Предисловие, которое можно пропустить
    
     С тех пор, как появился Интернет, для газет и журналов, издаваемых на бумаге, наступили непростые времена. Они перестали быть главным источником информации. Газетная публикация превратилась в своеобразный вид литературы. Пусть на меня не сердятся строгие ценители изящной словесности, но человек все меньше времени уделяет чтению в спокойной домашней обстановке. Ритмы нашей жизни стали такими напряженными, что подобное удовольствие доступно немногим.
     Но вот мы по какой-то независящей от нас причине сбиваемся с обычного ритма: застреваем в пробке, оказываемся в очереди, ждем опаздывающего партнера, или клиента, к сожалению, список этих ситуаций можно продолжать и продолжать. Именно тогда помирить нас с явлением напрасно уплывающего времени может чтение. Но не толстых томов, перенасыщенных излиянием чьей-то несомненной мудрости, а именно газет, или журналов.
     Вот тут наплаву оказываются те издания, которые уже сообразили, как удовлетворить именно этот все более возрастающий спрос.
     Все это я говорю к тому, что хотя газеты я читаю все реже, но иногда именно в них впервые появляется сенсационная информация по поводу тех дел, специалистом по которым меня уже стали признавать не только мои друзья.
     Так было и в деле, которое я вспоминаю с гордостью и грустью. Почему? Надеюсь, когда вы прочтете эту историю до конца, вы меня поймете.
     Все началось с того, что, придя утром в контору, я услышала от своего секретаря, вместо привычного приветствия, сообщение, которое не могло меня не заинтриговать.
    
     А вот так все началось
    
     - Вам звонил комиссар Катлер, он просил, чтобы вы просмотрели свежие газеты, - Ари выделил в своем кратком докладе слово «просил».
     - Ну, если просил... У нас есть свежие газеты? - не слишком заинтересовано уточнила я.
     - Они у вас на столе, - серьезно, чтобы не сказать сердито, ответил Ари.
     - Отлично, - обрадовалась я, - с этого и начнем. Ты случайно не знаешь, что комиссар имел в виду?
     - Я думаю, что речь шла о краже в галерее «Уникум», - подсказал мой секретарь тоном, который должен был подчеркнуть уровень его профессиональных достоинств, без которых я не могла бы заниматься своим бизнесом ни одного дня. А кто спорит?
     Я легко нашла нужный материал, так как он светился на первых полосах почти всех изданий. Если верить газетам, история была просто невероятная.
     Галерея «Уникум» - это действительно единственный в своем роде выставочный зал. Там демонстрируются произведения искусства, которые, как правило, входят в состав частных коллекций. Выставить там часть своего фонда для коллекционеров весьма престижно, да и выгодно. Макс Торес, владелец «Уникума», платит приличные деньги за аренду предметов, выставляемых в его галерее. Приглашение на показ тоже стоит недешево. Мне, во всяком случае, такое развлечение не по карману. Чаще всего посетителями выставок Тореса становятся богатые туристы или те же коллекционеры, которые могут иногда пополнить свои запасы за счет покупки какого-нибудь выставляемого в «Уникуме» редкого экземпляра. Иногда кому-нибудь удается склонить владельца уникального экспоната не только к продаже, но и к обмену.
     В общем, место это достаточно необычное, но очень хорошо охраняемое.
     Последнее время там были выставлены лаковые миниатюры Фениори. Это очень редкое собрание работ великого мастера принадлежит сейчас его, можно сказать, боковому потомку Шему Файну.
     Часть миниатюр он получил в наследство, часть скупил у разных случайных владельцев за большие деньги. Самым ценным считается крохотный портрет одной из дочерей художника Вероники. С ним, с этим портретом, и произошла неприятность.
     Посетителей в этот день было всего девять. Среди них был и хозяин коллекции. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Файн прошелся по галерее уже перед закрытием. Все миниатюры были на месте. Он подошел к портрету Вероники, чтобы лишний раз полюбоваться этим чудом, так, во всяком случае, говорит он сам. И тут он увидел, что вместо его драгоценного экспоната лежит грубая подделка. Естественно, он поднял крик.
     Сразу же вызвали полицию, но почти ничего не удалось обнаружить, кроме предмета, весьма странного для столь респектабельного места. Окурок дешевой сигареты на полу шикарного выставочного зала нашел комиссар Катлер, приехавший на место происшествия раньше следственной бригады.
     Как там мог оказаться окурок? Этот вопрос серьезно озадачил комиссара, особенно, когда стали выясняться некоторые сопутствующие факты.
     Так уж получилось, что среди девяти посетителей выставки не было курящих. А даже если бы и были? Курить в этом месте строго настрого запрещено. Дым в таком маленьком помещении сразу бы заметили охранники. Но никто ничего не видел. Окурок, конечно, мог принадлежать кому-нибудь из рабочих, обслуживающих здание, но перед открытием залы тщательно проверяются. Маловероятно, чтобы служащие могли допустить такую небрежность. Однако, кроме этого злосчастного окурка, никаких улик не было.
     Все миниатюры лежали в специальных витринах. Верхнее стекло витрины легко поднимается по просьбе посетителя, нет никаких замков, но чтобы его поднять, нужно отключить сигнализацию. Как это сделать, знает только Торес. Код отключения меняется каждый день.
     Впрочем, в данном конкретном случае вся эта информация лишняя, так как в этот день, до того момента, когда поднялся переполох, никто не прикасался к витрине, где была Вероника.
     Как мне казалось, версия о том, что в зал проник неизвестный вор, куривший дешевые сигареты, и, отключив каким-то таинственным образом сигнализацию, похитил лучшую миниатюру коллекции, была несколько нелогичной. Но полиция, похоже, плотно занялась поисками таинственного хозяина брошенного окурка. Эксперты уже сообщили пол, группу крови, состояние зубов, перечень некоторых хронических заболеваний и кое-какие гастрономические пристрастия незнакомца. Жаль, что современная наука не способна таким же образом определить адрес и телефон...
     Мои размышления по этому поводу прервал комиссар, вошедший в мой кабинет.
     - Я вижу, коллега, вы уже в курсе...
     - О, да, очень занятное дело. Я подозреваю, комиссар, что вы каким-то образом хотите включить и меня в это расследование, ведь так?
     - Видите ли, слишком мало данных, чтобы получить информацию о преступнике обычными методами... А у вас иногда бывают такие парадоксальные повороты в размышлениях... Тем не менее, результаты... Я, кстати, нашел вам приличного клиента, готового заплатить солидный гонорар.
     - Неужели Файн готов воспользоваться услугами частного детектива? Или Торес?
     - Нет, основным пострадавшим по данному делу можно считать страховую компанию «Монус», которая должна теперь заплатить Файну весьма солидную сумму. Эта Вероника – самый дорогой предмет в экспозиции, ее предварительная стоимость при продаже с аукциона превышает стоимость всей остальной коллекции!
     - Но ведь тот, кто ее украл, вряд ли рассчитывает продать миниатюру с аукциона...
     - Да, и это наводит на определенные мысли...
     - Вы уже нашли человека, бросившего окурок?
     - Мы же не волшебники... Конечно, проверили всех, кто был в галерее, и не только в тот день...
     - Ну и...?
     - Список небольшой, но никто не подходит... Сейчас не модно курить вообще, а уж эти сигареты курят только... Даже не знаю, что нам дает этот чертов окурок...
     - Зато я знаю, что он дает преступнику.
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Что пока полиция занимается этой сомнительной уликой, кое-кто получает несомненный выигрыш по времени.
     - Пожалуй, вы правы, коллега... Я даже думаю, а не подкинул ли он нам эту, как вы говорите, сомнительную улику специально? Но тогда получается, что преступника нужно искать в составе публики, посетившей в этот день галерею.
     - Не думаю, что можно полностью исключить и самого хозяина «Уникума».
     - Полностью – нет... Но все же маловероятно. Что он выигрывает в этой ситуации?
     - Разве он не коллекционер?
     - Скорее, он притворяется им, так лучше для его бизнеса.
     - Понятно... Тогда, пожалуй, вы правы. Итак, страховая компания «Монус» готова нанять меня для расследования этого дела, а полиция будет проводить расследование по заявлению господина Файна, так?
     - Нет, по заявлению господина Тореса, а в остальном все правильно.
     - Давненько мы не работали вместе. Когда я смогу увидеть место происшествия?
     - Сегодня ближе к вечеру.
    
    
    
    
     * * *
    
     Я первый раз увидела эту знаменитую галерею изнутри. На улице было уже темно, поэтому в залах горел довольно яркий свет. Все было похоже на самый заурядный музей. Начищенный до блеска паркет, стеклянные витрины на массивных тумбах, сделанных из темного лакированного дерева... Впрочем, наверное, когда здесь выставлялись картины, все выглядело несколько иначе. У меня вдруг появилась навязчивая мысль, которая, казалось, не имела никакого отношения к делу...
     - О чем это вы задумались? - отреагировал на мою задумчивость Эрик Катлер.
     - Комиссар, скажите, какого цвета мой свитер? - ответила я вопросом.
     - ?
     - Ну скажите...
     - Я не художник, но вижу, что цвет лиловый, так он вроде называется, ааа...
     - Нет, комиссар, он – розовый, хотя вы видите его лиловым! Во всем виновато освещение! Но... Как можно показывать художественные изделия при таком свете?! Нужно светодиодное освещение!
     - Нет, нет, госпожа Адамс, - вмешался в наш разговор хозяин галереи, - мы демонстрируем наши экспонаты только в дневное время, причем окна расположены так, чтобы даже дневной свет не мешал восприятию цвета и не отражался в витринах, стекла здесь тоже не простые...
     - Постойте, значит, когда все происходило, свет не горел?
     - Конечно, нет.
     - Значит, если бы в этот момент на короткое время отключилось электричество, этого бы никто не заметил?
     - Это бы заметили охранники у входа, там есть телекамеры, кроме того, прозвучал бы аварийный сигнал.
     - А давайте проведем эксперимент... Сколько времени нужно подготовленному человеку, чтобы поднять стекло витрины, схватить миниатюру? А спрятать ее легко, она ведь маленькая, поместится и в ладони...
     - Я думаю, если порепетировать, хватит и трех секунд, – Торес уже понял мою мысль.
     - Но сигнализация?
     - Свет можно отключить на пару секунд: телекамеры только мигнут, охранники вряд ли на это обратят внимание, да и не все же время они смотрят на мониторы, а то, что не сработала аварийная сигнализация, никто не заметит, если ее вовремя отключить и включить.
     - Но это значит...
     - Я бы на вашем месте, комиссар, допросила бы еще раз дежурного электрика, так, на всякий случай.
    
     * * *
    
     На следующий день меня разбудил ранний звонок Дэвида.
     - Слушай, ты, оказалась права! - буквально закричал он в трубку.
     - А через час ты не мог об этом сообщить? - возмутилась я.
     - Ну, ты и соня! Ты не дослушала, ты оказалась права насчет электрика, только допросить его уже не удалось. Его нашли мертвым в его собственном доме. Арестован Файн, но улик против него нет. Комиссар тебе, наверное, тоже позвонит… - Дэвид спешил все выложить, словно боялся, что я положу трубку.
     - Постой, тебе известно только это? Вы дали материал у себя в газете? - спросила я, уже полностью проснувшись.
     - Нет, пока нет разрешения от полиции, но кое-что все же сообщалось в утреннем выпуске. Так ты поедешь на место преступления? Тебя, наверняка, туда допустят - в голосе моего друга удивительным образом проступали уверенность и надежда.
     - Хорошо, сейчас приведу себя в порядок и позвоню Катлеру, спокойно отреагировала я, так и не ответив на вопрос.
     Впрочем, ответа я и не знала.
     Через десять минут, я была уже готова говорить о деле с полицейским комиссаром.
     - Приветствую вас, коллега, - услышала я знакомую фразу, свидетельствующую о том, что мой голос узнали сразу.
     - Доброе утро, комиссар, - ответила я, - вы сейчас не в доме убитого?
     - Я в доме господина Смоллера, но почему вы решили, что он убит?
     - А что, это не так? - удивилась я.
     - Пока нет заключения медэксперта, рассматриваются две версии: самоубийство и убийство.
     - Как он умер? - уточнила я, понимая, что есть какие-то особые обстоятельства этой смерти.
     - На первый взгляд он отравился газом, но, как я уже сказал, это требует проверки.
     - Понятно, - ответила я, хотя еще ничего понятно не было, - я могу приехать к вам?
     - Дэвид уже выехал за вами, - удивил меня комиссар.
     Не успела я положить трубку, как звонок в дверь возвестил о прибытии моего друга.
     - Мог бы сказать, что едешь за мной, - проворчала я.
     - А ты уже готова? - игнорируя мое возмущение, спросил Дэвид.
     - Почти, через пять минут выйдем, - вздохнув, ответила я.
    
     Дом господина Смоллера
    
     Дом Пауля Смоллера располагался в живописном южном пригороде Сент-Ривера. Чувствовалось, что Смоллер, не смотря на свою скромную должность, был достаточно обеспеченным человеком. Мы увидели основательный особняк в два этажа, на коих располагалось семь комнат: четыре - на первом и три - на втором. Все комнаты были заставлены старой, но дорогой, добротной мебелью. Вообще все выглядело здесь весьма солидно. Впрочем, это было моим первым впечатлением. Комиссар рассказал мне, что раньше здесь, кроме Пауля, жили его жена и двое взрослых детей: сын и дочь, но с женой господин Смоллер развелся год назад, выплатив при этом немалые деньги. Дети его еще до развода родителей уехали в Австралию. С дочерью он, судя по найденным в его кабинете письмам, поддерживал постоянную почтовую связь. Возможно, и с сыном отношения господина Смоллера были вполне нормальными, но это еще предстояло уточнить. Не смотря на то, что Смоллер уже год был единственным обитателем этого большого особняка, здесь было чисто и уютно, что наводило на мысль о присутствии женщины, которая должна была бы здесь появляться, если не постоянно, то хотя бы регулярно.
     Пауль Смоллер, судя по всему, умер вечером, то есть за восемь-десять часов до того, как был обнаружен. В полицию позвонил его сосед, который утром шел на работу и увидел, что дверь дома Смоллеров открыта. Это показалось ему подозрительным, он подошел к двери и позвал несколько раз Пауля, но никто не ответил.
     Когда прибыли полицейские, это был дежурный инспектор и участковый сержант, то хозяина дома они нашли не сразу. Он лежал на полу кухни, ноги его упирались в дверь, поэтому эту дверь удалось открыть с трудом, на кухне чувствовался запах газа, но газ уже не поступал в помещение довольно давно, предположительно, потому, что сработал таймер газовой плиты. Полицейские включили вытяжку и вызвали следственную бригаду.
     К моменту моего появления в этом доме, тело умершего дежурного электрика галереи «Уникум» уже положили на носилки, а вокруг копошились эксперты и съемочная группа. Собственно, мое присутствие здесь было совсем необязательно, но, видимо, мне что-то нужно было увидеть собственными глазами. Молоденький инспектор помог мне найти комиссара Катлера, который осматривал помещение кухни.
     - Посмотрите сюда, - сказал Эрик Катлер, едва увидев меня, - вот два бокала в мойке, а в шкафчике начатая бутылка вина. Бокалы чистые, даже слишком. Как вы думаете?
     - Вы хотите сказать, что на них нет отпечатков пальцев? - уточнила я.
     - И это тоже, - ответил комиссар, - но любопытно, что они явно вытерты полотенцем, или бумажной салфеткой.
     - И что тут любопытного?
     - Ну, допустим, он вечером принимал у себя гостя, они выпили, он убрал со стола, автоматически ополоснул бокалы, но зачем бы он их стал вытирать? А, если вытер, то зачем поставил в мойку?
     - Вы хотите сказать, что их вытирал не хозяин, - догадалась я, - но зачем поставил их в мойку тот, другой, тем более, если он убийца?
     - Пока мы об убийстве не говорим, и все же я отвечу на ваш вопрос. Вы видите, что на кухне нет больше никакой посуды, кроме разовой, она там, в шкафчике. Гость господина Смоллера, как я предполагаю, просто не знал, где обычно стоят эти бокалы, не видел, откуда их принес хозяин дома. А, может, когда он пришел сюда, эти бокалы уже стояли на столе, возможно, гостя ждали?
     - А на столе больше не было никакой посуды?
     - Был стакан с остатками прозрачной жидкости, его забрали на экспертизу в лабораторию. На стакане были отпечатки пальцев Смоллера.
     - А почему вы думаете, что эти бокалы вымыты и вытерты именно минувшим вечером, а не день-два назад.
     - Это сказал эксперт.
     - Тогда, похоже… и даже очень, кто-то здесь был вчера, но я бы пока воздержалась от мысли об убийстве.
     - Да, подождем результатов вскрытия.
    
     Банальное устранение свидетеля?
    
     Еще несколько минут я побродила по дому господина Смоллера. Настроение у меня скисало на глазах. Что осталось от интересного, на первый взгляд, дела? Ну, да, пока не найден похититель и возможный убийца. Но это уже задачка для полиции, то есть, дело времени и удачи. А загадка? Понятно, что похищение было организовано при помощи короткого отключения электричества. Что в этом был замешан дежурный электрик. Дальше всего два варианта: если окажется, что имело место убийство, то имеем банальное устранение свидетеля. Если самоубийство - сложности психологии случайного соучастника, скорее всего. А так интригующе все начиналось. Окурок? Глупая дилетантская попытка увести следствие в сторону, хотя выигрыш во времени был таки получен. А, впрочем, был ли?
     Мне уже не хотелось заниматься этим делом, но я согласилась расследовать это похищение и имела обязательства пере страховой компанией «Монус». Поэтому мне нужно было ответить хотя бы на два вопроса: кто похитил Веронику и где сейчас находится украденная миниатюра?
     Однако ответить на эти вопросы было не так уж просто. Судя по всему, полиция остановила свой выбор на самом простом варианте решения. Шем Файн просто просился в подозреваемые. Когда Файн поднял шум, Вероника могла еще быть на месте... Именно во время суматохи он мог подменить миниатюру. Если бы ему не удалось сделать задуманное, или электрик подвел бы его,... что ж.... всякий может ошибиться, даже неудачная попытка поднять стекло была бы списана на волнение... Но зачем тогда ему вообще нужен был электрик? Нет, что-то тут явно не так. Надо бы выяснить у комиссара, что вменяется в вину Файну? Афера для получения страховки - это одно, а убийство - это совсем другое.
     Но разговор с Эриком Катлером мне придется отложить: во-первых, комиссар пока еще суетится на месте происшествия, а во-вторых - мне нужно бы и самой все продумать в спокойной обстановке, да и не мешало бы еще собрать некоторые факты.
     Я разыскала Дэвида, бесцельно слонявшегося по дому Смоллера, и мы с ним поехали ко мне в контору.
    
