хочу, - сказал он, облизывая губы.
     Тополина вышла на берег.
     - Ну вот она я.
     Антон обнял её.
     - Ты ледяная! – воскликнул он. – Ты так замерзла?
     - Как там Полина? – спросила Тополина.
     - Спит.
     - Когда она придёт ко мне мириться?
     - Не знаю, - сказал Антон. – Я спрошу.
     - Спроси! – сказала Тополина, и глаза её загорелись. – Сделай так, чтобы она простила меня. Ты можешь. Она много думает о тебе, ты ведь Ёль?
     - Нет, - сказал Антон. – Я Антон.
     - О тебе она не думала, - сказала Тополина.
     - Ты что, умеешь читать мысли? О чём я сейчас думаю?
     Тополина отстранилась от него, достала кольцо.
     - Ты думаешь, - сказала она, - о моём прозрачном платье. О том, что сквозь тонкую ткань мой силуэт так нечёток.
     - Я краснею, - сказал Антон. – Как ты угадала?
     Он протянул к ней руку.
     - Нет, - сказала Тополина. – Потом. Сначала пусть Полина помирится со мной.
     - Ладно, - сказал Антон. – Но хоть поцеловать…
     Тополина прильнула к нему, и он почувствовал её дыхание, свежее, как запах сломанной веточки берёзы. Её холодные губы обожгли его.
     - О боже, - простонал он, - нет, нет, не уходи…
    
     *****
    
     Полина лежала в сумраке своей комнаты и тупо смотрела в потолок. Белые трещины на нём сходились в профиль кудрявого мужчины, Полина уже видеть его не могла, но и шевельнуть головой или веками – тоже.
     И в этот неподходящий момент Колдун Ёль зашёл к ней в гости.
     - Здравствуй, Полина, - сказал он.
     Она не ответила.
     - Не спишь? – спросил он. – Смотри, что я тебе принёс. Фарфоровая сиамская кошка с голубыми глазами.
     Полина вздохнула. Неужели он не понимает, подумала она, что каждое его слово усиливает мою боль? Мне нужна тишина.
     - Я хотел подарить тебе настоящего сиамского котёнка, - говорил Ёль, - но он бы лазил по шторам, грыз туфли и мяукал ночью. А фарфоровый ведёт себя тихо и не просит есть. Я поставлю на стол, и ты потом посмотришь…
     - Замолчи, - прошептала Полина.
     Он пристально посмотрел на неё.
     - Что же ты не сказала сразу, - он взял её ледяную руку своими тёплыми. – Я поцелую твою лапку, и станет не больно.
     Прошла минута. Может, меньше.
     - Ёль, - сказала Полина. – Помогло… Как ты это сделал?
     - Я же колдун, - сказал он. – Твой личный колдун.
     - Спасибо, - сказала она. – Дай мне игрушку… Кошка – как живая… Я оставлю её себе.
     - А кольцо ты выкинула?
     - Да, - сказала Полина. – Подарила сестре. И она научилась читать чужие мысли.
     - Значит, теперь к ней опасно подходить, - сказал Ёль. – Полина, что ты сегодня ела?
     - Сегодня? – переспросила Полина. – Ничего. Вот вчера я ела торт.
     - Тебя нужно накормить, - сказал Ёль, - а то станешь слабой. Что бы ты съела? А?
     - После приступа, - сказала Полина, - мне ничего не лезет, и я пью чай с мёдом. А уже потом, через полдня, ем.
     - Вот тебе чай, вот тебе мёд, - сказал Ёль. – В золотой чашечке. И ложечка золотая, но потом оно всё исчезнет. Одноразовое колдовство.
     - Удобно, посуду мыть не надо, - сказала Полина. – Ты бы стал очень удобным мужем, особенно для белоручки, которая не умеет готовить, стирать и остальное.
     - Для тебя, например, - сказал Ёль.
     - Ага, - сказала Полина.
     - Выходи за меня замуж, - сказал Ёль. – Нет, в самом деле. Тебе ведь понравился мой дом из голубого кирпича. И клумбы, ирисы. Там расцветут любые цветы, какие пожелаешь, зимой и летом.
     Полина засмеялась, а потом стала медленно и молча пить чай.
     - Так что? – спросил Ёль.
     - Я больная, - сказала Полина. – В месяце 31 день, 4 дня уже прошло. Зачем мне выходить замуж на 27 дней?
     - Нет, Полина, на всю жизнь.
     - Но ты же говорил папе…
     - Да, - сказал Ёль, - но я говорил как доктор. Объективно, Полина, твоя болезнь неизлечима и лекарства её уже не остановят. Но сейчас я говорю как колдун. Ты видела – от моего поцелуя твоя боль исчезла.
     - А, я поняла, - сказала Полина. – Когда я стану твоей женой, ты постоянно будешь меня целовать, и я не буду болеть. Да?
     - Да, - сказал Ёль.
     - Но если я уйду от тебя, то опять заболею?
     - Я не думал об этом, - сказал Ёль. – Наверно, да, но зачем тебе уходить от меня?
     - А зачем жениться? – сказала Полина. – Сделай мне телефон, и когда мне станет плохо, я тебя позову.
     - Видишь ли, Полина, - сказал Ёль. – Твоя боль с каждым оставшимся днём будет всё сильнее. И поцелуев будет мало. Ты… Ты понимаешь, о чём я? Мама ведь рассказывала тебе о том, что люди делают, когда поженятся?
     Полина смутилась.
     - Да, - соврала она.
     - Ну вот, - сказал Ёль. – Если мы поженимся, твоя болезнь исчезнет через неделю-две. Как если бы ты каждый день перед сном принимала очень сильное лекарство.
     Полина кивнула.
     - Это твой единственный способ выжить, - сказал Ёль.
     - А потом ты меня отпустишь? – спросила Полина.
     - Куда? – не понял он.
     - На все четыре стороны.
     - Но Полина… Если люди женятся – это значит, они хотят быть вместе всю жизнь.
     - Уходи, я хочу спать, - сказала Полина.
     - Ты подумай, - сказал Ёль. – 27 дней у тебя осталось. Жаркого пыльного лета. Без единого дождя, Полина, а тебе ведь так нравится стоять под дождём и думать, что ты – дерево и по твоим веточкам ударяют тонкие капли дождя, и стекают по листьям, и от этого так безмятежно и тепло. И когда идёт дождь, у тебя не бывает приступов боли… Подумай, Полина, от чего ты отказываешься…
     Он умолк. Увидел, что она спит.
     - 27 дней кажутся тебе вечностью, - сказал он тихо. – А вот когда их останется 3, 2…
     Он исчез, а на столе появилось металлическое деревце с тонкими листиками на тонких веточках. 27 листиков тихо позванивали на своих металлических черешках.
    
     *****
    
     Антон постучал и вошёл. За окном солнечный полдень, а в спальне Полины потёмки, шторы плотно задёрнуты, Полина лежит на спине и спит, бесшумно дышит.
     Антон подкрался к ней и сдунул на её лицо бесцветный не пахнущий ничем порошок, который дала Тополина.
     - Полина, - позвал Антон.
     Она проснулась, увидела его. Улыбнулась. Антон сбросил с неё простыню, и у него заняло дыхание. Не от красоты тела Полины – Антон видел много раздетых девушек и покрасивее – а оттого, что Полина не смутилась, не попыталась прикрыться. Она потянулась и обняла Антона. На него пахнуло тёплым шиповниковым ароматом её тела.
     - Ты пришёл, - прошептала она.
     Антон обнял её, не в силах вымолвить ни слова. С ума сойти, думал он, с ума сойти. Приворотное зелье действовало.
     - Как хорошо, что ты пришёл, - прошептала она и забралась к нему на руки, прижалась.
     - Полина… - он откашлялся. – Доброе утро… Как тебе спалось?
     - Мне снился ты, - сказала она улыбаясь.
     Антон наконец-то заметил, где на вешалке висит её фиолетовый халат.
     - Теперь одеваемся и идём завтракать, - сказал он. – Давай я застегну пуговицы.
     - Но почему? – спросила она.
     - Потому что тебе надо поесть, - сказал он. – А потом мы погуляем по саду.
     - Я не хочу гулять, - сказала она и повисла на нем. – Я хочу…
     - Я тоже, - сказал Антон. – Но ты должна меня слушаться.
     - Хорошо, - согласилась она.
     Они спустились на кухню. Полина не умела даже сварить кофе, и Антон сам стал к плите, а Полину усадил за стол чистить апельсин, чего она тоже не умела. Она сидела и смотрела на Антона, и он чувствовал себя последним дураком.
     После завтрака они вышли из дома. Антон повёл Полину к пруду.
     - Я не хочу туда, - сказала она. – Пожалуйста, давай гулять в другую сторону.
     - Нет, - сказал Антон. – Сейчас мы пойдём и позовём твою сестру, и ты с ней помиришься.
     - Нет, - сказала Полина и топнула ногой.
     - Тогда я ухожу, - сказал Антон.
     - Нет! – закричала Полина, стоило ему сделать несколько шагов. – Антон, не уходи, вернись!
     - Ты помиришься с Тополиной? – спросил Антон.
     - Да, да! – сказала Полина. – Только не уходи!
     Антон посмотрел на часы.
     - Сейчас у меня важное дело, - сказал он. – Я приду к тебе завтра. Да, забыл. Вот это Тополине, ты же ничего не взяла, - и он бросил ей в руки маленький круглый хрустальный шар – размером с персик.
     - Иди, - сказал он. – До встречи!
     Она пошла к пруду, то и дело оглядываясь. Антон уходил, оглядываясь тоже, чтобы не обидеть её лишний раз. Ему было жалко Полину, её так легко оказалось заколдовать, но иначе Тополина не соглашалась.
     - Полина, ты пришла, - сказала Тополина ласково. – Как красиво, настоящий горный хрусталь! Большое спасибо тебе!
     - Пожалуйста, - сказала Полина. – Почему ты не спрашиваешь, где я его взяла?
     - А какая разница, - сказала Тополина. – И если тебе дал его твой Ёль или кто ещё, мне всё равно, я не хочу больше ссориться с тобой.
     - И я не хочу, - сказала Полина. – Мне теперь так хорошо, что, кажется, я счастлива. Есть такой человек – Антон… И я нужна ему!
     - Неужели? – сказала Тополина, и хрустальный шар, перекатываясь в её руках, наполнялся зеленоватым дымом. – Он тебе говорил это?
     - Нет, - сказала Полина. – Он не успел, у него очень важное дело, но он придёт завтра и скажет.
     - Ну конечно, - сказала Тополина. – Если ты нужна ему, он обязательно придёт завтра.
     Полина вернулась в дом. На крыльце лежал розовый конверт, а на столе в комнате на красной бархатной подставке росло маленькое, с бутылку шампанского высотой, металлическое дерево. Когда Полина закрыла дверь, 27 металлических листочков заколыхались и один с тонким звоном оторвался от ветки.
     - Что это? – сказала Полина вслух. – А, дерево, которое отсчитывает дни моей жизни. Но теперь у меня есть Антон, и я не умру.
     Она подняла холодный резной листик и выбросила за окно, села на кровать и распечатала письмо. Писал опять папа.
     «Сейчас вечер, мы все собрались в гостиной. Я – с книгой, как обычно, в кресле-качалке. Мама вяжет белую скатерть для круглого стола, что на веранде. Это мама придумала пить там по утрам чай, и я в поисках плетёной мебели три дня ездил по округе. Заодно купил и ковры – толстые, ручной работы, это мама захотела весь дом устелить, чтобы Лина не мерзла босиком. И сейчас Лина с нами, играет на полу с разноцветными кубиками. Рядом стоит её колыбелька, в ней спит серый Кот. Он всё время теперь спит с Линой, и она совсем не плачет ночами. Недавно она сказала первое слово. Угадай, какое? Своё имя».
     Полина дочитала и аккуратно сложила письмо, положила его к первому, в пустую коробку от шоколадных конфет. Потом Полина взяла свой голубой гребень из лунного камня и причёсывалась, пока на улице не начало темнеть. Тогда она спрятала гребень под подушку, сняла халат и легла спать, думая о том, что завтра придёт Антон.
    
     *****
    
     Солнце алело и вспыхивало в осколках зеркал. Полина сидела на подоконнике и жадно вслушивалась в шум тёмных тополей. Нет, не слышно лёгких шагов. Только листья плещутся под тихим ветром и лебеди на пруду лениво окунают головы в воду.
     Что-то зазвенело. Полина вздрогнула.
     - Ещё один день твоей жизни прошёл, - сказал Колдун Ёль. – А ты кого-то ждёшь?
     - Нет, - сказала Полина.
     Он подошёл к окну и протянул Полине руку, чтобы она спрыгнула на пол.
     - Спасибо, - сказала Полина. – Будем пить чай?
     - Да, - сказал Ёль, и на столе появилась вышитая салфетка, на ней две коричневые глиняные чашки и две тарелочки с пирогом.
     - У меня для тебя подарок, - сказал Ёль.
     - Спасибо, - сказала Полина. – Серебряный колокольчик. Я прицеплю его к занавеске. Пусть звенит от ветра.
     - Или если кто-то ночью захочет влезть в твоё окно, - сказал Ёль.
     - Ты что? – сказала Полина и недоверчиво посмотрела на окно. – Зачем ты меня пугаешь?
     - Прости, прости, - сказал он. – Я не подумав ляпнул. Прости, Полина, и забудь. Ну кто может ночью к тебе тайком лезть? Чёрный Человек, что ли?
     - Какой Черный Человек? – испугалась Полина.
     - Который живёт в виноградных листьях, - сказал Ёль. – Давай я помогу повесить колокольчик.
     Они выпили чай. За окном уже состоялась ночь, и Полина с тоской думала, что Антон не пришёл, не сдержал слово.
     - Полина, не грусти, - сказал Ёль ласково. – Ну что мне сделать, чтобы ты не грустила?
     - Этого ты не можешь сделать, - ответила Полина, обняв вышитую бордовую подушку и уткнувшись в неё лицом.
     - Но я могу всё остальное, - сказал Ёль.
     - Телефон, - сказала Полина.
     - Хорошо, - сказал Ёль, и тут же на полу у Полининой кровати появился жёлтый телефонный аппарат.
     - А почему он не на кнопках? – спросила Полина.
     - Потому что, - ответил Ёль, - если вдруг у тебя везде погаснет свет, ты накрутишь диск и в темноте, а с кнопками можешь от страха запутаться.
     - Погаснет свет? – спросила Полина.
     - Ну мало ли что, - сказал он. – Может, тебе просто будет лень его включать. Ну, мне пора. Звони днём и ночью.
     И он исчез, Полина осталась одна в пустом доме. Было тихо, и только позванивал колокольчик на занавеске.
    
     *****
    
     Полина услышала мелодичный звон опавшего листка. Открыла глаза. Сквозь шторы сочился сухой солнечный свет. Забытый и ненужный, горел маленький синий ночник. Колокольчик на окне молчал, словно дожидался ночи.
     Полина встала, покачнулась. Выключила ночник, посмотрела в соседней комнате время – остановленные часы показывали предвечерье – и вернулась в постель, потому что начинался приступ боли.
     Прождав до темноты, она позвонила Антону.
     - Антон?
     - Кто это?
     - Полина.
     - А, Полина.
     - Я не помешала?
     Он помолчал.
     - Вообще-то я читаю книгу. А что ты хотела?
     - Я ждала тебя вчера и сегодня, Антон, мне было так плохо, и ночью я не могла спать, уснула только на заре, и сейчас мне так нужно, чтобы ты был рядом…
     - Говори помедленнее, я ничего не разбираю, - сказал он.
     - Да нет, ничего, - сказала она.
     - Я был занят, - сказал он.
     - Приди пожалуйста, - попросила Полина. – Мне очень нужно… Мне плохо…
     - Понимаешь, - сказал он. – Я же тебе сказал, я читаю книгу.
     - Понимаю, - сказала Полина. – Значит, ты не придёшь?
     - Не обижайся.
     - А когда ты придёшь?
     Он вздохнул.
     - Я могу зайти ненадолго завтра вечером.
     - Я буду очень ждать! – сказала Полина, и он повесил трубку.
    
     *****
    
     Боль раздувалась как чёрный гриб-дождевик, лопалась острыми семенами и из каждого росла опять. Полина лежала ночь, и утро, и день. Она ничего не ела и не пила, потому что не догадалась заранее принести в комнату хоть чашку воды или яблоко, а до кухни дойти было нереально.
     Очнувшись после очередной черной ямы, Полина не выдержала, опять позвонила Антону.
     - Что случилось? – спросил он.
     - Приходи скорее, мне очень плохо, - проговорила она, держа трубку двумя руками.
     - Мы же договорились, я забегу вечером, - сказал он.
     - Сейчас…
     - Я занят, - сказал он. – У меня деловая встреча, не забывай, я же работаю.
     Полина швырнула трубку на рычажки, потом трясущимися пальцами наощупь – глаза перестали видеть – набрала номер Ёля, но сказать ничего не успела, опять потеряла сознание.
    
