Мы сидели в кабинете Генри и продолжали спор, начатый еще за обедом. Я лениво потягивала свой любимый «капуччино» и, разумеется, с пеной у рта упорно продолжала доказывать, что сыщик подобен охотнику: ему приходится выслеживать и преследовать преступника. Правда, в итоге он ловит, а не убивает его. А жаль, иногда очень хочется, да и преступников стало б меньше... Генри, как всегда, пил черный кофе и убеждал меня, что частный детектив (о других Генри не желал даже разговаривать) похож на рыболова, сидящего с удочкой на берегу моря и терпеливо поджидающего свою жертву. В качестве жертвы Генри имел в виду... клиента!
     Наверное, наш спор продолжался бы до конца рабочего дня, но дверной колокольчик возвестил о начале клева! Не успела я встать и выйти в приемную, чтобы встретить нарушителя нашей сиесты, как раздался стук в дверь, и, не дожидаясь приглашения, в кабинет ввалился мужчина ростом под два метра, брюнет лет тридцати пяти, еще не утративший ни шевелюры, ни привлекательности и ни стройности фигуры. Мне почему-то захотелось выйти замуж. Здесь и сейчас. Нет, не за этого верзилу, конечно, я ведь ничего о нем не знала, а так, вообще. Впрочем, я успела заметить на руке у нашего гостя обручальное кольцо и немного, самую малость, позавидовала его жене...
     Это контора Генри Тамона? – плохо скрывающим волнение голосом на всякий случай спросил верзила и без лишних церемоний погрузился в пустовавшее рядом со столом Генри кресло.
     Да, вы не ошиблись, - ответила я, так как Генри молчал.
     Меня зовут Антонио Либертини, - представился гость и уставился на мою чашку, которую я по-прежнему держала в руках.
     Хотите кофе, мистер Либертини? – вынужденно предложила я.
     Э-э-э..., если можно. «Капуччино» и три ложечки сахара, - предупреждая мои расспросы, заказал он.
     Можно, - разрешила я и отправилась в наш кухонный уголок, с сожалением полагая, что пропущу самое интересное.
     Но делать было нечего. Взять на работу секретаршу даже на несколько часов в день Генри не мог позволить ни себе, ни мне.
     Когда через несколько минут я вернулась с дымящейся чашкой, Генри медленно вращал головой, что выдавало некую степень его растерянности. Я почувствовала, что он с нетерпением ждал моего возвращения.
     Мистер Либертини сообщил мне, что четыре дня назад он задушил свою жену.
     От этого сообщения я чуть не опрокинула драгоценный напиток на недорогой костюм мистера Либертини. «Ни за что и никогда не выйду замуж!» - подумала я, успешно совершив экстренную посадку чашки с кофе на стол перед мистером Либертини, и быстрее приличествующего удалилась в свое любимое кресло сбоку от стола Генри. Верзила или, точнее, громила (все зависит от точки зрения, а она у меня иногда меняется) сухо поблагодарил меня, а я вдруг вспомнила, почему его фамилия показалась мне знакомой. Пару дней назад, от нечего делать просматривая газеты, я среди прочих сообщений в криминальной колонке прочитала об убийстве некоей молодой женщины по имени Анжела Либертини, найденной задушенной в собственной квартире. Ее обнаружила полиция, вызванная соседями, обеспокоенными громкими криками. Главным и единственным подозреваемым был муж Анжелы, бесследно исчезнувший после совершения преступления.
     Но не лучше ли было обратиться в полицию? Там вас наверняка ждут, - резонно заметила я.
     Мистер Либертини задушил свою жену, так как заподозрил ее в супружеской неверности. Но он не уверен на все сто и предлагает нам заняться этим делом. Он обещает прямо отсюда отправиться в полицию, – закончил просвещать меня Генри.
     Было б лучше, если б мистер Либертини проделал все это в ином порядке и обратился к нам неделей раньше.
     Я обязательно приму ваши рекомендации в следующий раз! – и мистер Либертини зловеще улыбнулся, даже не взглянув на меня.
