ШАГ В ХРУСТАЛЬНУЮ ДВЕРЬ
    
     Опрокинутое небо расплескалось по холмам Галилеи галактиками городов, созвездиями улиц, и трудно было в майской ночи разглядеть черту, отделяющую звезды небесные от звезд земных. Но где-то по ту сторону Нацеретских гор уже близилось к восходу солнце, розово осветив рассветные облака. И погасли звезды небесные и земные. Начинался новый день.
     В этот час, когда фонари уже умерли, а солнце еще не родилось, улица на склоне была сумрачной и пустынной.
     Выйдя из ярко освещенного подъезда, Давид на минуту остановился… И увидел: около мусорного контейнера ярко светился в темноте кусочек неба с розовыми облаками.
     Это было зеркало. Старое зеркало, которое выставили за ненадобностью, чтоб забрал кто-нибудь, а нет - приедут мусорщики и навсегда похоронят его в утробе своей машины.
     Всего лишь зеркало. Ничего особенного. Прямоугольный кусок стекла, потускневшего от времени, в деревянной резной раме, некогда покрытой лаком. Но Давид смотрел на него с каким-то странным чувством. Ничего особенного. Только розовые облака за пыльной вуалью. Только странные письмена на раме. Казалось, они обладают необъяснимым магнетизмом, маня и притягивая к себе.
     Из-за горы выкатилось солнце, повисло огненным шаром, растопив сумерки спящей улицы.
     «Пора идти», - подумал Давид. - «Машина ждать не станет».
     Но все-таки…все-таки…
     Взглянув на часы, Давид схватил зеркало, оказавшееся неожиданно тяжелым, и потащил в дом.
    
     В бетонной коробке завода было жарко. Открытые настежь окна и двери не спасали. Наоборот, сквозняк был похож на огненное дыхание огромного дракона.
     Обливаясь потом, Давид таскал заготовки, зло вспоминая того, кто сказал, будто алюминий - легкий металл, и благодаря судьбу за то, что попал на алюминиевый, а не чугунный завод.
     За два года пребывания в Израиле Давид уже дважды менял место работы. С самого начала он и не пытался найти работу по специальности, прекрасно понимая, что вряд ли здесь нужны учителя черчения и труда. Немного поработал уборщиком на автомобильном заводе, потом прельстился объявлением, что требуются рабочие в престижную электромеханическую фирму. Однако, оказалось, что кондиционеры жутко тяжелые, а с механизацией там, скажем, не все благополучно. Хозяевам было выгоднее платить гроши чернорабочим, чем закупать дорогостоящую технику. После месяца работы Давид какое-то время лежал с радикулитом, потом нашел работу на алюминиевом заводе. По сравнению с кондиционерами алюминиевые планки были полегче. Зато смены по двенадцать часов. Зато заработок повыше. Короче, работать тяжело, но терпимо. Да и квартиру купили. И теперь, хочешь - не хочешь, а тянуть лямку нужно. Так и тянул.
     В полдень коротко рявкнул звонок, и мгновенно упала тишина. Обед - дело святое.
     В столовой Давил нашел Олега, сел рядом.
     - Ты, кажется, историк?
     Олег усмехнулся:
     - Я - водитель тележки. Это раньше был археологом. А что, есть проблемы с историческим прошлым?
     - Проблем нет, - сказал Давид. - Но я нашел одну штуковину, кажется, старинную.
     - Интересно, - оживился Олег, глаза его за тонкими стеклами очков заблестели. - Принеси завтра.
     - Не могу, большая очень.
     - Колесница царя Соломона?
     - Зеркало я нашел. Большое. И у него на раме странный такой узор, будто надпись. Но буквы ни на что не похожи, я таких не видел.
     - Когда? - коротко спросил Олег.
     - Что «когда»? - не понял Давид.
     - Когда я увижу это зеркало? Может, сегодня после работы? Хотя… Нет, сегодня не получится. Таня идет в ульпан, а я сижу с Анютой. Завтра - тоже… Знаешь, что? Ты срисуй эту надпись точно так, как она расположена. А я посмотрю по справочникам.
    
     Солнце, изнывая от жары, наконец, устало нырнуло за дальние холмы. Вечер дохнул легким ветерком с намеком на прохладу.
     Желтый микроавтобус (заказ микроавтобуса цены) затормозил у перекрестка. В стареньком «Фольксвагене» не было кондиционера, и Давид с облегчением выбрался из душного нутра, подставил лицо ветерку, доносящему в самое сердце Галилеи прохладу Средиземного моря.
     Как обычно, в вечерних сумерках толпа фланировала по улице, жадно глотая воздух, пахнущий морской влагой.
     Протолкавшись через народное гуляние, Давид окунулся в тишину подъезда, поднялся в квартиру.
     - Привет, - сказал он жене. Рая сидела за столом, держа в одной руке карандаш, а в другой - сигарету. Перед ней расстилался кроссворд в газетную страницу величиной. На плите булькала кастрюля, в квартире привычно пахло пельменями.