     * * *
    
     Большую часть пути я просто молчала. Если Дэвид задавал мне вопросы, я отвечала или однозначно, или невпопад, так как была сосредоточена на неожиданно посетивших меня мыслях. Мой интерес к этом делу не просто восстановился, а стал заметно возрастать. Однако, это вовсе не значило, что я уже знала, что делать и как выстроить в некую логическую цепочку уже установленные факты. Эти самые факты скорее запутывали дело, чем его проясняли. Впрочем, это свидетельствовало лишь о том, что главная информация еще неизвестна, во всяком случае, мне.
     - Послушай, - обратилась я к Дэвиду без всякого вступления, едва мы переступили порог моего кабинета, - ты не мог бы собрать для меня сведения о коллекциях лаковых миниатюр? Да, и еще, возможно, были какие-то публикации о коллекции Фениори, принадлежащей Файну, а, может быть, она как-нибудь упоминалась еще до того, как он стал ее владельцем.
     - Ага! - воскликнул мой друг, - теперь мне понятная твоя рассеянность, у тебя появилась версия?
     - Нет, пока только некий ориентир из подсознания, - важно произнесла я.
     - Понятно, - неуверенно проговорил Дэвид, - ладно пойду, пороюсь в информационных потоках, чтобы помочь твоим озарениям.
     Оставшись одна, я опять вернулась к своим размышлениям. Прежде всего, я подумала о том, что смерть электрика необязательно связана с похищением миниатюры, и это тоже нужно учитывать в построении версий случившегося. Похитить Веронику, с помощью электрика, или без, мог только кто-то из посетителей, если исключить участие в этом преступлении хозяина галереи. Впрочем, рисковать своим бизнесом и добрым именем, ради вещи, которую и продать-то невозможно, такой человек, как господин Торес, вряд ли станет.
     Я попыталась воспроизвести в памяти все, что я видела в «Уникуме». Мысленно я представила, как галерея выглядела днем, когда в нее приходили посетители. Мои мысли стали еще смелее. Я представила, что хочу похитить одну из миниатюр. Что меня удержит, в первую очередь, если оставить в стороне нравственные принципы?
     Галерея «Уникум» состоит из трех комнат, не очень больших, но и не очень заставленных. Охранника можно увидеть только при входе, это нам объяснял Торес. Когда посетитель осматривает экспонаты, он с ними остается один на один. Никто не должен мешать. Это принципиальная позиция владельца. Но я-то знаю, впрочем, не только я, что все уголки этого уникального выставочного зала тщательно просматриваются с помощью специальных вебкамер, причем ведется запись того, что «видит» каждая камера. Как можно было обмануть эту систему? Невероятно. И, тем не менее, кому-то это удалось.
     Я должна понять, кому. Ответ на вопрос, «каким образом?» - это, скорее всего, информация вспомогательная, но необходимая.
     Я вдруг подумала, что мне, прежде всего, нужно узнать, от кого лично зависела надежность системы наблюдения и охраны в «Уникуме» Кроме того, необходимо выяснить, не было ли каких-то сбоев в работе этой системы.
     Нет, в тот момент я была еще очень далека не только от решения этой головоломки, но и от мало-мальски толкового предположения, как ее решить.
     Однако, я позвонила господину Торесу, и мы договорились о том, что завтра я смогу осмотреть его галерею днем, в то время, когда она открыта для посетителей. Еще мне было обещано, что я смогу задать свои вопросы человеку, который обеспечивает сохранность выставляемых экспонатов.
    
     Интересная подробность
    
     Этим вечером я чувствовала себя усталой, когда раздался звонок в дверь, я испытала чувство, очень похожее на досаду. Поздним посетителем оказался Дэвид. Он заметил, что я не в восторге от его визита, но, по-видимому, был искренне уверен, что сможет повлиять на мое настроение.
     - Я нашел кое-что любопытное в архивах журнала «Коллекционер», - почти радостно воскликнул он.
     - И что это? - я попыталась изобразить заинтересованность.
     - Я тебе распечатал этот материал, но если коротко, то суть такова. Некий господин Макгроу, разбогатев слишком стремительно, чем это принято у порядочных людей, решил свои деньги вложить в коллекцию лаковых миниатюр. Он скупал миниатюры без какой-либо системы, но деньги могут иногда тоже творить чудеса. В общем, он стал обладателем весьма неплохой коллекции разных мастеров. Но у него не было ни одной работы Фениори. Он предлагал Файну такие деньги, что отказаться от такой сделки мог только сумасшедший. Причем, купить он хотел именно Веронику!
     - Очевидно, Файн все же ему отказал? - на всякий случай уточнила я.
     - Да, отказал…
     - Нужно посмотреть, был ли этот Макгроу в числе посетителей «Уникума» в тот день, когда была обнаружена подмена, - произнесла я, хотя могла бы этого и не говорить, - что ж, завтра это и выясним.
     - Но ведь не обязательно эту, как ты ее назвала, подмену совершили в тот же день, - заметил Дэвид.
     - Я тоже так думаю, но… - впрочем, проверить нужно все мыслимые и даже немыслимые версии.
    
    
    
     * * *
    
     Действительно при дневном свете галерея «Уникум» производила совсем другое впечатление. Я прошлась по трем небольшим залам так, как это обычно делают посетители. Сейчас все эти миниатюры смотрелись вполне «натурально». Ну, я имею в виду, что цвета не были искажены и изменены электрическим освещением. Наличие стекла можно было заметить только, как следует присмотревшись.
     Вебкамеры я увидела лишь после того, как мне их показал господин Торес. Они были вмонтированы в деревянные панели, которые служили своеобразным эстетическим оформлением стен и потолка, так ловко, что посетители их наверняка не замечали.
     Я подходила к витринам, наклонялась к ним, словно рассматривая поближе заинтересовавший меня экспонат, иногда, словно ненароком касалась тумб, на которых под специальным стеклом лежали миниатюры. В общем, я попыталась изобразить практически все, что можно проделать вблизи этих редкостей, но так, чтобы не сработала сигнализация. Этот эксперимент не был мною задуман заранее, просто я постаралась представить, что бы меня заинтересовала в первую очередь, если бы я задалась целью украсть какую-нибудь из миниатюр в этой галерее.
     Хозяин «Уникума» ходил за мной и с интересом наблюдал за моими действиями. Хорошо, что он ни о чем не спрашивал, не хотелось бы его разочаровывать.
     И все же я не зря потратила это время, как оказалось. Это я поняла тогда, когда разговаривала с начальником охраны галереи «Уникум» Тэдом Мораном. Оказалось, что на этой должности господин Торес держит не бывшего чемпиона по боксу, или какой-нибудь экзотической борьбе, а толкового программиста. В кабинете Тэда стоял компьютер, соединенный с несколькими мониторами.
     - Но вы ведь не все время смотрите на эти экраны, - совершенно справедливо заметила я в начале нашей беседы.
     - В этом нет никакой необходимости, - пояснил господин Моран, - за мониторами следит специальная программа, которая не только фиксирует все неординарные, или близкие к таким, случаи, но и при необходимости включает сигнализацию и передает сообщение на полицейский пост. В конце дня я просматриваю все записи камер слежения в графическом режиме. Вот, посмотрите, как выглядит график вашего посещения выставочных помещений.
     Я увидела на экране график, состоящий из нескольких линий, это было похоже на графики метеорологов, мне как-то приходилось их видеть, впрочем, я не уверена, что это было именно там и именно так.
     - А почему, - спросила я, - здесь несколько линий, я вроде одна была в этот момент в залах галереи, нет, вдвоем с господином Торесом, - исправилась я, - но здесь линий гораздо больше.
     - Датчики реагируют не на человека, а на последствия его взаимодействия с пространством вокруг охраняемых объектов, если так можно выразиться, программа фиксирует малейшие отклонения от нормы, температуры, влажности и некоторых более сложных параметров. Ваши графики внушили бы мне подозрение, и я бы обязательно проверил, кто вы, если бы не знал. Слишком уж нестандартно вы себя проявили, - улыбнулся Тэд Моран.
     - Понятно… - и в этот момент меня осенило, - а не было до неприятности с Вероникой у кого-нибудь из посетителей столь же неординарного графика?
     - Я только хотел вам сказать, действительно был, дней за пять до неприятности, как вы ее назвали.
     - И можно выяснить, кто в это время посещал залы «Уникума»?
     - Да, это был Гарри Макгроу, но тогда ничего не пропало, просто он оказался слишком темпераментным человеком, не обремененным излишками воспитания и образования.
     - Макгроу?! - не удержалась я от восклицания.
     - Вы его знаете? - господин Моран явно был удивлен.
     - Ну, не то, чтобы знаю… Но слышала, - улыбнулась я.
     Наверное, в этот момент я чувствовала, что потянула за нужную ниточку, и клубок событий вокруг Вероники вот-вот распутается. Во всяком случае, меня уже не интересовали особенности охранной системы галереи, меня очень интересовал господин Макгроу. Версий похищения, точнее подмены миниатюры, у меня пока не было, но появился подозреваемый. Я поблагодарила Тэда Морана за интересную беседу и, не попрощавшись даже с господином Торесом, отправилась в полицейское управление, разумеется, не пешком, а на такси. По дороге я связалась по телефону с комиссаром Катлером и попросила его никуда не уходить, поскольку у меня к нему очень срочное дело. Мне удалось его заинтриговать, но события приняли неожиданный оборот.
    
     Подозреваемые
    
     - Ну, выкладывайте, коллега, что вы там накопали? - встретил меня комиссар вполне ожидаемым вопросом.
     Я рассказала Эрику Катлеру о фактах и своих соображениях по поводу этих фактов, и тут же поняла, что несколько увлеклась догадками и совпадениями, а вот подлинной, вполне логичной, версии у меня как не было, так и нет, на это обратил внимание и комиссар.
     - Я согласен, - прокомментировал он мои рассуждения, - что господин Макгроу - личность весьма любопытная и в качестве подозреваемого почти идеальная. Но не вижу ответа на главный вопрос. Как и когда он мог подменить Веронику? Есть еще пару вопросов, не менее интересных. Например, какое отношение может иметь этот Макгроу к убийству Смоллера? А как вы впишите в свои предположения тот факт, что после того, как господин Файн поднял переполох, электричество в «Уникуме» было действительно отключено на несколько секунд. А ведь о подмене экспоната, до этого момента никто даже и не подозревал.
     - А что уже установлено, что Смоллер был убит? - решила уточнить я, хотя интересовало меня сейчас совсем не это.
     - Ну, не так однозначно, однако некоторые факты заставляют рассматривать эту версию в первую очередь, вы ведь тоже не любите совпадений, - усмехнулся Катлер.
     - Вынуждена согласиться, что, если это самоубийство, то очень удобное и своевременное для того, кто все это затеял…
     - Вот именно!
     В это время на столе комиссара зазвонил внутренний телефон. Эрик Катлер выслушал довольно длинное сообщение и ответил единственным словом: «Пропустите»
     - Ну, вот, - обратился он ко мне, положив трубку, - на ловца и зверь бежит. Сейчас мы сможем побеседовать с господином Макгроу, поскольку он настоял на встрече со мной и сейчас появится здесь.
     В этот момент дверь резко распахнулась, и в кабинет вошел человек, которому трудно было бы подобрать более неподходящую фамилию, чем Макгроу. Он был небольшого роста, худощав, смугл, темноволос, да еще и носил очки с внушительными стеклами, свидетельствующими о сильной близорукости.
     - У меня к вам убедительная просьба, комиссар, не заявлять прессе о ваших подозрениях по поводу моей особы до послезавтра, - зачастил он буквально с порога.
     - Откуда вы взяли, что вас подозревают? - Эрик Катлер не смог скрыть своего удивления.
     - Странно было бы, если бы этого не произошло, - прозвучал неожиданный ответ, - у меня самая значительная коллекция лаковых миниатюр, и я вот уже год пытаюсь выкупить у Файна его Веронику, разве вам еще это неизвестно?
     - Известно…
     - Ну, и кого же вам еще подозревать?!
     Мне стало почти весело.
     - А почему до послезавтра? - вмешалась я в этот бесподобный диалог.
     - Это уже деловой подход, - господин Макгроу переключил свое внимание на меня, -я решил продать свою коллекцию с аукциона и не хочу чтобы неосторожные измышления журналистов сбили мне цену! После торгов - я к вашим услугам!
     - В эту коллекцию вы включили и Веронику? - не слишком удачно пошутила я.
     Но нашему посетителю моя шутка пришлась по вкусу, и он рассмеялся неожиданно громко и очень весело, настолько, что и мы с комиссаром не удержались от улыбок.
     - Никаких заявлений прессе я не планирую пока, - ответил, наконец, комиссар, - но обещать, что журналисты не докопаются до информации о вашей коллекции, не могу.
     - Ну а я могу обещать, что попрошу не писать об этом Дэвида Сомса, - добавила я.
     Тем не менее, Макгроу, похоже, остался вполне доволен результатом своего визита в полицию и, перед тем как покинуть кабинет, горячо поблагодарил нас за понимание.
     Все это представление, по идее, должно было усилить мое подозрение, но я решила, что настало время обсудить другие версии.
     - Так что нам сказала экспертиза о причинах смерти господина Смоллера? - спросила я, как только мы опять остались вдвоем с комиссаром.
     - Умер он от отравления газом, - ответил Эрик Катлер, - но перед этим принял большую, однако не ставшую прямой причиной его смерти, дозу снотворного. Вино он тоже употреблял в этот вечер, и закуска была легкой, какую иногда подают к хорошему десертному вину: фруктовый салат и шоколад. Но на столе стоял только стакан с остатками снотворного растворенного в воде.
     - Он не выпил то снотворное, которое себе приготовил? Или он думал, что в стакане просто вода?
     - Ход ваших мыслей мне понятен, но господин Шульц, именно он делал вскрытие, предположил с большой долей вероятности, что Смоллер вообще не пил этого снотворного, то есть того, что было в этом стакане, он считает, что снотворное попало в организм покойного с вином.
     - Тогда действительно есть все основания считать, что электрик «Уникума» был убит, причем кто-то хотел, чтобы все выглядело как самоубийство, или хотя бы могло так выглядеть, - произнесла я и задумалась.
     Понятно, что этот свидетель был очень неудобным. Рано или поздно полиция все равно должна была бы его заподозрить, но этого не мог не понимать и сам Смоллер. Значит, существовало какое-то другое решение этой проблемы. Тогда почему же совершено убийство? Для похитителя Вероники, наверняка лучше было бы, если бы электрик просто исчез. Был бы реальный шанс увести следствие по ложному следу. Нет, тут что-то не так. Может, действительно все это было сделано Файном?
     - Скажите, комиссар, а где был господин Файн в тот вечер, когда произошло убийство Смоллера? - задала я вопрос, вытекающий из моих размышлений.
     - Да, это очень важный момент. В связке с возможностью устранения свидетеля и соучастника, Файн вполне бы всех устроил, как подозреваемый. У него был и великолепный мотив и несомненная возможность для похищения Вероники и получения приличной страховки. Кроме того, нам удалось выяснить, что он последнее время очень нуждался в деньгах. Все бы могло сойтись на нем, если бы не его алиби.
     - У него есть алиби? И оно непоколебимо? - произнесла я с сомнением и надеждой в голосе.
     - Дело в том, что именно в то время, когда господин Смоллер принимал у себя гостя, который, скорее всего, был и его убийцей, Файн торчал в аэропорту Мэрвика из-за грозы.
     - Но он вполне мог воспользоваться и машиной, купив билет на самолет, чтобы обеспечить себе алиби.
     - Вряд ли он мог обеспечить себе грозу, вам не кажется? - усмехнулся комиссар, - кроме того, его видели суетящимся в аэровокзале человек десять. Теоретически все могло быть, но с очень большой натяжкой.
     - Пожалуй, следствие опять зашло в тупик, - невесело заключила я.
     - Ну, не так все плохо, - неожиданно возразил мне комиссар, - давайте попробуем разобраться, как всегда, с мотивами и возможностями, глядишь - что-нибудь важное и поймем.
     Особого энтузиазма эта реплика у меня не вызвала. Слишком странным и ненадежным выглядел тот набор фактов, которым мы располагали.
     - А что нам еще остается? - тем не менее, заметила я, - но давайте пока разделим похищение, или подмену экспоната в галерее и убийство Смоллера.
     - Это понятно, - согласился Эрик Катлер, - с чего начнем?
     - Лучше с Вероники, хотя здесь, скорее, нужно говорить о возможностях, поскольку повод - сама миниатюра, ее несомненная ценность.
     - Но это только для коллекционера. Кроме того, повод Файна - получение страховки, впрочем, он ее получает именно благодаря ценности предмета.
     - Согласна. Тогда коллекционеры, побывавшие в галерее на выставке миниатюр Фениори, интересуют нас, прежде всего. А неплохо бы получить список этих подозреваемых и собрать всю информацию о них, насколько это окажется возможным.
     - Это поручение я уже дал одному из инспекторов, а вы поговорили бы с Дэвидом, чтобы он посмотрел и в своих источниках.
     - Надеюсь, что он уже этим занимается, - улыбнулась я, - правда, его внимание отвлек господин Макгроу, такой подозреваемый!
     Удивительно, как иногда события оказываются просто продолжением наших мыслей и слов. Не успели мы упомянуть моего друга, как увидели его на пороге комиссарского кабинета.
     - Надеюсь услышать, чем закончилось дело о похищении в галерее «Уникум» - бодро заявил Дэвид.
     - Очень жаль тебя разочаровывать, но пока мы даже не приступили к расследованию, можно сказать, всего лишь составляем план действий.
     - А Макгроу? Неужели мимо?! Ну, так не бывает.
     - Представь себе, бывает. Кстати, я передаю тебе его просьбу и присоединяюсь к ней, впрочем, из своих соображений.
     - И что за просьба?
     - Не сообщать о возможных подозрениях в его адрес в твоей газете до послезавтра.
     - Значит, подозрения все-таки есть?
     - Попробуем тебе объяснить, но лучше бы ты это видел и слышал сам, - я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
     Не то, чтобы я считала в этот момент, что Макгроу совсем выпадает из числа подозреваемых, но было в ситуации с этим персонажем что-то слишком гротескное, а потому вероятность того, что именно этот человечек совершил дерзкое похищение драгоценной миниатюры, казалась мне не столь значительной. Я попыталась все это объяснить и Дэвиду. Не уверена, что он меня достаточно хорошо понял, но он пообещал мне, что в их газете ни слова не будет сказано о подозрениях в адрес Гарри Макгроу.
    