     Мистер Либертини глубоко раскаивается в содеянном, - вступился Генри, и я не могла ничего не подумать о мужской солидарности.
     На чем были основаны ваши подозрения? – обратилась я к Либертини.
     Я вам сейчас все расскажу. Мы были женаты четыре года и еще два встречались до свадьбы. Детей у нас нет. Пару раз собирались завести, но вечно находились мешающие обстоятельства. Анжела была мне отличной женой, и я ни за что бы не поверил, что мы можем так закончить..., - Либертини сделал паузу, отвлекшись на кофе. – Все началось пару месяцев назад. Я по профессии инженер-электронщик, дела у нашей фирмы шли неважно, мне приходилось частенько засиживаться на работе, а дома Анжела приставала ко мне со всякими вопросами, чем сильно раздражала меня. Иногда я отвечал ей довольно грубо, хотя потом жалел об этом, даже прощения просил. Такой уж у меня характер: вспыхиваю мгновенно, натворю чего-нибудь, а затем долго раскаиваюсь... Происшедшее лишний раз подтверждает это...
     Действительно, лишний, - не удержалась я.
     Но затем все вдруг изменилось, - Либертини обратил на мой выпад внимания не больше, чем на саму меня. Вероятно, он полагал, что я служу здесь кофеваркой. Наверно, к своей жене он относился столь же свысока.
     Анжела перестала мучить меня вечерними допросами, - продолжил свой рассказ Либертини. – Но зато она начала исчезать из дома пару вечеров в неделю. На мои вопросы отвечала, что встречается с подругами, называла имена, которые я раньше никогда от нее не слышал. Все это вызывало смутные подозрения. А как-то раз я застал ее что-то пишущей, при моем появлении она быстро спрятала листок. Спрашивать ее не хотелось, чтобы не услышать дежурную ложь. В другой раз она что-то печатала на компьютере, а затем я слышал шум работающего принтера, уж больно он у нас старый. Но в четверг, вернувшись домой довольно поздно, я не застал Анжелу. Зато рядом с компьютером лежал лист бумаги, исписанный ее почерком. Это было признание в любви, но предмет страсти не был назван по имени. Там были слова, которые я, ее муж, никогда не слышал от Анжелы даже в начале нашего знакомства. Ревность распирала меня, я задыхался от злости. И тут, к несчастью, вернулась она... Я учинил ей допрос, орал на нее как никогда, а затем в порыве бешенства бросил ее на диван, под руки мне попалась подушка... Что было дальше, вы уже знаете.
     Либертини погрузился в молчание. Перед его глазами, наверно, застыла финальная сцена. Спустя пару минут он нашел в себе силы продолжать.
     Дальше я действовал инстинктивно. Отправился к своему другу, у которого провел все это время. Он убедил меня, что я сам должен прийти в полицию. Явка с повинной и все такое. Да еще день, другой и полиция вычислила бы моего друга. Но вернемся к нашему делу, ведь, как вы выразились, меня ждут в полиции. Мне бы хотелось, чтобы вы нашли того, кому предназначалась эта записка. Кстати, вот она, - с этими словами Либертини вытащил из кармана сложенную вчетверо бумажку и положил ее на стол перед Генри. Рука Генри импульсивно дернулась в сторону записки, но тут же замерла.
     Николь...
     Да-да, Генри, я вам прочитаю, - я взяла записку в руки.
     Потом, Николь. Продолжайте, мистер Либертини.
     Понимаете, мне очень важно знать, был ли кто у Анжелы... Конечно, мне не следовало убивать ее в любом случае, но моей совести будет чуть легче, если моя ревность была оправданна... Вот полторы тысячи долларов в качестве аванса. Об остальном не беспокойтесь. Мой друг заплатит, сколько будет нужно. Вот его визитная карточка. Если же вам понадобится переговорить лично со мной, то могут быть проблемы. Вот визитная карточка моего адвоката. Он, разумеется, будет в курсе моих дел... Так я могу на вас рассчитывать?
     Конечно, - быстро ответил Генри, но большой уверенности я в его голосе не обнаружила.