     Конечно, Рая не была поваром. Рая была экономистом с дипломом, даже когда-то работала по специальности в районном Доме быта. В Израиле ее познания в социалистической политэкономии оказались ни к чему. Рая окончила бухгалтерские курсы, но и это не помогло. Она рассылала свои документы в разные конторы и в ожидании удачи полдня за ползарплаты присматривала за двумя старушками, помогая им по хозяйству, изредка подрабатывая уборкой на виллах. О работе на предприятии она и слышать не хотела, питая патологическое отвращение к монотонной работе от звонка до звонка, и проводила свободное время у телевизора или с кроссвордом.
     - Привет, - откликнулась Рая. - Зеркало откуда?
     - Кто-то выставил, а я утром подобрал. Как оно тебе?
     - Старье! - Рая погасила сигарету. - Еле отчистила. Куда думаешь повесить?
     Об этом Давид уже подумал. В спальне прямо напротив кровати на пустой стене торчал гвоздь, оставшийся от прежних хозяев. Зеркало само просилось именно на эту стену, на этот гвоздь.
     Отмытое и отчищенное, оно выглядело много лучше. Стекло (если это было стекло) стало прозрачным и глубоким, будто и не зеркало это вовсе, а окно в соседнюю спальню, где на такой же кровати, купленной по случаю у соседей, сидит такой же Давид, взъерошенный и усталый.
     - Ну, как? - в спальню заглянула Рая. - Повесил?
     - Смотри, - Давид кивнул на стенку.
     Рая подошла к зеркалу, посмотрелась, поправила прическу.
     - Нормально, - сказала она. - Идем ужинать.
     У Давида было три недостатка: он не умел петь, танцевать и рисовать. Сразу после ужина он ушел в спальню и, пока Рая смотрела очередной боевик по киноканалу, старательно срисовывал загадочную надпись.
     Рая вошла в спальню, когда Давид уже собирал с пола испорченные листки. Вошла и удивилась:
     - Ты еще не спишь?
     - Уже ложусь.
     - Что ты делал? - Рая заглянула в его каракули. - Зачем это?
     - Покажу Олегу, он археолог, может, разберется, что здесь написано.
     Рая пожала плечами:
     - Оно тебе надо?
     - Интересно, - сказал Давид.
     Рая ничего не ответила. Сбросила халат, нырнула под простыню и отвернулась.
     Давид разделся, погасил свет, лег рядом. Постарался уснуть, но сна - ни в одном глазу. Возбуждение от работы клокотало, требовало выхода.
     Давид обнял жену, погладил ее грудь. Рая поежилась и проворчала недовольно:
     - Отстань, я устала.
     «Ничего не поделаешь», - вздохнул Давид. - «Насильно мил не будешь». Отвернулся, устроился поудобнее и постарался уснуть.
     Привычная сцена. Любовь была вначале и длилась до самого отъезда в Израиль. Потом за работой, за финансовыми проблемами Давид не заметил, как супружеская жизнь превратилась в сосуществование в одной квартире со всеми атрибутами коммуналки, включая скандалы из-за непомытой посуды. А то, что раньше называлось любовью, перешло в будничный секс по пятницам. Но сегодня воскресенье…
     Давид лежал без сна. Рядом тикал будильник, за спиной слышалось мерное дыхание жены. Сквозь раскрытое окно дышала ночь - шелестом ветерка, далеким шорохом машины по асфальту, обрывками музыки из соседнего дома. Огромная луна с туманного неба ослепительно смотрела через окно в зеркало, разбрызгав свет по комнате.
     Зыбкая грань между явью и сном раскололась с хрустальным звоном, вспугнув приближающееся забытье. В комнате что-то неуловимо изменилось. Зеркало… Из него, казалось, исходил свет. Или отражение лунного? Давид встал, заглянул в зеркало.
     Он увидел свою спальню, кровать, спящую жену… Но не увидел себя. Будто его и не было в этом мире.
     Где-то внизу живота родился страх. Время растеклось и застыло вязкой тишиной. Давид протянул руку, коснулся зеркальной глади. Рука почти без сопротивления вошла в глубь зеркала, и только небольшая рябь скользнула по поверхности. Давид испуганно выдернул руку. Снова легкая рябь. И - все по-прежнему. Спальня, кровать, жена… Все, кроме него…
     Сколько времени Давид простоял так в оцепенении, он не знал, не помнил. Но что-то вдруг словно подтолкнуло его. И он решился.
     Шагнул в зеркало, будто в раскрытое окно.
     На долю мгновения потемнело в глазах, кольнуло в висках…
     Давид стоял в своей спальне… Своей?.. Чужой?.. Зеркальное отражение. Все - свое, знакомое. И чужое - одновременно. Кровать… И спящая женщина… Жена? Или чужая?.. Давид хотел и боялся ответов. Осторожно открыв дверь, вышел в салон, заглянул на кухню. Зеркальное отражение. Но в окно светила обычная луна, заливая комнату призрачным светом.
     Давид вдруг испугался. Что если он каким-то сверхъестественным способом попал в чужую квартиру? Что если сейчас хозяйка проснется и спросит его, что он здесь делает? В одних трусах?
     Давид вернулся в спальню и на цыпочках шагнул к зеркалу.
