Душный воздух палаты (вот бы не помешал лучший воздухоочиститель) сдавливал маленькую детскую грудь. Сарина сухими глазами смотрела в потолок, покрытый желтыми разводами. Она уже не могла больше кричать и плакать и только тихо стонала от боли. Девочка старалась не шевелиться, так как малейшее движение приносило страдание. Девушка в коричневом платье с забинтованной головой и руками, лежащая в углу, вскрикивала время от времени от боли, пугая Сарину. Иногда она впадала в забытье и бормотала что-то несвязное, выкрикивала какие-то проклятия. Порой она надолго замолкала, так что девочка думала, что ее скоро тоже вынесут из палаты санитары, как вчера они унесли на носилках накрытую полностью простыней старушку.
     Молодая женщина, кровать которой стоит возле самой двери, была бойцом-добровольцем иракской армии. Она лишь мужественно скрипит стиснутыми зубами и молчит. Сарина хочет быть похожей на нее. Но терпеть боль так тяжело.
     - Пить... пить, - тихо просила женщина средних лет на соседней кровати, но ее никто не слышал. Она была ранена и сильно мучилась. Врачи, не имеющие даже самого необходимого, ничем не могли ей помочь. Сарине казалось, что если она будет плакать, то этой женщине в черном платке будет еще больнее, поэтому старалась сдерживаться.
     Женщина чем-то напоминала ей маму. Девочка вздохнула. Мама Сарины очень красивая. Об этом мало кто знает. Под длинной плотной чадрой ничего нельзя разглядеть. У мамы красивые карие глаза, соболиные брови изящными дугами подчеркивают разрез раскосых глаз, добрая улыбка всегда украшает аккуратный рот. Мамину стройную фигурку Сарина всегда узнает издалека. Перед сном мама всегда рассказывает увлекательные сказки. Девочка даже не всегда успевает дослушать интересную историю, засыпая от убаюкивающего голоса, наполненного добротой. Мама потрясающе танцует.
     Перед глазами Сарины возникла мамочка в красивом зеленом костюме, расшитом золотистыми нитками, исполняющая лунный танец. Папе очень нравится смотреть, как красиво танцует любимая жена, создавая изящными движениями неповторимый узор жизни, как струится в такт телу шелковая ткань ее широких шальвар и пышных рукавов. Он садится на мягкую подушку, вышитую мамиными руками, сажает Сарину на колени и прихлопывает в ладоши в такт музыке. Мама и Сарину научила танцевать. А папа, увидев их первый танец дуэтом, подарил девочке золотистый танцевальный костюмчик, весь расшитый разноцветным бисером. А как ее мамочка прекрасно поет! Ее песня то вьется скользкой переливчатой змейкой, то свободной птицей летит в небо, увлекая за собой душу, то опускается в откровенном проникновении до самой земли...
     Девочка прерывисто вздохнула, стараясь сдержаться. Но это ей не удалось: слезы помимо ее желания заполнили все глаза и пролились горячими солеными ручейками на лицо. Мамы больше нет. Три дня назад Аллах забрал ее. А вот Сарину зачем-то оставил. Может, просто не заметил? Она ведь еще очень маленькая. Ей весной исполнилось пять лет.
     В узкое грязное окно, засиженное мухами, постепенно вваливаются сумерки. За длинный-предлинный день своей непрекращающейся болью, измучившей маленькое хрупкое создание, Сарина не сомкнула воспаленных глаз. Наступление темноты она с детской наивностью ждет, словно избавления. Боль не проходит, но чуть притупляется, обволакивая своей тягучей массой и медленно погружая в тяжелый нервный сон.
     Проснувшись утром, девочка боится открыть глаза и увидеть, что все, случившееся в последние дни - это не сон, а жестокая правда, пытается обмануть себя, представляя, что она дома, в своей уютной кроватке. Но запахи и звуки вокруг не дают ей долго находиться во власти самообмана. Сарина медленно открывает глаза. Раненая женщина рядом с ней уже не стонет и не просит воды. На ее полуоткрытых губах – легкая улыбка. Большая зеленая муха медленно ползет по бледной щеке, потом шустро пробегает по губам и забирается в рот. Девочка испугалась, что женщина сейчас закроет рот и проглотит муху, но та не шевелилась. Ее широко открытые глаза не моргали. Неужели ей не противно, что муха ползает по лицу, заползает в рот? Зеленая муха, громко жужжа, вылетела наружу и, сделав круг, через минуту снова забралась в рот несчастной женщины.
     Сарина закрыла глаза. Сегодня ножки снова нестерпимо болят, их словно жжет огнем. Ненадолго боль словно отступает на мгновение, но потом вновь накатывает горячей волной. Девочка вспоминает маму. Она боится, что забудет ее лицо. Перед закрытыми глазами малышки проносятся картины четырехдневной давности. Раннее солнечное утро. Сарина с мамой, крепко держащиеся за руки, бегут через площадь к бомбоубежищу. По небу летят огромные черные птицы-самолеты. Вокруг – страшный, неземной вой, взрывы. Земля трясется и убегает из-под ног. Звериный вой ближе, ближе… Громкий хлопок, и какая-то невероятная сила подхватывает девочку в воздух, отрывает от горячей маминой руки и уносит прочь. Больше Сарина ничего не помнит.
     Очнулась она в больничной палате от сильной боли в ногах. Они и сейчас нестерпимо болят.
     В палату вошли два санитара. Они накрыли соседку девочки с головой грязно-белой простыней и унесли.
     — Отмучилась, бедная, - тихо произнесла пожилая санитарка, меняя на кровати белье. Сарина повернула к ней свое личико:
     — Ножки болят!
     Женщина тяжело вздохнула и устало опустилась на опустевшую кровать:
     — Ножки болят... Бедная ты моя! Ножек-то нет у тебя больше, деточка! – санитарка прослезилась.
     У нее нет больше ножек. Сарина знает это. Но они все равно болят: и коленочки, и ступни, и даже пальчики. Она никогда больше не сможет бегать по траве вокруг дома, съезжать с горки во дворе, не сможет больше кататься на своем любимом велосипеде и роликовых коньках, надеть красивые мамины туфельки на каблучках, она никогда не сможет танцевать.
     Никогда. Такое страшное в своей безнадежности слово. Она и свою добрую любимую мамочку никогда больше не сможет обнять. Сарина знает, что мама погибла при бомбежке. А дочка выжила. Только ножек у нее больше нет.
     Сарина вздыхает и закрывает глаза. Она думает о войне. Она отняла у нее все: папу, маму, ноги, детство. Война – это страшное черное чудовище с длинными железными когтями и волосатыми лапами, с огромным зубатым ртом, пожирающим все красивое, нежное, доброе. Она ненавидит эту войну, холодную машину убийства и смерти, которой нет никакого дела до боли маленькой иракской девочки. Почему люди делают эту войну? Ведь она убивает людей, приносит смерть, голод, боль и страдание? Девочка не знает ответы на эти вопросы. Наверное, она еще слишком маленькая, чтобы это понять.