Утро выдалось дивное, редкостное. Жемчужно-розовые облака над жемчужно-серой водой, и тоненькие струйки тумана, медленно тающие в воздухе.
     Я стоял на берегу озера и созерцал рассвет – занятие, которое не может надоесть существу с тонким вкусом, которым я являюсь.
     Сзади послышались шаги. Я не обернулся – вот ещё. Я и так прекрасно знал, кто там. Как и положено существу, которым я являюсь.
     Некоторое время мы стояли рядом и молчали. Наконец она тихо сказала:
     – Здравствуйте…
    
     Я медленно, не теряя достоинства, повернулся. Девушка была вполне ничего… на людской взгляд так и просто великолепно. Высокая, стройная, тёмно-каштановые кудри и пронзительно зелёные глаза. Она мечтательно смотрела на озеро.
     – Здесь потрясающе красиво. Вы выбрали замечательное место для того, чтобы поселиться.
     – Единороги, – заметил я, – живут только в таких местах. Особенно я ценю это озеро за то, что в его окрестностях нет людей. Собственно говоря, я не видел ни одного человека на этом берегу уже более года… и нельзя сказать, чтобы такая ситуация мне чем-то не нравилась.
     – Простите, – сказала она, – мне очень неудобно, что я нарушила ваше уединение.
     – Ничего, ничего, – любезно ответил я. – Ваша внешность вполне оправдывает вашу невежливость. Мы умеем ценить прекрасное, и я с удовольствием поговорю с вами.
    
     Кажется, я сказал что-то не то. Теперь она выглядела несколько растерянной.
     – Ну? – поощрил я её. – Так в чём цель вашего визита?
     – А вы… забавный, – сказала она мне. – Я как-то совсем по другому представляла себе единорогов.
     На сей раз, я не удостоил её ответом. Некоторое время она явно собиралась с духом.
     – Дело в том, что на завтра назначена свадьба. Моя свадьба – уточнила она. – А перед свадьбой, принцессе-невесте по традиции надлежит призвать единорога и проехать на нём верхом…– она запнулась, но всё-таки закончила, – в доказательство своей чистоты и непорочности.
     Я всё ещё молчал, внимательно глядя на неё.
     – Обычно никто об этой традиции и не вспоминает, но о том, что в этих местах живёт единорог, знают многие... и… вот… – она пожала плечами и замолчала.
     –Я уважаю традиции – произнёс я очень медленно. – На что вы надеялись?
     Она, кажется, нисколько не смутилась. Восходящее солнце послало на наш берег первый лучик, и она зажмурилась, сморщив нос.
     – Ни на что я не надеялась. Мне, честно говоря, всё равно.
     Я молчал.
     – Если бы мой отец знал, он бы, конечно, что-нибудь придумал. – Она хмыкнула. – Но он не догадывался, насколько всё далеко зашло. Он думал, что это просто увлечение… увлечение, не подобающее особе королевской крови.
     Солнце сияло в её волосах. Из каштановых они превратились в огненно-рыжие.
     – В один прекрасный день, – её голос стал напевно-задумчивым, – узнать, что твой отец считает возможным с лёгкостью перечеркнуть твою жизнь только потому, что ему так захотелось… а твой любимый готов принять некоторую сумму золотом за то, чтобы исчезнуть неизвестно куда. Этого вполне достаточно, чтобы ни на что не надеяться.
     – Единорогам не свойственно чувство жалости, – сообщил я ей.
     Она пожала плечами.
     – Тем лучше…. Вы же сами сказали, что уважаете традиции. А, насколько мне известно, в том случае, если пресловутая невеста не является, – она опять запнулась на этом слове, – непорочной, единорог в ярости… ну…
     Она показала на мой рог, на себя, и неопределённо помахала в воздухе рукой.
     – Чушь! – от неожиданности я фыркнул, как обыкновеннейшая лошадь. – Полнейшая чушь. Единороги позволяют прикоснуться к себе только девственницам, это общеизвестно, но убивать кого бы то ни было… чушь!
     – Жаль, – подумав, сказала она. – Это многое бы упростило.
     Я внимательно посмотрел на неё. Нет, она говорила совершенно серьёзно.
     – Уходите, – попросил я и отвернулся к озеру. Туман уже совсем растаял.
     Она нагнулась, подобрала камешек и кинула в воду. Потом ещё один. И ещё.
    
     – Ладно, – наконец раздражённо сказал я и повернулся к ней, – ладно. Залезайте, садитесь, поехали. Держитесь крепче, единорог это вам не лошадь…
     Вот теперь её проняло. Она резко побледнела, распахнула глаза, открыла рот и снова закрыла, ничего не сказав…
    
     А потом хлопнулась на песок и заревела.
     Не меньше минуты я стоял дурак-дураком, а потом, подумав, опустился рядом. Вот чем единорог отличается от лошади – если лежащая лошадь выглядит нелепо, то лежащий единорог – естественно и красиво. Я положил голову ей на колени, и кажется, прошло не меньше часа, прежде чем она прекратила рыдать, промочив при этом всю мою гриву и своё платье.
     Потом оказалось, что она осторожно гладит мой рог. Странное ощущение, но я терпел – не хватало, чтобы она тут ревела ещё час…
     – Я не знаю, что мне делать, – пожаловалась она мне, всхлипнув последний раз.
     – Это обычное состояние для человека, – шея у меня совсем затекла от неподвижного лежания, и я поднялся.
     Она принялась стряхивать с платья песок.
     – Спасибо.
     Я молчал. Она постояла немного, потом повернулась и пошла. Не оглянувшись ни разу.
     Некоторое время я размышлял. Поднялся ветерок и по озеру пошла рябь. Солнце рассыпалось зайчиками по поверхности воды.
     Оглядев последний раз с грустью это дивное, уединенное и прекрасное место, я повернулся и пошёл в том же направлении. В отличие от неё, я несколько раз оглянулся.
    
     Странно, казалось бы, люди, особенно молодые девушки в длинных, узких платьях, ходят не быстро, но я догнал её уже у самой кромки леса.
     – Садись, – я почему-то чувствовал себя очень глупо.
     Мы остановились, и она неловко забралась мне на спину. Странное ощущение. Первые несколько сот шагов я прошёл медленно – а она привыкала держать равновесие. Потом дело пошло на лад и я пошёл с привычной для себя скоростью.
    
     Когда мы обогнули озеро, она осторожно дотронулась до моей шеи:
     – А вон там… мой отец и этот, как его… жених.
     Я фыркнул.
     – Если хочешь, можешь помахать им рукой на прощание.
     Так она и сделала.