     Женщина на кровати вздохнула, заворочалась. Давид замер. Медленно повернул голову и увидел…
     Это была все-таки Рая. Волосы, лицо - ее. Но соскользнула, упала на пол простыня, и лунный свет окутал голубоватым сиянием обнаженное тело. Темные волосы разметались, оттенив лицо. Руки взлетели на подушку, будто она хотела подложить их под голову, да не донесла, так и уснули, словно два крыла на взлете. Двумя холмами бугрились груди, глядя в потолок темными сосками. Лунные лучи ласково скользили по бедрам, мальчишески узким, по изящным, стройным ногам и терялись в темном треугольнике между ними…
     Давид смотрел неподвижно, боясь вспугнуть тишину.
     Вдруг Рая открыла глаза. И улыбнулась.
     - Что же ты стоишь? Ложись же, - и подвинулась, освобождая ему место.
     Давид лег и снова замер, не решаясь прикоснуться к этой знакомой и незнакомой женщине. Но она сама обняла его, прижалась…
     Чувственная волна подхватила и понесла Давида все дальше от обыденности, все выше, в мир неизведанного.
     Но схлынула волна, оставив Давида на берегу реальности в ирреальном зазеркальном мире.
     Рая потянулась к нему, поцеловала и сказала:
     - Спи, милый. Тебе завтра рано вставать.
     «Милый»… Никогда Рая не произносила это слово. Да и Рая ли это? Здесь ведь другой мир, незнакомый, возможно, чужой. Только что Давид пережил самые счастливые минуты в своей жизни. Но если так велико счастье в этом мире, то каким же должно быть несчастье? Давид боялся остаться, боялся разочарования, которое, как ему казалось, неминуемо наступит утром.
     Он подошел к зеркалу, заглянул. В его мире Рая по-прежнему спала, отвернувшись, а из-под простыни выглядывало ее плечо, перечеркнутое черной бретелькой лифчика, который она никогда не снимала на ночь. И это уже не было зеркальным отражением. Вторжение в зазеркалье сломало симметрию, нарушило гармонию миров.
     Страх ночным холодом растекся по телу, и Давид поспешно шагнул в пространство резной рамы. В реальность.
     На мгновение потемнело в глазах, кольнуло в висках, и хрустальные колокольчики пропели за его спиной.
     Давид оглянулся и встретился глазами с собой. Нерешительно поднял руку, протянул навстречу двойнику. Их руки соприкоснулись, и Давид ощутил лишь холодную гладь стекла.
     До утра оставалось совсем немного.
    
     Запищал будильник. Давид вскочил с постели. Вопреки ожиданию, он чувствовал себя свежим и прекрасно отдохнувшим. А все события минувшей ночи - сон. Всего лишь сон, немного страшный, но невыразимо приятный.
     Приглаживая перед зеркалом свою короткую стрижку, Давид подмигнул отражению, и оно в ответ подмигнуло ему.
     В этот день работалось легко. Грохот станков не отдавался болью в голове, алюминий, как оказалось, не такой уж тяжелый, и даже огненное дыхание хамсина не обжигало.
     Лишь после смены, когда стояли на крыльце в ожидании автобуса, Давид показал Олегу свой рисунок. Олег долго вертел в руках листок, поворачивал и так, и этак, потом проговорил задумчиво:
     - Любопытно, по-моему, эта штука постарше, чем я думал. Он хотел еще что-то сказать, но в ворота уткнулся желтый «Фольксваген» и пронзительно засигналил.
     - Ладно, поехали, - сказал Олег. - Дома я разберусь.
     Пока автобус блуждал улицами и переулками, Давид, как обычно, дремал, откинувшись на сиденье. Уснуть не удавалось, потому что Боря по прозвищу Водка Абсолют громко, на весь автобус делился воспоминаниями:
     - Вчера зашел свояк, принес бутылку. А жена приготовила курицу. Натерла чесноком, обмазала майонезом и запекла в духовке. И сварила рис. Как она варит рис! С шафраном, кладет туда специи… Это было что-то!..
     Давид вспомнил о раиных пельменях, и ему вдруг захотелось курицу с рисом. Чтоб курица, непременно запеченная в духовке. С майонезом и чесноком. И чтоб рис… Давид сглотнул слюну и отогнал непрошеные мечты. Они возвращались, наполняя душный автобус воображаемым ароматом, и от этого становилось грустно.
     Дома на ужин были сосиски с вермишелью. Давид терпеть не мог сосиски, однако, прожевал через силу, не ощущая вкуса, и ушел в спальню.
     Зеркало висело на своем месте, отражая пустоту. Давид заглянул в него, ожидая увидеть… Что? Он и сам не знал. Увидел то, что должен был увидеть - спальню, шкаф, кровать… И еще увидел свою глупую рожу.
     - А что ты хотел увидеть? - сказал он своему отражению. - Все нормально. Чудеса бывают только во сне.
     Давид долго лежал и разглядывал зеркало, странный узор на раме, похожий на надпись на неизвестном языке, еще более странный иероглиф вверху посередине, и постепенно уходили усталость и раздражение, в тело вливались умиротворение и покой, словно исходящие из глубины зазеркалья. И не мешали крики и стрельба в телевизоре за дверью, и даже проглоченные сосиски казались уже не то, чтоб вкусными, но, по крайней мере, съедобными.
