Екатерина Медведева


ЗЕЛЕНОЕ НА ЗОЛОТОМ


    
    
     Я прячусь, и все мои мысли о том,
     Откуда зелёное на золотом.
     А всё очень просто и наоборот. Золотое на зелёном. Пока они меня ищут, в парке наступила осень, и желтые листья клена – они похожи на звёзды – нападали в кусты, среди которых я сижу.
     Они все ищут меня. Ирма, и Доктор, и Бабушка, и ещё какая-то девушка в белокурых локонах – нет, так не говорят, в общем, кудрявая блондинка. Она-то меня и нашла.
     - Разве можно сидеть на земле? – сердится она. – Простудишься!
     - Вот уж будет катастрофа! – отвечаю я и осторожно интересуюсь:
     - А разве мы знакомы?
     - Я твоя сестра, - говорит она уже с грустью. – Опять дырки в памяти?
     - Не волнуйтесь, всё, что надо, я помню, - ясно вижу, что она мне врёт.
     - А помнишь, как на прошлой неделе мы все втроем катались на карусели? Я, ты и Нина. Помнишь?
     - Какая ещё Нина? – не знаю никакой Нины и не поддаюсь на её ласковый голос. Я помню, где меня держали на прошлой неделе. Чего-чего, но карусели там точно нет.
     - Нина – это я, - к нам подходит Ирма. – Не помнишь меня?
     - Если ты Нина, то я озеро вон там, под ивами, - говорю я.
     - А кто же я? – спрашивает Ирма грустно.
     Я молчу. Не знаю ведь, зачем она притворяется какой-то Ниной, зачем связалась с этими незнакомыми нам людьми. Сижу, как заяц в кустах, и молчу.
     Является Доктор. Его усы топорщатся, как у злого сома. Я его боюсь. Он тоже не тот, кем называется. Он зачем-то спрятал и не носит свой золотой лорнет.
     - Как мы себя чувствуем? – спрашивает он. Думает – если будет сюсюкать, я ему поверю.
     - Я чувствую себя прекрасно, - говорю я, - и прошу вас всех меня оставить. Хочу предаться размышлениям.
     - Разумеется, - Доктор хитро улыбается и вдруг набрасывается на меня, скручивает мне руки. Я не могу с ним справиться: после месяца заточения мое здоровье очень испортилось. Я теперь как скелет, слабость такая, что и кошку не подниму.
     - Я знаю прелестное местечко, где можно предаваться размышлениям, - говорит Доктор и тащит меня в машину. Там ждёт Бабушка. Накидывает на меня теплое одеяло и надевает на мою остриженную голову шапку.
     - Вот так, вот так хорошо, - бормочет Бабушка, с любовью глядя на меня. – А дома бульончик горяченький, постелька мягонькая… Горе ты моё!
     Бабушке я верю. Но её тоже обманули, она думает, что я – это совсем другой человек. До сих пор не решаюсь открыть ей правду.
     Машина, это бесхвостое вонючее животное, привозит нас «домой». Доктор, Бабушка, Ирма и та, другая, всерьёз уверяют, что это мой дом. Иду с ними – все равно сейчас они сильнее – но знаю, что убегу отсюда. Может, даже сегодня.
     Доктор открывает страшную железную коробку. Хочет сделать мне укус. Он уже делал мне много укусов, когда меня поймали в первый раз.
     - А может, не надо больше уколов? – спрашивает Бабушка. Наверно, знает, что это очень больно. Словно тебя кусает змея, и потом несколько часов лежишь в параличе. Укол, а не укус. Бывает, я путаю слова, когда сильно пугаюсь.
     - Один укольчик не повредит, - говорит Доктор, и ко мне тянется маленькое, ядовитое жало иголки. Начинаю кричать и вырываться, но иголка кусает меня, и на время я исчезаю из сознания.
     Когда прихожу в себя, то отчетливо слышу, как бьётся сердце: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук. Ско-рей бе-жим, ско-рей ту-да, где-ир ма-пла чет-у пру-да. Я не знаю, почему она плачет.
     Надо же, они меня не связали. Только заперли СВОЮ дверь, а окно зарешечено. Они ещё утверждают, что это мой дом. Да это вообще не Дом. Разве в Доме могут быть замки и решетки?