     * * *
     К сожалению молниеносного успеха в расследовании обстоятельств похищения Вероники не случилось. С убийством Смоллера тоже ни я, ни полиция не разобрались, вернее, мы даже не продвинулись в понимании того, что произошло. Не продвинулись ни на шаг с момента, когда было принято решение считать случившееся именно убийством.
     Предстояла не слишком увлекательная, но необходимая работа по сбору информации и опросу всевозможных свидетелей, не ждать же очередной вспышки озарения со стороны моей забуксовавшей интуиции!
     Я понимала, что для успешного распутывания этого клубка событий мне нужен какой-то главный факт, которого у меня или пока нет, или… А действительно, может я просто не замечаю что-то очень важное? Ведь так бывало. Память услужливо подсунула мне эпизод для примера.
    
    
     Сентиментальная история
    
     Письмо, с которого все началось, пришло обычной почтой и едва не затерялось среди многочисленных счетов и напоминаний о несвоевременных платежах по некоторым из них.
     Я не смогла на него не ответить, хотя понимала, что дело будет не из легких, а приличный гонорар мне вряд ли тут перепадет. Но в краткости и сдержанности этого послания было что-то трогательное. Я решила попробовать помочь этой женщине. Вот письмо, о котором идет речь:
     «Уважаемая госпожа Адамс.
     Никогда не думала, что мне придется обращаться к частному детективу. Но что поделаешь, если полиция не желает мне помочь. Я разыскиваю свою дочь, хотя по всем документам она считается умершей в первые минуты после рождения.
     Десять лет назад я родила девочку. Роды были тяжелыми. Мне сказали, что моя малышка прожила всего несколько минут. Я поверила. И все эти годы молилась за упокой ее безгрешной душеньки. Но вот три недели тому назад я получила странное письмо.
     Так после этого письма ни спать, ни есть не могу. Чует мое материнское сердце, что жива моя крошка.
     Полиция считает, что это чья-то жестокая шутка. Но я не верю им. Зачем кому-то причинять мне такую боль, нет у меня такого врага. Помогите мне. Я не очень богата. Но ничего не пожалею, чтобы найти дочь.
     С уважением Марта Дордж»
     Ответ я отправила тоже обычной почтой, написав его собственной рукой и вложив в белый бумажный конверт.
     Через пару дней Марта Дордж появилась в моем кабинете.
     - Я надеюсь, что вы принесли с собой и письмо, и конверт, в котором оно пришло? – начала я наш разговор с вполне понятного вопроса.
     Однако, на то, что сохранился конверт, я не слишком надеялась. И была не права.
     - Конечно, - моя посетительница открыла сумочку и достала оттуда и то, и другое. – в полиции у меня даже не приняли заявления. Сказали, что никаких доказательств того, что это не розыгрыш, они не видят, - горько заметила она.
     - Мне придется задать вам несколько вопросов, и я заранее хочу извиниться, так как некоторые из них могут показаться вам... слишком личными, - стандартно предупредила я.
     - Не волнуйтесь, - улыбнулась госпожа Дордж, - я понимаю и отвечу на любые ваши вопросы.
     - Тогда, быть может, мы начнем с того, что вы сами расскажите мне обо всем, что было тогда, более десяти лет назад, как получилось, что вас могли обмануть? Согласитесь, это не так просто...
     - Да, вы абсолютно правы, я вам попытаюсь все объяснить... Прошло так много лет, а я все помню, словно это было всего несколько дней назад. - Она замолчала, задумалась, затем продолжила с интонациями хорошо подготовленного рассказчика, - я приехала в Сент-Ривер из очень маленького городка, Тотриджа, известного многим только благодаря небольшому туристическому комплексу, который, впрочем, вряд ли можно считать процветающим. С работой у нас там было туговато. Я из многодетной семьи, да еще младшая. Вы можете представить, как нелегко мне было получить какую-нибудь стоящую профессию. Еще в школе я мечтала уехать в столицу. Как только мне удалось утрясти свои планы с родителями, я покинула Тотридж. Мы договорились, что я получу небольшую сумму на дорожные расходы и еще двухмесячное содержание, пока не устроюсь на работу. Вот так я и оказалась здесь. Мне везло, уже через две недели я устроилась помощницей повара в дом одного богатого человека...
     - Если вы хотите, чтобы я вам помогла, то вы должны мне доверять. Думаю, что у этого богатого человека есть имя. Не так ли? – Чувствовалось, что ее смутил мой вопрос, но она быстро справилась с собой.
     - Не думаю, что это так уж важно, но если вы настаиваете, то я назову его. Я работала в доме Эди Тернера...
     - Вот как?!
     - Да, но ведь тогда он еще не был министром. Впрочем, я с ним и не встречалась. Всеми делами в его огромном доме управляла экономка, пожилая и очень добрая женщина, я же говорю, что мне очень повезло. Работа на кухне, конечно, была для меня тяжела. Конни (так все в доме называли госпожу Констанцию) сразу заметила это. Она также обратила внимание на мое старание, я ведь очень боялась потерять работу, да и вообще боялась снова столкнуться с необходимостью что-то искать в большом городе. Короче говоря, уже через неделю я получила место горничной. Все складывалось замечательно. Через пару месяцев я привыкла к этому новому для меня миру, перестала его бояться. В выходные дни я уже не сидела весь день в своей комнате перед телевизором. Я подружилась с девушкой, которая работала в антикварном магазине, расположенном рядом с нашим домом. По воскресеньям мы вместе гуляли по аллеям городского парка, того, что на набережной. С Жанет было очень интересно. Она старше меня, получила очень хорошее образование, знала массу интересных вещей и очень любила рассказывать всякие увлекательные истории. Я же была благодарной слушательницей. Счастливое было время. Вы извините, может, я говорю много лишнего...
     - Вот уж нет, продолжайте. И чем подробнее будет ваш рассказ тем лучше.
     Казалось, она смутилась, почувствовав мое внимание, щеки ее порозовели, и я подумала, что, наверное, в то время, о котором шла речь, она была очень симпатичной девчушкой. Впрочем, и сейчас моя собеседница вовсе не потеряла своей женской привлекательности. Только, быть может, исчезло то своеобразное обаяние, которым, по-моему, наделены юные провинциалки, появляющиеся время от времени в Сент-Ривере и пребывающие в полной уверенности в том, что здесь, если не центр вселенной, то его филиал точно.
     - Хорошо, тогда я продолжу... Когда погода была настолько плохой, что мы не могли совершать свои прогулки, мы заходили в маленькое кафе на старой набережной, знаете, возле самого моста.
     - Да, конечно, знаю, там очень вкусное ореховое мороженое, - я улыбнулась нашим общим воспоминаниям.
     - Так вот, в тот день шел противный мелкий дождь, - продолжила свой рассказ Марта, - такой холодный и колючий... В кафе никого не было. Мы сели за наш любимый столик, благо некому было его перехватить, и заказали кофе с бисквитами. Жанет - сластена, но принадлежит к той счастливой категории людей, чья фигура совершенно не зависит от того, как они едят. Поэтому чуть позднее она заказала для себя еще и миндальные пирожные, из-за них мы и задержались чуть дольше, чем всегда. Честно говоря, выходить из теплого и уютного помещения не очень хотелось. Не помню, о чем мы тогда говорили, когда вошли еще двое посетителей. Это была супружеская пара, мы это сразу поняли, так ссориться могут только муж с женой. Не смотря на перебранку, пара великолепно смотрелась. Оба высокие, красивые, но... В прочем, это не важно, в этом вопросе я могу быть и необъективной, сейчас вы поймете, почему. Их ссора закончилась тем, что женщина вызвала себе такси и уехала, а мужчина сел за столик и сделал заказ. Знаете, он заказал тоже миндальные пирожные и кофе. Конечно, в этом кафе не подавали крепкие напитки, но для мужчин было пиво и ликеры... А он заказал... Мне это сразу в нем понравилось, и не только это. Я продолжала свой разговор с подругой, но взгляд мой постоянно находил этого человека. Сейчас мне понятно, что Морис заметил мой интерес к нему и поэтому подошел к нашему столику. Но тогда я ни о чем не могла думать, да и не хотела. Вы верите в любовь с первого взгляда?
     - Не знаю что вам и ответить... Раз вы испытали это чувство, значит, оно существует.
     - Да... мне кажется, что даже сейчас, когда прошло столько лет, я не перестала его любить. Я понимала, что моя любовь не имеет будущего, что для Мориса я всего лишь забавная игрушка, но я была счастлива... И пусть мое счастье было кратковременным, но оно было... Простите, мои чувства к делу не относятся вернее... – тут она окончательно смутилась, я решила ей помочь.
     - Он отец вашей девочки?
     - Да. Когда я поняла, что беременна, я... обрадовалась.
     - Вы сказали ему об этом?
     - Что вы! Конечно, нет. Я вовсе не хотела усложнять ему жизнь. О своем положении я сказала только Кони и Жанет. Кони должна была знать... Я ведь понимала, что не смогу работать через некоторое время, а Жанет и сама обо всем догадалась. Я боялась неизбежных объяснений... Когда скрывать уже было невозможно, я просто уехала обратно в Тотридж.
     - К родителям?
     - Да, а куда же еще?
     - Но как вы все... Как вы это уладили?
     - У меня замечательные родители... Мне только пришлось скрыть от них, что я сама убежала от отца моего будущего ребенка. Кроме того, я ведь приехала с деньгами, мне удалось накопить некоторую сумму, да и господин Тернер сделал мне щедрый подарок, узнав причину моего отъезда. Это, конечно, нельзя было назвать состоянием, но первое время я могла бы позаботиться и о себе и о своем малыше.
     - Вы рожали там же, в Тотридже?
     - Да. А где же еще? У нас великолепная больница. Небольшая, правда... Но все на уровне.
     - Попробуйте вспомнить все, что сможете о том дне, когда на свет появилась ваша малышка. Это очень важно. Особенно меня интересуют люди, которые вас тогда окружали. Кто принимал роды? Кто оказывал вам помощь...
     - Да, я понимаю, постараюсь... Но это не так просто. Это, наверное, покажется вам странным, но я не помню, что я испытывала... Нет, я знаю, что мне было больно... Но, понимаете,... знаю, а не помню... Мне трудно это объяснить... Но главное не это. Конечно, мне помогали... и до и после... Особенно - после. Но помню я только сиделку Энни. Она сейчас живет по соседству со мной. Я уже пыталась ее расспросить, да только что она может знать? То же, что и я. Еще я знаю доктора, который был там в день, когда я уходила домой. Он... В общем, с ним говорил человек из полиции. Он их уверил, что все было правильно, ну, что, мол, девочка умерла, ее тело взяли родственники, так как мать была в тяжелом состоянии. Но тут что-то не так! Поймите, это письмо написано неспроста.
     Я еще раз перечитала:
     «Ваша дочь жива. Больше ничего сообщить не могу»
     - Странно...
     - Вы мне не верите? - забеспокоилась моя потенциальная клиентка.
     - Дело не в моей вере, я также как и вы хотела бы знать правду, но так мало фактов, которые подтверждали бы то, что здесь написано. И в то же время... Я чувствую, что написавший это письмо знал что-то и, по какой-то причине, уже не мог держать это втайне. Знаете, есть у меня одна идея. Вы и сейчас живете в Тотридже?
     - Нет, сейчас я живу в Сент-Ривере. Я вышла замуж и переехала к мужу пять лет назад.
     - Вот как... А муж знает о Ваших поисках?
     - А как же? Он очень хороший и добрый человек. Господь был милостив ко мне.
     - У вас есть еще дети?
     - Да, сын, ему сейчас два года.
     - Хорошо, я попробую вам помочь, но вы должны быть готовы принять правду, какой бы она ни была.
     - Я понимаю, но... Вы должны мне поверить... Моя девочка жива. Я это чувствую.
     - Я сделаю все, что в моих силах.
     - Спасибо.
     - Пока не за что. Ваши родители ведь живут в Тотридже?
     - Да, конечно. А еще две старшие сестры со своими семьями. Если вы хотите поехать туда... Да, вы, конечно же, должны туда поехать! Я позвоню Сильвии, это моя сестра, они с мужем вас встретят. Только Сильвия знает, что я обратилась к вам... Остальные вряд ли меня поймут.
     - Хорошо, договорились. Да, самое главное забыла спросить, как имя отца вашего ребенка, и где он сейчас? – она опять смутилась и покраснела.
     - Его звали Морис. Вы вряд ли меня поймете, но больше я о нем ничего не знала. Где он сейчас, я тоже не знаю. Надеюсь, что у него все хорошо.
     - И еще, где вы встречались? Ведь...
     - У Мориса была небольшая квартирка в районе старой набережной, впрочем, возможно, он ее снимал.
     - Адрес вы помните?
     - Конечно, я могу вам его написать.
     Когда Марта Дордж покинула мой кабинет, я вдруг подумала... О любви – вот о чем я подумала. Вот за что можно так полюбить мужчину?!
    
     * * *
    
     Через два часа, обедая в небольшом ресторанчике недалеко от моей конторы, я задала этот вопрос Дэвиду.
     - Ну, когда приходит любовь, люди обычно не задумываются... - попытался ответить на мой вопрос мой друг.
     - А ты сам влюблялся когда-нибудь?... Впрочем, ты не женщина!
     - Так, по-твоему, я не могу влюбиться?
     - Ты не можешь родить.
     - В этом вопросе я спорить не стану, Чего не могу, того не могу.
     - Понимаешь, что-то не стыкуется во всей этой истории. Она его любила, понятно... А он? Допустим, он не знал о ребенке, но неужели ему было наплевать, когда женщина, с которой его связывали довольно близкие отношения, вдруг просто исчезла, уехала, не оставив адреса...
     - Ты забываешь, что он был женат.
     - Это он об этом забывал... А когда уехала Марта, вспомнил?
     - Не пойму, куда ты клонишь.
     - Да никуда, просто пытаюсь понять.
     - Чтобы что-то понять, нужна информация. Что ты собираешься делать?
     - Ехать в Тотридж. Поедешь со мной?
     - Я уже и сам хотел напроситься...
     - Тогда на машине?
     - Ну не трястись же в поезде.
     - Я забегу на пару минут домой...
     - Пару минут? Гм...
     - Хорошо, пятнадцать!
     - Ты – оптимистка...
    
     * * *
    
     Вот тут, мой внимательный читатель, я должна признаться, что все мои последующие действия не были обязательными, хотя мне и удалось проникнуть в некоторые тайны людей, связанных, так или иначе, с этой историей. Но я могла догадаться обо всем и, не предпринимая почти ничего. Версия могла появиться сразу, если бы я оставалась в рамках простой логики, а не поддалась романтическим настроениям.
    
     * * *
    
     Перед тем, как выехать в Тотридж, мы заехали по адресу, указанному Мартой. Это был старый пятиэтажный дом, расположенный в глубине уютного дворика с ухоженными палисадниками и аккуратно подстриженным кустарником. Не без труда мы отыскали хозяйку. Дэвиду пришлось использовать и свое несомненное обаяние, и ссылку на газету, в которой он работал, и какую-то сентиментальную чушь, чтобы получить нужные нам сведенья. Впрочем, узнать нам удалось немного. Точнее ничего существенного, кроме фамилии этого парня.
     - Да, молодой человек по имени Морис снимал у меня квартиру на третьем этаже, очень приятный был постоялец и всегда вовремя платил.
     - А вы не знаете, где он сейчас?
     - Он съехал еще лет пять назад... Иногда съезжающие жильцы оставляют свой новый адрес, ну для почты...
     - А Морис?
     - Он никогда сюда ничего не получал.
    
     * * *
    
     В Тотридж мы въехали под вечер. Семейство Сильвии беспокоить не стали. Еще не наступил сезон отпусков, и пока полупустующие мотели были в нашем распоряжении.
     Все более или менее важные дела мы решили отложить до следующего дня. Приятно было просто погулять по этому маленькому и уютному городку, расположенному среди гор, которые в лучах заходящего солнца невольно наводили на мысль о каких-то инопланетных пейзажах.
     Вечером мы с Дэвидом набрели на маленькое кафе в самом центре города. В сезон оно наверняка не пустовало. Сейчас же кроме нас здесь какое-то время вообще никого не было. Это позволило поговорить с хозяином. Надо сказать, народ в таких небольших курортных местечках всегда отличается приветливостью и желанием развлечь приезжающих интересным разговором. Главное зацепить нужную тему.
     - Какое уютное у вас кафе, в сезон, наверное, столик приходится заказывать заранее... - завела я разговор с хозяином этого милого местечка, когда он подошел к столику, за которым мы расположились.
     - Да, тогда работы много, приходится брать дополнительный персонал: официанты, посудомойки, бармен... А сейчас с женой и дочкой вполне управляемся.
     - У вас одна дочь?
     - Что вы! У меня шестеро детей: четверо сыновей и две дочери, только ведь молодежь нынче у дома не удержишь, каждый свой путь ищет, только вот младшенькая пока с нами, а закончит учебу, того и гляди, тоже куда-нибудь упорхнет...
     - А вы давно здесь живете?
     - Я? Да всю жизнь. Здесь родился. Жена вот моя сюда приехала с побережья.
     - Она, наверное, здесь отдыхала?
     - Да, приехала отдохнуть, и тут мы с ней познакомились. С побережья едут отдыхать в горы, а отсюда на побережье... Забавно, не правда ли? А вы откуда?
     - Мы из Сент-Ривера.
     - Из столицы? Что же это к нам? Есть курорты посолиднее...
     - Да мы не отдыхать, а по делу.
     - А... Понятно. Да для отдыхающих еще и не время, хотя погода в этом году стоит...
     - Да, вы правы.
     - А вы чем занимаетесь? Если не секрет, конечно, по какому делу в наш городок наведались?
     - Не секрет. Мы журналисты. Хотим написать о вашей больнице. Этот материал нам заказал один человек, жена которого, так уж получилось, родила дочь именно в таком небольшом курортном городе. Вот он и захотел привлечь внимание общественности к медицинскому обслуживанию в таких вот маленьких отдаленных местах отдыха...
     - А что,... случилось что-то серьезное?
     - Да нет, все как раз обошлось, но...
     - У нас-то больница хорошая. Да случается всякое...
     - Конечно, и в больших городах все бывает...
     - А почему именно наш город выбрали?
     - Тут причин, как минимум две: во-первых, мы здесь несколько раз отдыхали, и Тотридж нам очень нравится, а во-вторых, мы тут знакомы с одной семьей, что всегда бывает полезно...
     - Что же это за семья, может, и я их знаю?
     - Их фамилия Дордж. Знаете таких?
     - Еще бы мне не знать! Моя жена все свои наряды у Сильвии Дордж шьет. У Сильвии золотые руки, правда теперь, когда она вышла замуж, с шитьем у нее чуть медленнее получается, семья ведь тоже внимания требует. Постойте, а ведь у Дорджей была неприятность с младшенькой, вы знаете? Правда, это было давно, лет, пожалуй, десять прошло...
     - Какая неприятность? Впрочем, мы, наверное, слишком любопытны.
     - Да это как раз с больницей и связано.
     - Тогда расскажите, если это не тайна...
     - Да какая тайна, весь город об этом знает. Марта уехала в столицу, да это и понятно там всегда устроиться попроще. Там, видать, нашла себе дружка, она ведь прехорошенькая. В общем, через некоторое время приехала к родителям, как говорят, в интересном положении. Дорджи не слишком горевали по этому поводу, ребенок – это всегда благословение Божье. Пришло время ей родить. Роды, говорили, случились тяжелые, бедняжка почти двое суток мучилась. Родила девочку... Да только малышка недолго прожила...
     - Что случилось? Ошибка врача, или, может, чего важного в больнице не оказалось?
     - Кто ж это знает... Иногда такое происходит, опять же, роды-то были тяжелые. Так вот Господь распорядился... Странная штука жизнь.
     - Да, но ведь Марта не случайно здесь оказалась, она родилась в этом маленьком городке и...
     - Хотите сказать, что приезжим труднее? Может, вы и правы, но и приезжие бывают разные... А ведь знаете, в то самое время вот о чем еще судачили... В тот самый день, когда бедняжка Марта так страдала, еще одна роженица была в нашей больнице, та уж точно не местная...
     - Из отдыхающих?
     - Отдыхала она тут, или специально ко времени приехала, не скажу, не знаю, да только уехала она без ребенка...
     - Неужели тоже тяжелые роды с печальным исходом? В один день?
     - Как все было до точности, я не могу знать, но ребенок был жив.. Только она этого ребенка не захотела взять, сбежала ночью из больницы, записку оставила, чтобы не искали. В полиции, конечно, как положено дело открыли, да сильно, видать, не старались...
     - А ребенок?
     - Ребенка определили в приют. У нас-то приюта нет, так что увезли, видать, в Стренчфилд.
     В этот момент в кафе зашли несколько новых посетителей, и этот любопытный разговор пришлось прервать. Но информация была получена весьма интересная и, как мне показалось, важная, так как сразу натолкнула меня на вполне приемлемую версию.
     - Слушай, Дэвид, а ведь Стренчфилд очень симпатичный городок, и горы там тоже есть...
     - Ясно. Но, я надеюсь, мы туда можем отправиться завтра?
     - Конечно.
    
