Елизавета, королева Англии, известна миру как жестокая и властная дама. Она и на даму-то не сильно похожа – некрасивое лицо, намазанное белой краской и напоминающее маску. Лысая голова, на которую напялен парик. «Незамужняя и неспособная к замужеству» - кидает свои обвинения в адрес Елизаветы знаменитый Стефан Цвейг в книге «Мария Стюарт». Елизавета представляется нам монстром, без замедления сносящим головы врагов, ведущим кровопролитные войны, дающим зелёную улицу королевским пиратам, разбойничающим на морских просторах.. О таких говорят – мужик в юбке.

     *******************

     Я родилась женщиной. Вернее, лучше сказать, что, родившись, я имела женские половые признаки. Женщиной в полном смысле этого слова я стала гораздо позже…
     Сначала я отличалась от орущих рядом голопузых соплеменников именно этими женскими признаками. Одень на нас трусы, и не поймёшь, кто есть кто. Но очень скоро я стала отличаться от носивших штанишки не только платьицем с рюшечками, но и женским поведением. Я играла с куклами, заботясь о них. Кутала пупсов в тряпочки, лечила и варила им кашу из песочка, сдобренного сорванной во дворе травой. Меня не привлекали шумные «мужские» игры мальчишек, их драки и «войны» на деревянных шпагах. Всегда держалась я в стороне от них, тихо и миролюбиво, укладывая своих кукол спать.
     - Настоящая женщина! – слышала я не раз брошенные в мою сторону реплики.
     Меня одевали в пышные юбочки, на голове устраивали невероятные причёски, с кучей белоснежных бантов, пеной возвышающихся надо мной и возвещающих о том, что я – настоящая женщина! Я радовалась этому обстоятельству и готовилась стать женой и матерью настоящих детей, похожих на моих кукол.

     К восемнадцати годам я окончила школу и поступила в университет. Я расцвела в полной красе. Мои вторичные половые признаки сформировались на полную катушку, выдаваясь и спереди, и по бокам. - Хороша девка! – констатировали соседи.

     Я одевалась в платья с глубоким вырезом, выставляя свои женские прелести на показ. Длинные пышные волосы распускала по плечам, зная, какое впечатление они производят. Я ждала своего героя. Мужчину своей мечты. Чтобы выйти за него замуж. Стать женой. Женой за мужем! Я хотела его любить. Рожать ему детей. Готовить ужины и ждать после работы. Нет, конечно, я училась и собиралась трудиться на службе. Но на первом месте в моих мечтах был ОН, сильный мужчина. Только рядом с ним, выполняя свои женские функции, я могла чувствовать себя настоящей женщиной.

     В студенческие годы мой страстный взгляд в поисках настоящего мужчины упал на Михаила с красивейшей гривой чёрных волос и потрясающей фамилией Грабарь. Он был сыном профессора из элитной семьи, живущей в сталинском доме с биде в ванной. Это было первое биде в моей жизни. Но, конечно, не оно произвело впечатление. Сам Михаил – отличник и член бюро комсомола, вызывал мои женские восторги.

     - Вот, настоящий мужчина, - думала я по ночам, мучаясь от бессонницы. Мы начали встречаться, и наши лёгкие отношения плавно перешли в достаточно близкие. Я чувствовала, что стою на пороге достижения своего счастья.
     - Выйду замуж за Мишу, рожу двоих детей… нет… троих… девочку назову… - детские, наивные мысли копошились в радостном сознании двадцатилетней молодой женщины.

     Вскоре во мне и правда зародилась жизнь. Меня стало тошнить. А грудь увеличилась на три размера. Тело окончательно превратилось в женское. С меня не нужно было больше снимать трусики, чтобы рассмотреть, что я - женщина. Я была счастлива!

     Миша, однако, жениться не стремился. Он стал вялым и растерянным. Говорил о том, что не готов взять на себя ответственность за семью. И что-то ещё в этом роде. Мне стало страшно.
     - Как же так… ведь я беременна, - размышляла я. - Миша хотел быть со мной. Он говорил совсем другие слова, когда уговаривал меня раздеться. Даже его родители посматривали на меня, как на возможную невестку. Ведь мы были вместе почти год. И все знали, что мы любим друг друга. Что же теперь делать? Как быть?