     Встаю – и падаю, как тряпичная кукла. Доктор настоящий черный паук. Он обманывает доверчивую Бабушку. Он непонятно в каких отношениях с моими «сёстрами», но, скорее всего, и их обманул. Зачем он прячет свой золотой лорнет?
     В конце концов, встаю на ноги и больше не падаю. Голова кружится как после вальса. Меня заперли в странной комнате с голым потолком. А стены исписаны. Наверное, узниками, которых держали тут до меня. Нет времени читать. Доктор прекрасно знает, когда кончается действие яда, он вот-вот явится сюда и сделает со мной что-то страшное. Нужно искать выход.
     И тут я чуть не кричу от восторга. Нет, неужели они такие дураки?! Оставили открытой МОЮ дверь! Они, ясно, не считают её дверью, не верят, что через неё можно уйти, – а всё же если кто-то через неё уходит, тут же завешивают её черной тканью, чтоб он не вернулся и не утащил их за собой.
     Надеюсь, когда уйду я, они тоже будут бояться моего возвращения.
     Дверь открыта. Она поблескивает. И мне немного страшно. У меня не просто дырки в памяти. Это чудовищные дыры, они сожрали всё моё прошлое, всё, и только обглоданные обрывки – золотой лорнет, имя Ирма, ивы у пруда – остались мне, и я боюсь, что за дверью ещё хуже, чем здесь.
     - Проснется с минуты на минуту, я думаю, - слышу голос Доктора. Он идет сюда, и я быстро прохожу через мою дверь, потому что Доктора боюсь больше всего на свете.
     За дверью оказывается не комната, за дверью парк, золотое на зелёном. Снова прячусь – просто на всякий случай – и разглядываю листья клена, желтые, как звёзды, и грозди черных ягод на кустах. Я не знаю, что это за кусты, бузина, рябина или что-нибудь ещё, но думаю: надо, чтобы к ближайшему празднику Ирма сшила себе такое платье – зелёное, золотое и чёрное. Но потом вспоминаю – не успеет, ведь ближайший праздник сегодня. Только в честь чего? И почему Ирма плачет у пруда?
     Кто-то идет. Я немного выглядываю. Это пара влюбленных. Девушка – та самая кудрявая блондинка. Имя и лицо её спутника я не помню. А может, и не знаю.
     Они садятся на землю и начинают гладить друг друга. «Сарин, Сарин», - повторяет юноша. Похоже на магическое слово. Но, оказывается, это имя блондинки. Они ложатся на землю.
     - Нет, Сарин, что ты себе думаешь? – говорю я и выхожу из кустов. – Разве можно лежать на земле? Простудишься!
     Сарин встает и бежит обнять меня. Юноша кивает мне. Вот как, значит, мы знакомы.
     - Я думала, ты не вернешься, - говорит Сарин.
     - Ты рада меня видеть?
     - Конечно, - она улыбается так искренне, хорошо. ТАМ она так не улыбалась.
     - А где Ирма? – спрашиваю я.
     Сарин пожимает плечами – «Я её не видела» - и уходит с юношей, а я ищу пруд.
     Слышится шум. Какая-то возня. От дерева к дереву крадусь на цыпочках – так, будто собираюсь воровать в этом парке розы – а между тем этот парк принадлежит мне, знаю почти наверняка.
     Вот и пруд. В таком пруду лягушки дохнут, сказала однажды Ирма, когда уронила в воду ножичек.
     - Ещё один шаг – и я тебя прирежу! – доносится от пруда. Ирма. Такие высказывания в её духе. Меня всё сильнее разбирает любопытство. Выглядываю из-за ивы. Ирма. Выставила вперёд руку с ножом, не подпускает к себе какого-то типа с клыками. Он ухмыляется. Ввидит то, чего не видит Ирма и что вижу я.
     - Ирма! – кричу я. – Ирма, сзади!
     Но подлец Доктор уже схватил Ирму под локти.
     - Попалась, птичка! – клыкастый тип бросается к ней. И кричит, взмахнув руками, - напоролся на ножичек Ирмы.
     - Сынок, что случилось? – Доктор отпускает Ирму, чтобы поймать того, падающего.