     *****
    
     По комнате растекался баюкающий запах горячей мяты.
     - Я бросил веточку в чай, - сказал Ёль. – Мята тебя взбодрит. А попозже съешь что-нибудь.
     Полина лежала в свежих, прохладных простынях. Голова её тонула в огромной взбитой подушке, черные волосы беспорядочно лежали вокруг, а Ёль подошёл и разложил их по белой подушке как лучи черной звезды.
     - Ты ужасно хороша, - сказал он, - хотя и вернулась только что из черной ямы.
     Он погладил её прозрачный лоб.
     - Почему ты не позвала меня раньше, Полина? Молчи, у тебя ещё нет сил на разговор, я задал риторический вопрос.
     Полина тихо вздохнула.
     - Дотянула до критической точки, - продолжал Ёль, - ведь это уже второй день тебя мучило. Ты чуть не умерла. А я принёс для тебя одну маленькую вещицу. Нет, даже три вещицы.
     - Первое, - сказал он и надел Полине на шею медальон, круглую желтую луну, на которой много маленьких красных камешков складывались в тайный знак.
     - Это, - сказал Ёль, - не смей снимать даже в ванной. Раз ты не хочешь мне звонить, я буду следить за твоей болью через этот амулет, он позовёт меня, когда надо. Раз ты такая упрямая.
     - Спасибо, - прошептала Полина.
     - Второе, - сказал Ёль. – Это платье. Не спорь, я знаю прекрасно, что девушкам не принято дарить платья и что ты не носишь красное, но пусть оно висит в шкафу, оно не занимает много места. Оно тебе пригодится. И третье, - он показал Полине золотую крупную земляничку на цепочке. – Это не тебе, а Тополине. Завтра ты сходишь к ней и вы поболтаете.
     - Который час? – спросила Полина.
     - Полшестого, - сказал Ёль. – Ты не беспокойся, если он придёт, я испарюсь в момент.
     - Откуда…
     - … я знаю? – Ёль улыбнулся. – Ну я же колдун. Я знаю очень много интересного. Вот только, к сожалению, не могу разбивать чужое волшебство.
     Время текло. Упал ещё один металлический листик. Полина съела немного картофельного пюре с черным хлебом, потом Ёль опять сделал мятный чай. Полина уже чувствовала себя совсем хорошо. Она сидела в постели, откинувшись на большую подушку, её тонкие холодные руки грелись в теплых руках Ёля. Он сидел на постели и смотрел в глаза Полины, словно что-то в них увидел.
     - Не смотри на меня, - сказала Полина. – Что я, картинка с выставки…
     - Ты лучше, - сказал Ёль. – Ты всё время меняешься. Но если не хочешь, я не буду. Пришло письмо в розовом конверте.
     - От родителей, – сказала Полина. – Дай мне.
     - Тебе не надо напрягать глаза, - сказал Ёль. – Я прочту. Это же не секретное послание.
     «Скоро полдень. Лина два положенных часа упражнялась на пианино (она пробует уже и сочинять свою музыку), а теперь на крылечке делает цветочных кукол, пообрывала им на платья все маргаритки в саду, это почему-то до слёз огорчило маму. Ещё мама нервничает, когда Лина сильно раскачивается на старых качелях. Они привязаны к яблоневой ветке, на всякий случай я укрепил верёвку. Вчера мы ездили к реке, Лина кормила белым хлебом лебедей и смотрела на своё отражение. Глаза у неё ярко-синие, как и у тебя, а волосы светлые, как лепестки жонкиля. Все соседи в один голос твердят, что она красавица».
     Колдун Ёль замолчал.
     - Как они могут писать тебе такие письма? – спросил он. – Это жестоко…
     - Я сама попросила их уехать, - сказала Полина.
     - И тебе не больно?
     - Нет, - Полина улыбнулась. – У них есть соседи. И настоящие лебеди. Хорошо, что Лина родилась не здесь.
     - Почему? – спросил Ёль.
     - Потому, - сказала Полина. – А мы с тобой уже третий раз пьём чай из коричневых чашек.
     - Ты недовольна?
     - Наоборот, - сказала Полина. – Давай всегда пить чай из коричневых чашек.
     - Всегда, - сказал Ёль. И вздохнул.
     - Всегда, - повторила Полина. – Глупость я сказала…
     - Полина, - сказал Ёль. – Осталось три недели.
     - Больше, - она указала на листочки. – Посчитай.
     - Они облетят очень быстро, Полина. Пока не поздно, стань моей женой. Я хочу спасти тебя, как ты не понимаешь?
     - Я понимаю, - сказала Полина. – Но я не хочу спасаться так. Я лучше умру и стану деревом.
     - Почему? – спросил Ёль.
     - Дерево одно, и оно никого не ждёт и не плачет, глядя в окно или что-то вспоминая.
     Ёль не выдержал, схватил Полину своими сильными руками и прижал к себе.
     - Полина, - сказал он.
     - Тише! – сказала Полина шепотом, и они замерли.
     - Сквозняк, - сказал Ёль и разнял руки. Полина вернулась в свою подушку.
     - Я думала, шаги, - сказала она.
     - Он не придёт уже, - сказал Ёль. – Не жди зря.
     Он встал.
     - Ты уходишь? – спросила Полина.
     - А что?
     - Ну, - сказала Полина, - вдруг это всё же были чьи-то шаги? Мне не по себе, я боюсь. И вот, колокольчик опять звякнул и затих.
     - Я сниму его, - сказал Ёль.
     - Нет! – поспешно сказала Полина. – Пусть звенит. А то в тишине он подкрадётся незаметно.
     - Кто – он? – спросил Ёль.
     - Чёрный Человек.
     - Ну я дурак, - сказал Ёль. – Как я мог напугать тебя. Полина, не бойся, он не придёт.
     - Откуда тебе знать, как он поступит, - сказала Полина.
     - Ты хочешь, чтобы я остался? – спросил Ёль.
     Полина молчала, опустив глаза. Она не хотела просить.
     - Полина, хочешь, я останусь на ночь? – сказал Ёль. Он тоже не хотел просить. – Полина, пожалуйста, позволь мне остаться и охранять тебя от Черного Человека, а то и правда, мало ли что ему в голову взбредёт?
     - Ну хорошо, останься, - сказала Полина. – Я у тебя ночевала когда-то, теперь твоя очередь.
     Ёль сделал себе мягкое большое кресло, две подушки, плед, чашку чаю и длинную острую шпагу.
     - Кресло я придвину к твоей кровати, - сказал он. – Так ты будешь в полной безопасности. Если Черный Человек полезет, я проткну его насквозь.
     Полина улыбнулась и спокойно уснула.
    
     *****
    
     Утром тоже всё шло весело и с улыбкой. Когда Полина проснулась, вместо кресла у её кровати стоял столик с чаем и букетом маргариток, самых близких ей цветов. После завтрака она голубым гребнем причесала свои длинные волосы и платье надела не черное, а серое в коричневые цветочки, и Ёль сказал:
     - Полина, ты выглядишь замечательно! Пойдём гулять в сад. Тебе нужно дышать.
     - Я приду, - сказала Полина. – Мне надо позвонить…
     - Звони. Он дома, - сказал Ёль и вышел.
     Полина позвонила Антону.
     - Алло, - сказал он хмурым голосом.
     - Привет, - сказала Полина. – Я тебя разбудила?
     - Какая разница, если я уже на ногах, - сказал он.
     - Я ждала тебя, - сказала Полина. – С тобой ничего не случилось?
     - Я был занят, - сказал он. И замолчал.
     - Алло, - сказала Полина. – Ты где?
     - Где я могу быть? – сказал он. – Торчу у телефона в коридоре.
     - Мне очень плохо без тебя, - сказала Полина. – Как ты не понимаешь?
     - Я приду завтра, - сказал он.
     - Когда, вечером? – спросила Полина.
     - Как получится. А ты что, занята?
     - Нет, нет, я буду ждать тебя весь день! – сказала Полина, и он повесил трубку.
     Полина взяла свою черную книжку и пошла в сад. Ёль сидел на скамейке у пруда и что-то вертел в руках.
     - Что это? – спросила Полина.
     - Подарок тебе, - сказал он. – Нравится?
     Это была заколка для волос в виде длинной блестящей змейки черного цвета.
     - Помоги, - сказала Полина. Ёль обкрутил змейкой Полинины густые волосы.
     - Вот, теперь не будут лезть в глаза, - сказала Полина, трогая рукой получившийся хвост. – Спасибо.
     - Пожалуйста, - сказал он. – Если тебе что надо, ты только скажи. А что это за книга?
     - Моя единственная, - сказала Полина. – Прочти мне что-нибудь вслух.
     - Хорошо, - сказал Ёль. – Десятое июня. Сегодня ночью мне приснилась темная вода, поросшая кувшинками, и я шла по ней, не замочив ног. Если он опять не придёт, я утоплюсь…
     - Что это? – спросила Полина.
     - Чей-то дневник, - ответил Ёль.
     Деревья над прудом вдруг показались Полине живыми. Они шумели листьями и тянули вниз узловатые коричневые ветки, чтобы отобрать книгу и швырнуть её в пруд.
     - Прочти дальше, - попросила Полина и придвинулась ближе, чтобы Ёль защитил её от страшных деревьев.
     - А дальше нет, - сказал Ёль, - это последняя запись. Вот из середины. Первое мая. У него глаза серые, как листья тополя с изнанки. А иногда как дождевые облака. Он смотрит на меня, и моё сердце вздрагивает. Но когда он не приходил три дня, мне показалось, что его нет вообще, что это была очередная галлюцинация.
     - Найди, как они познакомились, - сказала Полина.
     - А может, - сказал Ёль, - не стоит? Читать чужой дневник?
     - Дневник для того и пишут, - сказала Полина, - чтобы потом кто-нибудь прочитал.
     - Ты думаешь? – сказал Ёль. – Ладно. Вот запись от 19 апреля. Сегодня папа возил меня к новому доктору. Дом из белого кирпича, и на клумбах подснежники бледно-голубые, мне очень понравилось там, хотя определить мою болезнь тот красивый доктор не может. У него такие добрые глаза, серые, как речная вода перед грозой. Его зовут…
     - Как? – спросила Полина, потому что Ёль замолчал.
     - Неразборчиво, - сказал он. – Странное имя, не могу прочитать… И дальше тоже почерк испортился, наверно, она писала, лёжа в постели.
     Он закрыл книжку и отдал её Полине.
     - Мне пора, - сказал он. – Сегодня после обеда ко мне придут больные. Я же ещё и доктор.
     - Да, - сказала Полина. – А я лягу пораньше спать, ведь завтра…
     - Что? – спросил Ёль, потому что она замолчала.
     Завтра придёт Антон, подумала Полина, а вслух сказала:
     - Завтра ты придёшь, вот что.
     - Нет, - сказал Ёль. – Завтра я очень занят. Колдовские дела. Никак нельзя отложить. Но мне почему-то кажется, что ты не будешь завтра скучать.
     - Да, - сказала Полина и засмеялась.
     Ёль уехал. Она походила по дому, разглядывая разные вещи, брошенные родителями: мамина старая сумочка в зелёные цветы, клетчатый носовой платок папы, словарь антонимов, подпиравший ножку буфета в столовой, засушенный букет роз на шкафу, мамины старые платья, длинные до пола, расколотое зеркальце, стопка газет, папина синяя чернильница, превращенная в пепельницу – она стояла на балконе, куда папа выходил курить, чтобы мама в спальне не дышала дымом – ведь ей это вредно.
     Потом на крыльце Полина нашла очередной розовый конверт.
     «Погода замечательная, - писал папа. – Наш сад полон цветущих роз, мама проводит там целые дни. Розы и тебе нравились больше всех остальных цветов, я помню. А Лине больше по душе ирисы, хоть они и не пахнут. Лина сейчас не ходит в сад, боится пчёл. Она всё сидит на веранде в кресле-качалке и читает какие-то стихи про чужого человека и чужого пса и часы. Вечерами она зажигает лампу под алым абажуром и рисует небо – фиолетовое, розовое, алое, она не пропускает ни один закат, я ещё никогда не видел человека, которого бы так влекло закатное небо».
     Полина попила чаю с шоколадным печеньем и пошла перед сном погулять в сад. А потом легла спать.
    
     *****
    
     Колокольчик звенел, словно кто-то неуклюжими пальцами пытался отцепить его от тюля. Полина открыла глаза, но ничего не увидела в темноте. Она остановила дыхание. Пусть он меня не найдёт, пусть он меня не найдёт, думала она, вжимаясь в постель, и думала, что одеяло белое и его видно. Колокольчик звякнул и умолк – Чёрный Человек наконец зажал его в своей черной лапе. По комнате разносился тяжёлый звериный запах. Он сожрёт меня, думала Полина, или что он со мной сделает? Где-то у постели Ёль оставил свою шпагу, вспомнила она, и её рука медленно потянулась вниз и наткнулась не на шпагу, а на выключатель. Ночник! Маленькая синяя лампа с ярким огоньком осветила что-то черное, оно метнулось косматой тенью к окну и исчезло. Полина всю ночь просидела, глядя на окно, и уснула с рассветом.
     День она проспала и, открыв глаза, увидела вечер. Он голубел в приоткрытое окно, занавеска раскачивалась. Расплющенный серебряный колокольчик лежал на подоконнике, и Полина подумала, что больше некому будет ночью её предупредить. Разве только попросить Антона – он скоро должен прийти – остаться на ночь.
     Полина умылась, распустила волосы и украсила их голубыми бабочками, а платье надела тёмно-серое, с пышной юбкой. Сходила в темнеющий сад, нарвала ирисов и больших жёлтых ромашек – но родители увезли все вазы, и Полина поставила цветы в белый заварочный чайник с отбитым носиком. Пристелила постель. И, чтобы стало уютнее, зажгла второй ночник – домик с красной крышей.
     Пролетели мимо дома какие-то птицы с печальным криком. Зашло, отразившись в зеркалах, красное солнце. Шумели деревья. Совсем стемнело, в комнате выделялись два тусклых пятна света от ночных ламп, а в остальных закутках сгущался черный цвет. Настала ночь. Антон не пришёл.
     Полина выбросила в окно очередной металлический листик. Пересчитала оставшиеся – три недели. А Антон не пришёл. Он уверен, подумала Полина, что у нас впереди годы.
     Она опять не спала ночь. Окно, запертое и зашторенное, не пугало, но внизу, на первом этаже, то и дело раздавались нехорошие для пустого дома звуки: шепот, царапанье, стоны придавленных половиц; стучали двери. Полина подумала, жаль, что у лестницы наверх ступеньки новые, ни одна не скрипнет под чужой ногой.
     Утром она увидела, что синий ночник перегорел. Лампочка треснула, и новой Полина не нашла.
     Она вышла в сад. Бросила Тополине золотую цепочку с земляничкой. Через миг вода расступилась и Тополина с подарком на шее вышла к сестре.
     - Ты ужасно выглядишь, - сказала она.
     - Я две ночи не спала, - сказала Полина. Они сели на скамейку. Полина присмотрелась.
     - Ты тоже не очень красивая сегодня, - сказала она. – Ты плакала?
     - Да, - сказала Тополина. – Что это у тебя?
     - Письма пришли от папы. Бери одно.
     « Сегодня утром, - прочла Тополина, - дул сильный ветер, звенели стеклянные колокольчики и сквозь открытые окна на ковёр намело бело-розовых лепестков: цветут абрикосы и вишни. Лина сейчас заплетает волосы и поёт. Вечером школьный спектакль, у Лины платье жёлто-розового шелка, обшитое жемчужинками, она играет роль королевы. В этом платье она совсем взрослая. Мама ушла к соседке на кофе, а я сейчас буду подстригать лужок перед домом, а то на нем выросли одуванчики и лопух».
     «Мама и Лина уже легли спать, - прочла Полина, - а я пишу на веранде, этой ночью очень яркая луна. Днём мама варила смородинное варенье, а Лина сама испекла пирог. Она говорит, что на свой день рожденья тоже сама сделает торт. Мы с мамой уже думаем о подарках. Лина попросила музыкальную шкатулку и кошелёк, расшитый бисером. Но этого мало, и мы купили ей ещё книг и альбомов, белые туфельки, жасминовое масло для ароматической лампы, песочные часы и корзинку с разноцветными морскими камешками, из них можно нанизать бусы, Лине понравится».
     - Чёртовы письма, - сказала Тополина и скомкала своё.
     - Отдай! – сказала Полина. – Я их собираю.
     - Зачем? – спросила Тополина.
     Полина пожала плечами.
     - Слышишь? – сказала Тополина. – Машина подъехала. Твой Ёль.
     - Я пойду, - сказала Полина. – Не грусти.
     - Тошно, - сказала Тополина. – Если б ты знала…
     - Так расскажи, - сказала Полина. Тополина покачала головой и скрылась. Полина пошла к Ёлю, он ждал её на крыльце.
     - Ну как ты? – спросил он. – Приступа больше не было?
     - Нет, - сказала Полина.
     Они пошли в Полинину комнату и стали пить чай из коричневых чашек. Ёль поглядывал на часы.
     - Ты скоро уедешь? – спросила Полина.
     - Да, - сказал он. – А что?
     - Ничего.
     - Он не пришёл, - сказал Ёль. – И поэтому ты расстроилась, а тебе вредно расстраиваться, это может вызвать боль.
     - А как мне не расстраиваться? – спросила Полина. – Он всё не приходит, и я не знаю, почему.
     - Хочешь его увидеть? – спросил Ёль.
     - Ещё бы, - сказала Полина.
     - Нет, ты не поняла, - сказал он. – Прямо сейчас, отсюда.
     - Как?
     - Вот, - Ёль протянул ей большой тяжёлый бинокль. – Он волшебный. Смотри из окна и увидишь всех, кого захочешь.
     Полина подбежала к окну. Хочу увидеть Антона, подумала она. И увидела, как он не спеша идет по улице в обнимку с невысокой темноволосой девушкой. А потом Антон её поцеловал.
     - Тише, тише! – сказал Ёль, когда Полина швырнула бинокль на пол. Бинокль исчез, растаял в воздухе. А Полине хотелось грохота, и она скинула со стола второй ночник – домик с красной крышей, и он разбился вдребезги.
     - Он обманул меня! – сказала она. – Предал!
     - Да? – сказал Ёль. – Он говорил, что принадлежит только тебе?
     Полина уставилась на него.
     - Нет, - сказала она.
     - Ну вот. А ты говоришь – обманул. Иди лучше к Тополине. Вам есть о чем поговорить. А я спешу, извини.
     Он уехал. Полина сорвала с шеи луну, которую дал ей Ёль, и кинула в пруд. Раз Антону я не нужна, подумала она, пусть Черный Человек придет ночью и убьёт меня.
     - Какая прелесть, - сказала Тополина. – Я сделаю из неё два полумесяца и вдену в уши. О, даже с настоящими рубинами, какая красота!
     Она села на скамейку к Полине.
     - Ёль так быстро уехал?
     - Да.
     - И поэтому ты чуть не плачешь? – Тополина сегодня не надела зелёного кольца и не могла читать мысли. Она всматривалась в серые, цвета золы, глаза Полины своими зелёными, как лист кувшинки, огромными зрачками, и Полина всё ей рассказала. На то, что Антон обещал и не приходил, Тополина спокойно кивала головой. Но когда она услышала про темноволосую девушку, то вскочила, её глаза стали яркими, как незрелый крыжовник, и в них заметались жёлтые искорки.
     - Так вот какие у него дела! – закричала она. – Я… Ты… его ждёшь, а он там с другими целуется!
     Как она за меня переживает, подумала Полина, принимает так близко к сердцу мои горести.
     - Ну ничего, - сказала Тополина. – Я ему отомщу.
     - Ты? – спросила Полина.
     - Ну да, - сказала Тополина. – Ты-то что можешь?
     - Как я ему отомщу, если он не приходит? – сказала Полина. – Да и не хочу я мстить. Он не обязан ходить сюда…
     - Замолчи, - сказала Тополина и достала из кармашка на груди маленький мешочек.
     - Что это? – спросила Полина недоверчиво. – Яд?
     - Ты же не хочешь мстить, - рассмеялась Тополина, - так зачем тебе яд? Это приворотное зелье. Когда он явится, подсыпь в ваши чашки поровну, чтоб он не видел. Выпьете – и не сможете жить друг без друга.
     Её глаза горели, как ночью у кошки. И Полинины посветлели, стали яркими, как полупрозрачные серые агаты.
     - Скорей бы он пришёл, - сказала она.
     - Придёт, это я тебе устрою, - сказала Тополина.
    