     Вчерашний сон вернулся воспоминаниями, живыми и реальными, будто все происходило наяву. Нет, не шаг в зазеркалье, - в чудеса Давид не верил, - но Рая, бесстыдно обнаженная, любящая и страстная… Неужели и это сон? Все смешалось, перепуталось - быль и небыль, явь и сон, и нельзя было отделить одно от другого. Так и задремал Давид, не в силах понять случившееся.
     Он не слышал, как закончился фильм, как пришла Рая, разделась. Чуть скрипнула кровать, когда Рая легла рядом, и Давид открыл глаза. Ему вдруг показалось, что он вернулся в свой сон, как в другую часть реальности. Жена лежала рядом, живая и манящая. Давид повернулся к ней. Рука нырнула под простыню, легко коснулась бархатистой кожи, погладила талию, скользнула к бедрам…
     - Я сплю, - равнодушно сказала Рая. И рука бессильно упала.
     Это - явь! Давид отвернулся и стал изгонять из памяти вчерашний сон, но он не уходил, дразня все новыми подробностями.
     Рая давно уснула, а Давид лежал, вглядываясь в пустоту ночи, будто ожидая чего-то. Ночь тянулась немилосердно. Время переползло за полночь. Давид, повинуясь безотчетному чувству, встал, подошел к зеркалу. Постоял, вглядываясь в странную надпись, потом нерешительно прикоснулся к иероглифу.
     Он вздрогнул, когда пропели хрустальные колокольчики, хотя и ждал этого. Ждал, не веря.
     Легкая рябь замутила на мгновение гладкую поверхность, и растаял двойник в зазеркалье. Комната за резной рамой манила соблазном, и Давид, отбросив сомнения, шагнул в нее. Теперь он знал наверняка, что это не сон. С хрустальным звоном захлопнулась дверь за спиной, и другая Рая приняла Давида в свои объятия.
    
     ПАУТИНА ЗАЗЕРКАЛЬЯ
     Книги на столе, книги на полу, книги, которые Олег впервые после приезда извлек из большого чемодана, - пожалуй, единственная ценность, привезенная им год назад в Израиль.
     Когда-то, еще в детстве прочитал Олег в одной книжке, как была найдена Венера Милосская. Прекрасная. И совершенно целая. Но, на беду, попала она не к тем людям, не в те руки, и не смогли они оценить и сохранить ее. Тогда-то Олег и определил свою судьбу. Найти бы свою Венеру! Главное - быть готовым к встрече с ней.
     Олег стал археологом. И где бы он ни был, не переставал искать ее, свою Венеру. Ведь она есть, она лежит где-то под слоем песков и лет. Шли годы, а прекрасная Венера оставалась недоступной и непостижимой.
     В Израиль Олег решился ехать лишь тогда, когда остался без любимой работы. В стране было не до археологии, нечем было платить зарплату шахтерам. Кроме того, лет пять назад уехал туда его университетский научный руководитель Яков Моисеевич Гольдберг, с которым Олег и после института был дружен.
     Всякими правдами и неправдами Олег раздобыл через общих знакомых тель-авивский телефон профессора и позвонил ему сразу по приезду из аэропорта.
     - Ты приехал? Ты уже в Израиле? - удивленно переспросил Яков Моисеевич. - Один? С семьей? А сколько вас? Трое? Почему же ты не позвонил заранее? Что же придумать? Ты, вот что, поезжай на Север. В Галилее сейчас идут раскопки. Там легче устроиться. И учи язык. Для тебя это - главное. И звони, не забывай.
     Олег положил трубку и растерянно посмотрел на Таню, стоящую рядом с Анютой на руках.
     - Ты же говорил, вилла у него, - сказала Таня, губы ее задрожали.
     - Ну не может он сейчас. Ладно, все образуется, не плачь.
     К счастью, удалось устроиться в общежитии Центра Абсорбции, а потом и снять квартиру.
     Весь год было не до науки. После ульпана Олег поехал на раскопки. Действительно, работа была. Но ненадолго, ведь сезон близился к концу. И - физическая. «Ученых здесь много, а кто-то должен и землю копать», - объяснил ему толстый и лысый начальник в пестрых шортах и футболке с надписью «PLAYBOY». Олег психанул, уехал и на следующий день устроился на алюминиевый завод.
     И вот теперь он смотрел на рисунок Давида, и холодок в груди растекался по телу, вызывая озноб. Неужели это и есть то, что он так долго искал? Неужели это его Венера? Эти каракули, эти иероглифы… Ведь это буквы древнего иврита. Так писали евреи три тысячи лет назад! Может быть, подделка? А если нет? Если это настоящее? Судьба дает ему шанс. Но сначала нужно перевести надпись.
     После некоторого колебания (поздно уже) Олег позвонил профессору.
     - Текст на древнем иврите? - переспросил Яков Моисеевич. - Ты уверен? Завтра утром перешли мне по факсу. Я посмотрю.
     Олег положил трубку и задумался. Завтра придется пропустить день на работе. Не хотелось бы, но… Судьба дает шанс.
     За окном тихо шумела ночь. Высоко в небе ослепительно сияла полная луна.
    
     Высоко в небе ослепительно сияла полная луна, расплескав бледный свет по кровати, по двум телам, бесстыдно обнаженным, раскинувшимся в изнеможении. Не было сил даже шевельнуться, и Давид неподвижно смотрел на ночное светило, встречая его взгляд с покоем в душе, наполненной счастьем.