     - Ирма! – я подбегаю к ней, она обнимает меня за плечи, целует.
     - Я знала, что ты вернешься, - говорит она. – Мне говорили, что тебя больше нет, но я ждала – и вот, ты со мной.
     - Ирма, - говорю я, - ты убила его.
     - Ну да, - говорит Ирма. – Это же Вульфи.
     - Сын Доктора?
     Доктор стоит на коленях возле убитого Вульфи.
     - Почему ты называешь его Доктором? – спрашивает Ирма. Достает белый обшитый кружевом платочек и вытирает нож.
     - А кто он? – говорю я.
     - У тебя опять началось это? – Ирма прикладывает руку к моему лбу. – Опять больно?
     - Нет. Только я не всех помню.
     - А меня помнишь? – она гладит меня по голове.
     - Тебя помню, а его нет. Кто он?
     - С возвращением, - говорит «он», поднимаясь с колен. Он выпачкался в крови сына и выглядит жутко. – Вот уж кого не ожидал встретить – это тебя. Ну, как там, на том свете?
     - Неплохо, - говорю я. – Жить можно.
     - Ну так отправляйся туда снова! – кричит он и бросается на меня. Отскакиваю, Ирма толкает его, и он летит в пруд.
     Убегаем, взявшись за руки.
     - Мы куда? – спрашиваю я.
     - К родителям, - говорит Ирма. – Как они обрадуются, мы ведь тебя похоронили!
     Я хмурю брови. Не понимаю.
     - Пустой гроб, - поясняет Ирма, тоже хмурясь. – Тебя искали… Сарин видела, что ты тонешь… Весь пруд обшарили…
     - А меня там уже не было, - говорю я. Не помню того, о чем она рассказывает, но верю. Ирма не станет мне врать.
     Стучим в дверь. Открывает красивая женщина. Она в золотом обруче и роскошном шелковом халате. Халат расшит розами. Женщина совсем не такая, как я и Ирма.
     - Ты?! – говорит она. Её большие голубые глаза переполняются слезами. – Ты? Как… Откуда… - она обнимает меня, потом быстро отходит и падает на диван.
     - Ей стало плохо от радости, - говорит Ирма. – Папа! Папа!
     Папа выходит из левой двери. Увидев его, я хватаю Ирму за руку и кричу:
     - Бежим!
     - Что с тобой? Успокойся! – Ирма удивлена не меньше меня. – Это же Папа!
     - Это Доктор! Опять он! – кричу я в припадке ужаса. Куда бежать, если враг проник в твой дом?
     Они все держат меня, тормошат, целуют, уговаривают. Постепенно начинаю верить, что Папа – это не Доктор.
     - Но они так похожи, - говорю я.
     - Как это? – шепчет Мама Ирме. Мама боится, что у меня опять начнется истерика, и не хочет со мной спорить.
     - Они вовсе не похожи, - говорит Ирма, крепко сжав мою руку. У Ирмы яркие гиацинтовые глаза. Они успокаивают меня.
     - Господин Вульф высокий, черноволосый, с острой бородкой, - говорит Ирма. – А Папа? Низенький, с залысинами (Папа засмеялся смущенно, Мама поцеловала его), сутулится, ходит с палочкой. Видишь, ничего общего.
     - Ирма, - говорю я, - ты с ума сошла. Что ты говоришь? Кого ты описываешь? Они же оба толстые, высокие, седоволосые, с пышными усами. И лорнет, золотой лорнет, - заканчиваю шепотом. Все смотрят так, словно я говорю бредовые вещи. Мама закрывает рот рукой и начинает всхлипывать.
     - Болезнь вернулась, - говорит Папа.
     - Ну и что? – сурово говорит Ирма. – Все болезни излечимы. Главное, что наша семья сейчас вся вместе.
     - Да, да, - Мама усердно кивает и вытирает слезы пальцами.
     - Возьми мой платок, - говорит Ирма. – О, я… я его потеряла…
     - У меня есть, - говорит Мама. – Я просто о нем забыла…
     - А где Сарин? – спрашивает Папа.
     - Не знаю, я её не видела, - Ирма смотрит на меня. – А ты?
     - Нет, - говорю я. Вру и даже знаю, почему. Боюсь Папу. Уж слишком он похож на Доктора.