     * * *
    
     В Стренчфилд мы отправились утром, настолько рано, насколько позволил нам инстинкт самосохранения, ведь за рулем был Дэвид. В городе оказалось два приюта (хорошо, что не больше).
     Сначала я хотела использовать уже наработанный опыт и представиться журналисткой, пишущей о проблемах... Но когда меня провели в кабинет директора, я поняла, что лучше всего держаться как можно ближе к правде.
     Хозяйкой кабинета оказалась женщина лет пятидесяти. На первый взгляд она была именно такой, какой ожидаешь увидеть начальницу подобного заведения. Очки, гладко зачесанные назад волосы, строгий серый костюм...
     Вот чего явно не ожидаешь, так это слегка насмешливого взгляда, навстречу которому просто невозможно бросить какую-нибудь глупую выдумку...
     - Здравствуйте, меня зовут Мэриэл Адамс, я частный детектив, - честно представилась я.
     - Здравствуйте, весьма неожиданный визит, - улыбнулась моя собеседница, - И что же могло привести вас к нам? Я понимаю, что дело, но надеюсь не преступление?
     - Если быть откровенной, я пока не знаю, связаны ли мои поиски с преступлением.
     - Что же вы ищите? Или кого?
     - Я ищу ребенка, девочку, которой сейчас должно быть десять лет. Ее привезли из Тотриджа... Она была брошена матерью сразу после появления на свет...
     - Десять лет? Да, думаю, этот ребенок здесь, если это не совпадение. Это Эвелин Гросс. Мать сбежала, оставив малышку в больнице. Она даже не оформила документы, как положено. Видимо, очень боялась огласки. Что поделаешь, такое иногда случается.
     - Гросс – это настоящая ее фамилия? Или точнее, фамилия, которой назвалась в больнице ее мать?
     - Нет, мы имели право дать ребенку другую фамилию и мы этим правом воспользовались. Свое имя ей дала женщина, которая с первого дня и до недавнего времени заботилась о девочке. Видите ли, появление такой крошки в приюте случилось впервые за все время, что я тут работаю. Одна из наших воспитательниц сразу взяла на себя заботу о ребенке. Понятно, что малышка стала для нее ближе и роднее других. Из-за этой привязанности она оставила работу у нас, я надеюсь, вы понимаете, почему... К сожалению, по закону она не могла удочерить и забрать из приюта Эвелин, но посещать девочку и заботиться о ней она продолжала. До этого времени.
     - Нельзя ли с ней встретиться и поговорить? Я понимаю, что она вряд ли что-нибудь знает о матери малышки, но, возможно, какие-нибудь факты все же ей известны, хотя бы случайно, я...
     - Она уже два месяца как не появлялась здесь. Девочка очень тоскует и плачет по ночам, но формально... Вы понимаете?
     - Может, с ней что-нибудь случилось?
     - Ее сестра работает в больнице в Тотридже, мы позвонили ей... Она пару дней назад получила письмо. В общем... с Бэрри Гросс все в порядке. Просто ей надоело одиночество, а будущий муж, видимо, не заинтересован в чужом ребенке.
     - Вы не поможете мне встретиться с сестрой вашей бывшей воспитательницы?
     - Я дам вам номер ее телефона. Вы уже близки к разгадке вашей тайны?
     - У меня есть более или менее приемлемая версия, но не хватает фактов...
     - Что ж, удачи вам.
    
     * * *
    
     Сара Коен (так звали сестру Бэрри Гросс) не сразу согласилась дать нам необходимые координаты. Мне пришлось рассказать ей все, чтобы убедить, что мы не собираемся разрушать жизнь ее сестры. Что ж нам предстояло еще одно путешествие, теперь уже на побережье.
     Общеизвестно, что Мэрвик – это один из самых шикарных городов-курортов на океанском побережье. Отдых здесь не всем по карману. Поэтому нам было чему удивиться.
     Отправившись по адресу, который дала нам Сара, мы оказались у дверей дорогого высококлассного отеля. Пришлось обратиться к администратору.
     - Скажите, пожалуйста, у Вас остановилась госпожа Гросс, Бэрри Гросс? – я думала, что он станет искать ответ на наш вопрос в регистрационном списке, отель огромен, запомнить всех постояльцев просто невозможно, но он ответил, не сверяясь ни с какими источниками информации, только надо было видеть его лицо!
     - Она была здесь, но разве вы не знаете?... Она ведь умерла...
     - Умерла? Когда? Как это произошло?
     - Но ведь… Она страдала от неизлечимой болезни... Доктор сказал, что она об этом знала...
     - Она не оставила никаких писем? У нее есть сестра. Она еще ничего не знает...
     - Все ее вещи забрал полицейский чиновник, он должен был сообщить ее близким. -
     Да, конечно, я не подумала, спасибо.
     Такого поворота я не ожидала. Прежде чем отправиться в полицию, целесообразно было позвонить комиссару Катлеру, возможно, он сможет мне помочь.
     Эрик Катлер, конечно не отказал мне в услуге и позвонил в полицейское управление Мэрвика. Однако, не смотря на это, мне там пришлось нелегко
     Но все же удалось убедить местных служителей закона, что не случится большой беды, если мне покажут вещи умершей в отеле госпожи Гросс. Я и сама толком не знала, что это может дать. К тому же, я уже не сомневалась в своей версии событий.
     Вещей было немного. В чемодан я не стала заглядывать. Мое внимание привлекла лишь записная книжка покойной. Там я надеялась отыскать какой-нибудь полезный адрес или хотя бы имя... Но едва я взглянула на первые записи, как поняла, что здесь кое-что поважнее.
     Почерк! Хотя я видела только один раз и всего одну строчку, написанную человеком, пославшим письмо Марте Дордж, у меня не возникло ни малейшего сомнения, что эти записи делала та же самая рука! Но что могла знать о дочери Марты госпожа Гросс? Даже Сары, ее сестры, не было в больнице в тот день. Она поступила на работу туда значительно позднее. Это я выяснила, еще находясь в Стренчфилде. Впрочем, ей вовсе не обязательно было что-то знать. Выяснить, где родилась Эвелин, она могла и в приюте… Остальное могло быть просто стечением обстоятельств.
    
     * * *
    
     На следующий день уже из Сент-Ривера я стала собирать осколки необходимой мне информации из всевозможных источников. Нет, Бэрри никогда не была в Тотридже. Она не была убита, и даже о самоубийстве не возникало никаких предположений. Бэрри прошла свой трудный путь до конца. Врач, проводивший вскрытие, подтвердил, что женщина умерла от тяжелой болезни, а также он заверил меня, что умершая никогда не рожала. Все мои первые версии разлетались, не успевая оформиться. Ни Бэрри, ни ее сестра Сара никогда не жили в столице и не могли иметь ничего общего с Морисом. Но о рождении и смерти дочери Марты Сара все же знала, ей об этом рассказали в больнице. Она и поведала историю девочки своей сестре. О печальном случае, имевшем место в тот самый день, когда родилась и Эвелин, Бэрри слышала от своей бывшей начальницы, а той рассказала медсестра, сопровождавшая ребенка в приют. Все эти сведения успешно укладывались только в одну единственную версию, которую я и изложила Марте Дордж.
     - К сожалению, я не могу утверждать, что Эвелин Гросс – это ваша дочь. Скорее всего, женщина, которая написала эту записку, просто хотела заставить вас поверить в это. То, что в тот день родилось две девочки, выяснить было достаточно легко. Бэрри знала о своей неизлечимой болезни. Она хотела, чтобы малышка попала в семью. В семью, где будут ее любить. Вот фото ребенка, мой друг Дэвид сделал его, когда мы были в приюте. Я не нашла ни одного факта, который бы указывал на то, что детей могли поменять местами. Кроме того, то обстоятельство, что в письме Берри не написано о том, что девочка находится в приюте, косвенно подтверждает ее желание представить все так, будто информация исходит из источника, связанного скорее с прошлым, чем с настоящим. О почерке она просто не подумала. А может, решила, что ее, скорее всего, не станут связывать с событиями, к которым она действительно не могла иметь никакого отношения. Я ведь и сама толком не знаю, зачем мне нужно было смотреть ее записную книжку...
     - Но нет ведь и фактов решительно опровергающих то, что эта девочка - моя дочь? – Марта внимательно рассматривала фотографию Эвелин. – Мы с мужем решили забрать ее из приюта. Я искала свою дочь и считаю, что вы помогли мне ее найти.
     Когда-нибудь, когда я стану старой и знаменитой, я буду часто рассказывать эту сентиментальную историю так и не расследованного мною до полной ясности дела.
     А сейчас она помогла мне вернуться к мысли о том, что прежде чем броситься на поиски новой информации, неплохо бы сначала понять, о чем могут свидетельствовать факты, которые уже нами собраны.
    
     Коллекционеры
    
     К необходимости проанализировать и обдумать все, что я знаю, меня привела обычная лень. Я надеялась, что мои рассуждения помогут мне минимизировать объем необходимой скучной и рутинной работы, без которой, я это прекрасно понимала, в этом деле не обойтись.
     Начнем с времени. С момента, когда в галерее «Уникум» началась демонстрация работ Фениори, до того мгновения, когда было установлено, что Веронику кто-то сумел подменить, прошло восемь дней. Это тот период, который и должен нас интересовать. Нужно составить список всех посетителей «Уникума», кои за это время могли приблизиться к витрине, в которой была выставлена миниатюра. Нужно учесть и возможности обслуживающего персонала галереи, мотив для похищения тут маловероятен, а вот помочь кому-то за вознаграждение, почему бы и нет? Среди посетителей больший интерес представляют те, кто обладают коллекциями лаковых миниатюр, или коллекциями, которые включают в себя хотя бы что-то подобное. Хотя и туристы могут иметь интерес к экспонатам этой выставки, нужно проверять практически всех, вопрос в очередности. Только и всего…
     Да, не густо у нас с фактами. Нужно бы продолжить беседу с программистом, как его? С Тэдом Мораном. И все его графики за эти восемь дней придется внимательно изучить. Да и просто ролики с записями просмотреть не помешает. И все же начать нужно со списка посетителей!
     Приняв это решение, я потянулась за телефонной трубкой. Господин Торес с пониманием отнесся к моей просьбе и обещал, что к завтрашнему утру я получу нужный мне список. Всех посетителей регистрировали в специальном журнале, каждая страница этого журнала, кроме всего прочего, дублировалась в компьютере Морана. Так что, подготовить нужные сведения было несложно.
    
    
    
     * * *
    
     За те восемь дней, которые нас интересовали, галерею «Уникум» посетило 30 человек. Некоторые посетили ее дважды, а господин Макгроу побывал там, как оказалось, четыре раза. Тэд Моран очень помог мне, составив на основании записей, сделанных вебкамерами, график передвижения каждого из посетителей. Это помогло сразу исключить из списков подозреваемых троих туристов, они попросту не подходили к тому месту, где была выставлена Вероника. Очевидно, это были люди, которые не слишком интересовались этой экспозицией, им было важнее рассказать, вернувшись на родину, что они посетили знаменитую галерею. Эти господа понятия не имели, что они прошли мимо самой ценной миниатюры из всей коллекции, даже не взглянув на нее. Ну, и прекрасно. Однако, оставалось еще двадцать семь человек. И опять самым подозрительным представлялся Гарри Макгроу.
     Все материалы, которыми меня обеспечили Торес и Моран, были посланы и комиссару Катлеру. Разумеется, в полиции шли практически тем же путем. Поэтому я не стала заниматься дублированием действий, которые полицейскими инспекторами могли быть выполнены и быстрее и качественней. Я позвонила комиссару, и мы договорились обсудить дальнейший план совместных действий у него в кабинете.
    
    
     * * *
    
     Встретиться нам удалось только к вечеру. Но зато в нашем импровизированном совещании принимал участие и Дэвид. Причем, он пришел не с пустыми руками. Хотя Дэвид, по-прежнему, не мог уйти от мыслей о Макгроу, его материалы были весьма любопытны и убеждали нас, что до выбора единственной рабочей версии нам еще очень далеко. Большинство фактов, представлявших для нас интерес в этом деле, Дэвид выловил из архива журнала «Коллекционер». У меня даже мелькнула мысль о том, что и мне и полицейскому комиссару неплохо бы на этот журнал подписаться. Я не знаю точной статистики, но преступления, связанные с коллекциями и коллекционерами составляют внушительный процент в общем объеме криминальных происшествий.
     - Ну, что ж, давайте обсудим все, что удалось выяснить и по Веронике и по убийству Смоллера, - сказал комиссар, очевидно, чтобы сразу придать нашей встрече очень деловой и почти официальный характер.
     Мы преисполнились осознанием важности этого момента, но нас грубо вырвало из этого благотворного состояния неожиданное вторжение еще одного участника событий. Нетрудно догадаться, кто это был, правда? Да, конечно, Макгроу.
     - Я заезжал в редакцию «Интерньюс», чтобы встретиться с вами, господин Сомс, но мне сказали, что вы отправились в полицию, поэтому я здесь, - весьма эмоционально заявил он.
     - И зачем это я вам понадобился? - не скрывая своего удивления, спросил мой друг.
     Он, как мне казалось, в этот момент еще не понял, с кем говорит.
     - Я хотел поблагодарить вас за честность и профессионализм! - ничуть не смущаясь, продолжил наш посетитель.
     - Спасибо, но…
     - Дело в том, что только в вашей газете не было ни слова о подозрениях в мой адрес, а госпожа Адамс вчера говорила, что попросит именно вас обойти стороной эту тему в публикациях вашей газеты. Вы могли не внять ее просьбе, но вы поступили благородно и разумно. Поэтому, именно вам я готов дать любое интервью, ведь меня обязательно будут подозревать?!
     - Дэвид, это и есть господин Гарри Макгроу, - вставила я в бурный монолог нашего гостя необходимое пояснение.
     Нет, моих литературных способностей явно недостаточно, чтобы описать удивление и разочарование, отразившиеся во взгляде Дэвида.
     - Может быть, вы не откажитесь ответить и на наши вопросы? - спросил комиссар.
     - С удовольствием, - улыбнулся Макгроу и, похоже, он был вполне искренен.
     - Тогда объясните нам, почему вы посетили выставку миниатюр Фениори четыре раза? - задал Эрик Катлер первый вопрос.
     - Я надеялся встретить там господина Файна, чтобы попробовать убедить его продать мне Веронику, - не стал лукавить наш посетитель.
     - Но вы же продаете свою коллекцию! - удивленно воскликнула я.
     - Я уже продал ее! И здорово на этом заработал! Я думаю, что это из-за газет столько народу привалило на торги… Но тогда, когда я хотел соблазнить Файна хорошими деньгами, - Гарри сделал паузу, оглядел всех нас, затем продолжил, -правда, нужно быть таким дураком, как этот упрямец, чтобы отказаться от такой суммы! Так тогда-то я еще не знал, что захочу все это продать!
     - Допустим, - вмешалась я в разговор, - но неужели вы не могли найти Файна где-нибудь в другом месте? Он, что отказывался встречаться с вами?
     - А вот это, милая девушка, уже психология. Он ведь все время разговаривал со мной как владелец шедевра, и был необычайно горд только самим этим фактом, а тут он мог видеть за какую мелочь я ему предлагаю такие неимоверные деньги!
     Мы не выдержали и расхохотались к полному недоумению господина Макгроу. Но было еще кое-что важное, что необходимо было уточнить.
     - Вы не могли бы сказать, где вы находились с десяти вечера и до полуночи во вторник 11 апреля?
     - Почему это не могу? Легко! Я был на приеме у господина Шолтера. Он купил яхту и пригласил туда тех, кто ему симпатичен. А мы с ним почти друзья. Однажды он попытался меня обокрасть, и я выиграл дело против его фирмы в суде.
     - Вы считаете это хорошим началом дружеских отношений? - удивилась я.
     - Конечно, людям имеет смысл дружить только тогда, когда они хорошо представляют, что можно ждать друг от друга, - спокойно и убежденно ответил наш гость.
     - А яхта этого Шолтера, между прочим, была в десятке километров от берега, - продемонстрировал свою осведомленность Дэвид.
     - Вот именно! - весело подтвердил Макгроу.
    