     *****
    
     Полина вернулась в дом. Спрятала порошок под подушку. Попила чаю. И ни с того ни с сего упала прямо на кухне. Неожиданно начался приступ. Глаза запорошило черной сажей, и Полина перестала видеть. Кое-как она добралась до своей постели, по пути включив в комнате верхний свет. От него боль усилилась. Но без него – Черный Человек, а Полине теперь не хотелось умирать.
     Она лежала поверх одеяла, лицо горело, руки были ледяные, но на лбу быстро нагрелись. Полина стянула платье. Жарко. Открыть бы окно, подумала она и отключилась.
     Она падала в черную яму. Потом приходила в себя. Потом снова наступала темнота. В один из просветов, когда немножко полегчало, Полина подумала, что надо позвать Ёля. Ничего не видя, она стала нашаривать на полу телефон, и её рука наткнулась на чью-то горячую мохнатую лапу. Полина закричала. Другая лапа упала ей на лицо, из разбитого носа потекла кровь, стало нечем дышать, и Полине показалось, что она умирает.
    
     *****
    
     Она очнулась. Боль дёргала её, разрывала на кусочки. Глаза видели только черноту. Полина провела рукой по лицу – крови не было. И кто-то укрыл Полину до пояса простынёй.
     - Ёль? – прошептала она, натягивая простыню выше.
     - Я здесь, - раздался его голос.
     - А он?
     - Не бойся. Я его убил, - сказал Ёль.
     - Мне очень больно, - сказала Полина.
     - Хочешь, чтобы я помог тебе? – спросил он.
     - А как? – спросила Полина.
     - Вот так, - сказал он, и Полина ощутила его поцелуй на губах, а его руки – на своей груди, они стягивали простыню и ласково прикасались к горячему телу, забирая в себя его боль.
     - Нет, нет, - забормотала Полина и снова натянула простыню почти до шеи. – Не трогай меня.
     Ёль вздохнул.
     - Но ты же знаешь, - сказал он спокойно, - что иначе я не могу тебя вылечить.
     - Держи меня за руку, - сказала Полина. – А всё остальное нельзя тебе… Только ему… Он придёт завтра… и вылечит меня…
     - Вряд ли, - сказал Ёль, осыпая поцелуями её руки. – Полина, позволь хотя бы поцеловать тебя… Ты же видишь, какой сильный у тебя приступ…
     - Нет, - прошептала Полина, скривив губы – ей было очень больно, и всё больше.
     - Но как же ты встретишь его, если глаза твои не видят? Ты даже не сможешь обнять его, - сказал Ёль. – Не сможешь подняться навстречу.
     - Хорошо, - сказала Полина. – Но только лицо… Нигде больше не касайся меня…
     - Хорошо, - сказал Ёль.
    
     *****
    
     - Уже утро, - сказала Полина.
     - Открыть окно? – спросил Ёль. – В смысле – занавески, окно я давно открыл.
     - Нет, нет, пусть будет темно, - сказала Полина, потому что ей всё ещё было больно.
     - Чай, - сказал Ёль.
     - В коричневых чашках?
     - А ты не видишь?
     Полина покачала головой.
     - В коричневых, - сказал Ёль. – Мы всегда будем пить чай из них.
     - Полина! – раздался внизу голос Антона.
     - Он пришёл, - испуганно проговорила Полина. – А я не готова… Ёль, скорее, высыпь этот порошок в чашки поровну… Скорее… И исчезни…
     Антон вошёл в комнату.
     - Сидишь в темноте, - сказал он и раздвинул шторы. – Ты спала?
     - Нет, - сказала Полина. – Я приготовила нам чай.
     - Полина, - сказал Антон. – Я должен сказать тебе, что больше не приду.
     - Хорошо, - сказала Полина. – Но выпей со мной чаю. Ладно? Это займёт пять минут.
     Антон кивнул.
     - Так что? – спросила она.
     - Выпью, - удивлённо сказал он. – Ты что, слепая?
     - Нет, - засмеялась она. – Сядь ко мне.
     Он сел, невольно разглядывая её полуприкрытое тело. Белая, как лепестки нарцисса, подумал он и тут же подумал, как это банально и глупо, тем более что нарциссы бывают и другого цвета.
     - О чем ты думаешь? – спросила Полина.
     - О тебе, - сказал он. – Ты очень красивая.
     - Пей чай, а то остынет, - сказала Полина. – И подай мне чашку, пожалуйста.
     Она взяла чашку двумя руками, и простыня упала на ноги, обнажив грудь и плоский живот. Антон не отрываясь смотрел на неё, а она смотрела в чашку, стараясь скрыть то, что ей очень больно. Антон пил чай, и с каждым глотком его всё больше тянуло обнять Полину, овладеть ею. Такая же белая, как Тополина, думал он, только та ледяная, а эта горячая.
     Он допил чай и придвинулся к Полине.
     - Полина, - сказал он и откинул простыню, как в тот раз. И опять Полина не сопротивлялась. Она вся горела, Антон подумал, может, у неё температура.
     - Ты так странно смотришь, - сказал он. – На меня и как будто сквозь меня куда-то далеко. И твои черные глаза блестят как ночью вода в лунном свете.
     Какую ерунду я говорю, подумал он.
     - Обними меня крепче, - сказала Полина. Он забрал у неё чашку.
     - Ты ни глотка не выпила, - сказал он. И обнял Полину, и они легли в горячие от Полининого тела простыни.
    
     *****
    
     Антон спал. Полина переползла через него и встала. Взяла чашку с чаем. Начала медленно пить. Совсем остыл, подумала она, а Антон мне не помог, сделал ещё больнее.
     Зрение к ней вернулось, и она рассматривала спящего Антона. И пила чай. И когда допила, испуганно схватила халат и укуталась в него, и заметалась по комнате, не зная, что делать.
     - Ну что, он тебя вылечил? – спросил Ёль, появившись из ниоткуда.
     - Убери его, Ёль, пожалуйста, - взмолилась Полина. – Пока он не проснулся…
     - Хорошо, - сказал Ёль, и Антон исчез, и вся его одежда на полу тоже исчезла.
     Полина вздохнула.
     - И почему я позволила ему… - сказала она. – Он совершенно чужой мне. Ты понимаешь?
     - Понимаю, - сказал Ёль. – Ляг отдохни.
     - В эту постель? – спросила Полина с отвращением.
     - Нет, в эту, - сказал Ёль, превратив Полинину кровать в широкое ложе под серебристым балдахином.
     - Отвернись, - попросила Полина. Сняла халат и забралась под прохладное лёгкое покрывало. – Как хорошо…
     - Спи, - сказал Ёль.
     - А ты?
     - А я - домой. Что мне тут делать? Черного Человека я убил. Твоя боль вроде бы отступила. Я тебе не нужен.
     - Да, - сказала Полина и уснула.
    
     *****
    
     Кто-то целовал её живот.
     - Не трогай меня! – закричала Полина.
     - Но Полина? – Антон ничего не понимал.
     - Не смотри! – кричала она, прикрываясь подушечками и простынями.
     - Но сегодня утром мы были близки, - сказал он. – Что изменилось за день?
     - Близки? – спросила Полина. – С чего ты взял? Ты был у меня?
     Антон потёр лоб.
     - Я только не помню, как оказался дома.
     - Уходи, - сказала Полина.
     - Ничего не понимаю, - сказал Антон. – Что с тобой случилось? Ты звонила мне, ждала меня, и вот я пришёл, а ты меня гонишь?
     - Поздно ты пришёл, - сказала Полина.
     - Полина, - сказал он. И накинулся на неё. Он был очень сильный.
    
     *****
    
     На её лбу лежало что-то холодное.
     - Что это? – спросила Полина. – Кто тут?
     - Я, Антон, - он сменил мокрый платок на другой. – Полина, ты чем-то больна? Я обнял тебя, а ты задёргалась и закричала так, что я чуть не умер от страха. Что с тобой?
     - Ничего. Уходи, - сказала она.
     - Посмотри на меня, - сказал он. – Ты что, ослепла?
     - Убирайся вон, - сказала Полина, сцепив пальцы, чтобы не застонать от боли.
     - Но я не могу оставить тебя больную, - сказал он.
     - Ну так вызови мне доктора, - сказала она. – Телефон его записан… вон там…
     - Да, я нашёл, - сказал Антон.
     Потом приехал Ёль, и Полина услышала следующий диалог:
     - Добрый вечер. Доктора вызывали?
     - Да, да. Вот, она больна, а чем…
     - Я знаю. Оставьте нас.
     - Но…
     - Вы хотите присутствовать при осмотре? Вы кто, муж?
     - Нет… - сказал Антон и вышел.
     - Пусть уйдёт вообще, - прохрипела Полина, свернувшись клубком. – Я сейчас умру…
     - Он ушёл, - сказал Ёль. – Полина, я тебя предупреждал.
     - Помоги мне, - сказала она. И вскоре почувствовала, что Ёль лёг к ней и что между её телом и его телом только лёгкое покрывало. А, всё равно, подумала она и потеряла сознание.
    
     *****
    
     Звонил телефон. Как странно, подумала Полина, кто-то мне звонит – в первый раз. Телефон звонил и звонил. Полина раскрыла глаза. Ёль спал в мягком коричневом кресле возле её кровати. Он был одет.
     - Алло, - сказала Полина, чувствуя, что абсолютно вылечилась за ночь.
     - Полина? – это был Антон.
     - Да, - сказала она шепотом, чтобы не разбудить Ёля.
     - Ну что сказал доктор? Он помог тебе?
     - О да, - сказала она.
     - Я сейчас приду, - сказал Антон.
     - Нет! – крикнула Полина, и Ёль проснулся.
     - Но почему? – спросил Антон. – Я хочу быть с тобой, когда тебе плохо.
     - Мне прописали постельный режим, - сказала Полина. – Спать, спать, спать…
     - Но я буду просто сидеть у твоей постели, - говорил Антон. – Готовить чай, поправлять подушки, открывать окно…
     - У меня есть сиделка, - сказала Полина. – Я позвоню тебе, когда совсем поправлюсь, и мы погуляем. Хорошо?
     И она повесила трубку. Взглянула на Ёля. Он смотрел на неё так пристально, что она опустила глаза.
     - Спасибо, ты вылечил меня, - сказала она.
     - Пожалуйста, - сказал он.
     - Я ничего не помню, - сказала она.
     - А ничего и не было, - сказал Ёль. – Мы просто лежали рядом.
     - А-а, - сказала Полина.
     - Ты разочарована? – спросил он.
     - Давай пить чай, - сказала она.
     И они пили чай из коричневых чашек. Полина водила пальцем по синим цветочкам и золотым листикам, нарисованным на её чашке, и улыбалась. И её глаза отражались в темном чае.
     - О чем ты думаешь? – спросил Ёль.
     - О том, - сказала она, - хорошо, что ты у меня есть.
     - Да, - сказал он. – Я рад, что ты так думаешь.
     - А ты о чем думаешь? – спросила Полина.
     О том, подумал Ёль, что ты держишь чашку двумя руками, словно она слишком тяжелая, а твои бледные губы от горячего чая стали темными, как переспелая малина.
     - Я думаю, - сказал он, - что ты сейчас поедешь со мной на прогулку. А?
     - Ага, - сказала Полина.
     Они сели в черную машину Ёля, верх сжался гармошкой и откинулся назад, и Полина могла дышать свежим ветром, а Ёль – смотреть, как летят черными длинными лентами её волосы. Они становились всё горячее под солнцем, Полина положила руку на макушку и отдернула. И почувствовала на голове соломенную шляпу.
     - Это тебе, - сказал Ёль. – Чтобы голову не напекло.
     - С двумя вишенками? – спросила Полина, взявшись руками за широкие поля.
     - И с красной ленточкой, - сказал Ёль. – Всё, как ты хотела тогда, помнишь?
     - Да, - сказала Полина. – Спасибо. А куда ты меня везёшь?
     - К реке, - сказал Ёль. – Там сейчас похолодало и все ушли.
     И он сказал правду, на набережной остались только пустые скамейки и старые плакучие ивы, которые пытались дотянуться тонкими ветками до асфальта и раздвигали их, как зелёные занавеси, перед Полиной. На речке росли желтые кувшинки и зелёная ряска, Ёль кидал камешки, они падали и делали в ряске дырочки, доставая до темной воды. Полина смотрела, заложив руки за спину. По небу текли хмурые, углем нарисованные тучи с клубящимися хвостами. Там, где над рекой стоят высокие тополя с вороньими гнёздами, цвели белые кувшинки и плавала утка с утятами. Утята, коричневые с желтыми пятнышками, бегали по листьям кувшинок и щипали цветы, и круглые листья не тонули под ними.
     - Пешком по реке, - сказала Полина. – Они такие хорошенькие.
     - Как ты, - сказал Ёль и поднял её на руки. – Ты ещё легче. Поставить тебя на кувшинку?
     - На землю, - сказала Полина.
     - Хорошо, - сказал Ёль. – Теперь обедать.
     Они сели снова в черную машину и поехали домой к Ёлю. После обеда Полина пошла отдохнуть в одну из пустых комнат, с абрикосовыми плотными шторами и горкой коричневых подушек на покрывале с тигром. Она уснула, и ей приснилось, что она – жена Ёля. Это не так уж и плохо, подумала Полина во сне и, проснувшись, решила сказать Ёлю. Но он уехал, оставив записку: « Извини, меня срочно вызвали к больному. Дождись, пожалуйста. Дом весь твой».
     Напевая песенку, Полина пошла на кухню и сделала себе чай, единственное, что она умела готовить: льёшь в чашку кипяток и опускаешь белый пакетик на ниточке. Потом она обошла весь дом. Она искала спальню Ёля, но так и не нашла, комнаты говорили, что в них никто не живёт. Тогда Полина поднялась на пятый этаж, его целиком занимала библиотека. Среди полок с книгами дышал полумрак, раздавались шорохи, как будто бегали крысы, и Полина испугалась, ей захотелось вниз, в мягкое коричневое кресло, к белому торшеру с бахромой. Но она осталась. У неё возникло такое чувство, какое бывало иногда перед приступом и велело идти из сада в дом и пить лекарство. Теперь это чувство толкало Полину пойти в глубину библиотеки, вот по этому темному проходу. Она зажгла тонкую желтую свечку и пошла петлять среди высоких стеллажей с многотомными словарями, собраниями сочинений и подшивками журналов. Шорохи, завидев свет, прятались по углам, Полина шла, воск капал на руку и обжигал. Она знала, что зря идёт в чужую тайну, но не могла ничего с собой сделать.
     Скоро она увидела то, что хотела. Черный кожаный диван, на нем две белые подушки, простыня и мягкий плед. Письменный стол с запертыми ящиками. Черное кожаное кресло, стопка книг по медицине. Полки над диваном, на них стихи. Полина наугад достала одну, маленькую зелёную. И угадала. Из книжки выпала цветная фотография: Колдун Ёль обнимает красивую девушку, оба смеются. Волосы девушки цветом как пепел, глаза зелёные как листья тополя под солнцем. Полина не сразу поняла, откуда она знает эту девушку. А когда узнала, наконец, то села на диван и долго молчала.
     - Так это был ты – с глазами серыми, как речная вода перед грозой, - сказала она. Поставила книгу с фотографией на место и ушла из дома Ёля.
     В этот раз никто её не подвёз, и на небе загорелись звёзды прежде, чем Полина дошла до дому. Забрала, не читая, с крыльца розовый конверт, легла спать и всю ночь проплакала.
    