     - У меня для неё сюрприз, - говорит Папа. – Сегодня приезжает её жених.
     - Какой ещё жених? – резко спрашивает Ирма. И Мама напряглась. Что-то тут не складно, ведь я знаю, что возлюбленный Сарин здесь, а Папа говорит – «приезжает»?
     - Господин Блинкас – ты должна его помнить, мы с ним начинали вместе, – согласился поженить своего Хагиса с нашей Сарин. Объединим капиталы, - сообщает Папа Маме.
     - Ну что ты такое говоришь? – Мама вся дрожит.
     - А у Сарин вы спросили? – Ирма тоже недовольна.
     - Что надо спросить у Сарин? – спрашивает Сарин, входя в комнату. Одна.
     - Сарин, ты выходишь замуж за младшего Блинкаса. А ты, Ирма, за Вульфи Вульфа.
     - Что-о? – говорит Сарин. Ирма молчит. Папа оглядывает всех.
     - Вопросы излишни, - говорит он. – Господин Блинкас и Хагис скоро приедут. Я отправляюсь им навстречу. Сарин, надень другое платье, это всё измято. Ирма, ты бы не сидела дома, а поискала Вульфи. Думаю, он хочет тебя видеть. А ты не лей слёзы, дорогая, лучше приготовь ужин на восемь персон, устроим праздник.
     Меня он забыл и вышел.
     - Это ужас… Это ужас… - говорит Мама и уходит тоже, сжимая виски.
     Остаемся втроем – я и мои сестры. Долго молчим.
     - Что ты будешь делать с Хагисом? – спрашивает Ирма.
     - Придумала, - говорит Сарин. – Нам с Абелем надо пожениться прямо сегодня. И тогда Хагис останется не у дел.
     - Папа никогда не позволит, - говорю я.
     - А мы не спросим, - говорит Ирма.
     - Да, - говорит Сарин. – А ты иди в парк. Подыши свежим воздухом. Вечером гости накурят, ты же не переносишь запах дыма. Запасись кислородом.
     Покорно иду в парк. Надо подумать, но не знаю, о чем. Мне не грозит насильная свадьба, мои руки никого не убили, лечить меня или запирать тоже никто не собирается, но я волнуюсь.
     - День добрый, - слышу за спиной и подпрыгиваю, как от укуса.
     - Простите великодушно, мы не хотели вас напугать, - говорит толстый седоволосый господин с пышными усами и приподнимает серую шляпу. – Блинкасы отец и сын к вашим услугам.
     Во все глаза смотрю на него. Доктор. Его вкрадчивый голос, усы и шляпа. Только золотой лорнет он прячет. Все они прячут золотой лорнет и называются другими именами.
     Доктор тянет ко мне руку. Прячу руки за спину.
     - Охо-хо, - смеется он, ухая, как филин. – Строптивый характер, да, в отца, в отца. Отец-то где?
     - Поехал вас встречать.
     - Ах, так мы разминулись, - говорит он. – А матушка дома?
     - Дома.
     - Пойду поцелую ручку. Не ходи за мной, - говорит он Хагису, подмигивает мне и уходит в дом. Дышать становится легче, Хагиса я не боюсь.
     - Ваша сестра Сарин такая же красивая, как вы? – спрашивает он.
     - Где вы видите во мне красоту? – отвечаю я, ероша короткие волосы. – А Сарин любит другого и уже, наверно, стала его женой.
     - Тем лучше для неё, - он вытирает потный лоб. – У вас в доме держат спиртное?
     - Держат, - говорю я, хотя не имею об этом понятия.
     Идем в дом. Хагис бросается к бару и дрожащими руками наливает себе чего-то коричневого. Звяк, звяк – стукается бутылка о стакан. С верхом.
     - Я сегодня напьюсь, - говорит Хагис.
     - Зачем?
     - Не знаю, - отвечает он. – А почему вы спрашиваете?
     - Мне вас жалко.
     У него очень одинокие глаза. Такие были у меня когда-то.
     - Вы прелесть, - говорит он. – Хорошо бы вы были счастливы. А я человек, разочарованный в жизни. Мой отец вчера съел мою мать. Я никогда не женюсь. Если приведу в дом девушку, отец и её съест. И я опять останусь один.