     * * *
    
     Формально с Гарри Макгроу снимать подозрение в похищении, или точнее, в подмене миниатюры причин не было, но непричастность его к убийству электрика «Уникума» была очевидна. Теоретически он, разумеется мог удрать с яхты приплыть к берегу вплавь, или на чем-то, что осталось, видимо, по какой-то причине незамеченным, впрочем, это стоит проверить, но из Мэрвика еще нужно было попасть в Сент-Ривер, а исчезнуть незаметно на достаточно долгий промежуток времени вряд ли бы ему удалось. В этот момент мы уже понимали, что нужно искать другого подозреваемого.
     - Сейчас наши ребята ищут изготовителя копии миниатюры, но, боюсь, это будет довольно сложно. Копию делал явно простой ремесленник, странно, что сам Торес не заметил столь грубую подделку. Хотя, если не знать… Не рассматривает же он каждый день все, что выставляется в его галерее. - медленно, словно раздумывая, проговорил комиссар, едва мы опять остались втроем, - давайте пока разберемся, что мы имеем по убийству Смоллера.
     - Собственно, там как раз фактов маловато, - печально констатировала я.
     - Да, - согласился Эрик Катлер, - но у меня кое-что есть, некоторые факты для размышления.
     - Что вы имеете в виду, - оживился Дэвид.
     - В компьютере господина Смоллера наш программист нашел любопытную папку. Собственно она была не на диске, а на почтовом сервере.
     - Ваш программист проник в почтовый ящик покойного? - догадалась я.
     - Да, тут все же убийство…
     - И что же там оказалось? - вопрос и у меня, и у моего друга вырвался почти одновременно.
     - Ну, я не большой специалист в программировании, поэтому скажу только то, что может интересовать нас. Похоже, Смоллер неплохо разбирался в некоторых вещах, короче, наш специалист считает, что электрик «Уникума» в свободное от основной работы время подрабатывал тем, что взламывал кое-какие программы, проникал на закрытые ресурсы.
     - Вот как? - искренне удивилась я, - но тогда его убийство может и не иметь отношения к краже в галерее.
     - Не могу не согласиться с вами, коллега, но вряд ли это понимание упрощает нашу задачу, - прокомментировал мои слова комиссар.
     - Конечно, но я так не люблю совпадения!
     - Да, такое совпадение крайне подозрительно, и тем не менее, мы не можем не принимать в расчет мотивы, связанные со странным хобби убитого.
     - Тогда давайте поговорим о всех возможных мотивах этого убийства, - приступила я к тем, рассуждениям, ради которых мы и собрались в кабинете комиссара Катлера. - Первым я все же назову мотив, связанный с похищением, хотя почему-то у меня вызывает протест мысль о том, что это было устранение свидетеля. Не похоже, что это устранение было так тщательно подготовлено, как это должно было быть. План самого похищения ведь оказался почти безупречным.
     - Он оказался весьма удачным, но мы не сможем судить о его достоинствах, пока не проясним для себя все детали, - возразил мне Дэвид.
     - Да, согласился с ним комиссар, - похищение могло оказаться удачным и вопреки задуманному, а вовсе не потому, что все было лихо спланировано и выполнено.
     - Принимается, - вздохнула я и продолжила, - вторым я считаю мотив, связанный с хакерской деятельностью Смоллера, впрочем, тут может быть целый букет разных вариантов, пожалуй, тут неплохо бы еще поработать хорошему программисту, или даже хакеру.
     - Эта работа продолжается, - сообщил Эрик Катлер.
     - Но, если уж на то пошло, бытовые мотивы мы тоже не можем исключить, а поэтому не мешало бы пообщаться с родственниками покойного. Он был небедным человеком, наверняка, кто-то получит от него неплохое наследство.
     - Он не составил завещания, - уточнил комиссар, - его деньги и недвижимость перейдут по закону в собственность его детей. Там не предполагается никаких осложнений. Дети господина Смоллера тоже неплохо обеспечены, и они уже обо всем договорились.
     - Ну и на последнее место я ставлю так называемый романтический мотив, женщина, ревность, соперничество…
     - Да, это больше для романов, но чего не бывает в этом мире, - философски подвел итог Дэвид.
     - Пора перейти к обсуждению возможностей, - продолжила я деловую часть нашего разговора, - Судя по тому, что Смоллер явно кого-то угощал, причем на кухне, по-свойски, убийца из числа знакомых ему людей. Тут, мне кажется, маловероятен кто-то из детей, впрочем, они вроде вообще были в своей Австралии. Все зависит от истинного мотива, но, строго говоря, убийцей может оказаться кто угодно, любой сообщник, если это связано с похищением Вероники, и любой клиент, если это результат его компьютерной деятельности.
     - Да, - невесело подвел итог комиссар, - боюсь, что наши обычные методы в этом деле не срабатывают. Кстати, дочь Смоллера в Сент-Ривере, и на завтра я пригласил ее сюда.
     - Предлагаю такой план действий, - решила я все-таки проявить инициативу, - завтра поговорим с дочерью покойного, а затем возьмемся за список посетителей «Уникума». Нужно выяснить, не встречался ли Смоллер с кем-нибудь из них в частном порядке. В первую очередь нужно проверить коллекционеров. Да и важно бы выяснить, кто и что коллекционировал.
    
     Берта Смоллер
    
     Берта Смоллер оказалась очень симпатичной миниатюрной блондинкой. Ее нельзя было назвать яркой, но Берта была из тех женщин, которые притягивают взгляд. Посмотришь - вроде ничего особенного, но так трудно не смотреть…
     - Я понимаю, что должна ответить на ваши вопросы, но я, право, не знаю чем моя информация могла бы вам помочь, - произнесла она примерно то, что сказал бы любой, или точнее, любая на ее месте.
     Это словно ритуал. Особенно, если в кресле свидетеля оказывается женщина.
     - Мы не станем донимать вас чрезмерным проявлением любопытства, - привычно успокоил нашу посетительницу комиссар.
     - О, я вовсе не хотела сказать…- она смутилась.
     - У нас всего несколько простых вопросов, - вмешалась я, - например, давно ли вы видели вашего отца в последний раз?
     - Я была у него в гостях всего месяц назад, он немного приболел, но все обошлось… Тогда.
     - Скажите, а кто помогал ему по хозяйству?
     - Вы имеете в виду уборку?
     - Да, видимо, ну, еще возможно, приготовление пищи…
     - Нет, готовил он себе сам, и делал это очень неплохо. А вот содержать дом в порядке ему помогала Джин Эрвин, она была к нему очень привязана, мы даже надеялись, что они поженятся, но не судьба, - девушка вздохнула, однако глаза ее остались сухими.
     - Где же сейчас эта Джин? Вы встречались с ней? - это спросила я.
     Комиссар наверняка имел уже информацию об этой женщине, но, поскольку он не упомянул вчера о ней, вряд ли там было что-то интересное.
     - Она, наверное, у себя дома. Живет она здесь в Сент-Ривере… - тем не менее, попыталась удовлетворить мое любопытство госпожа Смоллер.
     - Да, я уже разговаривал с ней, - подтвердил мою мысль комиссар, - она медсестра, работает в госпитале св. Варвары. В ту ночь, когда случилась беда с господином Смоллером, она была на дежурстве. Причем, уйти, даже на несколько минут, не могла точно. Да и госпиталь довольно далеко расположен от места происшествия.
     Я кивнула в знак понимания, но подумала о том, что поскольку женщина была, судя по всему, в довольно близких отношениях с покойным, она могла что-то знать о его дружеских и деловых связях, поэтому неплохо бы с ней поговорить еще раз.
     - У нас сложилось впечатление, - по тону Эрика Катлера я поняла, что он приступает к главным вопросам, - что ваш отец неплохо знал программирование.
     - Вы правы, - спокойно ответила Берта, - Сэмми, это мой брат, считает отца гениальным программистом, считал…
     - Но почему он тогда работал электриком? - с изрядной долей удивления спросила я, ведь работа программиста оплачивается значительно лучше.
     - Господин Торес платил отцу не меньше, чем он мог бы заработать на своих программах, да и программированием заниматься, в частном порядке, ему никто не мешал. Например, он выполнил несколько заказов для той фирмы, в которой работает мой брат.
     - А чем он занимается? Если это не секрет…
     - Сэмми? Нет, какой секрет? Он работает в «Сириусе», понятно в австралийском филиале.
     - Вы имеете в виду телевизионную компанию? - уточнила я.
     - Ну, да. Он делал для них программы антивирусной защиты, я не очень это понимаю, но Сэмми говорит, что отец был автором очень интересной идеи, его защитная система была, если я правильно поняла, основана на превращение вирусов в самоуничтожающиеся системы. Впрочем, я действительно, возможно, говорю какую-нибудь глупость.
     - Ну, почему же? - улыбнулся Эрик Катлер, - идея действительно интересная, судя по всему…
     Разговор продолжался, но я ничего из дальнейшего его течения просто не помню. Образ одинокого мужчины, тело которого было обнаружено в кухне его собственного дома, все усложнялся. Из абстрактного мелкого служащего этот человек в моем сознании постепенно превращался в весьма загадочную фигуру. Я интуитивно понимала, что все это имеет значение, но собрать осколки информации в, более или менее, ясную картину не удавалось. Чего-то в этом наборе фактов явно не хватало. Но и к своему мыслительному аппарату у меня были претензии.
    
    
    
     Неожиданная находка
    
     Вечером мы вернулись к обсуждению втроем: я, комиссар и Дэвид. Начали мы свою работу с рассмотрения списка посетителей галереи «Уникум» Я не стану вам излагать все подробности этого разговора, поскольку это было не так уж интересно. Скажу только, что в результате наших размышлений, подкрепляемых дополнительной информацией о тех, или иных именах и людях из этого списка, у нас осталось всего три кандидата в подозреваемые:
     1. Одилия Россель - туристка из Италии, как удалось выяснить, специально приехала посмотреть коллекцию работ Фениори, так как сама художница, работающая, в том числе, и над созданием произведений, стилизованных под старинную лаковую миниатюру.
     2. Эдвин Кафф - коллекционер портретной живописи, остался в кандидатах только потому, что посетил галерею дважды, хотя живет далековато от Сент-Ривера на острове Пирс Пармского архипелага. Подозрительным, кроме этого, оказался график его перемещений во время его первого визита.
     3. Уиллис Вуд - попал в список не потому, что был коллекционером, а именно из-за того, что было совершенно непонятно его присутствие на этой выставке. Постоянно живет в столице, работал программистом в «Интерсервис» был уволен за попытку взлома каких-то секретных ресурсов, его даже арестовали, но суд не принял доказательств преднамеренности его действий, представленных следствием. Правда, сам Вуд встречный иск против компании тоже не выдвигал.
     Эти трое стали наиболее вероятными кандидатами в подозреваемые, были еще кандидаты второго плана, в их число попадали и Макгроу, и Файн и еще четыре посетителя, чьи имена я даже не стану здесь упоминать, поскольку очень скоро стало ясно: из этого списка их можно вычеркнуть.
     План наших дальнейших действий мы согласовали в таком виде:
     Полиция доведет до логического финала расследование вокруг подозреваемых второго плана, а я встречусь с главными кандидатами.
     Такое решение только на первый взгляд может показаться странным. На самом деле круг вопросов, которые может официально задать комиссар этим троим, достаточно узок, что, несомненно, дает преимущество преступнику. Вор и убийца может в результате получить от полиции гораздо больше необходимой ему информации, чем получит полиция, допрашивая его.
     В частном же порядке, все упрощается. Я не связана необходимостью действовать официально, мне даже не обязательно представляться этим господам в качестве детектива. Да, мне будет трудно получить правдивые ответы на некоторые вопросы, но и преступнику будет затруднительно что-либо выяснить в разговоре со мной. Так, или иначе, но мне предстояло приключение, чему я по-настоящему обрадовалась, поскольку это дело уже начало мне казаться безнадежно скучным. Мы уже практически начали прощаться с комиссаром, когда я услышала сигнал своего телефона. Мне звонил господин Моран, начальник охраны и программист «Уникума». Это меня удивило, а вернее будет сказать, заинтриговало.
     - Мне нужно вам кое-что сообщить, - сказал Моран, - вы не могли бы приехать в галерею, я не хотел бы говорить по телефону, я тут кое-что нашел.
     - Хорошо, но я не одна, а с другом, рядом со мной еще комиссар Катлер.
     - Это еще лучше, приезжайте втроем, если можно.
    
     * * *
     Моран встретил нас на входе и сразу провел в свой небольшой кабинетик, который, между прочим, он раньше делил с Паулем Смоллером. Двери в демонстрационные залы, естественно, были закрыты. В кабинете стояло два компьютера, и сейчас они оба были включены.
     - Я тут проверял содержание всех файлов и папок компьютера Пауля, - начал сразу объяснять он, - меня об этом просил господин Торес. Я уже почти закончил эту работу. Ничего интересного, но тут наткнулся на странный файл. Записана одна строчка, вот посмотрите.
     Мы действительно увидели на экране странную запись:
     Конфета 3248 Абракадабра
     - Может, это просто ничего не значит, - пожала я плечами.
     - Ну, сказать, что вероятность истинности вашего утверждения равна нулю, я не могу, - довольно своеобразно возразил мне Моран, - однако в памяти этого компьютера не было ни одного лишнего знака. В этих вопросах Пауль был очень аккуратен. Заметьте, что этот файл появился на четвертый день после начала демонстрации работ Фениори. Впрочем, вам сейчас станет понятно, почему эта дата вызвала у меня тревогу? Или недоумение… Даже не знаю, как это назвать поточнее. Пожалуй, мне нужно кое-что вам рассказать, признаться. Мне не хотелось докладывать об этом случае, так как я думал, к происшествию в галерее это не имеет отношения, но…
     - Но сейчас ваше мнение, как я понимаю, изменилось, - закончил фразу комиссар.
     - Точнее, у меня появились сомнения. Хорошо, слушайте. За день до того, как, судя по проставленной тут дате, появилась эта странная запись, произошло одно, можно сказать, происшествие. Посетителей в это время уже не было. Вообще мы были в здании галереи вдвоем с Паулем, да и то собирались уже уходить. Вдруг со всех камер стали поступать сигналы тревоги, так словно возле каждой витрины кто-то вдруг появился, да и еще вел себя самым бессовестным образом, понимаете? Все это длилось несколько секунд, а потом прекратилось. Сигнализация нигде не сработала. Мы удивились, но поднимать шум не стали. Ведь, если бы экспонатам что-то угрожало, на место уже прибыла бы полиция. Наутро действительно все оказалось на своих местах. Это, конечно, нарушение инструкции, но мы не знали, как объяснить случившееся, поэтому просто договорились никому об этом не рассказывать. Ведь тогда ничего не пропало.
     - Вы в этом уверены? - не удержалась я от вопроса.
     - Ну, мы утром все проверили, все миниатюры лежали в своих витринах. Ничего не пропало, только…
     - Что? - Спросил Дэвид.
     - Когда Пауль пошел проверять залы, я включил монитор и следил за его передвижением практически непрерывно, но когда он был почти у той самой витрины, в которой лежала Вероника, опять замелькали сигналы, и опять все длилось лишь несколько секунд. Мы просмотрели внимательно записи со всех камер. Нигде! Понимаете? Нигде никого не было! Ни души! Ну что мы могли доложить, даже если бы поступили так, как было положено по инструкции? Кто бы нам поверил. Да и на тот момент все было на месте, я сам еще раз проверил в тот день!
     - Но в этот момент миниатюру, возможно, уже заменили, - предположил Эрик Катлер.
     - Нет, - уверенно заявил Моран, я видел эту подделку. Под стеклом лежало не это. Для того, чтобы это сказать не нужно быть специалистом.
     - Но неужели вы никак не объяснили это явление? Хотя бы для себя? - спросила я.
     - Пауль сказал, что возможны две причины: или какие-то атмосферные явления, таким образом нарушающие работу электронных приборов, или сбой в работе программ, он даже собирался с этим разобраться, проверить все программы, но потом обиделся на господина Тореса за что-то…
     - А господин Торес знает об этом? - удивился комиссар.
     - Да, я толком не знаю, спросите его, если знает, то скажет, почему нет?
     Тут я посмотрела на Дэвида и заметила, что он явно сосредоточился на какой-то мысли, причем, я чувствовала, что эта мысль может оказаться и, скорее всего, окажется очень продуктивной. Я уже собиралась вывести его из задумчивости, когда он сам заговорил.
     - Первое слово само по себе, как мне кажется, не несет никакой информации, если бы эта самая конфета имела какие-то признаки: большая, шоколадная, определенного сорта, дорогая, или дешевая, ну, понимаешь?
     - Не очень, - призналась я.
     - Ну, проще говоря, это просто слово на букву К!
     - Очень точное наблюдение!
     - Да! Теперь посмотри на эту запись так: К 3248, ну, сообразила?
     - Согласна, что это вполне можно назвать абракадаброй...
     - Ты когда-нибудь пользовалась автоматической камерой хранения?
     - А ведь и вправду! Похоже! Сектор К, номер 3248! Но где? В аэропорту? В банке?
     В большом супере? Да, где только не стоят эти камеры?
     - Ну, сектор К? Нет, это не в магазине. В аэропорту пятизначные номера. Скорее всего, это на железнодорожном вокзале. Погоди!
     Дэвид достал свой бумажник, открыл одно из его отделений и вытащил оттуда цветной листочек.
     - Вот видишь, - показал он мне запись, - М 2228, в этой ячейке я оставлял недавно свой чемодан, когда ездил за документами в редакцию, я забыл кое-что, а мой поезд был еще через пару часов с минутами, ну, ты должна помнить, я тебе звонил из такси.
     - Похоже, - согласилась я.
     - Что вы тут обсуждаете, - спросил комиссар, наконец, обратив внимание на нашу дискуссию.
     Я ему объяснила, конечно, результат, опустив ход мыслей моего друга, поскольку считала, что эти мысли были явно не при чем. Просто, Дэвида, если, конечно, его догадка подтвердится, осенило по ассоциации с недавно пережитым опытом. Мужчины всегда свои озарения прикрывают, как им кажется, логическими рассуждениями.
     Разумеется, мы тут же сели в машину и поехали на центральный вокзал. Ячейку автоматической камеры хранения мы нашли очень быстро. Естественно было предположить, что слово абракадабра - это код. Не буду морочить голову достаточно искушенному и мудрому читателю. Хотя очень жаль, что словами невозможно описать те ощущения и чувства, которые читались на наших лицах в момент, когда тяжелая дверца ячейки со скрипом и тихим повизгиванием медленно открылась, и мы увидели небольшую пластиковую коробочку для бутербродов. Я осторожно взяла ее в руки, словно боялась, что она может взорваться. Не знаю, сможете ли вы в это поверить, но я в тот момент уже знала, что мы найдем внутри этой незатейливой упаковки.
     Миниатюра была аккуратно обернута в специальную бумагу, которую всегда можно получить на почте, если вы отправляете посылку с предметами, поверхность которых нуждается в защите. Я почти не сомневалась, что держу в руках подлинник Вероники, но мнение специалистов, было просто необходимо. Было уже довольно поздно, когда мы приехали к дому господина Шайна. Но, судя по освещенным окнам, здесь еще спать не ложились. Поэтому комиссар без особых колебаний нажал на кнопку электрического звонка.
    
     Кто и почему убил Смоллера?
    