     На Мишу было жалко смотреть. Его красивые и умные чёрные глаза суетливо прыгали с предмета на предмет, но их хаотический ход никак не совпадал с моими глазами. Глазами, из которых бесконечными струйками бежали слёзы. Он, видимо, чувствовал, что виноват. Конечно, он же был из приличной семьи. Но ему было легче признать свою вину, чем решиться на брак.
     - Пойми меня, - отводя взгляд, произнёс Миша. Ещё вчера сильный мужчина, сегодня превратившийся в растерянного зайца.
     - Я тебя понимаю, - сказала я, слабая женщина с шевелящимся зародышем внутри.

     Всю ночь я думала над предложением сильного мужчины Миши сделать аборт. Он предлагал не только организовать врача, но и оплатить наркоз. Чтобы я не чувствовала, как из меня выскребают моего ребёнка. Первого и желанного, о котором я мечтала со своей детской песочницы. Предложение сильного Миши пугало слабую женщину. И к утру я решила, что рожу.
     - Ну, и ладно. Выращу одна.
     - Сумасшедшая, - кричала моя мама. – Миша не хочет ребёнка, он понимает, какая это ответственность. Вы же только заканчиваете учёбу. Нужно искать работу. А где жить?

     Всё звучало логично. Все эти умные вопросы задавал и Миша, и не находил на них ответа. Казалось, что выбора нет. Нет работы, а, значит, нет денег на ребёнка. Нет жилья. Не ютиться же в комнате его профессорской квартиры всего с одним биде на пятерых! Конечно, нет!
     - Я рожу… - тупо повторяла я. Хотя не знала ни одного ответа на все эти вопросы. Я же была просто женщиной. Слабой. Разве я могла найти ответы на такие сложные вопросы. Они раздавливали мою голову и я, как любая слабая женщина, отмахнулась от них. Я перестала думать об этом.

     Я стала радоваться своей беременности. Тихо, по-воровски. Поглаживая свой увеличивающийся живот. Соседи на лавочке у подъезда шушукались, когда я проходила мимо. Я понимала, что они осуждают меня - не вышла замуж, молодая, ветреная… Доносил ветерок отрывки их фраз.

     Летом я получила свой диплом. Мой живот, ставший тяжело носить, тем не менее, больших хлопот не создавал. На защите диплома, во всяком случае, это никак не сказалось. Первый год после родов дался мне нелегко. Жить я осталась у мамы. В однокомнатной хрущевке без биде. Днём приходила моя восьмидесятилетняя бабушка, которая люлюкала родившуюся правнучку. А я тем временем печатала на машинке, отстукивая двумя пальцами, простыни каких-то отчётов, взятой на дом шабашки. Вечером к делу подключалась вернувшаяся с работы мама. Она стирала пелёнки и подгузники, которые тогда не только стирали, но и гладили. Нам всем было нелегко. Что вы хотите, что можно ожидать от слабых женщин?

     Через три года жизнь встала на рельсы. Я устроилась на работу. Днём с малышкой сидела бабушка. Девочка словно понимала ответственность ситуации, и вела себя спокойно. Во всяком случае, бабушке вызывали «скорую» по поводу подскочившего давления всего пару раз.
     Когда дочка пошла в первый класс, я уже открыла один из первых в городе кооперативов, обучающих желающих выучить английский. Какой бизнес могла раскрутить я, выпускница педагогического института? Да ещё слабая женщина…

     Правда, справедливости ради, к этому времени слабой я уже себя не чувствовала. Приходилось решать много вопросов, требующих твёрдости и деловитости. Стать деловой и твёрдой было нелегко. Внутри меня шла постоянная борьба. Вечная бабья жалость ко всем и всему. С необходимостью быть твёрдой. Иначе я рисковала остаться на дне. Но мне хотелось доказать себе, своей дочери, маме… всему миру, что я могу воспитать ребёнка одна. И не нужно искать ответы на вопросы, если ты носишь под сердцем плод. Нужно рожать и жить.

     К тридцати годам я уже стала руководителем хоть и небольшой, но не плохо идущей фирмы. Мои внешние очертания немного деформировались. Я больше почти не носила юбок. Широкие брюки оказались куда удобнее, особенно при вождении машины, которую я купила, чтобы повсюду успевать. Волосы я давно обрезала. Они вечно мешались, и уход за ними отнимал слишком много времени. Только на сушку этой копны уходило два часа. Теперь у меня была короткая стрижка, которая просыхала, пока я шла из ванной в кухню. Косметику я тоже выкинула. И только по большим праздниками проводила щеточкой по щекам, придавая им цвет. Да пару мазков губной помадой, и то скорее для того, чтобы губы не обветривали.