     Беру его за руку. Тонкие длинные пальцы, нежные руки. Глажу их. Мне хочется их поцеловать в знак того, что я понимаю боль Хагиса. Но не решаюсь.
     - Спасибо, - говорит он, словно угадав мои мысли.
     Слышатся голоса сверху. По лестнице спускаются Мама и Блинкас. Они беседуют.
     - … вовсе не грех, нет. Грешно лишь делать то, что не хочешь.
     - Нет, ты отказываешься меня понимать! Я же говорю тебе…
     - Я знаю, я понимаю… Она и похожа на меня, да, но речь идет о больших деньгах, и твой муж не должен узнать, чья она дочь…
     - Но им нельзя жениться, это крово…
     Тут они увидели нас.
     - Я пойду полежу, устал с дороги, - говорит Блинкас и уходит наверх. Мама идет к нам. Она в бархатном зеленом платье. Руки сверкают бриллиантами.
     - Приведи сестёр, - говорит она мне, а сама обращается к Хагису. – Что вам налить, мальчик мой?
     - Ещё бренди, - говорит он.
     Я выхожу в парк. Странно, почему мы живем посреди парка?
     Сразу же натыкаюсь на Сарин. Она идет под руку со своим – как же его – Абель?
     - Мы поженились, вот бумага, - говорит Сарин. – Я счастлива!
     - Мама зовет тебя и Ирму, - говорю я.
     - Идём, - говорит она Абелю, - я тайком проведу тебя наверх, в мою спальню, подождёшь и потом спустишься, я тебя представлю.
     - Хорошо, - говорит он. Уходят.
     Я ищу Ирму. Иду к пруду – и точно. Ирма плачет у пруда.
     - Ты знаешь, - говорит она, - почему я плачу?
     - Нет, - говорю я. – Расскажи.
     - Господин Вульф предложил мне сделку. Я выхожу за него замуж. А он прячет тело Вульфи и никому не сообщает об убийстве.
     - И ты согласилась? – Я не хочу, чтобы Ирма стала чья-то, хоть Доктора, хоть другого. Хочу, чтобы она, насколько можно, была только моя.
     - Если он расскажет всем, что я убийца, меня посадят в тюрьму или даже казнят.
     - Значит, ты согласилась? – повторяю я.
     - Я сказала, что дам ответ за ужином. Что мне делать? – спрашивает она. На меня глядят два блестящих гиацинта. Так непривычно видеть Ирму растерянной.
     - Давай убежим, - прошу я.
     - Куда? Нас всюду найдут.
     - В другой мир. Мы утонем в пруду – как будто утонем – и попадем в другой мир. Там есть Бабушка, она добрая, и Сарин, и …
     - И? – спрашивает Ирма. – И кто?
     - Он.
     - Господин Вульф?
     У меня начинает болеть голова.
     - Не знаю, Ирма, - говорю я. – Он там Доктор, а тут – Вульф и Блинкас и Папа – все трое на его лицо.
     - Но кто настоящий? – Ирма не очень верит мне, думает, это болезнь и я брежу.
     - Настоящий Доктор тот, кто носит золотой лорнет, - шепчу я. – Это страшная тайна, Ирма. Если ты увидишь у кого-то из них золотой лорнет – знай, это и есть Доктор. Он хочет меня погубить.
     - Вот вы где, - говорит Мама. – Я тебя зачем посылала? Позвать Ирму. А ты? Марш домой, вредные дети! Вас все ждут давно!
     Мама нервничает.
     Дома нас никто и не ждет. Блинкас спит наверху в комнате для гостей. Сарин принимает ванну. Господин Вульф надел сухой костюм и читает газету, развалившись в кресле. Хагис допивает бутылку. Мама привела нас и ушла на кухню, а Папа до сих пор не приехал.
     Садимся с Ирмой на диван и молчим. Приходит Мама, в руках у неё бутылка, старая, пыльная.
     - Коллекционное вино, ему почти сто лет, - говорит Мама. – Хагис, помогите вытащить пробку.
     - Вот только допью, - говорит Хагис и цедит в рот последние капли бренди.
     - А не хватит ли пить молодому человеку? – замечает из-за газеты господин Вульф.