     - Это она! - радость, светившаяся в глазах коллекционера, заставила меня испытать чувство вины, ведь у меня были подозрения, что все это затеял сам Файн, чтобы получить страховку, - но как вам удалось ее найти? Где? Комиссар, я ваш должник на всю жизнь!
     - Ну, о долгах мы поговорим как-нибудь потом, - комиссар все же не сдержал улыбки, - а сейчас я хотел бы быть уверенным, что это действительно оригинал миниатюры, а не очень искусно выполненная копия.
     - Можете мне поверить, - Файн сиял как утреннее солнце, - я не могу ошибиться, я знаю на этой поверхности каждую точечку!
     - Но для передачи информации в следственный отдел все равно необходимо будет заключение эксперта.
     - Вы хотите сказать, что сейчас заберете у меня…
     - Неужели вы думали, что мы ее оставим здесь? - искренне удивился Эрик Катлер, - кстати, у меня к вам убедительная просьба, о нашей находке пока никому не сообщать.
     - Нет, я понимаю… - голос Файна слегка дрогнул, но здравый смысл ему не изменил.
    
     * * *
    
     - Вас развезти по домам? - спросил комиссар, когда мы опять оказались в его машине.
     - Не знаю, - с изрядной долей сомнения промямлила я, - пожалуй, если вы не возражаете, я бы поехала с вами в управление, сомнительно, чтобы сейчас я смогла спокойно уснуть…
     - Я тоже, - коротко поддержал мою мысль Дэвид.
     - Нет проблем, - усмехнулся Катлер, - едем в управление!
     Оказавшись в кабинете комиссара, я почувствовала себя спокойнее, словно до этого момента опасалась чего-то. Это был какой-то иррациональный страх, он исчез только после того, как Вероника была помещена в сейф.
     Прежде чем расположиться вокруг большого комиссарского стола мы позаботились о кофе, без которого дальнейшее развитие событий было бы просто немыслимым. Дэвид занялся кофеваркой, я чашками, а Эрик Катлер извлек из ящика стола коробку с ванильными сухариками.
     - Теперь, насколько я оцениваю ситуацию, главной проблемой становится убийство Пауля Смоллера, - начала я тот разговор, ради которого мы отказались от домашнего уюта и нормального отдыха.
     - Но загадка похищения нами пока тоже не разгадана, - возразил Дэвид.
     - А я думаю, что все это настолько связано, что нет смысла разделять эти проблемы, - заметил комиссар, - ответив на один вопрос, мы, как минимум, получим возможные варианты ответов на другие.
     - Тогда, - приняла я эту точку зрения, - давайте решим, на какой из вопросов нам сейчас легче найти ответ.
     - О похищении мы уже многое знаем, как мне кажется, - заявил Дэвид, - наиболее вероятный сценарий выглядит так: Похищение миниатюры было заказано одним из коллекционеров, ведь продать эту вещь фактически невозможно, а самому Смоллеру зачем она нужна? Электрик сам осуществил подмену оригинала на копию. Скорее всего, это было тогда, когда он ходил проверять, все ли на месте, после непонятного сбоя в работе оборудования, причем этот сбой в работе электронной системы наблюдения устроил он сам. Как он это сделал? Это уже вопрос к специалистам.
     - К каким специалистам? - спросила я.
     - Электронщикам, например…
     - Моран все тщательно проверял, и не один раз, - возразил комиссар.
     - А, может, Моран был в сговоре? - предположил Дэвид.
     - Ну, да, - усмехнулась я, - а затем придумал для нас забавную сказочку в надежде, что мы верим в существование привидений, как минимум, виртуальных.
     - Кстати, коллега, - неожиданно воскликнул Катлер, - вот программисту бы не мешало задать несколько вопросов. Но не Морану, тут нужен компьютерщик несколько другой специализации.
     - Давайте вернемся к теме убийства. - я снова попыталась перехватить инициативу и вывести наш разговор в практическое русло, - самое время разобраться с мотивом и возможностями. Первое, что приходит в голову, это устранение свидетеля. Но подобный мотив сейчас вызывает сомнение, поскольку он был бы логичен только в том случае, если бы заказчик получил то, что хотел. Но мы уже установили, что Вероника хранилась в камере хранения на центральном вокзале, а знал об этом, скорее всего, только убитый. Значит, логичнее будет предположить, что…
     - А ты не думаешь, что его как раз и убили за обман клиента? - опять возразил мне мой друг.
     - Как сюжет для фильма о гангстерах, это бы еще можно было рассмотреть, но не думаю, что об этом стоит говорить серьезно. Давайте подумаем вот о чем. Смоллер наверняка понимал, насколько он рискует, причем, именно рискует быть убитым своим сообщником. Возможно, именно поэтому он и не отдал похищенное сокровище, а оставил его у себя, как гарантию безопасности. Как бы это сделала я? Я бы тоже спрятала миниатюру, и предупредила бы своего заказчика, что координаты места, где находится нужная ему вещь, он узнает только тогда, когда я окажусь для него недосягаемой. Например, я ему пошлю эти координаты по электронной почте.
     - Хороший ход, - согласился комиссар, - но тогда почему Смоллера все же убили? Да еще в его собственном доме, а не на каком-нибудь экзотическом и далеком острове?
     - Пока у меня нет ответа на это вопрос, - я вздохнула, - возможно, убийца считал, что сам сможет отыскать эти координаты…
     - На самом деле, ваша мысль очень хороша, но нам явно пока не хватает некоторой информации, - было понятно, что комиссаром овладела какая-то идея, - нам стоит вернуться к тому плану, который мы уже обсуждали. Сообщника нужно найти. Вот тогда прояснится и мотив этого убийства. Правда, с Файном говорить уже не о чем. Лучше я побеседую с одним знакомым программистом, из отдела по борьбе с хакерством. Ну, а вы не откажетесь побеседовать с нашими подозреваемыми?
     - Конечно, не откажусь. Начну ка я с полета в Италию.
    
    
     Одиллия Россель
    
     В Италию я прилетела впервые. Но там побывали все мои друзья и знакомые, да и вообще, у меня такое ощущение, что, кроме меня, там были все. Ну, вот теперь я тоже увидела ту часть этой замечательной европейской страны, которая зовется Римом. Описывать свои впечатления я не буду, никаких особых впечатлений у меня не было. Погода там в апреле примерно такая же, как в Сент-Ривере. В архитектуре я ничего не смыслю, а люди вокруг такие же, только большинство говорит по-итальянски. Еще из аэропорта я позвонила Одиллии, и мы договорились, что я приеду к ней в мастерскую, где мы сможем спокойно пообщаться. Я ей представилась по имени и уже хотела соврать, что журналистка, пишущая о светских развлечениях и увлечениях, но она вдруг воскликнула:
     - Мэриэл Адамс?! Вы не шутите? Вы расследуете кражу в «Уникуме»? Это просто невероятно!
     Вот она слава. Приходит тогда, когда ты меньше всего ее ждешь, да еще так некстати… Хитрость не удалась.
     По адресу, который мне назвала Одиллия, я отправилась на такси. Водитель прилично говорил по-английски, и мою поездку можно было назвать очень приятной, поскольку я, оказывается, не знала, сколько восторженных слов можно сказать по поводу женской привлекательности. Жаль, что я не догадалась записать все его словесные шедевры на диктофон.
     Район, в котором располагалась мастерская художницы, я бы не назвала респектабельным, но здесь присутствовал своеобразный стиль. Старые дома, словно присевшие на корточки вдоль узкой и длинной улицы, можно было назвать и безликими, и колоритными, в зависимости от того, с каким настроением их рассматривать.
     Одиллия меня удивила, но еще больше меня поразила большая светлая комната, в которой она работала. Здесь можно было увидеть и картины, причем выполненные в разной манере, в разных жанрах и даже разными способами, не знаю, как это объяснить правильно. Тут же была глина и начатая странная скульптура, я бы не взялась угадать, что именно получится в результате работы над ней. Огрызки древесины, обломки камней… В общем, я не уверена, что смогу сейчас назвать все, что я там увидела. Как оказалось, этот хаос отражал внутренний мир художницы и ее мучительные поиски себя в искусстве. Маленькая и хрупкая, с коротко подстриженными черными волосами и огромными карими глазами на очень смуглом личике, Дилли, как зовут ее друзья, действительно выглядела здесь потерявшимся ребенком.
     Теперь представьте себя на моем месте. Ну, какие вопросы я могла и должна была ей задать?
     Я предоставила событиям развиваться в свободном режиме.
     - Я так рада вас здесь приветствовать! - восторженно заявила хозяйка странной мастерской.
     - Мне тоже приятно, что благодаря вам я оказалась в Италии. Да и здесь мне нравится…- не слишком бойко сочинила я ответ.
     - Правда?! И мне здесь ужасно уютно, как здорово, что вы это заметили - не совсем заслуженно одарила меня комплиментом Одиллия.
     - Но спрашивать вас мне придется о вещах не столь приятных…
     - Ой, а мне так интересно! Настоящее приключение. Вы меня тоже подозреваете? Нет, я не обижусь, это ведь ваша работа.
     - Я просто хотела бы выяснить некоторые моменты, - мне было суждено разочаровать юную искательницу приключений.
     - Да, я понимаю…
     - Вы ведь тоже, - я замялась, не зная, как это назвать, - рисовали такие миниатюры?
     - Ну, - рассмеялась девушка, - если бы я рисовала, как вы выразились, такие миниатюры, я бы уже давно стала знаменитостью, и мне не приходилось бы подрабатывать в рекламных агентствах…
     - Ну, вы же меня понимаете?
     - Да, конечно, но почему бы не помечтать?
     - Мечтать, разумеется, не грешно, - улыбнулась я, - так как.
     - Нет, это у меня не пошло, я могу вам показать свои жалкие пробы, но когда я увидела работы Фениори, я решила бросить свои попытки.
     - Значит ли это, что миниатюры этого мастера вы видели на этой выставке впервые?
     - Конечно. Ну в альбомах… Но это не то, поверьте мне.
     После этих слов я уже мысленно вычеркнула Одиллию Россель из списка подозреваемых. Но мы неплохо поговорили об искусстве, о любимых книжках, об Италии и Сент-Ривере. Затем мы гуляли по весеннему Риму, пили кофе в маленьком уличном кафе. Дилли проводила меня в аэропорт и мы расстались с мыслью о том, что мир прекрасен, если в нем могут иногда встречаться столь родственные души.
    
     Ирма Смоллер
    
     Полет из Рима в Сент-Ривер длился достаточно долго, чтобы дать мне время, наконец, не только привести в порядок мои мысли, но и ощутить слабые попытки моей интуиции направить эти самые мысли в нужное русло. Я вдруг поняла, что прежде чем разговаривать со следующим подозреваемым, мне нужно бы поговорить с двумя женщинами, прекрасно знавшими Пауля Смоллера. Какая-нибудь, мелочь, упомянутая одной из них, могла изменить мои дальнейшие планы, или придать им гораздо больше смысла. Понятно, что обе дамы были допрошены полицией, и протоколы этих допросов Эрик Катлер предоставил в мое распоряжение, но это было совсем не то, что разговор между двумя женщинами, когда в памяти вдруг всплывают какие-то пустячки. Очень любопытные и даже, порой, важные пустячки.
     О решении встретиться с Ирмой Смоллер и Джин Эрвин я сообщила комиссару по телефону, едва только переступила порог своей квартиры. Он не стал со мной спорить и снабдил меня необходимыми координатами. Кроме того, мы обменялись информацией, или точнее, сообщениями о том, что ее не прибавилось за последние пару дней в результате предпринятых нами действий. Пока все, что мы делали, не приводило ни к новым версиям, ни к новым озарениям.
    
     * * *
     Госпожа Смоллер без лишних вопросов согласилась меня принять в своем доме. Правда, мое первое предложение, прийти для разговора ко мне в контору, она решительно отклонила, сказав, что всегда лучше себя чувствует на своей территории. Мы договорились, что я приеду к ней вечером. Меня это вполне утраивало, поскольку я получила моральное право не появляться конторе с самого утра. Я позвонила своему секретарю, чтобы отменить ранние визиты, если они были им кому-то обещаны. К счастью, ничего подобного не было, и свое недовольство Ари выразил вялым ворчанием по поводу патологической лени, свойственной всем женщинам.
     Встретила она меня очень приветливо, я бы даже сказала, на высшем уровне. Кофе был ароматен, а испеченные ее руками пирожные, были такими вкусными, что слово диета ни разу не потревожило мою память за весь этот вечер.
     - Так что вы хотите услышать? - Сама начала нашу беседу бывшая жена господина Смоллера, - Я давно уже не виделась с Паулем. Я узнавала кое-что о его жизни время от времени, но только от детей.
     - Извините, если мой вопрос покажется вам нескромным, - осторожно приступила я к разговору, который мне хотелось вести без лишнего официоза и без упоминаний о смерти того, кого я стремилась сейчас хотя бы в воображении выдернуть из царства мертвых, чтобы он сам выступил в качестве свидетеля.
     - Спрашивайте, в отношении моего бывшего мужа, запретных тем уже давно не может быть.
     - Почему вы ушли от него? Он был плохим мужем?
     - А почему вы решили, что это я от него ушла?
     - Не знаю, - призналась я, - просто другие варианты не приходили мне в голову.
     - И напрасно. Мы прожили с отцом моих детей двадцать лет. Я просто постарела, и он прямо заявил мне, что как женщина я его больше не интересую. Он всегда был прагматиком и никогда не жертвовал своими интересами, или своими желаниями. Знаете, сейчас я уважаю эту его позицию, я стала мудрее…
     - А тогда?
     - Тогда мне было очень больно, но я ему благодарна за ту боль. Все познается в сравнении, без боли не узнаешь, что такое счастье.
     - А вы узнали?
     - Да, и свое счастье я встретила именно в тот самый день, когда мне казалось, что мир вокруг меня рушится, а от жизни остались лишь жалкие остатки никому ненужных воспоминаний. Хотите, чтобы я вам об этом рассказала?
     - Честно говоря, хочу.
     - Тогда вам придется выслушать сентиментальную историю в духе телесериалов для домохозяек. Разница только в том, что все это было в жизни сидящей перед вами женщины.
     - Тем более, интересно.
     - Хорошо, слушайте. Как я уже говорила, все произошло вдруг и настолько неожиданно для меня, что я не знала, как реагировать на череду последовавших за этим странным разговором событий. Адвокаты, соглашения, бесконечные попытки понять и объяснить - все это длилось целых полгода. Так что, когда наступил день развода, я даже испытала некоторое облегчение.
     - Это было очень тяжело?
     - Наверное, но своих переживаний я уже толком и не помню. Женщина в строгом темно-синем костюме зачитала решение суда. И я, наконец, поняла, что все закончилось. Что мы оба свободны. Свободны друг от друга, от наших ссор и обид, от общих бытовых проблем, от всего, что нас раньше связывало. Если бы еще освободиться от памяти. Мой бывший муж виновато улыбнулся на прощанье и поспешил к своей машине. Его очаровательная подружка проявила тактичность. Она ждала его в авто, и я лишь мельком увидела ее изящный локоток в районе неплотно занавешенного окошка. Я села в свою машину, и через несколько минут уже подъезжала к нашему дому. Впрочем, уже не нашему, а к моему.
     - Мы с вами сейчас в том же доме? - зачем-то уточнила я.
     - Да, - подтвердила моя собеседница и продолжила свой рассказ, - все не так уж плохо. Развод - это неприятно, но когда люди не заходят за определенные рамки, можно не доводить ситуацию до трагедии или фарса. Едва я переступила порог этого дома, я услышала, как в гостиной зазвонил телефон. Странно, что я так четко помню все эти мелочи. Звонила моя начальница, которая была прекрасно осведомлена о моих делах, хотя я никогда с ней не откровенничала. Я взяла трубку и ответила, но разговаривала как автомат. Фразы, которые я произносила проходили мимо моего сознания: «Да, я уже дома, - говорила я, - все нормально. Нет, не я слишком расстроена. За полгода как-то уже подготовилась. Нет, в отпуск мне уходить не стоит. Ну если вы считаете, что так будет лучше... Да, спасибо. Конечно, позвоню. Пока не могу сказать, как поступлю, скорее всего, поеду к маме в Австралию, дети сейчас тоже там ... Я еще позвоню...» Я положила трубку и облегченно вздохнула. «Ну вот, - подумала я, оказавшись один на один со своим эго, - подведем итоги: я - свободная независимая женщина, средних лет. Но пока вовсе не старуха. Мое материальное положение вполне стабильное. На работе меня ценят. У меня двое очаровательных детей. Значит, в любом случае жизнь прошла не бесполезно». Вот так размышляя, я поймала себя на том, что бесцельно брожу по комнатам. Без детей в доме было ужасно пусто. Только ли без детей? Ну да ладно, когда мы не можем изменить обстоятельства, главное - выработать правильное отношение к ним. Вот такая полезная штука - философия. Я вдруг подумала, что от события, которое произошло этим утром, осталась не только горечь в душе... Еще у меня появилась некоторая сумма, на которую я не рассчитывала. Сгоряча я хотела от нее отказаться, слишком было похоже на то, что мне просто заплатили за услуги, предоставляемые мною в течение двадцати лет. Но, просчитав ситуацию, я поняла, что меня не поймут, ибо существует некая практика. Итак, деньги... От них иногда может быть существенная польза. А неожиданные, шальные деньги, если их правильно употребить, могут доставить массу удовольствия. На этой полезной мысли я тогда и решила остановиться. Психологи советуют бороться с депрессией до того, как она овладевает вами. А как? Это каждая женщина решает по-своему.
     - И как же эту проблему решили вы?
     - Не слишком оригинально, но вполне действенно, по крайней мере, на несколько часов мне удалось отложить подступившую к глазам и сердцу истерику. Сначала я поехала в парикмахерскую. Девушка, у которой я постоянно причесывалась, разумеется, была в курсе... Ее сочувственный взгляд не оставлял никаких сомнений. Я все понимала, но мне было наплевать. «Дорогая Аликс, - сказала я, - сделайте мне сегодня на голове что-нибудь необычное, праздничное...» Великое дело - женская солидарность! Аликс превзошла себя! Я посмотрела в зеркало!... Этому не было названия! Следующим местом моего паломничества был косметический салон. Здесь меня никто не знал, но оставленная там сумма сделала свое дело. Затем были магазины. Дорогие магазины, о существовании которых я никогда даже не задумывалась. Я купила себе костюм, о котором давно мечтала, заплатив за него столько, сколько могла бы стоить небольшая спортивная машина в хорошем состоянии. После посещения обувного магазина, денег у меня осталось на бутылку шампанского и торт. О диете я решила не вспоминать больше никогда!
     - Ну, - не удержалась я от комплимента, - глядя на вас, вряд ли вспомнишь о диете, тем более о ее необходимости.
     Кстати, хочу заметить, что Ирма Смоллер - женщина достаточно привлекательная, а о ее возрасте красноречиво свидетельствует разве что существование взрослых детей. История ее семейной драмы меня увлекла. Моя собеседница оказалась прекрасной рассказчицей. Я с удовольствием слушала ее, и она продолжила свое повествование.
     - Дома я почти целый час вертелась перед зеркалом и убедила таки себя, что у меня еще все может быть... И может быть хорошо! Планы на вечер были весьма расплывчаты, но не зря же я так постаралась. В одном из магазинов мне сунули вместе с покупкой рекламный буклет какого-то ночного клуба. «А почему бы и нет? - подумала я, - не пропадать же всей этой красоте». Времени для принятия решения у меня было более чем достаточно. Сварив себе крепкий кофе и отрезав приличный кусок торта, я забралась на диван, включила только что купленный мною новый диск моей любимой музыкальной группы и наслаждалась всем этим, пока не услышала странный звук, доносившийся из-за входной двери. Выключила музыку и прислушалась... Кто-то возился на моем крыльце и жалобно постанывал.
     Это был рыжий лохматый щенок. С радостным визгом он ворвался в дом, едва я приоткрыла дверь, но затем стал беспокойно осматривать мое жилище, словно пытался что-то найти. «Э, да ты, похоже, потерялся» - подумала тогда я. Щенок сел у моих ног и посмотрел, как мне показалось, одновременно и с тревогою и с надеждой. Я стала с ним разговаривать, что для меня было гораздо важнее, чем для него. «Ну ничего, - постаралась я успокоить его, - мы обязательно отыщем твоего хозяина. А пока хочешь молока?» Щенок выпил молока и съел большой кусок торта. Настроение его явно улучшилось. Но время от времени он все же подбегал к двери, будто ждал, что кто-то вот-вот придет. «Глупый малыш, - продолжала я говорить не то ему, не то себе, - твой хозяин вряд ли способен отыскать тебя по запаху. Вот завтра мы дадим объявление в газете...» В это время раздался звонок в дверь. Не знаю, насколько справедливо утверждение, что между хозяином и собакой есть определенное сходство, но мужчина, стоявший на пороге моего дома и вертевший в руках поводок, был рыжий. Глаза у него были веселые и добрые, хотя взгляд оставался встревоженным.
     «Извините, - быстро заговорил он, словно боясь, что я не дам ему договорить до конца, - я купил коттедж рядом с вами, так что мы соседи. Вы случайно не видели...» Тут он заметил щенка, радостно виляющего хвостом и хрипловато визжащего от переполнявших его чувств. Он оборвал свою речь, обращенную ко мне, и тут же произнес: «Джерри! Ах ты проказник!» Затем опять ко мне: «Мы только сегодня переехали... Пока выгружал вещи он и убежал. Дома рядом, вот он и перепутал...»
     Ирма так искусно передавала интонацию этого человека, что в моем воображении стал прорисовываться некий почти зримый образ.
     - Когда я закрыла за ними дверь, то поняла, что никуда я сегодня не пойду. Это было странно, впервые за весь этот трудный день я заплакала. Хотите, верьте, хотите - нет! Но больше всего мне не хватало тогда смешного рыжего Джерри!... В дверь опять позвонили, на пороге стоял все тот же сосед. Возможно, он вернулся, чтобы меня поблагодарить. Я всегда умела хорошо владеть собой, а тут... Слезы капали и капали из моих глаз... Сильные мужские руки обняли меня. Я уткнулась в широкую грудь совершенно незнакомого человека и дала волю эмоциям, накопившимся не только за прошедший день, но и за все эти шесть трудных месяцев. «Ради Бога! - прошептала я, - простите меня. Мы сегодня развелись с мужем, но не в этом дело... Правда, не в этом...» И в этот момент я действительно уже не думала ни о Пауле, ни о его подружке, ни о проклятом разводе.
     «Я знаю, - вдруг сказал этот симпатичный и, как показало будущее, очень добрый человек, - пару лет назад я тоже пережил нечто подобное, но теперь я уверен, что все, что ни делается, все к лучшему. Знаете... У меня ведь... что-то вроде новоселья, да и Джерри так удачно нашелся. Есть повод - отправиться в одно очень милое и уютное местечко» Через час мы сидели за столиком маленького ресторанчика. На мне был новый костюм, жаль только, что не удалось сохранить прическу.
     - А как сложились ваши отношения в дальнейшем? - не удержалась я от вопроса.
     - Все было не так просто, как в день знакомства. В нашем возрасте трудно ломать свою жизнь и преодолевать стереотипы, но мы справились. Я даже благодарна Паулю за то, что он подарил мне возможность, пусть и не в юности, а в достаточно зрелые годы, узнать счастье любви, настоящей любви и, что даже важнее, взаимопонимания.
     - А сам Пауль? Почему он так и не женился на своей подружке?
     - Он и не собирался этого делать. Зачем? Его вполне устраивали те отношения, которые сложились между ними, да и сама Джин не настаивала, разделяя его взгляды, или притворяясь, что их разделяет.
     - Вы говорите о Джин Эрвин? - решила уточнить я.
     - Да, - подтвердила Ирма, - именно о ней.
    