     Но для полного счастья не хватало самой малости: Давид проголодался. Сказать Рае? Он содрогнулся при одном воспоминании о сосисках.
     - Есть хочешь? - угадав его мысли, тихо спросила Рая.
     - Хочу, -согласился Давид без особого энтузиазма.
     - Идем! - Рая вскочила и, как была, нагишом устремилась на кухню. Давид последовал за ней.
     Как по волшебству, из холодильника возникло блюдо, а на нем… Это была мечта Давида - курица, запеченная в духовке. С майонезом и чесноком. А холодная - еще лучше. Так вкуснее.
     Ели прямо руками, обгладывая косточки. Давид никак не мог насытиться, ему казалось, что вкуснее он в жизни ничего не ел. Он смотрел на Раю и не понимал. Неужели это она, его жена? Вот она сидит рядом, не стесняясь наготы своей, и это так естественно, будто она отродясь не носила одежды. Давид любовался ее волосами, слегка растрепанными, но от этого еще более красивыми, округлыми плечами, грудями, по девически высокими и упругими, и сердце его замирало от любви и нежности.
     Рая встала, вытерла руки бумажной салфеткой и сказала:
     - Ты доедай, а я пока кофе приготовлю.
     Давид насторожился. Та, реальная Рая никогда не готовила черный кофе, предпочитала растворимый, который Давид пил лишь изредка, когда забывал купить зерна.
     Но взвизгнула кофемолка, и кухня наполнилась волшебным ароматом. Кофе получился потрясающий. Давид пил мелкими глотками, растягивая удовольствие, и ему было так хорошо, как, может быть, в жизни никогда не было.
     Вот и кончился кофе в чашке. Только гуща на дне. И на губах осадок. Но не горчит, как обычно, а лишь обострился вкус и аромат.
     Давид облизнул губы, встал, подошел к Рае, заглянул в глаза, бездонно темные, манящие, заглянул, как в зеркало, потому что увидел в них то, что чувствовал сам. И поцеловал ее. Не страстным поцелуем, а легко коснулся губ, делясь переполняющей его нежностью. Медленно поднялась Рая со стула, руки ее взлетели, обвили Давида, и ощутил он ее горячее тело…
     …Огромный зал казался бесконечным, не было стен, вместо них зеркала бессчетное количество раз отражали Давида, стоящего посередине, и мириады двойников анфас, в профиль, спиной к нему стояли неподвижно и растерянно. Давиду было страшно. Он знал, что где-то есть дверь, но не видел ее. Он забыл что-то важное. То ли знак, то ли ключ, то ли слово… Что-то важное… Но что? И где та дверь? Ах да, в ней нет отражения. Взгляд метался от зеркала к зеркалу, натыкаясь на испуганные глаза двойников. А они приближались. Не шагами, а как-то рывками. Вот они стояли поодаль, а вдруг стали чуть ближе. И пространство сужалось, оставаясь бесконечным. А ноги онемели, стали неподъемными, словно увязли в холодном стекле. А двойники все ближе, ближе, ближе… Нет выхода…
     - Давид, ты идешь на работу? - откуда-то издалека донесся голос Раи. И разлетелись зеркала, исчезли двойники. Давид открыл глаза.
     Утреннее солнце залило спальню ослепительным светом. Давид испуганно взглянул на часы. Половина восьмого. Проспал! Автобус уже давно ушел. Огорчиться бы, но Давид даже обрадовался: Наконец-то есть возможность выспаться. А работа… Нет, сегодня отдых.
     - Я еще посплю, - пробормотал Давид, зарываясь в подушку, прячась от солнечного света.
     А солнце лучилось в небе, лаская и опаляя.
    
     На почту Олег пришел к открытию. Быстро отправил профессору факсом рисунок и вернулся домой к своим книгам. Коль уж не пошел на работу, нужно использовать это время, благо, дома никого нет. Таня пошла наводить порядок на какой-то вилле, а Анюта в садике.
     Но поработать не удалось. Заголосил телефон.
     - Олег, что ты мне прислал? - голос профессора был взволнован. - Что это за надпись? Где ты ее нашел?
     Сказать? Не говорить? Олег растерялся. Если это, в самом деле, уникальная вещь, Яков Моисеевич примчится немедленно. И тогда… Заберут, увезут… Была Венера, да сплыла. А он хотел сам стать первооткрывателем. Нет, не оставить зеркало себе. Но провести начальные исследования, так сказать, застолбить участок. Не о славе и почете идет речь, работу получить бы!.. Впрочем, пока он сам не знает, что это за зеркало.
     - Это, Яков Моисеевич, дал мне один знакомый. Говорит, рисунок на раме зеркала. Я это зеркало еще не видел…
     - Так сходи посмотри! - рассердился профессор. - Ты же специалист, сможешь разобраться, что к чему. Потом позвони мне. Жду!
     И, не дожидаясь ответа, бросил трубку.
     Сходить, посмотреть… Давид на работе. Значит, только вечером. Хотя… Может, дома жена? Позвонить можно. Где-то телефон был записан…
     Раю звонок застал у двери. Не сразу. Не очень охотно, но она согласилась показать Олегу зеркало.