     - Я свою меру знаю, - говорит Хагис, орудуя штопором. – И вообще я сегодня напьюсь до смерти.
     - Ну-ну, будущий зять, - говорит Мама нервно, - а как же ваша невеста, моя дочь Сарин? Вы напьётесь, а ей что?
     - Ничего, она же вышла замуж за другого, - отвечает Хагис и хочет налить себе коллекционного вина.
     - Что? – говорит Мама. Мы с Ирмой молчим, сцепив руки, а господин Вульф замечает:
     - Да что вы слушаете пьяного?
     - Нет, я спрошу у Сарин, - говорит Мама. – Ведь если так, то совсем всё по-другому. Хагис, не пейте пока, никто не пейте эту бутылку ни в коем случае, оставьте… к ужину!
     Мама уходит.
     Вдруг раздаётся выстрел.
     - Бум! – смеется Хагис и пьёт вино прямо из горлышка.
     - Стреляют? – господин Вульф удивлен.
     - В парке запрещено охотиться, - говорит Ирма. – Кто это там?
     Дверь открывается. Входит Папа с ружьём. Он несёт в руке узел, связанный из нашей зелёной бахромчатой скатерти.
     - Я подъезжаю, смотрю – воришка из окна вылазит. Я крикнул – а он бежать. Я его и застрелил. Вот, отвоевал добро.
     Папа высыпает из узла раскрытые шкатулки, деньги, подсвечники, столовое серебро и фотографию Ирмы в ракушечной рамке.
     - Я сейчас приду, - говорит Ирма.
     Она возвращается через минуту, хмурая, и шепчет мне:
     - Это Абель.
     - Кто?
     - Абель, муж Сарин.
     - Где? – не понимаю я.
     - Воришка, которого убил Папа.
     - Что вы там шепчетесь? – спрашивает господин Вульф. – Где больше двух – говорят вслух. Милая Ирма, вы не забыли, что должны сказать кое-что всем нам?
     - Ещё не время, - говорит Ирма.
     - Черт побери, - бормочет Хагис и падает. Звенят разбитые бутылки.
     - Набрался, - морщится Папа. – Идем, надо же внести тело в дом.
     Он и господин Вульф выходят. Вбегает Мама. Смотрит на Хагиса. Начинает плакать.
     - Не плачьте, бесценная моя, - говорит Блинкас. Зевая, он спускается по лестнице и трёт глаза. – Часок-другой поваляется и придёт в себя. Дома он каждый день проделывает подобные фокусы.
     Мама качает головой, как будто ей одной известна страшная тайна.
     - Надо убрать осколки, - говорит Ирма. Приносит веник и совок, начинает подметать.
     Папа и господин Вульф, пыхтя и сопя, втаскивают тело Абеля и кидают на пол. Спускается со второго этажа Сарин в вишнёво-розовом платье, в руках её бумага.
     - Напился твой женишок, - говорит ей Папа. – А я вора подстрелил.
     - Папа, он мне не жених, я вышла замуж за другого, - говорит Сарин, подходя поглядеть на вора. Ахает.
     - Да, вот полюбуйся, взял даже твой жемчуг и карточку Ирмы, - говорит Папа. – А что ты там насчёт жениха?
     - Нет, ничего, - говорит Сарин, комкает бумагу и швыряет в камин. – А что с этим?
     Хагис как упал, так и лежит на спине, раскинув руки. Сарин подходит, присаживается на корточки, гладит Хагиса по лбу и удивлённо сообщает:
     - Он же мертвый!
     - Допился, - говорит господин Вульф.
     Папа и Блинкас подбегают к Хагису, начинают его ворочать, слушать сердце. Ирма уносит совок с осколками.
     - Совсем умер, - говорит Блинкас.
     - Только коллекционное вино разбил, - говорит господин Вульф. – Ни себе, ни людям.
     - Коллекционное? – удивляется Папа. – Нет у меня вина старше трех лет. Только бутылка старинная есть, почти столетней давности, я в ней отраву для грызунов держу…
     Мама меняется в лице и тихо выходит. Возвращается Ирма и снова садится со мной.
     - Наверно, мы не сможем ужинать в этой комнате, раз здесь два трупа? – говорит Папа.