     *****
    
     В дверь её комнаты постучали.
     - Меня нет, - сказала Полина. – Уходи, ты предатель, ты встречался с Тополиной, я вчера узнала…
     - Но это было всего несколько раз, Полина, и сейчас мне нужна только ты…
     - Антон? – Полина встала с постели, одёрнула длинную белую сорочку.
     - А ты кого ждала? – спросил он. – У тебя есть кто-то ещё?
     - Входи уже, - сказала Полина. – Зачем ты пришел?
     - Я звонил вчера весь день и подумал, может, тебе стало хуже, раз ты не подходишь к телефону…
     - А, - сказала Полина. – Испугался, что я умерла? Не бойся, ещё 16 дней.
     - В смысле? – сказал Антон, не отрывая глаз от её голого левого плеча.
     - Куда ты смотришь? – спросила Полина.
     - На тебя, - сказал он. – Твоя кожа белая, как серединка миндального ореха.
     - Сделай мне кофе, - сказала Полина. – И принеси из сада цветов, эти завяли. Иди, я пока переоденусь.
     Она достала черное платье, но тут услышала, что к дому подъехала машина. Тотчас Полина кинула черное и натянула на себя подарок Ёля, красное платье с открытыми плечами и цыганской юбкой. Волосы расчесать Полина не успела, и обуться тоже, вошел Ёль.
     - Добрый день, - сказал он.
     Полина кивнула, поправляя пояс.
     - Ты просто неотразима, - сказал Ёль, и Полина испуганно глянула в зеркало, но её отражение было на месте.
     - Ты говорил, что это платье мне пригодится, - сказала она, - и вот, ты как всегда угадал.
     - Я не угадал, я знал, - сказал Ёль. – А ты вчера забыла у меня свою шляпу.
     - Я не забыла, я оставила её там, - сказала Полина. – Ты её принес?
     - Нет, - сказал Ёль, - я знал, что ты её не возьмёшь, только не знал почему. Я принес другой подарок.
     Он протянул руку, в руке лежали, как три капельки крови в чашке, золотые серьги с рубинами и рубиновая слеза на толстой цепочке.
     - Спасибо, - сказала Полина и отвернулась к зеркалу надеть серьги.
     - Почему ты вчера ушла? – спросил Ёль. – Обиделась?
     - Ну что ты, - сказала Полина. – С чего мне на тебя обижаться, кто ты мне, жених?
     - Ты за что сердишься? – спросил он.
     - Ни за что, - сказала она. – Когда я стану деревом и буду шелестеть каждой веточкой, где будешь ты? Я тебя забуду. Так зачем мне на тебя обижаться? Обижаются на тех, кто нужен.
     - А я ни капельки тебе не нужен? – спросил Ёль с улыбкой. И никак же его не разозлишь, подумала Полина.
     - Нет, - сказала она. – Мне вообще ничего не нужно, кроме себя, своего окна в сад и вечернего неба. А теперь закрой глаза.
     - Можешь открывать.
     - Я думал, ты, - сказал Ёль, - меня поцелуешь.
     - Я не такое примитивное создание, - сказала Полина.
     - Ты совсем изменилась за эту ночь, - сказал Ёль, подошёл к Полине, хотел её обнять. – Ты стала колючая и язвительная. Что случилось, Полина?
     - Не трогай меня, - сказала она.
     - Кофе готов! – крикнул Антон с первого этажа. – Нести или придёшь на кухню?
     - Неси, - сказала Полина громко.
     - Мне пора, - сказал Ёль. – Счастливо.
     Он посмотрел на Полину.
     - Ты что-то хотела мне сказать?
     Она покачала головой.
     - Значит, это я придумал. А почему ты не надела подвеску?
     - Тебе пора, - сказала Полина. – Я сейчас буду с Антоном… понимаешь, о чем я?
     - Понимаю, - сказал Ёль и исчез.
     - Там черная машина у крыльца, - сказал Антон. – Похожа на докторскую…
     - Где? – сказала Полина.
     Они посмотрели в окно.
     - Но я же только что видел… - сказал Антон.
     - Кофе ты принес, а где цветы? – сказала Полина. Но Антон уже заметил её платье.
     - Полина… - проговорил он. – Ты… ты…
     Полина стояла, закрыв глаза, и думала, что Колдун Ёль скорее всего не исчез, а просто спрятался за воздухом и огорчится хоть немного, когда увидит сейчас, как красное платье шелковым облачком упадёт к ногам и как красиво блестит рубиновая слеза среди черных волос.
    
     *****
    
     - Расскажи мне что-нибудь, - сказала Полина, зевнув. – Или ты спишь?
     - Нет, - сказал Антон. – Я слушаю, как бьётся твоё сердце. А сейчас я целую твоё сердце.
     - Ну сколько можно, - сказала Полина.
     - Ты такая красивая, - сказал он. – Как цветок магнолии.
     - Я никогда не видела такого цветка, - сказала Полина, - так что можешь не сравнивать зря.
     Я тоже не видел, подумал Антон, ну так и что, ведь это образ, условность. И как мелодично звучит: маг-но-ли-я…
     - Через месяц, - сказал Антон, - у меня отпуск.
     - И что? – сказала Полина.
     - Давай поедем куда-нибудь. Я получу много денег. На море, а? Ты подышишь морским воздухом, окрепнешь, загоришь…
     - Через месяц? – сказала Полина. – Это в сентябре? Хорошо, с огромным удовольствием.
     - Нет, правда? – сказал Антон. – Ты согласна?
     - Ну я же сказала, - Полина встала. – Так по-твоему, я красивая? Не слишком худая?
     - Ты великолепна, - сказал Антон, глядя на неё с подушки. – Я жалею, жутко жалею, что не художник, я бы нарисовал тебя…
     - Да, - сказала Полина, - остался бы тебе хоть рисунок на память…
     Антон засмеялся и стал на колени, прижавшись головой к животу Полины.
     - Зачем мне рисунок, когда есть ты, - сказал он. – Ты будешь со мной всегда. Правда?
     - Тебе ещё не надоело меня целовать? – спросила Полина.
     - А что? Тебе не нравится? – он тоже поднялся.
     - Ну я же тебя не целую и не трогаю, - сказала Полина. – Я не кажусь тебе холодной куклой?
     - Холодной? – Антон вспомнил ледяные объятья той, другой. – Нет, Полина. И если не хочешь, не целуй меня. Только не прогоняй.
     - Антон, - сказала Полина. – Сколько можно… Всё сначала?
     - Тебе совсем не нравится? – прошептал Антон, утягивая её за собой вниз. Полина пожала плечами и по привычке закрыла глаза, чтобы не видеть его искаженного глупого лица.
    