     - Нет, не сейчас. Я ухожу. Вернусь в двенадцать. Тогда приходите. Знаете, где мы живем? Запишите адрес…
    
     Медленно, очень медленно выплывал Давид из пучины забытья. Постепенно оживала в памяти прошедшая ночь, казавшаяся фантастическим сном, и не хотелось просыпаться, чтоб не пережить разочарование. Но сколько можно спать?
     Давид открыл глаза и сел на кровати. Вот оно, зеркало. А окно почему-то не слева, а справа. Зеркальное отражение… Он в зазеркалье! Мало того, что не вернулся в свой мир, так еще и проспал! Впрочем, не жаль. Интересно, как Рая восприняла его отсутствие утром? А никак. Она встает на два часа позже. Наверняка решила, что ушел на работу. А он устроил себе выходной. Можно познакомиться с этим миром. Есть время.
     Позавтракав остатками курицы из холодильника, Давид оделся и решил сходить на прогулку.
     Открыл входную дверь, выглянул. На лестничной площадке было пусто и тихо. Давил ступил за порог, медленно закрыл за собой дверь, сунул руку в карман за ключом… Что-то мигнуло, и он увидел эту дверь с внутренней стороны. Он стоял в комнате перед дверью. Это казалось невероятным. Снова открыл дверь, шагнул в нее. Ничего. Не закрывая дверь, сделал шаг к лестнице… И вошел в комнату.
     И тогда Давид понял: в этом мире нет для него места. Здесь он гость, не более того. Но пришла еще одна мысль, от которой все внутри заледенело. Что если в зазеркальном мире у зазеркальной Раи есть свой зазеркальный Давид? И если есть, где он?
     «Нет уж, пора сматываться», - подумал Давид и бросился в спальню. Подошел к зеркалу, но остановился, услышав голоса.
     - Вот это зеркало, - сказала Рая, входя в спальню. Следом появился Олег. - Кофе приготовить? Я сейчас.
     Рая вышла, а Олег застыл у зеркала, жадно осматривая каждую деталь.
     Давид обмер. Он стоял в полуметре от Олега, сразу за стеклом, физически ощущая на себе его взгляд. Но во взгляде ничего не отражалось. Олег скользил глазами по стеклу, по раме не замечая притаившегося в глубине Давида.
     «Не видит, - с облегчением понял Давид. - Но что делать? Выйти сейчас?» Давид представил, какой эффект произведет его появление, и решил: лучше подождать.
     Олег разглядывал каждый завиток резьбы, каждую деталь, каждую мелочь, изо всех сил стараясь сдержать ликование. Он видел все - начертание букв, структуру древесины, приемы резьбы… Если это и подделка, то абсолютно достоверная. По признакам, известным лишь специалистам, Олег почти наверняка мог сказать, что перед ним подлинник. Но три тысячи лет!.. Как же оно сохранилось? Это было похоже на чудо.
     Ну почему это чудо попалось Давиду? Ему не место на стене с линялыми обоями! Давид никогда не сможет оценить всю ценность, уникальность находки! Уговорить, убедить, выкупить! Украсть, наконец! В этом раритете его спасение, возможность вырваться из рутины будней, заняться любимой работой.
     - Вот и кофе, - Рая внесла поднос с двумя чашками и поставила на тумбочку у кровати.
     Олег кивнул, но отойти от зеркала не смог. Рая подошла к нему, стала рядом.
     Теперь они вдвоем смотрели на Давида за зеркалом, не замечая его. Давиду это показалось забавным, он ждал, что же будет дальше.
     - Это, в самом деле, старинная вещь? - спросила Рая.
     - Пока не знаю, - осторожно ответил Олег. - Проверить надо. Углеродный анализ…
     - А сколько она может стоить?
     Олег едва скрыл радость. Теперь дело в цене. Только в цене.
     - А сколько вы за него хотите? - спросил он.
     - Ну… Я не знаю… Эта вещь, наверно, дорогая. Может, тысяч пять. Нет, я не продаю, просто интересно.
     Олег задумался. Если это подлинник, то ему нет цены. Любой музей купит, может, за сотню тысяч долларов. А на аукционе цена может дойти до миллиона. Но говорить об этом нельзя. Солгать тоже нельзя. Полуправда?..
     - Вот эта надпись, - Олег провел рукой по буквам на раме. - Она сделана на древнем языке…
     Рая уважительно погладила буквы с другой стороны зеркала.
     - Это древний иврит, - продолжил Олег. - А этот иероглиф…
     Он поднял руку и коснулся иероглифа вверху в центре. Одновременно и Рая, скользнув рукой по раме, коснулась иероглифа. И на нем их руки соприкоснулись. Словно искра мелькнула между ними. Словно беззвучный гром сотряс мир. Олег оторвал взгляд от зеркала, взглянул на Раю, окунулся в ее глаза, бездонно темные, призывно манящие, и, сам не сознавая, что делает, одним шагом преодолел то малое расстояние, что было между ними, и ее полураскрытые губы устремились ему навстречу. И оба задохнулись в поцелуе, таком жадном, будто пытались выпить друг друга. Не стараясь унять охватившую его дрожь, Олег сорвал с Раи блузку, расстегнул лифчик, бросил на пол, а Рая неловко, торопясь, расстегивала его рубашку. Как змеиная кожа, сползли джинсы, а за - ними и то немногое, что еще оставалось.