     - Можно накрыть на веранде, - говорит Мама. Она входит с тряпкой и начинает мыть ковер, на который Хагис, падая, разлил вино.
     - Я проголодался, - говорит Блинкас. – Давайте я буду носить стулья на веранду, чтоб было быстрее.
     - Помоги ему, - говорит мне Мама.
     - Нет, нет, - говорит Блинкас. – Ребенок слабенький, худенький, кожа да кости. Пусть посидит с сестричкой. Мне Сарин поможет, да, дочка?
     - Сарин, не ходи с ним! – говорит Ирма, но Сарин уходит.
     - Ирма, мы убежим? – спрашиваю я.
     - Не знаю, - говорит она. – Не знаю.
     Ужин проходит в полном молчании. За столом всего пять человек: я, Ирма, родители и господин Вульф. Блинкас и Сарин исчезли, но почему-то никого это не волнует.
     Блинкас приходит, когда уже допит кофе. На его сером костюме бурые пятна.
     - А где Сарин? – спрашиваю я.
     - Не знаю, не знаю, - улыбается он и громко рыгает. – Прощения просим.
     - Что у вас с одеждой? – спрашивает Ирма.
     - В темноте о дерево ударился, кровь носом пошла, - говорит он. – Нет, я не голоден, - отвечает Маме. – А кофе выпью.
     - Ирма, - говорит господин Вульф. – Пора.
     Ирма встаёт.
     - Мама, Папа. Господин Вульф сделал мне предложение, и я дала своё согласие.
     - Нет! – кричу я.
     - Да? – с интересом говорит Папа, а Мама ничего не говорит, она смотрит перед собой, на огонь свечи.
     Ирма подходит к господину Вульфу, садится к нему на колени. Он начинает её сжимать и целовать. Руки Ирмы гладят его. Вдруг Ирма вскакивает и отбегает.
     - Вот он! Вот! – кричит она и машет рукой. В руке золотой лорнет.
     Рычат и одновременно вскакивают из-за стола господин Вульф, Блинкас и Папа.
     - Отдай! – кричат они Ирме и тянут к ней руки. Ирма убегает в тёмный парк. Они бегут за ней.
     - Нет счастья тем, кто здесь живёт, - говорит Мама. – Ты как хочешь, а я ухожу прочь.
     И как была, в вечернем платье, в бриллиантах, идёт по дорожке, садится в папин автомобиль и уезжает.
     Я сижу и смотрю, как оплывают свечи. Из парка доносятся неясные звуки. Страшно, но уйти никуда не могу. Я жду Ирму.
     Сижу всю ночь. Рассвет будит меня. Встаю и не знаю, куда идти. В доме два мертвеца, в парке – возможно, ещё больше. Но я иду в парк.
     Там кто-то движется.
     Это Ирма.
     Она голая до пояса, платье висит обрывками.
     Она не плачет.
     - Я победила, - говорит она.
     Пытаюсь прикрыть её обрывками платья, глажу её.
     - Оставь, - просит она. – Я грязная.
     - Кто это сделал? – мой голос дрожит, но мне плевать.
     - Кто это сделал, - говорит Ирма. – Они все на одно лицо, твоя правда. Они сделали это со мной, а потом перегрызли друг другу глотки.
     - А золотой лорнет? – говорю я.
     Ирма дает его мне. Ломаю его, ломаю на два колечка, а ручку выбрасываю.
     - Одно колечко тебе, одно мне, - говорю я и надеваю Ирме на палец золотой ободок.
     - Но я, - говорит Ирма.
     - Мне неважно.
     Мы целуемся и идем к пруду.
     - Знаешь, - говорит Ирма, - я видела Сарин. То, что осталось от Сарин. Он съел её… - она хотела назвать части тела, но осеклась.
     - А Мама уехала, - вспоминаю я.
     - Ну и молодец, - говорит Ирма. – А мы сейчас утопимся, да?
     - Да, - говорю я, и мы топимся.
     Я лежу с закрытыми глазами. Страшно их открыть. Смогла ли Ирма пройти вместе со мной? Лежу и слушаю своё сердце: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук. На-дне глу-бо ко-го пру-да мыс-ир мой-вме сте-на все-гда.