     *****
    
     Теперь, подумала Полина, я знаю, зачем выходят замуж. Чтобы не спать одной и не бояться чужих шагов по комнате. Хотя это, подумала она, хорошо мне. А для чего муж здоровым девушкам, без болезней и кошмаров? Ёль говорил – чтобы всегда быть вместе. Но вот, думала Полина, мы с Антоном вместе всего второй день, а я уже видеть его не могу.
     - Ты спишь? – спросил он, и его рука обвила Полину, перевернула с бока на спину.
     - Не надо, - сказала Полина. – Надоело…
     - Но Полина, - сказал Антон.
     - Лучше, - сказала Полина, - возьми вон это дурацкое железное деревце и выкинь его в пруд.
     - Зачем? – спросил Антон. – Оно так искусно сделано, листики как живые, и звенят.
     - Ну так забери себе, - сказала Полина. – Ты всё равно собирался уходить.
     - Я приду завтра, - сказал Антон. – Не сердись. Я же должен показываться на работе, хоть иногда.
     Иди, иди, думала Полина. Кинь железку в пруд, Тополина выйдет и поможет тебе. А ко мне не лезь, я хочу быть совсем не с тобой.
     - Ну я пошел, - сказал Антон, взяв деревце. – А тут не все листики, часть отвалилась, осталось всего…
     - Какая разница, - сказала Полина. – Мне всё равно, сколько их там…
     Она осталась одна. Перечитала накопившиеся письма. Папа сообщал, что Лина замечательно ездит верхом, и на пятнадцатилетие они с мамой решили подарить ей лошадь; что Лина поёт в церковном хоре, нашла в лесу старинную золотую монету и заняла первое место в школьном конкурсе красоты, и её фотографию печатали в газетах; и что у Лины нет подруг и умер старый серый кот.
     Полина сделала себе чай, открыла пачку вафель и почему-то вспомнила Колдуна Ёля. И скорее легла спать, чтобы настало завтра – вдруг он завтра придёт.
     Но он не пришёл, ночью Полине приснились слепые старцы, они ходили вокруг её дома и ощупывали руками стены. Полина проснулась в четыре утра – уже светало – и долго не могла заставить себя выглянуть в окно. Конечно, старцы затаились где-нибудь в саду, где старые деревья прячут от солнца свои нижние ветки и на холодной земле под ними ничего не растет. Полина знала, что вечером старцы появятся опять.
     День прошёл быстро и плохо. У Полины двоилось в глазах, она разбила две чашки с чаем и фарфоровую кошку, подарок Ёля. Собирая осколки, Полина порезала палец, и на миг ей показалось, что комната вся наполняется кровью, она захлопнула дверь, но кровь сочилась в щели, и уже подол платья побурел и намок, Полина закричала от ужаса, потом ненадолго в её глазах выключили свет, а когда она снова смогла видеть, наваждение исчезло.
     Полина поняла, что ей опять будет плохо, и поспешила подготовиться: поставила у изголовья чашку с водой, положила вафлю и яблоко дольками. Потом накрепко заперла окно, придвинула к двери тумбочку, где лежали старые игрушки. Теперь слепые старцы не войдут. Полина задернула шторы и, прежде чем лечь, позвонила сначала Антону, потом Ёлю. Обоих не оказалось дома.
     Когда настала ночь, Полина, уже в оцепенении, с холодеющими пальцами, услышала сквозь боль какую-то возню за окном. А потом у двери. Слепые были уже в доме. Полина подумала, хорошо, что у двери тумбочка, старцы высохшие, истлевшие, они не достанут сил выломать дверь.
     Вдруг Полина почувствовала, что она в комнате не одна.
     - Ёль? – спросила она.
     Кто-то дышал и не отзывался.
     - Антон, это ты? – Полина боялась встать и зажечь свет, для этого нужно пересечь комнату, а тот, кто дышит, прятался в темноте и, может быть, караулил у выключателя.
     Потом кто-то зацепил когтем за Полинину кровать. Короткий, отрывистый звук. Значит, это не старцы, поняла Полина, это кто-то с когтями. Животное. А слепые напирали на дверь. Но как это животное, думала Полина, вжимаясь в постель, пробралось в запертую комнату? Или оно жило здесь и пряталось под кроватью?
     Потом на неё накатилась такая сильная боль, что исчез слух. Полина лежала, царапая ногтями одеяло, и думала, что если её и съедят, всё лучше, чем эти приступы один сильней другого. Боль занимала в ней всё больше места, скоро Полина перестала и думать, она могла только чувствовать – боль внутри – и потом боль снаружи, когда когти или человеческие зубы прокололи кожу на её плече.
     Кровь имеет свой запах. Когда к Полине вернулось сознание, этот запах был первым. Он стоял всюду. Полина подумала, что ведь не включала свет, а он горит, и с абажура свисает что-то… Когда она разглядела, что, и что лежит всюду на полу и даже на её одеяле, она согнулась пополам и её вырвало прямо на постель. И через минуту старцы выломали дверь. Нет, это не они, это Антон.
     - Не ступай, не ступай туда, - закричала Полина. – Там кровь…
     Антон смотрел под ноги и видел осколки фарфора на ковре и больше ничего, а Полина кричала что-то про расчлененные трупы и внутренности на лампе.
     - Полина, успокойся, успокойся, здесь ничего нет, о чем ты говоришь, - твердил Антон.
     - Они разорвали друг друга, - сказала Полина. – Я не могу быть здесь, в этой грязи…
     Антон взял её на руки и перенес в другую комнату, на двуспальную старую кровать.
     - Сейчас, - говорил он, - ты лежи, а я найду тебе другую подушку и простыни, возьми укройся пока, - он укутал её в свой пиджак. Потом вернулся в её комнату за подушкой, простыней и одеялом. Заодно позвонил доктору, но того не было дома.
     - Ну вот, - сказал Антон, застелив постель, - легла, теперь, может, уснешь?
     - Но ты не уходи, - сказала Полина. – И принеси мне мокрое полотенце, у меня рана на плече.
     - Нет ни царапинки, - сказал Антон, осмотрев её плечи.
     - Ты что, не видишь – я вся в крови! – сказала Полина.
     - И постель была в крови, да? – сказал Антон.
     - Поэтому ты и унес меня.
     - Полина, но это та же подушка, и то же одеяло, - сказал Антон. – И на них нет крови и не было, тебе просто приснился кошмар.
     - Те же, - сказала Полина и засмеялась. – Думаешь, я совсем глупая? Хочешь меня обмануть?
     Антон увидел, как она вдруг подавилась смехом и обхватила себя руками.
     - Что? – спросил он. – Полина!
     Но она не могла его слышать, и видеть тоже, он смотрел в её черные глаза и видел только своё отражение, а Полина уходила куда-то далеко. Она не отзывалась, становилась всё холоднее, и Антон решил, когда опять не дозвонился доктору, согреть её своим теплом. Он разделся и тесно прижался к Полине. Она лежала напряженная, но обмякла, обняла Антона. И он не удержался… Уж слишком красиво блестели её глаза – черные драгоценные камни – на белом шелке лица, а её тело так и льнуло к Антону…
     - Ёль, - прошептали её губы потом.
     - Какой ещё Ёль? – спросил Антон. Полина его не слышала. Она уснула. И Антон уснул, обняв её, хотя это уже было не нужно, она погорячела и понемногу возвращалась. Утром следующего дня она посмотрела на Антона из своих светло-серых глаз и узнала его.
     - Ну наконец-то, - сказал Антон.
     Она приложила руки к щекам.
     - Что? – спросил Антон. – Тебе жарко?
     - Почему мы в этой комнате? – спросила Полина. – Я не люблю эту комнату, тут водятся большие черные пауки.
     - Я их всех задавлю, - сказал Антон. – Не бойся.
     - А если ночью один из них заползет в меня? – закричала Полина. – Ты хочешь, чтобы так и случилось, ты специально привел меня сюда? Хочешь, чтобы огромный паук поселился во мне и убил меня раньше времени?
     - Совсем с ума сошла, - сказал Антон. – Ну ты подумай, Полина, если он огромный, то как он в тебя заползет? А?
     - Да, - сказала Полина, - раньше я и не боялась, но ты открыл ему дверку, и теперь он может заползти, пока я сплю, а я даже и не почувствую…
     Антон хмурил брови, пытаясь её понять, потом улыбнулся.
     - Кое-что ты почувствовала, значит, - сказал он. – Но ты не бойся, Полина, я не пущу к тебе никаких пауков. И давай я перенесу тебя обратно в твою красивую кроватку под крышей. Я там всё убрал.
     - А где постель? – спросила Полина в своей комнате.
     - Ну ты же говорила, что она грязная, так мы её сейчас перестелем, - сказал Антон и принес постель обратно. – Вот, все новенькое и чистое.
     - Спасибо, - сказала Полина. – А теперь позвони моему доктору.
     - Звонил уже сто раз, - сказал Антон. – Вот, звоню опять. Нету его дома.
     - Он должен быть, - сказала Полина, сцепив руки так, что они совсем побелели. – Он один умеет меня лечить, ты нет…
     - Я и не пытаюсь, - сказал Антон.
     - Неправда, - сказала Полина. – Я же чувствовала… ночью…
     - Ну разве это лечение, - сказал Антон. – Полина, ты что, разве твой доктор так тебя лечит?
     Но она уже смотрела куда-то за спину Антона – и опять вся напряглась.
     - Не оборачивайся, - прошептала она.
     - А что там? – прошептал Антон, подыгрывая ей. Нет, думал он, к чертям собачьим, она конечно красивая, но связываться с сумасшедшей, нет уж, я не дурак.
     - Я не знаю, что это, - шептала Полина, - но оно злое.
     - Я сейчас с ним разберусь, - сказал Антон. – Ну-ка закрой глаза.
     Полина закрыла глаза. Она услышала звуки борьбы, что-то разбилось, потом Антон крикнул:
     - Готово! Я его выкинул за окно.
     И правда, то серое слизкое исчезло. Полина спросила:
     - А ты его убил?
     - Конечно, - сказал Антон. – Сердце вырвал и кинул отдельно. А без сердца оно жить не сможет.
     - А если… - сказала Полина, и в её глазах засветилось опять что-то дикое, - а если…
     - Ну что? – спросил Антон.
     - Если сердце приползет к нему, и оно засунет его себе обратно и будет края придерживать одной рукой…
     - Ну? – Антон взялся за виски. Он устал.
     - То вторая рука у него свободна? – прошептала Полина. – Оно вернется и в отместку вырвет сердце мне…
     - Ха-ха! – сказал Антон.
     - Что? – спросила Полина. – Чему ты смеёшься?
     - Да как же оно вырвет тебе сердце, когда у него рука-то всего одна? – сказал Антон.
     - Одна? – недоверчиво спросила Полина. – Точно?
     - Ну конечно точно, - сказал Антон. – У тебя глаза закрыты были, а я разглядел, одна, точно!
     И Полина радостно засмеялась вместе с ним. Ведь теперь ей не грозило остаться без сердца.
     - У тебя щёки чуть-чуть порозовели, - сказал Антон. – Тебе лучше, а?
     - Да, - сказала Полина. – А ты разбил чайник с цветами.
     - Нечаянно, - сказал Антон. – В драке. И может, это не я, а оно… Я не помню…
     - Ничего, - сказала Полина. – Я не сержусь. Спасибо тебе большое, что ты меня спас.
     - Может, ты есть хочешь? – спросил Антон, глядя на неё уже без злости. Вот привязала к себе, думал он, хочу уйти и не могу.
     - Пойдём на кухню попьём чаю, - сказала Полина.
     Она встала и тут же упала.
     - Что такое? – Антон быстро уложил её обратно, укрыл. – Что, Полина?
     - Они не хотят идти, - сказала она и развела руками. – Я не могу… они не шевелятся…
     - Черт, да что ж такое с тобой? – разозлился Антон – не на Полину, на её болезнь. – У тебя раньше такое было?
     - С ногами? Нет, - сказала Полина. – Но ты не волнуйся. Наверно, они просто захотели умереть раньше, не ждать меня.
     Что она несёт, думал Антон. И где этот чертов доктор? Опять никто не отвечает.
     - Так, - сказал он. – Ты и твои непослушные ноги – остаетесь здесь, а я иду вниз за чаем. Договорились?
     Полина кивнула. Она откинула одеяло и стала делать своим ногам массаж, чтобы разбудить их, но они не хотели и не просыпались даже от щипков и уколов ногтями. Полина долго с ними маялась, пока не заметила, что Антон до сих пор не принес чай.
     - Антон! – позвала она. Он не ответил. И она больше не стала звать, поняла, что он сбежал.
     На столике у кровати Полина нашла чашку воды, зачерствевшую вафлю и яблоко, немного подвявшее, но она его съела, выпила воду, размочив в ней вафлю. А ноги всё не шевелились.
     Зазвонил телефон.
     - Ёль? – спросила Полина, подняв наконец трубку – трудно было до неё дотянуться.
     - Нет, - услышала она. – Это я, Антон.
     - Ты где? – спросила она.
     - Дома, - ответил он, помолчав. – Понимаешь, вспомнил, что мне сегодня должны звонить… ну, один человек, вот скоро. Пришлось бежать.
     - Понимаю, - сказала Полина.
     - Как твои ноги? – спросил он.
     - Никак.
     - Ты извини, что так вышло, - сказал Антон. – Но иногда мы зависим не от себя.
     - Да ладно, - сказала Полина. – Я и не хотела чаю.
     - Я хотел вызвать тебе скорую помощь, - сказал Антон. – Но не знал твоего адреса, а по моим объяснениям они ничего не поняли. Какой твой адрес?
     - Я не знаю, - сказала Полина. – Правда не знаю. У меня его, наверно, нет.
     - Позвони опять своему доктору, - сказал Антон.
     - Хорошо, - сказала Полина.
     Он молчал, но трубку не вешал.
     - Ты считаешь меня подлецом? – спросил он наконец.
     - Нет, - сказала Полина.
     - Честно?
     - Ну конечно, - сказала она. – Я бы тоже от меня сбежала, если б могла.
     - Полина… - сказал он. – Я загляну на днях. У тебя есть сиделка, ты говорила.
     - Да, - сказала Полина. – Я сейчас позвоню, и она за мной присмотрит, ты не беспокойся.
     - Ну и хорошо, - сказал Антон. – До встречи.
     Полина позвонила Ёлю. Но длинные гудки сообщили, что Ёль занят какими-то своими делами – колдовскими или медицинскими. А может, сидит в своей темной библиотеке и смотрит на фотографию Тополины. Полина хотела поставить телефон на столик – и уронила. Подняла трубку – но гудка не было.
     - Ну всё, - сказала Полина. – Если вы сейчас же не зашевелитесь, будет глупая нелепая смерть.
     Она легла и закрыла глаза.
     Она лежала весь день и весь вечер. К вечеру вернулась боль. Чтобы отвлечься, Полина начала считать вслух, но скоро перестала слышать свой голос. А зрение не уходило – и она с ужасом увидела, как то серое слизкое вползает в открытое окно. Антон забыл закрыть окно. У Антона нет нужды помнить о закрытом окне, он сильный, и в его окно серое слизкое лезть боится. А к Полине – запросто. Почуяло, что её защитник ушёл.
     - Уходи, ты, гадина, - думала Полина и шевелила губами, но не слышала, получилось ли что-нибудь сказать. А серое слизкое ползло, оно уже свешивалось с подоконника. Полина швырнула в него подушкой, но не попала. Кинула одеяло, накрыла его, но оно лежало на полу под одеялом и шевелилось, а потом поползло. Оно приближалось, а Полина не могла убежать.
     Она схватила со столика чашку, блюдце, свою черную книжку и швырнула это всё – но серое слизкое уже заползло на постель и – Полина дернулась – прикоснулось, холодное, липкое и живое – к голым ногам Полины, и ноги это сразу почувствовали.
     Полина с криком соскочила с кровати и бросилась вон из комнаты. Ноги плохо её слушались, мягко подгибались, и она упала с лестницы, покатилась на первый этаж. Вернулся слух, чтобы донести до неё мерзкое хлюпанье – это серое слизкое ползло следом.
     Кое-как на четвереньках Полина выбралась из дома, захлопнув за собой дверь. Она не знала, куда прятаться, чтобы серое слизкое её не нашло. Тополина бы помогла, но у Полины не было ничего кинуть в пруд, даже одежды, и Полина полезла в собачью будку. Если оно сунется, подумала она, я залаю, и оно сбежит. И услышала рычание.
     - Мертвая собака, - сказала Полина. – Как же я забыла, что ты здесь. Ты не пустишь меня?
     Собака оскалила зубы, сверкнула белыми пустыми глазницами.
     - Пожалуйста, - взмолилась Полина, - спрячь меня, собачка, миленькая… Иначе оно присосется ко мне и вырвет мое сердце…
     Собака опять зарычала.
     - Не понимаешь по-человечески, - сказала Полина. – Но я ведь не умею по-собачьи. Я попробую…
     И она заскулила, тихо, как больной щенок, заскулила, прижав ладони к сырой земле, стоя на четвереньках и вслушиваясь в скользкое хлюпанье уже у самых дверей. А собака, склонив голову, смотрела на неё, потом вышла из будки и тявкнула.
     - Спасибо, собачка, спасибо, миленькая, - сказала Полина дрожа от страха и холода. Она залезла в будку, свернувшись как ёж, и замерла, только зубы стучали. Собака заглянула, посмотрела невидящими глазами и легла у входа. И всё стихло.
    
     *****
    
     Полине показалось, что собака ткнулась мокрым носом ей в лицо.
     - Тише, тише, собачка, - зашептала Полина, - сиди тихо, а то оно нас найдёт.
     Собака ткнулась в лоб.
     - Не понимаешь опять? – спросила Полина и завыла тихонько, и любая собака поджала бы в ужасе хвост и закрыла бы глаза лапой от такого безысходного, обреченного воя.
     - Полина, - кто-то тормошил её за плечи. – Да очнись же. Перестань, Полина!
     Она посмотрела, кто это говорит.
     - Наконец, - сказал Колдун Ёль. Он стоял возле постели Полины, в руке держал влажную губку и прикладывал её к лицу Полины.
     - У тебя жар и бред, - сказал он. – На тебе блины можно печь, такая горячая.
     - Где ты был? – спросила Полина.
     - Дела, - сказал Ёль. – Я знаю, ты мне звонила много раз. Я приехал сразу, как только смог. Что с тобой было, Полина?
     - Не помню, - сказала она. – А где собака?
     - Какая собака? – спросил он.
     - Моя, - сказала Полина.
     - У тебя нет собаки, Полина.
     - Значит, оно решило, что собака – это я, - сказала Полина. – Оно убило её вместо меня.
     - Ты опять бредишь, - сказал Ёль. – Когда у тебя начался приступ?
     - Вот как ты был последний раз – на следующую ночь, - сказала Полина.
     Ёль посчитал на пальцах.
     - Шесть дней, - сказал он. – Почти неделю. Но сейчас боли нет?
     - Не знаю, - сказала Полина. – Ноги опять умерли. И… и руки тоже…
     - Что? – спросил Ёль. – Ты их не чувствуешь?
     - Нет, - сказала Полина. – Ноги уже второй раз…
     - Полина… - проговорил он. Он огорчился, подумала Полина.
     - Не огорчайся, - сказала она. – Ну подумаешь, не могу шевелиться… Умирать не страшно…
     - Ты не умираешь, - сказал Ёль и сдёрнул с неё простыню.
     - Нет, нет! – закричала Полина и от стыда закрыла глаза. – Не смей видеть меня! Так нечестно – когда я не могу закрыться!
     - Глупая, - сказал Ёль. – Какая глупая. Я доктор сейчас, а не тот, кто тебе ни капельки не нужен, пойми.
     - И ты глупый, - сказала Полина.
     - Почему? – спросил он, трогая её руки и ноги, но она не ощущала этого. – А вот когда здесь – чувствуешь? – спросил он.
     - Да, - сказала Полина, - но не надо…
     - А здесь? – спросил Ёль. – А вот тут?
     - Да, - сказала Полина. – Да… Не надо…
     - Я же не виноват, что у тебя чувствительность осталась только здесь, - сказал Ёль. – Но ты не бойся, я быстро тебя вылечу.
     - Как? – спросила Полина. – Иголки будешь втыкать?
     - Нет, не иголки, - сказал Ёль. – При чём тут иголки?
    
     *****
    
     Полина очень хотела проснуться первая. И проснулась, а Колдун Ёль ещё спал, и его рука лежала у Полины на сердце. Полина взяла эту руку и поцеловала.
     - Полина, - сказал Ёль и открыл глаза.
     - И всё-таки это было нечестно, - сказала Полина. – Мы же ещё не поженились…
     - Интересно, - сказал Ёль.
     - Что? – спросила Полина.
     - Как бы мы поженились, если ты не могла шевельнуться?
     - Ты прав, - сказала Полина. – Ты вылечил меня.
     - Я нужен тебе? – спросил он.
     - Нужен, наверно, - сказала она. – Если я тебе.
     - Да, - сказал Ёль.
     - А она? – спросила Полина.
     Ёль вздохнул.
     - Видишь ли, Полина, - сказал он. – Она была очень хорошая. Я был очень счастлив с ней.
     - Очень, очень, очень, - сказала Полина. – Чего же тогда ты здесь, а она там?
     - Она была больна, - сказал Ёль. – Полина, нам обязательно говорить о ней?
     - Да, - сказала Полина. – Почему ты скрыл от меня?
     - Я думал, что тебе всё равно. Я же не был нужен тебе раньше.
     - Да, - сказала Полина. – А сейчас нужен.
     - Я очень рад это слышать, - сказал Ёль.
     - Я никогда сама от тебя не уйду, - сказала она, прижавшись к его груди, слушая, как бьётся его сердце.
     - Не зарекайся, - сказал он.
     - Что? – сказала Полина, и ей стало больно.
     - Когда девушка начинает обещать такое – это настораживает, - сказал он.
     - Извини, - сказала Полина. – Я не знала.
     - Ну вот, - сказал он, – ты плачешь. Что случилось?
     - Ничего, - сказала Полина. – Мне пора домой.
     - Хорошо, - сказал Ёль. – Я отвезу тебя.
     Он отвёз её домой, сказал, что позвонит на днях и назначит день свадьбы. Полина весело ему улыбнулась, и он не заметил, что у неё начинается опять. Машина загудела и уехала, а Полина пошла домой и к пруду, она ведь очень давно не видела Тополину. Она кинула в воду красное платье и рубиновые украшения. Тополина показалась не скоро – переодевалась. Вышла – и Полина изумилась – и платье, и камни поменяли цвет, став черными.
     - Это тебе наряд в честь моей свадьбы, - сказала Полина.
     - Что ты имеешь в виду? – спросила сестра. – Почему на твою свадьбу я буду в трауре?
     - Понимаешь, - сказала Полина. – Ёль… Он… В общем, я не знаю, как его звали раньше… Но у него серые глаза… Понимаешь? Серые, как речная вода перед грозой.
     - Он? Это он? – спросила Тополина. – И ты выходишь за него замуж? Ты? За моего…
     - Но ты сама виновата, - сказала Полина. – Зачем ты утопилась?
     - Не твоё дело, - сказала Тополина.
     - Не сердись, - попросила Полина. – Я ведь не знала, что он – это он.
     - Отбить жениха у сестры… - сказала Тополина.
     - Да? – сказала Полина, морщась от боли.
     - Что с тобой? – спросила Тополина. – Опять плохо?
     Полина кивнула.
     - Я хотела сказать, - проговорила она, - что ты… Ты ведь с Антоном…
     - Ну, Антон, - сказала Тополина. – Сравнила. Антон мне был нужен только, чтобы ты со мной помирилась. Ну и… конечно, он очень милый мальчик.
     - Да, - сказала Полина. – В этом смысле – да.
     - Когда твоя свадьба? – спросила Тополина.
     - Ещё не знаю, - сказала Полина. – От меня ничего не зависит, всё всегда решает он. Да, я хотела у тебя попросить…
     - Что? – спросила Тополина.
     - Деревце из металла, Антон кинул его в пруд.
     - Да, оно у меня, - сказала Тополина. – Но оно негодное, листья один за другим отваливаются.
     - Оно нужно мне, - сказала Полина.
     - Его ведь подарил тебе он? – спросила Тополина.
     - Да.
     - Нет, я не отдам. Оно дорого мне, - она помолчала. – Разве только – если ты в обмен дашь что-нибудь другое.
     - Конечно, - сказала Полина. – Что ты хочешь? Мою черную книжку? Мои платья? Игрушки? – Тополина скривила нос.
     - Нет? – сказала Полина. – Стеклянное сердечко, которое светится в темноте? Малахитовые бусы? Но они не настоящие, ты знаешь. Может, глиняный горшочек с блёстками или свечку-ёлочку?
     - Нет, - сказала Тополина. – Я хочу тоже вещь, которую он тебе подарил. Чтоб обмен был равный.
     - Но у меня ничего не осталось из его подарков, - сказала Полина, - только сломанный телефон и змейка-заколка.
     - Нет, ты врёшь, - сказала Тополина, блеснув зелёным кольцом. – Забыла, что я умею читать мысли. У тебя есть чудесный голубой гребень из лунного камня, самый первый его подарок. Вот что я хочу.
     - Нет, - сказала Полина. – Его я не могу, пойми.
     - Я понимаю прекрасно, - сказала Тополина. – И не настаиваю. Ты останешься при гребне, а я при деревце.
     - Ты злая, - сказала Полина.
     - Да? – сказала Тополина. – Это ты злая. Тебе всё – и он, и его подарки, а мне только тёмный пруд и несколько надоевших безделушек. Ты выйдешь замуж, и он увезёт тебя прочь из этого проклятого дома, как родители увезли Лину, и я останусь совсем одна, и даже не смогу выходить из воды. Это справедливо, по-твоему?
     - Нет, не справедливо, - сказала Полина.
     - Вот если бы… - сказала Тополина.
     - Что? – спросила Полина.
     - Антон, - сказала Тополина. – Если бы он приходил сюда, то я бы не осталась в одиночестве. Но я отдала его тебе, тем порошком, помнишь?
     - Да, - сказала Полина. – Нужно, чтобы он забыл меня и вернулся к тебе, да?
     - Да, - сказала Тополина. – Вот, возьми. Когда он придёт к тебе, всыпь к нему в питьё. Если побоится пить, отпей первая, этот порошок действует только на мужчин.
     - Хорошо, - сказала Полина, - а деревце?
     - А гребень?
     - Я не могу, - сказала Полина.
     - Глупая, - сказала Тополина. – Он же волшебник. Он подарит тебе ещё такой гребень.
     - Не могу, - повторила Полина.
     - Ну, как знаешь, - сказала Тополина. – И зачем тебе вообще это деревце?
     - Не скажу, - Полина старалась не думать, но Тополина оказалась проворнее.
     - Всё ясно, - сказала она. – Вот почему они отваливаются. Отсчитывают дни до твоей смерти, и ты хочешь узнать, сколько тебе осталось.
     - Понимаешь, - сказала Полина, - Ёль очень занятой, он может забыть, когда я умру, и назначить свадьбу позже.
     - И получит мёртвую невесту, - сказала Тополина. – Ладно, давай так: если всё с Антоном получится, я верну тебе гребень. В день твоей свадьбы, например. Идёт? А вы с … с Ёлем подарите мне что-нибудь другое.
     - А ты обещаешь? – спросила Полина.
     - Да, - сказала Тополина и пошла за деревцем.
    