     Вот и чудесно, - подвел черту гость, допил свой успевший остыть кофе, высвободился от объятий кресла и направился к двери. Уже в дверях он вспомнил, что не попрощался. – Всего доброго!
     До свидания! – отозвался Генри, хотя это вряд ли было уместно.
    
     Ну, что скажете, Николь? – обратился ко мне Генри, как только колокольчик сообщил, что мы остались одни.
     О чем?
     О рыбалке.
     Рыбалка была успешной, только не уверена, что улов съедобен.
     Хищных животных человек, как правило, не употребляет в пищу, а вот с рыбой дело обстоит иначе...
     И все-таки эта рыба горчит, - все еще не сдавалась я.
     Николь, взгляните на проблему иначе. Убийца получит по заслугам, об этом позаботится суд. Но ведь самый главный судья для него – он сам. И, поверьте, это самый строгий и справедливый судья. И этот судья хочет знать все детали и малейшие нюансы, чтобы его суд действительно был строг, но справедлив.
     Ладно, Генри, постараемся поварить эту рыбу дольше обычного...
     Замечательно.
     Ну, а вот теперь мы займемся охотой, - перешла я в контратаку.
     Вы правы, Николь, и вы тоже правы! Давайте лучше подумаем, как нам справиться с делом этого Отелло. У вас есть идеи?
     Ну, пожалуй, одна мысль у меня найдется. Если, конечно, мы еще не опоздали. Предполагаю, что тот, кому была адресована записка, вполне мог бы явиться на похороны Анжелы Либертини.
     Отлично, Николь! Это, безусловно, шанс. Пожалуйста, выясните, когда и где состоятся похороны. Думаю, что об этом известно в полиции. Позвоните инспектору Майлсу. Я полагаю, что это скорейший способ выяснить что-либо в полиции.
     Генри был прав: через десять минут мы уже знали, что похороны состоятся завтра утром на Восточном кладбище. Быстрота ответа из полиции поколебала принцип Генри «Чудес не бывает».
     Отлично, завтра мы отправимся на похороны, а теперь, Николь, если не трудно, давайте изучим записку.
     Конечно, Генри. Я о ней забыла, хотя, по идее, уже должна была сгореть от любопытства.
     Я взяла в руки листок и развернула его. Почерк оказался достаточно разборчив, но назвать его красивым было никак нельзя.
    
     «Мой любимый!
     Я обожаю тебя! Я все время думаю о тебе и не представляю свою жизнь без тебя. Ты – единственный смысл моей жизни, и нет того, что я не положила бы на алтарь нашей любви. Ты настоящий мужчина, единственный, который мне нужен. Я понимаю, что в жизни бывают разные ситуации, и мы не всегда в состоянии управлять своими эмоциями. Я прощаю тебе все твои прегрешения. Я не сержусь на тебя. Надеюсь на твое великодушие. Не сомневаюсь, что ты все так же любишь меня. Мы можем и должны быть счастливы. Люблю тебя!»
    
     Я прочитала все это на одном дыхании и, как мне показалось, с выражением. Генри улыбался.
     Скажите, Николь, найдется ли на свете мужчина, который бы устоял перед такими признаниями?
     Не знаю на счет мужчин, а вот женщины бы не нашлось.
     Я думаю, что, если Анжела успела отправить этот текст адресату, то завтра мы познакомимся с мистером Х. Но ума не приложу, что мы будем делать, если он не явится проститься со своей подругой.
     Было б неплохо поковыряться в компьютере Анжелы...
     Проверить бы его не мешало, но, скорее всего, она стирала файлы после распечатки. Кроме того, кто ж нам позволит это сделать? Их квартира, должно быть, опечатана, а у нас нет никаких разумных поводов обратиться в полицию с подобной просьбой. Давайте дождемся завтрашнего дня.
    
     На следующий день я заехала за Генри, и мы отправились на Восточное кладбище. У входа мы купили цветы и нашли нужный нам церемониальный зал.