     Значит, мы утонули? Остались там? Но кто тогда я? И кто держит меня за руку, тихонько поглаживая? Открываю глаза. Я лежу в той самой комнате с исписанными стенами, но на окне больше нет решетки, да и стены – узнаю почерк – исписаны моей рукой. На постели сидит Ирма в черном платье.
     - Ирма, - зову я.
     Она вздрагивает и смотрит на меня. Мне становится холодно – её гиацинтовые глаза погасли, теперь они темно-карие.
     - Ирма.
     - Я не Ирма, я Нина, - устало повторяет она. – Ни-на.
     - Ир-ма, - говорю я. - Я знаю, после всего, что они с тобой сделали, ты хочешь всё забыть, но ты же Ирма!
     - Со мной? – переспрашивает она. – Со мной?
     Гладит мои волосы, щеки.
     - Бедный малыш, - говорит она. – Бедный ребенок. Тебе кажется, что всё это было не с тобой, а со мной…
     Хмурю брови. Не понимаю.
     - Я понимаю, - говорит Ирма. – Твоя психика пытается защититься, забыть тот кошмар… Ты переносишь страшные события в другой мир, на других людей. А близких не узнаешь…
     Открывается дверь.
     - Нет! – кричу я. – Нет, Ирма, ты же говорила, что они все мертвы!
     Доктор становится рядом с Ирмой, обнимает её за плечи. Он и Ирма – они смотрят на меня с жалостью, я чувствую это.
     - Ирма, - говорю я, - он же сделал тебе больно…
     - Ты так это называешь, - говорит она. – Но пойми, все старшие сестры рано или поздно выходят замуж.
     - Но Ирма, - я кривлю лицо, чтобы она, а главное он, не заметили, как дергаются мои губы. – Ирма, вспомни, мы же надели друг другу золотые кольца, вспомни, мы разломали лорнет…
     - Когда ты перестанешь насмехаться над моими очками, - улыбается Доктор, и его улыбка насквозь фальшивая. – Чем тебе не нравятся мои очки? И зеркало, зачем нужно было разбивать зеркало, а?
     - Это дверь, - шепчу я.
     Они смеются. Доктор достает из жилетки золотой лорнет – целый и невредимый – и через него глядит на меня.
     - Ну что ж, состояние стабилизировалось. Думаю, припадков больше не будет, - говорит он. – Нина, идем.
     - Я люблю тебя, - говорю я. Даже не называю её Ирмой, иду на уступку, лишь бы она осталась. Но она встает, оправляет платье. На неё вдруг попадает солнечный луч из окна, и я вижу – я понимаю – что я и моя Ирма остались там, на дне пруда, в котором дохнут лягушки. Глупо было думать, что мы выживем.
     - Мы умерли, - говорю я. – Мы просто тени, пустые коконы, шелуха. Мы умерли из-за него!
     Оказалось, я кричу. Ненавижу его. Ирма смотрит на меня странно – как на некрасивое животное. Я вижу – она перестала жалеть меня – и начинает бояться.
     - Опять, опять! – говорит она, плохо сдерживая злые слёзы. Ей жаль уже только себя. – Нет, я не могу больше, я этого не вынесу!
     - Успокойся, Нина, - говорит Доктор. – Подожди меня за дверью.
     - Ирма, не уходи! – кричу я. – Не оставляй меня с ним, он меня убьёт!
     Ирма затыкает уши и выбегает из комнаты. А мне нельзя, меня на этот раз привязали. Дергаюсь, как муха в паутине.
     Доктор гремит железной коробкой, и через минуту игла жалит меня ядом.
     - Сейчас ты уснёшь, - говорит Доктор, - а когда проснешься, подумай о своём поведении. Будешь и дальше изводить сестру – не позволю вам видеться.
     Уходит. Я засыпаю и знаю, что уже не проснусь.
    
    
     5 апреля 2000
     23:01
    

 
Скачать

Очень просим Вас высказать свое мнение о данной работе, или, по меньшей мере, выставить свою оценку!

Оценить:

Псевдоним:
Пароль:
Ваша оценка:

Комментарий:

    

  Количество проголосовавших: 0

  Оценка человечества:

Закрыть