     *****
    
     Осталось ещё много больше недели. Полина поставила деревце обратно на подставку из красного бархата, и тут же упал ещё один листик. Полина выкинула в мусорное ведро испорченный телефон и легла спать.
     Утром пришёл Антон, с большим букетом красных гербер.
     - Это тебе, - сказал он. – Стоят очень долго, недели две.
     - Спасибо, - сказала Полина. – Сядь.
     - Ты опять заболела? – спросил Антон. – Или это ещё то старое не прошло?
     - Нет, я здорова, - сказала Полина. – Просто я лежу.
     - Смотри, что я ещё принёс, - сказал Антон и достал красивую, в форме виноградной лозы, зелёную бутылку. – Вино.
     - Оно сладкое? – спросила Полина.
     - Наверно, - сказал Антон. – У тебя есть бокалы? Стаканы хотя бы?
     - Посмотри в кухне, - сказала Полина, прислушиваясь к шуршанию где-то внизу. – Антон!
     - Что? – спросил он, оглядываясь от двери.
     - Вернись, пожалуйста, - сказала Полина. – Посмотри, там, под кроватью, никого нет?
     - А кто там может быть? - засмеялся Антон, опускаясь на колени. – Куча пыли.
     - Там никто … не сидит?
     - Нет, - сказал Антон. – Разве что невидимка.
     - Что ты такое говоришь, - Полина испуганно вскочила. – Я не хочу оставаться здесь. Я пойду с тобой на кухню. И цветы забери, не оставляй ей.
     - Кому – ей?
     - Невидимке, - сказала Полина.
     Антон промолчал. Они спустились в кухню. Ни хрусталя, ни стеклянной посуды родители не оставили, и Антон разлил вино в чашки.
     - А моя книга! – закричала вдруг Полина, так, что Антон чуть не пролил вино. – Она же сгрызёт мою книгу!
     - Я сейчас схожу и принесу твою книгу, - сказал Антон спокойно. – Чёрная такая, да?
     - Да, да, - сказала Полина.
     - Не боишься остаться одна? – спросил он.
     - Нет, ты иди скорее, - сказала Полина.
     Он вышел. Полина слезла со своей табуретки и высыпала порошок в чашку Антона. Помешала чайной ложечкой.
     - Что ты делаешь? – спросил Антон.
     - Ты принёс книгу? – спросила Полина.
     - Принёс, - сказал он. – Что ты подсыпала в вино?
     - Ничего, - Полина сунула ложечку в карман халата, но та звякнула – упала на пол.
     - Я же видел, - сказал Антон. – Порошок. Тебе его дала Тополина, верно?
     - Тебе показалось, - сказала Полина. – Давай выпьем, - она взяла свою чашку.
     - Я не буду это пить, - сказал Антон.
     - Боишься, да? – сказала Полина. – Что я тебя отравлю?
     - Да, - сказал Антон. – Ты не здорова, от тебя всего можно ожидать.
     Полина взяла его чашку, отпила. Алкоголь, подумала она, приступ будет сильнее.
     - Полина, - сказал Антон, - не пей, отдай.
     - Я думала, ты веришь мне, - сказала Полина.
     - Я верю, - сказал он, - не пей, дай я выпью.
     - А если там яд? – сказала Полина.
     Он взял у неё чашку, выпил залпом.
     - Ну, - сказал он. – Теперь скажешь, что там было?
     Полина подошла к нему, он усадил её к себе на колени, поцеловал.
     - Чем ты меня напоила?
     - Ядом, - сказала она. – Я выпила половину, ты видел. Через час умрём и никто нас не найдёт.
     - Зачем ты это сделала? – спросил он.
     Она пожала плечами.
     - Ты злишься? – спросила она.
     - Нет, - сказал он.
     - И тебе не страшно умереть?
     - Мне, - сказал Антон, - уже всё равно. С тех пор, как я пришел в ваш дом… У меня была девушка, мы собирались пожениться…
     - Темноволосая? – спросила Полина.
     - А ты откуда знаешь? – спросил он. – Хотя чего я удивляюсь. Я скоро сам стану психом.
     Полина постучала по чашке.
     - Да, - засмеялся он. – Стал бы. Так сколько нам осталось? Час? Успеем ещё…
     И он стал снимать с Полины халат и сорочку.
     - Нет, нет, - сказала Полина, - пусти, я тебя обманула, слышишь?
     - Ну и что, - сказал Антон, кидая халат на пол. – Какая уже разница…
     - Пусти! Там был не яд! – сказала Полина.
     - Нет? А что?
     - Порошок, чтоб ты меня забыл. Я выхожу замуж. За… одного человека.
     - За доктора? – сказал Антон.
     - Да. Пусти! – но он не отпустил.
    
     *****
    
     Когда Полина очнулась, она лежала на полу кухни, и на её теле лежали красные герберы. Полина подумала, что вот так же, в белой рубашке и в цветах, она лежала бы в гробу. И Антон вот так же стоял бы над ней.
     - Ну что, тебе было хорошо? – спросил он. – Если вдруг заведётся ребёнок, считай, что это мой свадебный подарок.
     - Хорошо, - сказала Полина. Она смотрела на него с пола и думала, вот он сейчас наступит мне ногой на лицо.
     - Спала со мной, а чуть я за порог – бежала к своему доктору, - сказал он.
     - Теперь тебя это не должно волновать, - сказала Полина. – Или порошок не сработал?
     - Сработал, - сказал Антон. – Я ничего к тебе больше не чувствую.
     - Так уходи, - сказала она.
     - Уйду, - сказал он. – Почему ты не встаёшь?
     - Не могу, - сказала Полина.
     - Опять ноги отнялись? – спросил он. – Так тебе и надо. Вот и лежи тут, и твоя невидимка тебя сгрызёт до косточек…
     - А тебе не всё равно? – сказала Полина.
     Он сказал плохое слово и ушёл.
    