     Но вечерами мои женские половые признаки всё ещё продолжали проявлять себя. Женские гормоны требовали мужской руки. Однажды мне встретился ОН. Случайно. На улице. Я шла, как всегда, ни на кого не глядя, думая о своих проблемах. Вдруг идущий мимо парень небрежно толкнул меня, и я уронила сумку, из которой торчали папки с документами. Бумаги рассыпались по асфальту. Я стала собирать и заметила, что мужчина помогает мне. Когда мы всё сложили, он пригласил меня выпить чашечку кофе. И я согласилась.

     Его звали очень просто. Пашей. И фамилия у него была простая – Збруев. И сам он был простым русским парнем. Высокий, крепкий, сильный. Он пришёл ко мне домой и у меня сразу перестал капать кран на кухне, больше не скрипела дверь в ванной, и стал раскрываться диван для гостей. Я вдруг вспомнила, что раньше была женщиной. Я распушила немного отросшие волосы, нашла случайно закатившуюся в дальний угол полочки тушь, отыскала юбочку.
     - Ты с ума сошла, - сказала моя мама, увидев предмет моего интереса. – У тебя своих проблем мало?
     - Ты ничего не понимаешь, - огрызнулась я. – Паша – настоящий мужчина. Пусть простой рабочий. Но сильный. И за ним я буду ЗАмужем!
     Первый слог я выкрикнула маме в лицо, чуть не хлюпнув слюной.

     Паша поселился у меня. Вскоре оказалось, что предприятие, где он работал, закрыли. И он остался без работы. Он лежал целыми днями на диване для гостей, который теперь раскрывался лёгким движением руки, и смотрел телевизор. Однажды я его аккуратно спросила:
     - Пашенька, а как… насчёт работы? Есть новости?
     Он разнервничался, стал кричать, что я нелюдь. Что человек, мол, потерял работу, а его вместо того, чтобы поддержать, толкают в спину. В общем, я долго успокаивала разнервничавшегося Пашу. И обещала не быть свиньёй, а помочь ему с работой.
     На следующий день я стала методично обзванивать объявления в поисках места, где могли бы заинтересоваться моим Пашей. Иногда мне везло, и я радостно кричала с порога:
     - Паша, завтра тебя ждут. Звучит всё отлично!
     Паша нехотя шёл представляться, но ему почему-то отказывали. Он расстраивался и всё больше впадал в депрессию. У меня снова стал капать кран на кухне, скрипела дверь в ванную, но Паша не обращал внимания на такие мелочи. Ведь человеку было плохо! И я должна была понимать это своим слабым женским умом.

     Я весь день работала, а вечерами готовила кушать – Паша любил свежие котлетки, прямо со сковородочки. Помогала дочке с уроками. Оплачивала счета. И успокаивала Пашу после очередного отказа в получении рабочего места.
     В конце концов, он устроился. Жизнь, казалось бы, начала налаживаться. Но тут однажды Паше показалось, что я вечером пришла домой позднее обычного и в возбужденном состоянии. Он опять расстроился, заподозрив меня в измене. Расстроенный Паша ушёл, хлопнув дверью, отчего штукатурка посыпалась на мою красиво выложенную причёску. Паша напился с каким-то старым знакомым и стал буянить. Когда его пытались утихомирить подоспевшие милиционеры, досталось и им.
     На следующий день, с трудом найдя Пашу, я под расписку получила его и привезла домой. Он был потерян и растоптан. Пришлось его утешать и даже нанять психолога, чтобы снять стресс после пребывания в отделении. Я чувствовала свою вину. Ведь это из-за меня он напился.

     Потом Пашу снова уволили. Потом он снова напился. Потом он разбил соседям машину. И мне пришлось оплатить ремонт. В общем, однажды я почувствовала, что мои слабые женские плечи больше это вынести не в состоянии. И я стала искать квартиру для Паши. А куда ему было уйти?
     - Где жил этот бездельник раньше? Откуда он у тебя появился, пусть туда и убирается, - резонно негодовала мама.
     Её вопросы, как всегда, были логичны. Но я не знала на них ответа.
     Паша плакал, говоря, что без меня не проживёт. И думаю, его переживания были искренними.
     - Как он будет жить дальше? Кто ему поможет? – мучилась я по ночам, понимая, что тянуть его дальше не смогу. Но и выставить на улицу тоже не поднимется рука.
     В конце концов, я нашла ему очередную работу, сняла небольшую квартирку и обещала, что мы останемся друзьями, и что я буду ему помогать, если у него будут проблемы. Вздохнув, я осталась одна.