     Олег лихорадочно покрывал поцелуями глаза, шею, грудь. Вдруг Рая с неожиданной силой потянула его на себя, повалила на кровать, обхватив ногами…
     Одеревенело смотрел Давид на них сквозь зеркало, то пытаясь уйти, но не в силах оторваться, то порываясь вмешаться, но тут же останавливаясь, понимая, что его странное и нелепое появление приведет к чему-то непредсказуемо страшному. Он уже не понимал, что происходит, и лишь тупо смотрел, не в силах шевельнуться.
     - Ты не пошел на работу? - услышал он сзади удивленный голос и оглянулся, с трудом оторвавшись от зеркала. Рая, другая, зазеркальная Рая встревожено смотрела на него, стоя у двери. Давид снова глянул в зеркало на сплетение в экстазе тел. Рая подошла, стала рядом.
     - Ты не заболел? - спросила участливо.
     - Видишь? - Давид ткнул пальцем в зеркало.
     - У тебя круги под глазами и вид усталый. Еще бы, после такой ночи!.. - сказала Рая. - Пойдем обедать.
     И потянула его на кухню.
    
     …Они лежали на кровати, постепенно приходя в себя.
     - Ой, я же опаздываю! - спохватилась Рая. Вскочила и стала быстро одеваться, собирая разбросанную одежду.
     Олег надел рубашку, натянул джинсы и снова подошел к зеркалу. Все произошло мгновенно, как удар молнии, это было прекрасно. Но… Почему?.. Никогда с ним такого не было. Будто затмение нашло… Что-то в этом зеркале есть таинственное и непостижимое. Нет, упустить его нельзя!
     Рая подошла, обняла его сзади.
     - Мне было хорошо, очень хорошо, - прошептала.
     - Мне тоже, - так же шепотом ответил Олег.
     - Сама не понимаю, как это случилось. Может, дело в зеркале?
     Олег вздрогнул, напрягся и сказал:
     - Не в зеркале - в нас! - И добавил: - А зеркало - просто очень старая вещь. Мне хотелось бы купить его, я ведь специалист по древностям.
     Рая отстранилась от Олега.
     - Об этом поговори с Давидом. Вечером, когда он придет.
     Треснуло что-то хрупкое, и снова перед зеркалом два чужих человека.
     - Я вечером позвоню, - сказал Олег и поспешно вышел.
    
     - Ой, я же опаздываю, - спохватилась Рая. - Ты пока отдыхай. До вечера!
     Она убежала, а Давид доел борщ, удивительно вкусный, давно он такого не пробовал, посидел, глядя в пустую тарелку. Его тянуло в спальню, но идти туда не хотелось. То, что он видел через зеркало, было дико и неправдоподобно. А может, все это привиделось, померещилось? Может, это причуды колдовского стекла? Давид встал, ноги сами понесли его, упирающегося, в спальню.
     За зеркалом было пусто и тихо. «Показалось», - подумал Давид. И увидел на тумбочке около кровати две чашки с нетронутым, уже остывшим кофе.
    
     Олег позвонил профессору. Яков Моисеевич ответил сразу, видимо, ждал.
     - Я видел зеркало, - сказал Олег. - Мне кажется, это подлинник. Невероятно, но оно прекрасно сохранилось. А ведь это 8 - 9 век до нашей эры… знаю, что не может быть. Но я видел!
     Олег говорил спокойно и даже как-то безразлично. Ему вдруг показалось, что все-таки не это главное в жизни. Хотя, что главное, он так и не определил.
     А профессор взволновался.
     - Ты уверен? Ты не ошибся? Срочно нужно провести экспертизу. Любым способом необходимо получить это зеркало! Спроси, сколько за него хотят. Купим. Только не говори истинную стоимость. Заплатим в разумных пределах - тысяч 15 - 20. Договоришься - позвони.
     Олег перебил профессора:
     - А надпись? Вы перевели?
     - Перевел. Здесь что-то непонятное. Похоже, это культовый предмет. Ручка под рукой? Записывай…
    
     Один шаг до реальности. Всего один шаг. Но Давид стоял и не решался этот шаг сделать. Что-то удерживало его. Он не сразу понял, что именно. Потом дошло: одежда! Он пришел сюда в одних плавках. Значит, так же нужно и выйти. Давид не знал почему, но подсознательно чувствовал, что это так. Разделся, шагнул. Чуть потемнело в глазах, кольнуло в висках, и за спиной - тихий хрустальный звон.
     Вот и вернулся. Что теперь? Ждать, пока Рая, реальная Рая придет с работы? Говорить с ней? Даже думать об этом невыносимо. Уйти в зазеркалье? В тюрьму? Еще хуже…
     Давид оделся и вышел.
     Он долго блуждал по улицам, опаленным хамсином, не ощущая жары, не чувствуя времени. И думал, думал…
     Зазеркальный мир, прекрасный мир. Там уютно. Но это - чужой мир, и он всего лишь гость в нем. Можно приходить туда ненадолго, а вот остаться - нельзя. Что же, так и оставить? День здесь, ночь там? Тайком от всех? Изменять жене реальной с женой зазеркальной? И наблюдать, как реальная жена изменяет с реальным же любовником? Голова идет кругом. Вот поменять бы их местами! Чтоб реальную Раю - туда, а зазеркальную - сюда! Идеальный вариант. Жаль, невыполнимый. Хотя… Как знать? Сначала было полностью зеркальное отражение. Сейчас симметрии почти не осталось. Даже на обед обе Раи пришли в разное время. Надо бы разобраться.