     *****
    
     Полина лежала на полу кухни. Ей было холодно. А невидимка оказалась невидимой только для Антона. Полина видела её прекрасно: плесневелая какая-то тварь вроде маленького человека, уродливая страшно. Она забрела на кухню, обнюхала Полинино тело и принялась грызть ножку стола. Потом стол рухнул, и тварь уползла из кухни, но недалеко, Полина слышала её. Пусть весь дом сгрызёт, думала Полина, и он обвалится. А в окне кухни мелькнуло слепое лицо. Полина не видела его. Только потом, через долгую черную яму без слуха и зрения, она очнулась от холодных рук. Слепой старец шарил по её лицу, остальные стояли кругом и слушали, что он бормочет.
     - Теплая, - говорил он. – Живая-преживая…
     - Скорее, - говорили ему другие, - всем же надо…
     Его руки, как холодные змеи, поползли по Полине вниз. Она встрепенулась от отвращения и вскочила, старец шлёпнулся на спину, как дохлая лягушка. Остальные замерли.
     - Ловите её, ловите, - пропищал он.
     Полина выбежала из кухни и закрыла дверь, придвинула к ней стул, так, чтобы не открылась. Собрала всякий хлам по коридору и свалила рядом. Старцы шептались и скреблись, у Полины волоски на руках стали дыбом. Она побежала в свою спальню. Черная книжка лежала у окна, Антон тогда и не ходил за ней. Полина взглянула на себя в зеркало. Сняла рваную сорочку, вытерла ею кровь с прикушенных губ. На дереве висели семь листочков. Ещё целая неделя, подумала Полина. Всё закружилось, она села на пол. Ёль, наверно, сейчас занят, готовит нашу свадьбу. Я не могу оставаться здесь, подумала она.
     Мамино свадебное платье, желто-розовое, с вышитыми лилиями и фальшивыми жемчужинками, совсем не помялось в шкафу. Полина надела его. Хоть мама и ушила в талии, всё равно оно висело на Полине как на вешалке. Ну и ничего, подумала она, Ёль примет меня любую, а после нашей свадьбы я поправлюсь.
     Она расчесала пальцами волосы и обкрутила их змейкой. Взяла свою черную книжку и вышла из дому. Я больше, подумала она, никогда сюда не вернусь.
     Она шла босиком по дороге, редкие машины сигналили ей, и она махала им рукой. Она уже почти не ощущала своей боли, она шла и считала шаги и думала, что лишь бы ноги шли, лишь бы не упасть здесь, дойти до Ёля.
     Она позвонила в его дверь, потом постучала. Наконец он открыл.
     - Полина? – сказал он.
     - Можно войти? – сказала она, держась руками за стенку.
     - Я же сказал, что сам назначу день, - сказал Ёль. – Какая ты нетерпеливая, Полина. Входи, конечно.
     Она села в мягкое коричневое кресло и закрыла глаза.
     - Я ещё не закончил свои дела, - сказал Ёль.
     - Я тихо буду сидеть, - сказала она.
     - Хорошо.
     Он ушел по лестнице. Полина немного поспала, но ей приснились липкие гусеницы, они падали на неё с потолка, они кишели повсюду, она закричала и проснулась. Ёль держал её за руки.
     - Я услышал твой крик, - сказал он. – Ты увидела что-то плохое во сне?
     - Можно, я буду там, где ты? – попросила она. – Я не помешаю. Я боюсь остаться одна.
     - Хорошо, - сказал он. – Но сначала надо привести тебя в сознание, твои глаза начинают чернеть…
     Потом они повесили свадебное платье Полины в шкаф.
     - Это твой шкаф, - сказал Ёль. – Это твоя комната, нравится? Помнишь, ты спала тут один раз?
     - Не знаю, - сказала Полина. – А где твоя комната?
     - В библиотеке, - сказал он. – Я сегодня буду всю ночь работать. А что?
     - Я с тобой, - сказала Полина и взяла его за руку. – Я одна не могу.
     - Полина, - сказал Ёль, погладив её руку. – В моём доме ты не должна бояться.
     - Я буду тебе мешать? – спросила она.
     - Нет, - сказал Ёль, - ты никогда мне не помешаешь. Идём, раз ты так хочешь.
     Они поднялись на пятый этаж. В темном переплёте библиотечных полок перед Ёлем загорались свечи и гасли за спиной Полины. И крысы не шуршали.
     - Крысы? – переспросил Ёль. – Ну что ты, Полина. Это, наверно, сквозняк играл листком, выпавшим из книги.
     Он включил настольную лампу, и Полина перестала оглядываться назад в темный тоннель. Она села на черный кожаный диван, подтянула под себя ноги и веером разложила свою широкую лиловую юбку.
     - Тебе очень идет лиловый, - сказал Ёль, - я и не думал, что так угадаю. Тебе нравится это платье?
     - Да, - сказала Полина, - спасибо.
     - Я каждый день буду дарить тебе новое платье, - сказал Ёль. – Хочешь?
     - Хочу, - сказала Полина. – А ей ты тоже дарил?
     - Кому – ей? - спросил Ёль, раскладывая на столе бумагу.
     - Ей, - сказала Полина.
     - Нет,- сказал Ёль и вздохнул. – Мы не жили вместе. Всё было по-другому.
     - Лучше? – спросила Полина.
     - Просто по-другому, - сказал Ёль. – Давай не говорить о ней, Полина. Она – прошлое. Сейчас ведь я с тобой, а не с ней, и не ревнуй.
     А я, подумала Полина к своему удивлению, и не ревную.
     Ёль замолк, начал писать что-то чёрными чернилами. Полина смотрела, как горит лампа под синим абажуром и как мигают на нем нарисованные звёзды. Ёль писал, положив бумагу на толстой книге себе на колени. Его лицо, бледно-голубое от света лампы, и его серые глаза, скрытые сейчас ресницами, самые обычные , подумала Полина, и почему я восхищалась ими?
     - Что ты пишешь? – спросила Полина. Он не услышал.
     - Ёль, - сказала она. Подошла к нему, хотела взять один исписанный лист из стопки, прижатой большим куском чёрного стекла. Но Ёль остановил её руку.
     - Пожалуйста, Полина, - сказал он, - не трогай тут ничего.
     - Я только хотела посмотреть, что ты пишешь, - сказала она.
     - Тебе это покажется неинтересным, - сказал Ёль. – Сплошные скучные термины. Лучше давай попьём чаю.
     Он сделал чай в коричневых чашках, салфетка была вышита красными и жёлтыми розами и зелёными листиками. После чая Полина очень захотела спать, и Ёль отвёл её в ту комнату со шкафом, бежевым ковром и зелёными светильниками.
     - Они будут светить всю ночь, - сказал Ёль, - чтобы ты не боялась.
     - Как, - скала Полина, - разве мы не будем спать вместе?
     - Не сегодня, - сказал Ёль. – Я ещё поработаю.
     - Но потом ты же можешь прийти ко мне, - сказала Полина и погладила его по щеке. Он поцеловал её руку и сказал:
     - Если не очень устану, - и ушёл, пожелав Полине спокойных снов.
     Она сняла лиловое платье и легла, не задергивая занавеси, чтобы видеть ночники. Очень скоро снотворный чай закрыл глаза Полины и она оказалась возле пруда.
     - Вот и увиделись, - сказала Тополина.
     - Это мой сон, - сказала Полина.
     - Ну конечно, - согласилась сестра. – Гляди, что подарил мне Антон.
     Полина увидела маленькую серебряную туфельку.
     - Золушкин башмачок, - сказала Тополина. – Раньше я бы сложила в него нитки мулине или грецкие орехи, а теперь даже и не знаю. Вот если бы на дне пруда развелись жемчужные раковины, я бы складывала сюда жемчуг.
     - У меня есть,- сказала Полина и перекинула через плечо свою тяжёлую чёрную косу. Обвитую белыми нитками жемчуга.
     У Тополины глаза загорелись ярко-зелёным огнём.
     - Настоящий, - сказала она, нежно поглаживая жемчужинки пальцем. – Половину я сложу в башмачок, а половину разбросаю в ил, и у меня заведутся свои жемчужные поля!
     - Ты поможешь мне? – спросила она Полину.
     - Конечно, - ответила Полина. Когда холодная вода забила ей рот, Полина проснулась. Сквозь абрикосовую плотную ткань на окне пробивались лучи солнца. Светильники горели. Полина посмотрела на подушку рядом со своей и подумала, что Ёль так и не пришёл.
     У постели на скамье, обитой светлым шёлком, лежало новое платье для Полины – серебристое, точно как её глаза, а рукава и низ длинной юбки были переливчато-голубые. Рядом в футляре – голубые сапфировые серьги.
     Полина оделась, заплела волосы и вышла на балкон. Впереди она увидела сад, а стены дома, оказалось, заросли диким виноградом. В нем что-то шевелилось. Полина пригляделась – среди винограда на веревке раскачивался удавленник. Полина увидела его черно-синее лицо и в ужасе убежала, закрыв на защелку балконную дверь.
     Постучав, вошел Ёль. Полина сидела на кровати.
     - Доброе утро, - сказал он. – Ты какая-то бледная. Хорошо спала?
     - Да, - сказала Полина. – Доброе утро. Спасибо за платье.
     - Позавтракаем в саду, - сказал Ёль. – Там старые яблони, и солнце тебя не достанет.
     В саду цвели пионы, хотя был не сезон, а под яблонями в темной траве розовели маргаритки.
     - Если хочешь другие цветы, скажи, - попросил Ёль, усаживая Полину в белое садовое кресло. – Я исполню все твои желания.
     Полина посмотрела на дом и вздрогнула: за голубые стены не цеплялся никакой виноград.
     - Что такое? – спросил Ёль.
     - Ничего, - сказала она.
     - Я налью тебе кофе, - сказал он. – Мне не нравится твой вид. Ты здорова?
     - Да, - сказала Полина. – Я даже хочу есть.
     Она съела бутерброд с желтым сыром, а потом хотела взять с ветчиной и увидела, что по ветчине ползёт мокрица, размером со стручок акации.
     - Убери её! – закричала Полина, сжавшись в комок. Ёль пожал плечами, и все бутерброды с ветчиной исчезли.
     - Я забыл, что ты не ешь мясо, - сказал он с улыбкой. – Ну всё, смотри, убрано.
     Полина поняла, что Ёль мокрицу не видел.
     - Извини, - сказала она. – Нервы…
     - Бедная Полина, - сказал Ёль. – Ты переутомилась. Давай мы уложим тебя в гамак, подремлешь часок на свежем воздухе. А?
     - Нет, - сказала Полина. – Вдруг на меня заползет мокрица.
     - Полина, - сказал Ёль, - я повторяю: в моём доме – и в моем саду – тебе нечего бояться. Здесь полная безопасность, расслабься.
     - Не могу, - сказала она.
     - Здесь ничего тебе не угрожает, - сказал он. – Ну что мне сделать, чтобы ты поверила?
     - Просто будь всегда рядом, - сказала Полина.
     Он промолчал.
     - Что? – спросила Полина.
     - Ничего, - сказал он. – Смотрю на тебя. У тебя очень грустные глаза.
     - Нет, - сказала Полина. – Ты подумал не это.
     Ёль ещё помолчал.
     - Видишь ли, - сказал он и вздохнул.
     - Ты должен уйти? – сказала Полина.
     - Что-то в этом роде, - сказал он.
     - Но ты к вечеру вернёшься?
     - Понимаешь… - сказал он.
     - Но завтра ты вернёшься? – спросила она, всё больше пугаясь.
     - Я вернусь, как только смогу, - сказал он. – Полина! Ты слышишь меня?
     - Да, - сказала она.
     - Не сердись, - попросил он.
     - Я не сержусь, - сказала Полина. – Мне просто больно. Я пришла к тебе… А ты в первый же день меня бросаешь…
     - Не бросаю, Полина, - сказал Ёль. – Ну так получилось, прости. Я же не знал, что ты ко мне придёшь.
     - Отложи свои дела, - сказала Полина.
     - Не могу, - сказал он. – Ну не плачь, Полина, пожалуйста!
     - Я не специально, - сказала Полина, отворачиваясь, чтобы не видеть его глаза.
     Он встал, взял её на руки и сел обратно в своё кресло. Полина плакала, обняв его, и думала, что плачет совсем не потому, почему сказала. Она просто боялась оставаться одна со своими кошмарами. Она поняла уже, что, раз их никто больше не видит, они ненастоящие и живут только в её голове. Но от этого они не делались приятнее. И Полина знала, что скоро у неё начнется последний приступ. И если Ёль опоздает, он получит мертвую невесту.
     - … важно для меня, - говорил Ёль, когда Полина снова его услышала. – На семинар слетятся колдуны со всего мира. И если мой проект – я его дописывал ночью – им понравится, я получу диплом и смогу взять себе учеников. Ты слышишь меня, Полина?
     - Да, - сказала она. – И что?
     - Буду передавать им свой опыт, - сказал он. – И дальше изучать колдовство, совершенствоваться.
     - А я? – сказала Полина, вытирая слезы о его синюю клетчатую рубашку.
     - А ты выздоровеешь и будешь разводить кактусы или сочинять сказки, - сказал он. – Или вышивать бисером.
     Он поцеловал её и посмотрел на часы.
     - Тебе уже пора? – спросила Полина.
     - Ещё 10 минут, - сказал он.
     - Замечательно, - сказала Полина и встала. – Иди, собирайся.
     - Я хочу побыть с тобой, - сказал он.
     - А я не хочу, - сказала Полина, - я не могу целоваться и ждать, когда запищит будильник на твоих часах.
     - Ну ладно, - Ёль тоже поднялся. – Дай руку, - он завязал на запястье Полины шерстяную синюю нитку.
     - Волшебная, - сказал он. – Проси у неё чего пожелаешь. До встречи.
     Он поцеловал Полину, сел в свою черную машину и исчез. Полина пошла к дому. Когда она подошла к двери, дом вдруг пропал и Полина чуть не сорвалась в глубокий котлован, из него пахнуло гнилью, Полина вскрикнула и отшатнулась. Она упала на землю и больно ударилась головой. По волосам что-то потекло и стало капать на лоб, Полина думала – кровь, а это была серебряная лента из косы. Полина отползла от котлована и загадала нитке:
     - Перенеси меня к Тополине.
     Волшебство исполнилось моментально, и Полина уже полулежала на старой скамейке у пруда. Сырой воздух проник под тонкое платье. От холода стало яснее в глазах. Холод всегда помогал Полине во время приступа.
     Тополину она заметила не сразу.
     - У меня сегодня аншлаг, - сказала Тополина с улыбкой. – Убери же с меня руки, мы больше не одни.
     - Привет, Полина, - сказал Антон.
     - Он не рад тебя видеть, - сказала Тополина. – Ты ему помешала. А я рада.
     Она села к Полине и обняла её ледяными руками. Полине стало ещё лучше.
     - Смотри, что подарил мне Антон, - сказала Тополина и показала стеклянного розового гномика в колпачке. – Прелесть, правда? А что ты мне принесла?
     - А что ты хочешь? – спросила Полина. – Я могу наколдовать любую вещь.
     - О! – сказала Тополина, и её зелёные глаза вспыхнули ярко, как светляки ночью. – Я хочу… я хочу… так сразу и не придумаешь… всё, что угодно?
     - Ну да, - сказала Полина.
     - Ты плохо выглядишь, - сказал Антон. – Что, твои припадки так и не кончились?
     - Скоро кончатся, - сказала Полина, и ей нестерпимо захотелось войти в темную воду пруда. Где прохлада и покой.
     - И мы всегда будем вместе, - сказала Тополина, - больше мне ничего и не надо. Только быть с тобой.
     Вода уже колыхалась у губ, Полина вдохнула глубоко – и вдохнула воду. Она захлебнулась, когда испуганно закричала, и тут же увидела, что по-прежнему сидит на скамейке.
     - Что с тобой? – спросил Антон.
     - Мне надо позвонить, - сказала Полина.
     - Телефон в вашем доме не работает, - сказал Антон.
     - Неважно, - сказала Полина. И у неё в руке появилась черная телефонная трубка с всего одной кнопкой.
     - Мы отойдём, - шепнула Тополина и увела Антона за деревья, и оттуда послышался её смех.
     Полина нажала кнопку.
     - Слушаю, - сказал Ёль через два гудка.
     - Привет, - сказала Полина. – Я не помешала?
     - Нет, - сказал Ёль.
     - У меня начинается опять, - сказала Полина. – Я боюсь быть одна.
     - В моем доме с тобой ничего не случится, - сказал Ёль.
     - Твой дом исчез! – сказала Полина.
     - Не выдумывай, - сказал он, и Полина почувствовала, что он там улыбается.
     - Когда ты вернешься? – спросила она.
     - Когда закончится семинар, - сказал Ёль, и они замолчали.
     - Я хочу сейчас поспать, - сказал Ёль. – Ты бы тоже легла. Дневной сон полезен.
     Просить тебя вернуться поскорее, подумала Полина, так ты все равно не вернешься, если тебе это неудобно.
     - Всё будет хорошо, Полина, - сказал Ёль.
     Она почувствовала слезы в горле и нажала опять кнопку, чтобы закончить разговор.
     - Ты звонила доктору? – спросил Антон.
     - Да, - сказала она.
     - Ты и правда больна, - сказала Тополина. – У тебя глаза совсем пустые.
     - Это тебе, - сказала Полина и дала сестре два серебряных браслета с желтыми янтарями по кругу.
     - Полина, где ты взяла такое чудо?! – воскликнула Тополина, надев браслеты на свои тонкие запястья. Полина показала синюю нитку.
     - Она волшебная, да? – восхитилась Тополина. – Она исполняет желания?
     Полина кивнула. Тополина стала обнимать и благодарить её, ледяной холод лился от её рук в Полину, и Полина в неге закрыла глаза.
     Очнулась она на скамейке.
     - Наконец-то, - сказал Антон. – Ну что, платье высохло?
     - Нет, - сказала Полина, потрогав себя. – А почему оно мокрое?
     - Не помнишь? – сказал Антон. – Тополина повела тебя за собой в воду, чтобы утопить.
     - Нет, она не могла, - сказала Полина, - она же моя сестра. Я сама пошла, мне хотелось… Я же больная… Я сама…
     - Так что, я тебя зря вытаскивал? – спросил Антон.
     - Нет, - сказала Полина. – Спасибо.
     - Идем, провожу, где ты сейчас живешь, - сказал Антон.
     - Не надо, я сама, - сказала Полина. Но синей нитки на руке она не нашла.
    