    
     Джин Эрвин
    
     Джин Эрвин тоже не захотела встречаться со мной в официальной, или полуофициальной, обстановке в моей конторе, но и к себе приглашать не стала. Мы договорились пообедать вместе в маленьком кафе на Старой Набережной. Условились на полуденное время, когда там не должно было быть много посетителей.
     К этому разговору мне нужно было кое-что подготовить. После встречи с бывшей женой Смоллера я понимала, что Джин была не просто женщиной, которая помогала Паулю по хозяйству и избавляла иногда от чувства мужского одиночества. Судя по всему, она могла быть его союзником и единомышленником. Во всяком случае, видимо, она старалась, чтобы он так считал. Да, это могло значительно снизить мои шансы на получения от нее правдивой информации, но попробовать стоило.
     Утром мы провели небольшое совещание в кабинете комиссара Катлера. Мы с Дэвидом приехали в управление без предварительной договоренности, но комиссар, как оказалось, нас ждал.
     - Мне почему-то кажется, - заявила я, входя в знакомый кабинет на седьмом этаже, - что у вас есть новости по делу Смоллера.
     - Не знаю, можно ли это назвать новостью, - ответил Эрик Катлер на мою реплику, - но есть некоторые соображения нашего специалиста из отдела безопасности информационных систем. По моей просьбе он изучил те программы, автором которых был Пауль Смоллер и высказал предположение, весьма интересное, на мой взгляд. Это касается способа похищения Вероники.
     - И что же он предполагает? - спросила я.
     - Он считает, что Смоллер мог создать вирус, который изменял действие программы, управляющей камерами наблюдения в «Уникуме» таким образом, что они начинали подавать сигналы тревоги не тогда, когда в наблюдаемом пространстве что-то происходило, а наоборот, когда там устанавливался стабильный, относительно, конечно, режим. Причем вирус создавал эти изменения в программе только на короткое время, а потом все возвращал к прежнему состоянию и самоуничтожался. Он запустил свой вирус дважды: в первый раз для того, чтобы создать ситуацию, которая позволит ему проникнуть в галерею рано утром, якобы для того, чтобы убедиться в сохранности всех экспонатов, а второй раз вирус сработал в момент этой проверки, что и позволило ему совершить замену миниатюры копией. Так ли это было на самом деле? Во всяком случае, эта версия вполне объясняет хоть что-то.
     - Этого объяснения недостаточно, чтобы найти убийцу, - справедливо заметил Дэвид.
     - Да, - согласилась я, - миниатюру-то мы нашли, и теперь не так уж важно каким способом ее украл Смоллер, хотя версия сама по себе очень интересная, особенно для господина Тореса.
     - Ну, возможно, вы и правы, - вздохнул Эрик Катлер, - но других новостей у меня пока нет.
     Собственно больше ничего интересного в этом обсуждении не родилось. Я попросила комиссара сделать для меня распечатки изображений наших подозреваемых, сделанных по записям с вебкамер, и получив их отправилась в свою контору, поскольку до встречи с госпожой Эрвин у меня еще было достаточно много времени.
    
     * * *
    
     Джин уже ждала меня за столиком. Я сразу узнала ее, хотя мы никогда не встречались. Ее очень точно описала дочь Смоллера. Глядя на нее, я невольно подумала о справедливости утверждения, что мужчина всю жизнь ищет одну и ту же женщину. Джин была очень похожа на Ирму, только моложе и взгляд был совсем другим, более закрытым, что ли. Впрочем, мнение мое было слишком уж субъективным.
     - Надеюсь, вы не думаете, что это я убила бедного Пауля? - даже не обменявшись со мной приветствиями, спросила госпожа Эрвин.
     - Нет, такая мысль не приходила мне в голову, - невольно усмехнулась я.
     - Извините, просто никак не могу… Может, он и вправду сам это сделал?
     - Вы считаете, что это было в его характере? Или у него были на то серьезные причины?
     - Скорее, я бы подумала о характере, но нет, я сказала глупость, - вдруг решительно заявила Джин.
     - Почему?
     - Он не мог этого сделать, поскольку это противоречило его жизненным принципам.
     - Каким именно принципам?
     - Понимаете, он не был религиозен, в привычном смысле этого слова, но считал, что человек не должен нарушать основных заповедей, не из страха перед какой-то высшей силой, а потому, что любое нарушение законов, влечет за собой дисгармонию, что-то нарушается в мире. Он всегда говорил, что это возвращается к тому, кто преступил. И еще он говорил, что человек свободен в выборе жизненного пути, но не волен распоряжаться самой жизнью. Каждый из нас приходит в этот мир, когда ему положено по высшему закону и так же из этого мира должен уйти.
     - Вы хотите сказать, что он был в вопросах жизни и смерти фаталистом, но придавал огромное значение проблеме нравственного выбора? - попыталась я сформулировать более четко довольно путанное объяснение, которое только что услышала, но не совсем поняла.
     - Я не умею так объяснить, как надо, но главное - это то, что он осуждал покушение на жизнь, свою, или чужую, не важно.
     - Допустим. Тем более, что от версии самоубийства следствие отказалось и по другим причинам. Мы хотим отыскать убийцу. Посмотрите на эти снимки, возможно, кого-то из этих людей вы видели в окружении господина Смоллера, - я передала девушке распечатки, а пока она их рассматривала, подозвала официанта и заказала кофе и фруктовый салат для себя и для Джин, прекрасно осознавая, что еда ее сейчас интересует в последнюю очередь.
     - Вот его, я, кажется, видела! - вдруг воскликнула моя собеседница.
     Я посмотрела на снимок, это был Эдвин Кафф.
     - Где вы его встречали?
     - Я не уверена, снимок очень нечеткий, но, похоже, именно этот господин приходил к Паулю. Их разговора я не слышала, он только сказал, что у него дело конфиденциальное, мне пришлось уйти. Только это было давно, еще зимой.
     - А позднее вы его не видели?
     - Нет. Точно нет.
     Эдвин Кафф
    
     Изображение действительно было очень плохим, но это можно было исправить. В наше время сфотографировать человека - не проблема. Только что нам дает знание того факта, что Кафф и Смоллер встречались? Тем более, что встреча эта произошла за пару месяцев до того времени, когда произошли похищение и убийство. Понятно, что заказать похищение Вероники Кафф мог. И мог это сделать тогда, если он знал, о том, что коллекция Фениори будет выставляться в «Уникуме» Но, допустим, знал, и, допустим, заказал. Зачем? Как эта миниатюра вписывается в его коллекцию портретной живописи? И еще одна нелепость, зачем ему нужно было мелькать тут, в галерее? Сидел бы на своем острове и ждал, а потом получил бы свой заказ где-нибудь на нейтральной территории, и уж точно не стал бы привлекать к себе внимание. И все же на сегодня это единственная деталь, за которую можно попробовать зацепиться. Нужно побольше узнать об этом человеке. Он богат. Наверняка ведет светский образ жизни. Странно было бы, если бы о нем ни разу не сообщалось в прессе. Нужно собрать все факты, которые может дать Интернет. Просмотреть архивы журналов и газет. Сделать запрос в полицейский участок острова Пирс. Насколько я помню, это один из самых маленьких островов Пармского архипелага. Он, к тому же, не слишком густо населен. Такой человек как Кафф может быть там довольно известной личностью Поскольку этот человек был включен в наш список кандидатов в подозреваемые, у комиссара Катлера уже должны были быть те сведения о нем, которые просто можно получить по официальным полицейским каналам. В общем, план моих действий был очень прост: разговор с комиссаром, лучше всего, в его кабинете, звонок Дэвиду с просьбой собрать материалы в сети и в СМИ, а затем, вооружившись всевозможной информацией о об Эдвине Каффе, я отправляюсь на остров Пирс.
    
     * * *
    
     - Кафф? - удивился комиссар, - он, конечно, попал к нам на заметку, но все, что мне удалось о нем узнать, не вписывается в обстоятельства этого похищения. Во-первых, его коллекция никакого отношения не имеет к лаковым миниатюрам. Во-вторых, его уважают и очень жалеют на том острове, где он сейчас вынужден жить.
     - Вынужден? - теперь удивилась я.
     - У него большая беда. Два года назад он потерял жену, женщину, которую, как все говорят, буквально боготворил. Все это мне рассказал старший инспектор Генри Бартон, начальник полицейского участка на острове Пирс. Так вот, госпожа Кафф умерла от какой-то неизлечимой и скоротечной болезни крови. Генри даже сказал мне название, но я не запомнил. Женщина оставила мужу дочку, тогда девочке едва исполнился год. А полгода назад выяснилось, что ребенок тоже унаследовал это страшное заболевание. Врачи борются за жизнь малышки, дочке Каффа сейчас три года. Надежда есть, медицина ведь развивается, а это направление особенно. Кафф купил дом на острове, поскольку там почти круглый год практически одна и та же погода, доктор, который лечит ребенка, утверждает, что в таких условиях девочка должна себя чувствовать лучше. Сейчас уже есть препараты, которые позволяют надеяться, что болезнь отступит, и дочь Эдвина Каффа будет жить, возможно, даже выздоровеет. Но пока еще ситуация достаточно тяжелая. Так что, подумайте сами, может ли он думать сейчас о пополнении своей коллекции?
     - Я готова с вами согласиться, но тогда зачем он приезжал в «Уникум»? К тому же дважды. И Джин Эрвин, которая была близкой подругой Смоллера, предполагает, что именно господина Каффа она видела в доме покойного. Правда, она не очень уверена из-за плохого качества снимка, который я ей показывала, да и было это еще зимой. И, тем не менее, все это очень странно.
     - Да, действительно странно, - задумчиво произнес комиссар, - пожалуй, стоит спросить об этом самого господина Каффа. Я полагаю, вы собираетесь на остров?
     - Да, вот только подожду материалов, которые обещал для меня поискать Дэвид.
    
     * * *
    
     В сети и в периодике оказалось не так много сообщений об Эдвине Каффе. В основном, рассказы о трагедии в жизни этой некогда вполне счастливой семьи. Удалось найти несколько фотографий. Жена Каффа была очень красивой женщиной. В одном журнале Дэвид нашел снимок супругов, сделанный во время их свадебного путешествия. Он скопировал это фото для меня. Я смотрела на восторженные лица молодых людей, и сердце мое сжималось от чувства острой жалости. Я думала о несправедливости судьбы, разлучившей их в момент, когда они были так нужны друг другу.
     Какими бессмысленными вдруг показались мне мои подозрения.
     Но на остров Пирс я все-таки отправилась.
    