     Давид повернулся и направился домой.
     Рая сидела на кухне с чашкой кофе и сигаретой. В салоне орал телевизор.
     - Ты сегодня рано, - удивилась она. - Что-то случилось?
     - Нет, ничего, - ответил Давид и ушел в спальню. Он еще не был готов к разговору.
     Коснулся иероглифа, и еще не умолк хрустальный звон, когда Давид оказался в зазеркальной спальне. Оглянулся - пусто и здесь, и там. Сел на кровать в ожидании.
     Вскоре открылась дверь, в спальню вошла Рая.
     - Отдохнул? - спросила.
     - Отдохнул, - подтвердил Давид.
     - Кофе хочешь?
     - Сейчас нет.
     Давид очень хотел кофе. Такого, как готовит эта Рая, волшебного, ароматного напитка, какого он не пробовал уже давно. Что же это за мир такой? Давид почувствовал, что этот мир засасывает его, как трясина. Ему уже не хотелось возвращаться, хотя умом он понимал, что этот мир чужой, что здесь он - пленник. Невозможно уйти, и нельзя остаться. Страшно. Но нужно решать.
     Давид встал, и что-то изменилось в этом мире. Давид смотрел на Раю, любимую и желанную. Подойти бы к ней, обнять, сорвать с нее одежды, повалиться с нею на кровать… То же желание прочитал он в ее глазах. Он решил. И шагнул… назад… к зеркалу… Все вокруг зыбко колыхнулось, будто волна пробежала.
     - Куда ты? Любимый! - вскрикнула Рая и бросилась к нему.
     Но Давид попятился, спиной нащупывая проход, и… уперся в стеклянную твердь. Он резко обернулся, лихорадочно стал ощупывать руками зеркало, вдруг встретился глазами со своим двойником и с ужасом понял, что проход закрылся.
     В отчаянии Давид колотил руками холодное стекло, а двойник стоял и равнодушно смотрел на его жалкие попытки, пока ему это не надоело. Он отвернулся, по зеркалу пробежала рябь, проступило отражение глупой, растерянной рожи. Давид не сразу понял, что он видит себя, настоящего, реального, навсегда запертого в зазеркальном мире. Он прислонился лбом к ледяному стеклу и заплакал.
     Ласковое прикосновение больно ужалило, Давид обернулся. Рая обняла его и прошептала:
     - Любимый…
     Давид хотел вырваться из ласковых, но цепких объятий. И не смог. Они становились все крепче, уже нечем было дышать. В глазах потемнело…
     А за хрустальной гранью, в реальном мире Давид, совсем такой же, как реальный, но все-таки чужой, огляделся, провел рукой по раме зеркала, усмехнулся и вышел.
     - Ужинать будешь? - спросила Рая, не отрываясь от кроссворда.
     - Буду, - ответил Давид. - А что на ужин?
     - Возьми спагетти с сосисками, стоят на плите.
     - Это хорошо, обожаю спагетти, - отозвался Давид и сел за стол.
     За ужином Рая сказала:
     - Сегодня приходил твой знакомый, смотрел зеркало.
     - Да? И что он сказал?
     - Он хочет купить его.
     Давид задумался.
     - А что, можно и продать. Думаю, эта штука стоит немало.
     - Сколько, как, по-твоему? - оживилась Рая.
     - Запрошу тысяч двадцать, а там - посмотрим, - ответил Давид.
     Вечером позвонил Олег.
     - Давид, ты не мог бы ко мне придти? Есть разговор.
     - Ты хочешь купить зеркало? - деловито спросил Давид.
     Олег замялся:
     - Вообще-то, хочу. А что, ты согласен продать?
     - Почему бы и нет? Пятьдесят тысяч, и забирай, - голос Давида был спокоен и холоден. Олег даже на мгновение подумал, Давид ли это. Голос его, но интонации… И такая сумма…
     - У меня таких денег нет. Кроме того, мне нужно еще посоветоваться со специалистами…
     Давид холодно перебил:
     - Как хочешь. Будут деньги - приходи.
     И положил трубку.
     - Ну, что, купит? - спросила Рая.
     - Конечно, купит. Теперь он на крючке, - ответил Давид и подумал: «Надо много, везде, в каждом городе таких... как их люди называют? Мышеловок!»
     Поздней ночью, когда Таня и Анюта давно спали, Олег сидел на кухне за столом, вглядывался в каракули, изображенные Давидом, и перевод их, продиктованный Яковом Моисеевичем:
     КРУГЛАЯ ЛУНА ОТКРОЕТ ДВЕРЬ В ДОМ ТВОЕЙ МЕЧТЫ. И МЕЧТА ТВОЯ СТАНЕТ ТЮРЬМОЙ ТВОЕЙ. ДА ПОМОЖЕТ ТЕБЕ...
     И дальше следовал загадочный иероглиф. Он манил, притягивал, и Олег уже сгорал от нетерпения прикоснуться к нему…