     Народу было мало – всего человек пятнадцать. Я мобилизовала всю свою коммуникабельность и обратилась к мужчине лет сорока, стоявшему чуть в стороне от небольшой группы женщин и не принимавшему участие в общей беседе. Поэтому я и сочла возможным побеспокоить именно его. Он оказался троюродным братом покойной и охотно рассказал нам то, что знал о всех присутствующих. В основном сюда пришли родственники, так как Анжела не работала и, следовательно, не имела сослуживцев. Не было и подруг: покойная была родом из другого города. Троюродный брат не был знаком лишь с молодой женщиной, одиноко стоявшей в стороне, и парой мужчин, которые очень скоро выявили себя в качестве репортеров каких-то «желтых» газет.
     Женщина же оказалась соседкой Анжелы по лестничной площадке. Это именно она вызвала полицию. Они не были с Анжелой особо дружны, здоровались, обменивались новостями о погоде, одалживали друг у друга всякую бытовую мелочь, за которой было лень тащиться в магазин и, собственно, все. Никаких сведений о знакомствах Анжелы у нее не было и быть не могло.
    
     После церемонии прощания с Анжелой мы поехали в офис. Я сварила кофе, и мы заняли привычные позиции.
     М-да... Визит на кладбище ничего нам не дал. А существует ли вообще этот мистер Х, если не удосужился прийти и попрощаться с Анжелой? Или она не успела отправить послание? Но, судя по всему, это не первая записка...
     Может, попробуем с другого конца? – предложила я. – Куда могла Анжела периодически исчезать по вечерам, если мистер Х не существует?
     Интересная мысль... Периодически, говорите? А каков период ее исчезновений? Куда вообще периодически исчезают люди? Кстати, никаких подруг у нее и вправду не существовало. По-крайней мере никто из них не появился на похоронах.
     «Периодически» - это я фигурально выразилась. А вообще это может быть абонемент в театр, бассейн, какой-нибудь кружок или курсы, что еще?
     А зачем это было скрывать от мужа?
     Может, хотела сделать ему сюрприз? Изучала итальянский язык, например.
     Очень подозреваю, что это ей ни к чему. Вы не обратили внимания на акцент ее брата? Кроме того, ведь записка написана на английском.
     Та-а-ак. Хотите связать кружок и записку?
     Отлично, Николь! Почему бы и нет? Существуют курсы, где учат писать любовные записки?
     Все может быть в этом лучшем из миров. На чем только люди не делают деньги. Но может, эта записка предназначалась кому-нибудь из сокурсников?
     Тогда, черт возьми, почему он не пришел на похороны?
     А может, он еще не знает о ее смерти?
     Может... Давайте для начала проверим версию периодичности. Позвоните адвокату нашего Отелло. Пусть попробует его расспросить.
     Позвонила я вовремя. Адвокат как раз собирался в полицию на встречу с Либертини. Разумеется, он обещал помочь. Ну а мы сходили пообедать, а затем продолжили наш «мозговой штурм».
     Что еще мы можем предпринять, Николь?
     Залезть бы в ее телефонную книжку...
     Да, но ее охраняют... А вот сделать распечатку телефонных номеров, по которым последние два-три месяца звонили с телефона Анжелы, мы, пожалуй, сможем. Правда, нам опять потребуется помощь инспектора Майлса, но он наш вечный должник. Надеюсь, он не откажет.
     Инспектор не отказал, и уже через час наш факс фыркнул и изверг из своей утробы листок, содержащий лишь пару десятков строк. Анжела явно не принадлежала к типу женщин, не представляющих свою жизнь без ежедневного часового трепа по телефону. Десяток звонков мужу на работу, пара в банк и дантисту, в муниципалитет и некий Клуб интересных встреч.
     «Клуб интересных встреч» - звучит двусмысленно, - сказал Генри, когда я закончила читать список. – Попробуйте позвонить туда, с остальными вроде все ясно. Дантиста оставим на крайний случай.
     Но все мои попытки оказались тщетны. Телефон клуба не отвечал. Зато позвонил адвокат.