     Джун
    
     Остров Пирс такой маленький только на карте. А когда я там оказалась, у меня появилось ощущение, что это просто далекая необжитая планета. Нет, там есть все современные блага цивилизации, но это не меняет впечатления некоторой оторванности от всего того, что существует и живет своей суетливой жизнью на континенте. Боюсь, мне вам толком ничего не объяснить. Просто здесь исчезает ощущение времени. Вы мне можете, сказать, что то же чувство человек испытывает на всех островах. Из чего я сделаю вывод, что вы, по-видимому, никогда не были именно на этом острове.
     Я вышла из здания аэровокзала и оказалась на небольшой площади. Огляделась в поисках стоянки такси. Но ничего подобного вокруг не было. Не видно было и никаких признаков существования общественного транспорта. Где искать гостиницу? Спросить тоже было не у кого. Правда, время моего прилета на Пирс оказалось не очень удачным, практически полдень, без нескольких минут. Я так ушла в свои размышления, что не заметила, откуда появился маленький двухместный автомобильчик, стоявший теперь в двух метрах от меня. Из состояния задумчивости меня вывел голос симпатичной невысокой девушки, которая, видимо, только что была за рулем этой похожей на дорогую игрушку машины.
     - Здравствуйте, меня зовут Джун, вас подвезти в гостиницу? Или вы приехали к кому-то в гости?
     - Я надеялась взять такси, - зачем-то объяснила я.
     - Такси у нас нет, - улыбнулась моя собеседница, - но все автомобили, которые вам здесь встретятся, в вашем распоряжении. Ну, так куда вас подбросить?
     - Можно и в гостиницу, - я тоже, наконец, облегченно улыбнулась, - но я приехала, чтобы поговорить с господином Эдвином Каффом.
     - Тогда, зачем нужна гостиница? Поедем сразу в Шхуну!
     - В Шхуну? - естественно, удивилась я.
     - Да, так называется вилла господина Каффа и малютки Салли.
     - А, понятно, но удобно ли без предупреждения?
     - Здесь у нас не приняты лишние условности. Вы приехали, чтобы встретиться с человеком - я вас к нему доставлю. Мне тоже туда, я там работаю.
     - Спасибо, на самом деле мне близки ваши принципы, - это было сказано мною совершенно искренне.
     Я ожидала увидеть что-то экзотическое, но необычным было только названия этого привычного для наших широт одноэтажного белостенного строения с большими окнами, и почти всегда полуприкрытыми жалюзи. Вокруг дома росли вперемежку цветущие кустарники и фруктовые деревья. Это не сад в привычном для европейца, например, смысле, это естественное растительное окружение таких домов.
     Было уже достаточно жарко, и я с понятным удовольствием вошла внутрь виллы Шхуна, где царил приятный полумрак и относительная прохлада.
     - Эй, есть тут кто-нибудь?! - неожиданно выкрикнула Джун.
     - Есть! - услышали мы звонкий голосок, звучание которого мне показалось немного необычным, - поднимайтесь на борт, доктор! Мы вас давно ждем!
     - Со мной гость из далеких стран, мой капитан, - продолжила девушка привычную, судя по всему, игру и вопросительно посмотрела на меня.
     Я кивнула, показывая, что готова поддержать это действо и заслужила благодарную улыбку моей новой знакомой.
     Мы прошли по небольшому коридору, который, как мне показалось, возник вдруг, но это впечатление легко объяснить, как моей некоторой растерянностью, так и эффектом чисто зрительным, мы ведь вошли в это полусумрачное пространство из мира, ярко освещенного полуденным солнцем.
     Комната, в которой мы оказались, была обычной детской спальней, со стандартным набором мебели, если не считать инвалидной коляски, которая из-за своих размеров казалась ненастоящей. Я не была готова к этому зрелищу. Появилось неприятное ощущения комка в горле. Но, слава Богу, я быстро взяла себя в руки.
     Девочка была такой крошечной, а ее кровать казалась такой огромной…
     Мне захотелось прервать свой визит, уйти от необходимости вторгаться в этот и без того очень непростой мир. Я почувствовала себя не только инородцем на этом острове, а существом, враждебным, нарушающим хрупкую гармонию с таким трудом выстроенную людьми, живущими на этой Шхуне. Именно Шхуне, ненадежно дрейфующей в маленькой бухте, куда в любой момент может ворваться бездушная и безжалостная стихия жизни большого мира.
     - Как тебя зовут? - вопрос был обращен ко мне, а глаза девочки с любопытством взрослой женщины осматривали мое лицо.
     - Мэриэл - ответила я и улыбнулась.
     - Что привело тебя на борт моего корабля? - слишком серьезно произнесла малышка, или мне это показалось.
     - Я путешествую по свету, капитан, - включилась я, как сумела, в не очень понятную мне игру, - мое судно потерпела крушение.
     - Мы рады тебе, - произнесла девочка, но в голосе ее было нечто совсем другое.
     Господи! Как я жалела в этот момент, что не задала свои вопросы господину Каффу по телефону.
     - Мне сказали, что у нас гости, - услышала я низкий хрипловатый голос и обернулась.
     - Да, незваные… - попыталась я пошутить, но это плохо получилось.
     - Мы могли бы и позвать, - усмехнулся господин Кафф, - если бы знали…
     - Извините, что вторглась без предварительной договоренности, - от понимания своей неправоты, я совсем растерялась.
     Передо мной стоял высокий мужчина, лицо которого я еще недавно видела на нескольких фотографиях, и, тем не менее, я растерялась. Нет, я не сомневалась, что передо мной тот, кому я должна задать свои вопросы. Мало того, чувствовала, предвосхищая события, что он ответит на них и ответит правду. Однако, я не была уверена, что хочу эту правду узнать.
     Мое внутренне напряжение было столь велико, что я сейчас не помню как мы переместились из спальни ребенка в комнату, выполнявшую, очевидно функции гостиной.
     - Давайте сразу откажемся от лукавства, я не собираюсь ничего утаивать, но вы должны понимать, что я не допущу, чтобы меня разлучили с моей дочерью.
     Я совершенно точно уловила в его голосе интонацию характерную для речи человека, который принял решение. Почти физически я ощутила тяжесть ответственности: и не только перед своей совестью. Я понимала, что с памятью об истине, которая мне сейчас готова открыться, мне предстоит потом жить.
     - Я хотела бы, чтобы вы не видели во мне врага, - мне действительно было очень важно, чтобы каждое сказанное мною в тот момент слово мой собеседник воспринял с полным доверием, - кроме того, я не являюсь лицом официальным, а значит, у нас с вами будет шанс попытаться найти выход из сложного положения, в котором вы сейчас оказались, как я понимаю.
     - Я вижу, что вы о многом уже догадались, но знать всего вы просто не можете.
     - Вы слишком высокого мнения о моих способностях, - не стала я блефовать, - все, о чем я догадалась - это ваша договоренность с господином Смоллером по поводу похищения Вероники из галереи «Уникум»
     - Это не мало, - грустно усмехнулся Кафф.
     - Знаете что, - решительно заявила вдруг я, - расскажите мне то, что считаете возможным, а я обещаю, что буду действовать в интересах вашей дочери, даже, если это потребует от меня нарушения каких-то моих принципов и даже закона.
     - В интересах моей дочери, - тихо, почти шепотом произнес Эдвин Кафф, - до конца жизни быть со мной рядом. Ладно, попробую объяснить, но доказательств у меня нет и допрашивать Салли я не позволю.
     - Я вам верю.
    
     Исповедь и ее неожиданности
    
     - Моя дочь больна. У нее болезнь крови, которую называют синдромом Ковача. Более двух лет назад от этой болезни умерла моя жена, - он замолчал и продожил говорить только после довольно длительной паузы, - но у Салли появился шанс выжить. Вы ее видели, она очень хорошая и умная девочка. Болезнь сделала ее старше и мудрее, чем обычно бывают дети ее возраста. Но, в основном, она нормальный ребенок, который любит играть и очень верит в чудеса. Доктор Димитр Миров, который лечит Салли, постоянно твердит мне о том, как важно, чтобы девочка была психологически настроена на выздоровление. Запомните, пожалуйста, это важно…
     - Да, - кивнула я, - понимаю.
     - Ну вот, как большинство детей, моя малышка любит книжки с картинками. Причем, кроме обычных детских книжонок, она любит рассматривать журналы. Особенно «Коллекционер». Два месяца назад в этом журнале она увидела фотографии некоторой части коллекции работ Фениори. Картинки она смотрела вечером, да так и заснула. Журнал остался лежать на подушке. Утром, когда я, как обычно, пришел к ней в комнату, она с восторгом показала мне на ту страницу где был увеличенный снимок портрета Вероники, и стала рассказывать, что эта красивая тетя приходила к ней ночью и обещала, что скоро ее ножки опять будут ходить. Понятно, что ребенку что-то пригрезилось, но она в это поверила!
     - Но я не понимаю, зачем вам понадобился оригинал миниатюры, ведь к девочке приходила живая женщина, а не ее портрет?
     - Салли попросила меня купить эту миниатюру, а когда я попытался ей объяснить, что это может оказаться невозможным, она так помрачнела, что я испугался и обещал ей, что обязательно куплю.
     - Вы действительно могли бы попробовать это сделать, предложить господину Файну продать вам этот портрет, объяснив ему ситуацию, или вы могли заказать хорошую копию!
     - Слово «копия» могло все испортить, а Файну я звонил, но рассказывать о своей беде не стал, он так со мной разговаривал… Что мне было делать? Если бы он мне не поверил? Предъявить ему Салли, чтобы он ее допрашивал? И даже, если бы поверил, это ведь еще не гарантия того, что он согласился бы в этом случае на мое предложение. В общем, сыграл свою роль и тот факт, что я жутко разозлился на этого самодовольного индюка.
     - Я понимаю, какая мысль затем овладела вами, но как вам пришло в голову обратиться к Смоллеру?
     - Я прочитал в газете, что Файн собирается выставить свою коллекцию у Тореса. Оценив все возможности, понял, что сделать это, вы понимаете, о чем я говорю, могут только два человека: Моран и Смоллер. Я познакомился с каждым из них. Свой выбор остановил на Смоллере, и не ошибся. В том смысле, что этот мерзавец сразу согласился. Я предложил ему хорошую цену. Но когда миниатюра оказалась в его руках, он стал требовать больше. Да, я бы ему заплатил, но столько у меня просто не было. Мы договорились, что я приеду к нему и мы обо всем поговорим.
     - Ваш разговор, видимо, оказался не таким удачным, как предполагалось, - догадалась я.
     - Да, конечно, он начал мне нести какую-то чепуху о том, что я нарушаю законы мироздания и должен платить за это соответствующую цену. По-моему, он был не совсем нормален. Но я его не убивал! Он был так доволен собой, что даже показал мне миниатюру.
     - Вы хотите сказать, что когда вы от него уходили он был жив? А где находилась миниатюра?
     - Безусловно, он был жив! Он спал. Я принес с собой бутылку вина, мы выпили понемногу, а когда он еще раз разлил, я сказал, что сейчас выпишу ему чек на ту сумму, что он просит, но сказал, чтобы он дал мне свою ручку, моя, дескать, не пишет. Пока он искал ручку, я влил в его бокал снотворное, оно совсем безобидное, но быстродействующее. Он заснул прямо на стуле, положив голову на стол. После того, как я убедился, что он крепко спит, я действительно выписал ему чек, но на ту сумму, о которой мы договаривались изначально, и положил этот чек рядом с его рукой, из которой осторожно извлек миниатюру. А когда я прочитал в газете о смерти Смоллера, я понял, что меня могут обвинить не только в похищении, но и в убийстве. Кто бы мне поверил? Насколько я понимаю, чек исчез, а он был на предъявителя.
     - Вы не проверяли, чек был вложен?
     - Проверял пару раз, пока им еще не воспользовались. И это тоже может быть фактом против меня.
     - Во-первых, я вам верю. А во-вторых, вы не виноваты и в похищении, поскольку то, что вы вынесли из дома Пауля Смоллера - это всего лишь очень искусно сделанная копия. Правда, кто ее сделал, мы вряд ли теперь можем узнать.
     - Копия? Вы в этом уверены?
     - Мы нашли уже оригинал, можете не сомневаться, но девочке, говорить об этом не стоит.
     - Она все равно узнает, я не могу ее обманывать, неужели вы не понимаете?
     - Я все понимаю, но.. Вы сможете завтра приехать в Сент-Ривер? Не бойтесь. Убийство мог совершить только один человек. Я знаю имя этого человека. Так как?
     - Хорошо, я приеду.
     * * *
     В Сент-Ривер я вылетела не сразу. Меня еще накормили необыкновенно вкусным обедом, который приготовила Джун. Затем мы катались на машине господина Каффа по острову, и маленькая хозяйка Шхуны рассказывала мне сказки, которые она сама придумала о некоторых волшебных местечках, существующих только на острове Пирс. Мне показалось, что в машине девочка чувствовала себя гораздо лучше, чем в своей комнате, надеюсь, что это было хорошо известно и ее отцу.
     В аэропорт меня отвезла Джун, по дороге она мне рассказывала о талантах своей маленькой воспитанницы, причем с интонациями нескрываемого восторга, так, как обычно о гениальности своих детей рассказывают молодые матери.
    
    
     Мотив и возможность
    
     Еще с острова я позвонила комиссару и предложила ему пригласить на завтра в управление несколько человек для заключительного разговора. Еще я предложила ему сделать кое-что… несколько неожиданное. Его удивила моя просьба, но он не стал возражать. Позвонила я и Дэвиду.
     - Ты уже все поняла? - высказал предположение мой друг.
     - Почти, - не стала я с ним спорить.- Надеюсь, ты не ждешь, что я начну тебе все объяснять по телефону.
     - Нет, я подожду до твоего возвращения, ты ведь не останешься там на неделю?
     - Не останусь. Завтра в 12 часов буду в кабинете комиссара Катлера.
     - Тогда и я там буду.
    
     * * *
    
     На следующий день в здании полицейского управления, в кабинете на седьмом этаже к полудню собрались все участники этой драмы. Мы пригласили сюда всех, кто имел право и желание получить информацию о том, что, как и почему было на самом деле. Вы же, мой проницательный читатель, почти все уже знаете. Осталось только назвать имя убийцы. Итак, в кабинете Эрика Катлера были: господин Торес, Шем Файн, Тэд Моран, Пэрси Миллис, который представлял здесь интересы страховой компании «Монус», дети Смоллера: Семюэль и Берта, его бывшая жена Ирма и его подруга Джин Эрвин, приехал господин Кафф, ну и, разумеется, были мы с Дэвидом.
     Когда все расположились в приготовленных специально для этого случая креслах, комиссар передал слово мне. Я предлагала провести это импровизированное собрание ему самому, но он настоял на том, чтобы все объясняла я.
     - Уважаемые господа, мы пригласили вас сюда для того, чтобы отчитаться об успешном завершении дела о похищении лаковой миниатюры великого мастера Альберто Фениори, знаменитой «Вероники». Эта загадка состояла из двух частей: собственно, похищения и убийства господина Смоллера, дежурного электрика галереи «Уникум» Следствие велось как силами полицейского управления Сент-Ривера, так и мною в качестве частного детектива, представлявшего в этом деле интересы страховой компании «Монус». Поскольку все началось именно с похищения, да и моя задача состояла в том, чтобы найти упомянутое произведение искусства, то будет логично сначала вернуть миниатюру ее владельцу.
     Комиссар достал из сейфа коробочку с «Вероникой» и торжественно протянул ее Шему Файну, тот быстро взял ее, словно боялся, что комиссар сейчас передумает. А я пока продолжила свой рассказ.
     - Миниатюра была похищена Паулем Смоллером, очень хитрым способом, с использованием самоуничтожающегося компьютерного вируса. Похищенную драгоценность он поместил в камеру хранения центрального железнодорожного вокзала, там мы ее и нашли.
     - Но зачем, - удивленно воскликнула Берта. Зачем это нужно было отцу? Его никогда не интересовало никакое собирательство…
     - Да, - согласилась я, - ему не нужна была «Вероника» равно как и любая другая миниатюра из этой коллекции, и из любой другой. Но ему нужны были деньги.
     - Постойте, - раздраженно заговорил Сэмюэль Смоллер, - отец был прекрасно обеспечен, да и ему ничего не стоило заработать любую сумму, он делал такие программы…
     - Вот тут молодой человек, я должен вас немного огорчить, - вмешался комиссар, -
     одна из фирм, для которой ваш отец сделал защитную программу, подала на него в суд, поскольку сделанная им защита оказалась легко преодолимой. Он иногда брался за работу, которую просто не умел делать. По суду ему нужно было выплатить огромную сумму за причиненный ущерб, таких денег у него не было, а предавать широкой огласке этот инцидент он не хотел. Бывали у него и другие финансовые проблемы, у каждого человека может быть черная полоса в жизни.
     - Видимо, поэтому, - продолжила я свои объяснения, - он и принял предложение господина Каффа, у которого были свои обстоятельства.
     Я повернулась в сторону Эдвина Каффа и попросила:
     - Господин Кафф, расскажите сами, как все было, только объясните присутствующим тут господам причину, по которой вы, едва не совершили преступление.
     - Что значит, едва не совершил?! - вдруг вскочил со своего места Сэм Смоллер, - если он заказал это похищение, значит, он и убил отца!
     - Не спешите с выводами, - я на всякий случай сделала шаг в сторону молодого человека, - послушайте сначала. Господин Кафф не убивал никого, да и в похищении его сейчас не обвинишь. Надеюсь, что все присутствующие с этим согласятся, в противном случае, я готова представлять интересы господина Каффа и в качестве его адвоката.
     - Хорошо пусть объясняет, - Сэмми опять опустился в свое кресло.
     Пока все слушали рассказ, содержание которого уже приведено в моем повествовании, я внимательно следила за лицами тех, кто был в кабинете Эрика Катлера. Особенно меня интересовало лицо убийцы. От того, что я увижу на этом лице, зависело очень многое. Когда господин Кафф завершил свой рассказ, я уже знала, что сейчас сделаю.
     - И вы ему верите? - опять резко выкрикнул сын Смоллера, - куда же девался этот чек?
     - А что вы скажите, Джин? - повернулась я в сторону молодой женщины лихорадочно мявшей в руках свою сумочку, - от вас сейчас зависит судьба этого человека и его маленькой дочери. Готовы ли вы взять на свою душу этот грех?
     - Нет, - глухо произнесла Джин Эрвин, - я все скажу… Я надеялась, что он не умрет, он сам сделал из меня фаталистку.
     - Давайте я вам помогу, - предложила я, понимая ее состояние, - поправьте меня, если я в чем-то допущу неточность. Вы ведь часто приходили к нему поздно вечером и оставались на ночь, на секретности этих отношений, видимо, настаивал, он сам, хотя это очень странно.
     - Да, - подтвердила Джин, - я надеялась, что после развода со своей женой он на мне женится, но это не входило в его планы. Поэтому он так заботился о моей репутации.
     - В тот день, когда к нему пришел господин Кафф, вы тоже были в доме, так?
     - Да, я слышала весь их разговор, я видела, как этот господин что-то вылил из ампулы в бокал Пауля, сначала я решила, что это яд.
     - Почему же вы не вмешались? - спросила Берта, - Это могло спасти ему жизнь, впрочем, о чем я? - она махнула рукой.
     - Нет, такой порыв у меня был, - ответила Джин на эту реплику, - но сначала я просто испугалась, а потом… Да, какая собственно разница?
     - Вы дождались, когда господин Кафф уйдет и зашли в кухню, тогда вы и увидели, что Смоллер просто спит, - опять включилась я в разговор.
     - Я поняла уже к тому моменту, что это было снотворное, зачем бы он покойнику оставлял чек?
     - Это вы помыли и вытерли бокалы?
     - Да, я это сделала автоматически, потом сообразила, что их нужно оставить, но оставлять чистыми на столе не имело смысла…
     - А где вы взяли снотворное, чтобы добавить в стакан?
     - В его собственной аптечке.
     - Случайное совпадение, коллега, - заметил комиссар, - а вы их так не любите!
     - Да, кто бы мог подумать, - прокомментировала эту мысль я, затем продолжила, обращаясь к Джин, - вы не смогли отказаться от возможности завладеть чеком на такую сумму…
     - Да, а почему я должна была отказываться? Он держал меня возле себя в качестве бесплатной шлюхи и прислуги. Он ни разу мне даже флакончика духов не подарил!
     - Он был скупым? - удивилась я.
     - Нет, своей дочери он делал постоянно дорогие подарки, и даже первой жене в каждое рождество посылал что-нибудь в подарок. Просто, таким образом он давал мне понять, какое место я занимаю в его жизни.
     - Но вы ведь могли просто украсть этот чек?
     - А на утро он проснулся бы и позвонил… Долго, что ли, этот чек отменить?
    
     Маленькое послесловие
    
     Эта история все же попала в газеты. Впрочем, о ее неожиданном финале сообщил своим читателям именно Дэвид.
     Когда Джин Эрвин подписала свои показания, в кабинете комиссара, оставались, кроме нас с Дэвидом, еще двое: Файн, которому предстояло написать расписку в получении своей ценности и Кафф, который все порывался, что-то мне объяснить.
     Файн выполнил все формальности, а затем вдруг подошел к Эдвину Каффу и протянул ему коробочку с «Вероникой»
     - Возьмите, это я дарю вашей дочери, она обязательно поправится, я в это верю, дайте мне слово, что непременно пригласите меня на ее свадьбу.
     Файн ушел, а Кафф все продолжал стоять прижимая к груди бесценный подарок…
    
     * * *
    
     Когда я на следующий день пришла к себе в контору, меня ждал сюрприз. Ари протянул мне конверт, в котором было письмо:
    
     «Уважаемая госпожа Адамс. В знак благодарности я посылаю Вам этот пригласительный билет, по которому вы можете посетить вместе со своим другом мою галерею в любое удобное для Вас время.
     С глубочайшим почтением Макс Торес»
     В конверте лежал пригласительный билет и чек от страховой компании «Монус».