     Недавно мне исполнилось сорок. Мужчины давно не интересуют меня. Даже гормоны помалкивают, не вызывая волнения в животе. Моя фирма разрослась. Теперь в моём подчинении целый штат сотрудников. Мы уже учим не только английскому, но и другим языкам, и делаем переводы. Теперь я сижу за своим рабочим столом с кучей телефонов и даю указания подчинённым. Волосы я подстригла до состояния ёжика. Теперь уже их не надо расчесывать вообще. Зимой ношу брючные костюмы. Летом… тоже. Дочка окончила школу и поступила в столичный университет, чему я очень горжусь.
     - Вот, а кто-то настаивал на аборте, - с удовольствием подумала я, любуясь дочерью в воздушном выпускном платье. – Воспитали. И без биде.
     Я уже не вожу машину. У меня есть шофёр. И громкий, поставленный, командный голос.

     Вдруг у меня не наступили месячные. Пришлось пойти к врачу.
     - Беременность исключена, - сообщила я, зайдя в кабинет. – Так что не теряйте времени, ищите причину в другом… - дала я указания по привычке.
     Врач взяла кровь и обещала перезвонить.
     - Вы знаете… - услышала я писклявый голосок своего гинеколога, - дело в том… - не решалась она сказать.
     - Не тяните, говорите… Жить буду? – подтолкнула я нерешительную врачиху.
     - Дело в том, что анализ показал… у Вас абсолютно отсутствуют женские гормоны. Месячные у вас не ожидаются…
     Я положила трубку, не дослушав.

     - Вот те бабушка и юрьев день! – пронеслось в голове.
     Я подошла к стене, на которой висело большое зеркало. И заглянула в него. С зеркала на меня смотрел мужчина.
     Мужская стрижка, тёмно-синий костюм в полосочку, строгая белая рубашка, туфли без каблука.
     - Вот… - проговорила я и подавилась вырвавшимся из горла звуком. Это был мужской звук. Глухой баритон.

     Я перевела взгляд на полку, где стояли книги, и увидела запылившуюся фотографию. Симпатичная молодая женщина весело позировала невидимому фотографу. На ней было платье с оборкой и глубоким вырезом. Пышные волосы рассыпались по плечам. Она смотрела в объектив и видела перед собой сильного мужчину. Она так хотела его найти. Хотела быть слабой женщиной. За ним. За сильным мужчиной. Это было так давно…

     - Теперь я сама стала мужчиной. И, похоже, сильным, - немного растерянно подумала я, глядя в зеркало.

     ************************

     Мне вспомнилась Елизавета, королева Англии… Этот мужик в юбке. Была ли она рождена такой безжалостной? Справедливы ли обвинения Цвейга в том, что она была не способна к браку? Полистав документы, обнаружилось, что… молодая Елизавета была, отнюдь, не дурнушкой, а симпатичной девушкой, с роскошными рыжими локонами. Она бегала по полю со своими подругами, а волосы развевались, украшая её. Лорд Роберт был большим увлечением будущей королевы. Поглядывая на него, она, возможно, представляла симпатичного лорда своим супругом. Позже, когда она получила трон, вопрос о замужестве встал с новой силой. Советники убеждали Елизавету в один голос – ты женщина, при том совсем юная. Слабая женщина. И тебе нужна поддержка в виде сильной мужской руки. Только брак спасёт тебя и Отечество. Елизавета верила седым старцам. Она хотела выйти замуж. И не только потому, что это нужно было Англии. К ней прибыл жених - весёлый французский дофин. Сердце молодой Елизаветы разрывалось между любимым Робертом и не очень приглянувшимся дофином. Она ещё была женщиной…
     Потом оказалось, что «сильный» мужчина, прибывший свататься из Франции, в домашней обстановке носит женские платья, истеричен, развратен и в качестве фаворитов имеет молодых юношей. А Роберт, её обожаемый лорд, предал её…
     Думаю, что в этот момент Елизавета стала превращаться в того монстра, который вошел в историю под её именем. Получив удар за ударом от тех, от кого она ожидала поддержки, королева сбрила свои великолепные золотые кудри, намазала лицо белой краской, надела парик… Елизавета поставила крест на себе, как на женщине. Она больше не улыбалась мужчинам, став одним из них. А в невесты себе выбрала Англию, которой управляла сильной мужской рукой сорок лет, превратив ту в богатейшую, процветающую страну.