     *****
    
    
     Они стояли у крыльца. Полина – прислонившись к стене, впитывая её каменный холод. Антон пинал ногой увядший цветок ириса.
     - Полина, - Антон тронул её за руку. – Ты… Ты очень обиделась на то… Ну, что я тогда с тобой… Что я тебе… сделал…
     - Не знаю, - сказала Полина. – Я плохо помню, что было раньше, понимаешь, когда я смотрю назад, там словно дым от сгоревшего. И почти ничего не видно.
     Антон вздохнул.
     - Ну и хорошо, - сказал он. – Так и лучше, ничего не помнить.
     Они помолчали.
     - У тебя ключ есть или звонить? – спросил наконец Антон.
     - Открыто, - сказала Полина. Антон толкнул дверь, она бесшумно открылась внутрь.
     - Ну ладно, я пошел, - сказал Антон.
     - Нет, - сказала Полина. – Зайди хоть ненадолго.
     - А он где? – спросил Антон.
     - Уехал сегодня, - сказала Полина.
     - Ладно, - сказал Антон и вошел, стал с интересом вертеть головой, а Полина всё боялась переступить порог – она почему-то не видела пола.
     - Светлый дом, - сказал Антон из глубины, - не то, что твой. А разуваться надо?
     - Нет, - сказала Полина и вошла и тут же – взмахнув руками и не найдя за что удержаться – полетела вниз, потому что ступила в пустоту и ноги не нашли опоры. Она падала и видела, как Антон далеко вверху переступает ногами по воздуху и ничего не замечает. Потом юбка облепила Полину колоколом и замкнулась над головой, и кончилось чем дышать, Полина начала задыхаться.
     - Тут у него приемная, да? – спросил Антон.
     Полина вздрогнула. Топнула ногой – нога уперлась в ковер.
     - Уютно, - сказал Антон. – Вот тут и живи. Он доктор, если что – сразу тебе поможет. А в твоем доме ты с ума сойдёшь.
     - Нет, - сказала Полина.
     - Что? – не понял Антон.
     - Не надо разуваться.
     - А я и не … А где твои босоножки? – Полина стояла босиком.
     - Не знаю, - сказала Полина. – Потеряла в пруду. Или когда падала.
     - Куда падала? – спросил Антон. – Тебе плохо? Налить тебе воды? Ты сядь в кресло.
     - Не трогай! – крикнула Полина, и Антон отдернул руку от стеклянного графина с водой.
     - Что с тобой? – испугался он.
     - Не трогай, - строго повторила Полина, не отводя от графина глаз, - и совсем отойди от неё. Она же дохлая.
     - Кто? – спросил Антон.
     - Она, - сказала Полина.
     Антон посмотрел внимательно в глаза Полины.
     - А, я понял, - сказал он. – У тебя опять галлюцинации, да?
     Полина пожала плечами.
     - Но Полина, - сказал Антон, - пойми, это только в твоей голове… На самом деле здесь всё нормально.
     - Но я боюсь, - сказала Полина. – Я понимаю то, что ты объясняешь, но она такая настоящая…
     - Графин, - сказал Антон. – С чистой водой.
     - Я его не вижу, - прошептала Полина, - я вижу другое… Она даже пахнет…
     - А ты дотронься, - посоветовал Антон. – И убедишься сама, что это графин из стекла.
     Полина покачала головой и спрятала руки за спину.
     - Ну не бойся, - сказал Антон. – Вот, я же трогаю, и я точно тебе говорю, что её тут нет, она тебе мерещится, и запах тоже.
     - Ты честно её не видишь? – спросила Полина, приближаясь.
     - Ну конечно.
     - Ладно, - сказала Полина. – Я дотронусь. Но ты не уходи!
     - Я буду рядом, - сказал Антон и взял её за левую руку, холодную как снег. Полина взглянула на него – он ободряюще кивнул. И она протянула правую руку к графину.
     - Смелее, - сказал Антон. – Это просто графин, чем бы он тебе ни казался.
     Он с улыбкой смотрел, как пальцы Полины медленно, опасливо тянутся к узкому горлышку. Рука дрогнула, замерла, дотронулась.
     - Ну вот видишь, - хотел сказать Антон, но Полина с криком отдернула руку и стала вытирать её о платье, и продолжала кричать, её заколотило, в голове помутилось, к горлу подкатывала тошнота. Полина пыталась замолчать, но от отвращения продолжала кричать и дрожать. Она почувствовала, как Антон выдирает из её пальцев свою руку. Обернулась – он сбежал, не закрыв дверь.
     - Она настоящая, - сказала Полина, - и я не хочу тут быть.
     Она пошла к выходу – но дверь, в которую недавно были видны небо, клумбы с ирисами и дорожка, исчезла, как исчезло всё остальное в доме. Полина стояла на лестнице белого цвета без начала и конца. Мои галлюцинации, подумала Полина, все скучные и мерзкие, почему я не вижу ничего радостного. А по лестнице кто-то шел, кто-то уходил от Полины, и она увидела – дети, мальчик и девочка, они держались за руки и спускались по лестнице туда, где она пропадала в сгустках тумана, где ворочалось что-то неясное.
     - Стойте! – закричала им Полина. – Не ходите туда!
     Они её не слышали, и Полина побежала вниз, но, как обычно в кошмаре, ноги налились тяжестью и не хотели бежать. Полина глянула, в чем дело, - оказалось, её ноги вросли в ступени костяными корнями и вырвать их из белого камня никак не удавалось. А дети уходили.
     - Подождите! – закричала Полина громко как могла. И дети обернулись. Полина увидела их близко-близко. У детей вместо лиц белели оскаленные черепа. Маленькие, детские, поросшие длинными волосами. Дети посмотрели на Полину и исчезли в клочьях тумана, а Полина ахнула и упала на ступени, её костяные ноги переломились в коленях, и Полина покатилась по лестнице, стукаясь головой, а потом её остановили чьи-то ноги в джинсах и кроссовках.
     - Ёль, - сказала Полина и обняла его ноги.
     - Почему ты катаешься по полу? – спросил он и помог ей подняться.
     Полина увидела, что подлый дом вернул на место ковер, и стены, и коричневые кресла с мягкими подушками.
     - Этого не было, - сказала она. – Тут были дети, и у них были голые черепа, без глаз, но они смотрели на меня, понимаешь? И мне казалось, что они меня убьют этими пустыми глазами, а потом мои ноги отломались, и я упала на белую лестницу…
     - С твоими ногами всё в порядке, - сказал Ёль, - а в моём доме нет белой лестницы.
     - Почему ты не веришь мне? – спросила Полина. – Ты же лучше всех знаешь мою болезнь…
     - Ещё бы, - сказал Ёль. – Это же я напускал на тебя видения. Я хотел стать тебе нужным, и это был единственный способ.
     - Нет, - сказала Полина. – Ты врёшь.
     - Да? – спросил он и протянул Полине руку, на ладони сидел и шевелился мохнатый черный паук, потом исчез.
     - Вспомни, - сказал Ёль. – Ты уже видела таких.
     - Да, - сказала Полина. – Но почему ты…
     - Потому что, - сказал Ёль, - моя мать была смертная. И иногда после колдовства я устаю. И значит, мой сын будет уставать ещё больше. Я хочу улучшить породу, а для этого нужна дочка волшебника. Тополина оказалась несговорчивой, так что ребенка дашь мне ты.
     - Ты всё врешь, - сказала Полина. – Если бы так было по правде, ты бы мне не рассказал.
     - Ты глупая, Полина, - сказал Ёль. – Тебе никогда не понять моих поступков.
     Полина пригляделась. Глаза у Ёля светились изнутри огоньками, были никакие не серые.
     - Ты не Ёль, - сказала она.
     - А кто? – он засмеялся.
     - Ты просто продолжение лестницы и черепов, ты мерещишься мне потому, что я больная, - сказала Полина, - а Ёль далеко, у него семинар, и он хороший, не как ты.
     - Я – это я, - сказал Ёль. – Когда вернусь, привезу тебе в подарок круглые очки из синего стекла и букет желтых роз.
     - Я тебе не верю, - сказала Полина. – Ты ненастоящий.
     - Бедная Полина, - сказал Ёль. – Ты побереги себя, потому что в твоем животе уже поселился мой ребенок.
     И Ёль исчез.
     Дом больше не менялся. Полина очень устала, а еще начала проявляться боль, пока маленькими кругами, но лучше лечь, подумала Полина, и пошла в свою комнату. Она всё думала, правда это приходил Ёль или нет, и плакала. Потом посмотрелась в зеркало – а из глаз текли не слезы, а полоски крови.
     - Нет! Не верю! – сказала Полина и ударила зеркало кулаком. Но оно не разбилось, засмеялось, и вдруг отражение полезло наружу.
     - Что? Что тебе надо? – растерялась Полина, а отражение плакало кровавыми слезами и уже вышло из рамки и шло к Полине, глядя в упор.
     Полина знала, что это галлюцинация. Но всё равно побежала прочь, а отражение за ней. На бегу Полина зацепилась за ручку двери и, мгновенно сообразив, разбила дверное стекло. В руке она зажала большой острый осколок.
     Появилось отражение, с пустыми руками. Полина набросилась на него, повалила и стала втыкать стекло отражению в шею, брызнула кровь, и лицо отражения стало всё белее и всё похожее на Полину, оно распахнуло черные глаза, захлопало ресницами и голосом Полины спросило:
     - Но что, что ты делаешь? – а потом булькнуло кровью, умерло и исчезло.
     Полина перевязала порезанную руку и взглянула несмело в зеркало коридора, но увидела только обои и лампу, а себя не нашла.
     - Вот теперь я правда неотразима, - сказала она и села на стул у двери.
     Дверь отворилась, вошел Ёль.
     - Полина, - сказал он.
     Она не шевелилась.
     - Полина! – он затормошил её. – Очнись!
     - А? – сказала она, глядя сквозь Ёля. – А, это ты.
     - Да, это я. Я вернулся, - сказал он, разматывая обрывок платья на руке Полины. – А зачем ты обмотала руку?
     - Я разбила стекло и сильно поранилась, вот минут десять назад, - сказала Полина.
     - Но тут нет порезов, - сказал Ёль и поцеловал руку Полины. – Я рад, что с тобой всё в порядке. А какое стекло ты разбила?
     - Дверь в своей комнате.
     Они поднялись в комнату Полины, и дверное стекло оказалось целым, Полина так и знала.
     - Твой дом меня не любит, - сказала она. – Он делает из меня обманщицу.
     - Полина, ну что ты, - сказал Ёль. – Мой дом очень рад тебе. Но если хочешь, давай после свадьбы переедем в другой.
     - После свадьбы, - повторила Полина.
     - Ну да, - сказал Ёль. – У меня теперь отпуск, целых 35 дней. И смотри, что я тебе привез, - он достал откуда-то синие очки и большой букет желтых ярких роз.
     - Я смотрю, - сказал он, - ты не надевала каждый день новое платье. Почему? Они тебе не понравились? – он указал на семь платьев у постели.
     Полина взяла букет и швырнула его на пол, а очки разбила о стену, и крошки синего стекла посыпались на пол.
     - Ты что, Полина? – спросил Ёль растерянно. – Ах да, - он потер виски и на миг закрыл глаза, - как я не подумал, ну конечно же, от очков, как и от шляп, у тебя начинается боль, а желтые розы – к разлуке, да? Ты поэтому злишься? Прости пожалуйста, я так устал, совсем замотался.
     Он достал ещё что-то.
     - Это мой диплом, теперь я колдун высшего разряда.
     Полина глянула, там была фотография – сонный и усталый Ёль в клетчатой синей рубашке.
     - Полина, - сказал Ёль. – Улыбнись, Полина. Ну что тебе подарить? Что ты хочешь?
     - Моё железное деревце, - сказала Полина. – Я забыла его дома.
     - Вот оно, - сказал Ёль, и они оба замолкли, потому что деревце стояло голым стволом, все звенящие листочки опали, а на верхушке пробился маленький зелёный листок. Живой.
     - Не может быть, - сказала Полина.
     - Неужели он настоящий? – сказал Ёль. Сорвал листок, растер между пальцами, понюхал и улыбнулся. – Тополиный.
     - Что ты сделал? – закричала Полина. У неё словно внутри что-то оборвалось и упало. – Ты что, не хочешь, чтобы я жила?
     - Ну что ты, Полина, успокойся, - Ёль обнял её, - теперь твоя жизнь от этого дерева не зависит.
     Он погладил Полину по волосам.
     - Это чудо, я опоздал, а ты не умерла… Болезнь кончилась, Полина, ты здорова…
     Полина нервно засмеялась.
     - Я представила, - сказала она, - если бы я умерла… Ты пришёл – а я умерла, - и она расхохоталась.
     - Но что же тут смешного? – спросил Ёль и потрогал лоб Полины.
     - Ты бы так удивился! – смеялась Полина.
     - Я бы огорчился, - сказал он.
     - Да, - сказала Полина, - потому что умер бы со мной и твой ребёнок.
     - Ребенок? – спросил Ёль и положил руки Полине на живот. Послушав, он открыл глаза и сказал, что ребенка там нет.
     - С чего ты так решила? – спросил он.
     - Ты сам сказал, - ответила Полина, уже не зная, верить или нет. – Это правда был ты…
     Ёль обнял её, привлёк к себе. Она услышала, как он дышит и как стучит его сердце. Ей сразу стало спокойнее.
     - Ну скажи, - попросила она, - человек делает что-то плохое в чужом сне, так он виноват в этом, он хотел – или нечаянно?
     - А что, - сказал Ёль, - я снился тебе?
     - Да, и был плохой.
     - Не вздыхай так тяжело, - сказал Ёль. – Ты же сама понимаешь, что это был сон, только сон. Ты обиделась, что я уехал на целую неделю, вот и приснилось. Но теперь, - он поцеловал Полину в волосы, - мы всегда будем вместе.
     - Не зарекайся и ты, - сказала Полина.
     - Что? – удивился он. Он, оказывается, тоже многое забывал из прошлых дней.
     - Ничего, - сказала Полина. – Давай пить чай.
     Ёль выпустил её из рук и наколдовал чай, коричневые чашки, блюдце с мёдом Полине.
     - А ты с чем пьёшь чай? – спросила Полина.
     - С сахаром, - сказал он. – Две ложки на ложку заварки и залить кипятком. Запоминай, может, когда угостишь меня чаем.
     - Ага, - сказала Полина, приглаживая руками волосы.
     - А где гребень из лунного камня? – спросил Ёль. – У тебя привычка терять расчески? Держи.
     - Что это? – спросила Полина.
     - Свадебный подарок. Ну открывай.
     - Спасибо большое, - сказала Полина. – А из чего она?
     - Из букового дерева.
     - Пахнет, - с улыбкой сказала Полина и стала причесываться. – Дерево не тонет.
     - Почему ты это сказала ? – спросил Ёль.
     - Так просто, - ответила она.
     Они выпили чай, и Ёль сказал, что пора собираться.
     - Куда? – не поняла Полина.
     - Сегодня наша свадьба, - сказал он. – Мы же договорились, забыла? Как только я приеду.
     - И ты приехал, - сказала Полина. – Да.
     - Надевай свадебное платье, - сказал Ёль.
     - Выйди, - попросила она.
     Платье оказалось слишком просторным, на пояске не хватило дырочек для пуговицы. Полина оделась и хотела заплести косу, но расческа вдруг стала большим желтым червем и обвилась вокруг пальцев, Полина вскрикнула и вытерла руку о платье. На юбке осталось грязное желтое пятно.
     - Я испортила платье, - сказала Полина Ёлю, он прибежал на её крик.
     - Нет никакого пятна, - удивленно сказал Ёль и поднял с пола расческу.
     - А, это солнце так упало, - облегченно вздохнула Полина, - свет и тень, а я испугалась…
     - Какая ты красивая, - сказал Ёль. Он надел черный костюм с маргариткой в петлице, а Полине наколдовал букетик из маргариток, белые чулки и туфельки.
     - Я не ношу туфли, - сказала Полина.
     - Босиком тебя в церковь не пустят, - сказал Ёль.
     - Нет, мы серьёзно поженимся? – сказала Полина. – И будем венчаться? Разве колдунам можно?
     - Так все же думают, что колдун – это моя фамилия, - сказал Ёль. – Для всех я простой доктор.
     Полина закрутила волосы змейкой. Ёль посмотрел и сказал:
     - Для моей невесты слишком скромно.
     И Полина почувствовала, как в её волосы впуталось что-то тяжелое.
     - Что это? Жемчуг? – спросила она.
     - Да, - сказал Ёль. – А ты откуда знаешь? А-а, в зеркале увидела.
     - Я не отражаюсь больше в зеркале, я убила своё отражение, - грустно сказала Полина.
     - Да? – весело спросил Ёль. – А это кто?
     Он указал ей на блестящий квадрат зеркала, где, наверно, видел себя и её. А для Полины ползеркала пустовало.
     - Да, это я, - сказала она, Ёлю не надо знать, что её болезнь не прошла. – Я пошутила, - добавила она.
     - Не шути так, - сказал Ёль, - я же волнуюсь.
     - Хорошо, - сказала Полина. – Мы поедем в черной машине без крыши, да?
     - Да, если ты хочешь, - сказал Ёль.
     - Заедем ко мне.
     - Зачем? – сказал Ёль. – Ты ведь убежала из дома.
     - Я не в дом, я к Тополине.
     - А, - сказал Ёль, - понятно. Хорошо, заедем.
    
     *****
    
     Он привез её к дому.
     - Да, - сказала Полина. – Ты мне подарил расческу, и жемчуг, а я тебе ничего…
     - Ну и что, - сказал Ёль.
     - Нет, я так не хочу, - сказала Полина. – Возьми мою черную книжку. Свадебный подарок, чтоб всё по-честному.
     - Хорошо, - сказал Ёль. – Ты скоро? Пойти с тобой?
     - Нет, - сказала Полина. – Жди здесь.
     Она посмотрела в его серые глаза, долго, не мигая, потом поцеловала его губы.
     - Полина, может… - но она покачала головой.
     - Я хочу одна.
     Она подошла к пруду и бросила в воду свой букет.
     - Маргаритки, как романтично, - сказала Тополина, прикрыв ресницами зелёный свет зрачков. – Букет невесты, значит, следующая свадьба моя.
     - Да, - сказала Полина. – И вот ещё, жемчуг, я во сне обещала…
     - Ты обещала, что поможешь мне рассыпать жемчужинки по дну, - сказала Тополина нежно. – Ты помнишь?
     - Да, - сказала Полина. Она стояла возле сестры, у самой воды, и ей нестерпимо хотелось туда, в глубину, на холодное дно.
     - Вода вылечит тебя, - сказала Тополина.
     - Читаешь мысли? – сказала Полина. – Гляди, что у меня есть.
     - Расческа из бука, - сказала Тополина. – Мой гребень лучше. Он по ночам горит голубым огнем и приманивает бабочек. Смотри!
     Полина повернула голову и увидела, что за деревом, за толстым стволом ивы, прячется Антон.
     - Обе здесь, - сказал он. – Меня ждёте?
     Он плохо выглядел, глаза блестели как у больного и дергался правый угол рта.
     - Иди ко мне, - сказала Тополина. – Тебе ведь хочется.
     - Чтобы ты затянула меня в воду? – спросил Антон, вытирая мокрый лоб. – Я не дурак.
     - Ну так уходи, - сказала она. – Я тебя не держу.
     Он подошел совсем близко.
     - Полина, а ты? – спросил он. – Ты тоже тогда пила вино, значит, и тебя тянет в воду?
     - Нет, - сказала Полина. – Порошок только на мужчин действовал.
     Тополина засмеялась.
     - Но ты же мне сказала… - растерялась Полина. – Ты говорила, что он безвредный…
     - Она украла твою нитку, - сообщил злорадно Антон. – Ту волшебную, синюю, когда обнималась с тобой. Но у неё нитка не работала.
     - Да? – спросила Полина. – И порошок?
     - А что мне оставалось? – спросила Тополина с улыбкой. – В пруду тихо и покойно, но не очень весело. А ты всё не шла и не шла…
     - Идём, - Антон схватил Полину за руку. – Мы её пересилим.
     - Идите, идите, - сказала Тополина, - всё равно никуда не сможете уйти.
     И она скрылась под водой. Антон и Полина неотрывно смотрели туда, а потом взглянули друг на друга.
     - Полина, - сказал Антон каким-то сдавленным голосом, - не шевелись. Не шевелись, у тебя в волосах змея.
     - Это заколка, - сказала Полина.
     - Она ползёт, - сказал Антон, - она извивается, смотри, она высовывает язычок. Сейчас она тебя укусит…
     Он просто посерел лицом, Полина никогда не видела, чтоб так боялись.
     - Не кричи, - сказала она. – Ну чего ты?
     Она сняла заколку и протянула её Антону. Он отшатнулся.
     - Она ядовитая, убери её, убери!
     - Ну хорошо, - сказала Полина. – Я пойду уже?
     И она пошла в воду. Антон смотрел, как в темноте пруда исчезают её талия, плечи, как растекаются по воде её длинные волосы – и как круг сомкнулся над её головой.
     - Полина! – крикнул он жалобно. – А твой жених? Он же тебя ждёт…
     А из пруда выползла черная блестящая змейка. Она высовывала раздвоенный язычок и ползла к Антону.
     - Ты хочешь меня укусить, чтобы я тоже умер, - сказал Антон. – Это они подучили тебя! Но я не позволю! Не догонишь!
     Он кинулся прочь, прочь от пруда, и увидел черную машину и Ёля.
     - Доктор! – закричал Антон. – Бежим скорей, доктор, за мной ползет ядовитая змея, заводите мотор!
     Ёль взял его за руку, и Антон тут же притих, по его телу полилось тепло, рот перестал дергаться.
     - Вы плохо выглядите, - сказал Ёль. – Вы не общались с мертвыми?
     Антон выдернул руку.
     - Так вы тоже… знаете её? – спросил он в ужасе. – Но я думал, это морок, я думал, это болезнь…
     - Скажите мне, Полина ушла к ней? – спросил Ёль.
     Антон кивнул и попытался заплакать. Ёль без улыбки на него посмотрел, потом взял какую-то коробку от конфет и из неё достал много писем в розовых конвертах.
     - Все без обратного адреса, - сказал он.
     - А он вам нужен? – зачем-то спросил Антон.
     Ёль улыбнулся:
     - Он у меня есть. И я туда сейчас поеду.
     - А я? – спросил Антон жалобно.
     Машина зарычала тихонько. Ёль сказал:
     - Вам я ничем помочь не могу.
     - Даже вы? – спросил Антон.
     Ёль пожал плечами и уехал. Антон пошел в сад, где доцветали желтые ирисы и на веревке между двух деревьев сохла уже месяц голубая скатерть с бахромой. От пруда послышалось грустное пение. Антон посмотрел – на воде покачивались большие белые птицы.
     - Лебеди появились днем, - сказал он удивленно, хотя сам не понял, почему это сказал. – Я вижу её лебедей?
     Антон ссутулился и побрел к пруду.
    
     9 марта 2001 года , 22:02