     Как дела у нашего Отелло? – спросил Генри, когда я закончила разговор.
     Вы хотите спросить как дело Либертини? Скоро его передадут в суд. Явка с повинной оформлена. Что же касается нашего вопроса, то ваш Отелло вспомнил, что в отсутствие жены коротал время за ток-шоу Барбары Олафсон, а значит, это был вторник. Второй же день мы уже знаем – день убийства, то есть четверг.
     Отлично. Итак, интересные встречи по вторникам и четвергам... Николь, кажется, мы близки к разгадке. Попробуйте позвонить еще.
     На этот раз я была удачливее. Женский голос, принадлежавший, видимо, секретарше, сообщил мне, что клуб занимается проблемами коррекции семейных отношений. Есть индивидуальные консультации, есть групповые занятия, группы не более восьми человек, анонимность гарантируется. Да, есть группа по вторникам и четвергам. Ведет занятия опытный специалист Гарри Стоун. Цены приемлемые. Как связаться с мистером Стоуном? Подходите к концу занятий...
     «Надо будет подумать. Может, стоит подготовиться к семейным передрягам заблаговременно?», - промелькнуло в моем сознании...
     Как вы думаете, Генри, Гарри Стоун и есть мистер Х?
     Ну, не знаю. В любом случае стоит с ним познакомиться. Кстати, у вас нет планов на вечер? Ведь сегодня вторник.
    
     Нам пришлось подождать с полчаса, пока наконец студенты не оставили Гарри Стоуна в покое. Выглядел он лет на пятьдесят, не больше, хотя был совершенно сед. Правда, бородки седина еще не коснулась, и я даже подумала, что ее он красит. А может шевелюру? Все может быть...
     Мистер Стоун, меня зовут Николь Федона, а это Генри Тамон. Не могли бы вы уделить нам несколько минут?
     С удовольствием,- но при этом Гарри взглянул на часы.
     Скажите, у вас занималась Анжела Либертини?
     Видите ли, я не знаю своих учеников по фамилиям, мы заботимся об анонимности. Но у меня действительно есть ученица Анжела, правда сегодня она почему-то не... О, господи! – он резко изменился в лице, словно увидел нечто страшное. – Как вы сказали, Либертини? Я видел в газете некролог, но... У меня и в мыслях не было... Что же с ней случилось?
     Нам, точнее, мне, пришлось все рассказать Гарри Стоуну. Разумеется, он захотел увидеть злополучную записку. Уже в начале чтения он опустился на стул. Это уже был не тот моложавый мужчина, которым я любовалась несколько минут назад. Перед нами сидел старик, подпирая седую голову рукой.
     Через несколько минут я нарушила молчание.
     Вам плохо, мистер Стоун?
     Ничего, ничего, спасибо... Знаете... Я занимаюсь проблемами семейных отношений. Вам знакомо имя Джона Грэя?
     «Женщины с Венеры, мужчины с Марса»?
     Вот-вот. Я на своих занятиях использую его методику. Это довольно успешный метод, спасший уже ни одну тысячу семей... Вместо того, чтобы выяснять отношения непосредственно, что обычно приводит лишь к ссорам и углублению уже существующей между супругами пропасти, он рекомендует писать письма. При этом эти письма состоят из нескольких частей. В первых частях необходимо написать о всех своих претензиях и огорчениях, которые доставляет вам супруг, а в последней - как вы его любите и цените. Мы как раз отрабатывали эту заключительную часть письма. А эта записка – домашнее задание, выполненное Анжелой. Конечно, там нет имени, ведь лучшие работы мы читаем и обсуждаем на занятиях. Должен вам сказать, что работа Анжелы одна из лучших, и я уже опубликовал ее на нашем сайте в Интернете. Мне и в самом кошмарном сне не могло присниться, чем это кончится... Извините, я просто больше не в состоянии разговаривать...
    
     Я отвезла Генри домой. Всю дорогу мы молчали, хотя думали об одном и том же. Мы проделали работу быстро и качественно. Но это был именно тот случай, когда выполненная работа не приносит удовлетворения...