Тихая ночь. Свет луны вызывает во мне тревогу. Не могу уснуть. Такой знакомый свет... Видимо, пришла пора. Теперь я могу открыто рассказать о прошлом...

    Рассказ "Колдун"
    
    
     КОЛДУН
    
    
     Тихая ночь. Свет луны вызывает во мне тревогу. Не могу уснуть. Такой знакомый свет... Видимо, пришла пора. Теперь я могу открыто рассказать о прошлом.
     Мой брат - колдун, знахарь, называйте, как хотите. Я говорю об этом с гордостью. Но если бы об этом узнали тогда, съели бы живьем. Я хочу рассказать о брате, чтобы дух его остался здесь, среди людей, ведь он всегда приходил на помощь.
     Тоскуя, я ушел в лес, где провел долгие годы в одиночестве. Но даже лютой стуже выходит срок. Я вновь вернулся к людям. Поселился в заброшенной хате на отшибе от других домов, прогнал поселившихся там духов уныния, затеплил огонь в обвалившемся камельке.
     Время, проведенное в одиночестве, съедает тебя на корню, сушит, оставляя лишь осадок - непременную горечь. Ко мне заходит Василь, сан старой Анюты. Я увидел его, когда мне понадобились спички, и я заглянул в семью, жившую неподалеку. Мальчик лежал на скамье у печи, накрытый толстой медвежьей шкурой. Он завороженно встматривался в огонь. Глаза - тусклые и угрюмые - говорили о долгой и тяжелой болезни. Я тогда принес ему медвежье сало. А дух сильного зверя, вместе с плотью своей, передал свою могучую силу. Вскоре мальчик встал на ноги. С тех пор он часто заходит ко мне. Я могу рассказать ему о своем брате.
     ***
     Архип был старше меня на год. Он родился ночью, бушевала метель, и по темной хате носились колючие вихри. Говорили, что то негодовали злые духи, пытаясь сгубить роженицу и ее плод. С самого начала они пытались захватить еще не родившуюся душу брата. Верно знали, что родится человек, с приходом которого ослабнет их черная власть.
     Мать рожала в муках, звала отца. Но тот был в это время на охоте. Из последних сил она начала призывать дух огня. Пламя едва тлело, потом застыло на мгновение, будто прислушиваясь. Очередной крик матери - и огонь взметнулся вверх, ярко вспыхнул. В этот момент она и разрешилась от бремени.
     В то время мы жили в лесной глуши - среди медведей, волков, среди огромных вековых елей и сосен, среди стылых озер и болот. Духи - добрые и коварные - окружали нас, оберегали, учили. Они были везде: в огне, ветре, в шепоте звезд и сиянии луны.
     Отец наш был охотником, ловким и удачливым. Подолгу он пропадал в лесу, и всегда возвращался с добычей. Мы втроем оставались в доме. Нам с братом было хорошо, ведь с нами была наша мать. Она вырезала нам игрушка из дерева - лесных зверей и птиц... Когда мама умерла, отец поседел...
     Он долго горевал, не ходил на охоту. Низко опустив голову, по долгу сидел у огня. А мы, забившись в угол лежанки, испуганно таращились на него. Черные тени бесшумно пробирались в дом, во дворе каркало воронье, и злорадно хохотал ветер.
     Как- то раз Архип увидел сон: медвежья лапа с острами когтями тянулась к нему. Отец резко встал, вышел из дому...
     Он принес домой много свежего мяса. Молча протянул брату медвежью лапу. Руки отца - кровоточащие, израненые - поведали нам о поединке, суровом и беспощадном. С тех пор лапа всегда была у нас. Она отгоняла злых духов, защищала от болезней и бед. Служила подушкой, когда мы, устав от игр, засыпали прямо на полу. С такой лапой мы не боялись ничего. Брат завывал волком, я рычал, подражая медведю.
     В тот вечер вой Архипа был особенно тоскливым. Мурашки бегали по моей спине. Я почувствовал, что произойдет нечто ужасное, что отдалит меня от брата. В дверь с силой постучали.
     - Не открывай, - прошептал я , крепко стиснув руку брата. В тишине прокаркал ворон. Огонь в очаге сердито затрещал. Архип поднялся, вытащил из огня тлеющее полено, изготовился. Лицо стало грозным и решительным.
     Вновь раздался стук, на этот раз настойчивее. Мое оцепенение не проходило. Брат, наоборот, подскочил к двери и распахнул ее. Посреди двора висел голубой шар, не больше пчелиного улия. Он медленно покачивался из стороны в сторону, шипел. В глубине шара плавали образы зверей, птиц, людей. В середине шара горел огонь. Словно всевидящее око, он пронзал насквозь. Все видел, все подмечал - и держал не отпуская. Мы застыли на пороге. Шар, сверкнув, двинулся к нам. Я закричал, брат заслонил меня, бросил полено в шар. Тот разлетелся на тысячи осколков, мощный удар швырнул нас во тьму....
     Очнулись у прогоревшего камелька. Тела ныли, словно нас кто отдубасил хорошенько. Тихо вскрикнув и поежившись от боли, брат медленно поднялся. Бледный, глаза широко раскрыты, он уставился перед собой:
     - Ты... Ты видишь, ты видишь это, брат?
     - Что?
     Он бродил по хате как во сне. Резко остановился, замер:
     - Смотри! Отец свалил медведя, свалил одним выстрелом!
     Я тормошил брата, пытаясь разузнать, где он видит то, о чем говорит мне. А он будто и не слышал:
     - А медведь какой! Матерый! Черный, с белым ошейником. Сегодня будет жирная вкусная похлебка!
     За три ходки отец перетащил в дом все мясо. Шкура медведя оказалась черной, с белым ошейником. Я молча ловил гордый взгляд брата. Я рассказал о случившемся отцу. "Дух - дал, дух - взял" - с этими словами отец кинул в огонь лушие куски мяса. Пламя, зашипев, взвилось. "Отец, я справлюсь" - тихо прошептал Архип.
     - Духам нужны жертвы. Ты знаешь это?
     - Это не жертва, это - дар! - воскликнул брат.
     Отец стал прислушиваться к словам Архипа. Укажет брат место охоты - а оттуда отец возвращается всегда с добычей. Сытно стали жить, мяса вдоволь. Но беспокойство не отпускало меня. Однажды забрел к нам охотник. Умелый рассказчик, он так и сыпал историями. Брат сидел молча, словно задумавшись о чем-то. Как только гость ушел, я пристал к брату с расспросами.
     - Такого человека редко встретишь. Чего молчал все время?
     - Вот уж верно - редко. Грех на нем, брат.
     - Что?
     - Друга своего убил, на красивое ружье позарился. Труп в лесу закопан, под деревом. Было цветущим оно, а теперь исчахло. Никому не вынести такого преступления.
     Я подавленно молчал. Я не верил в это. Но под раскидистой ольхой, в неглубокой яме, мы нашли труп с перерезанным горлом.
     - Пройдет три дня - и убийца покончит с собой, - сказал брат.
     Жадного охотника нашел отец. Высунутый язык, выпученные глаза, скорченный - он весел на суку того самого дерева, где закопал убитого друга.
     Отец похоронил их рядом.
     Я понял, как возмужал брат. Он старше всего на год, но с ним я чувствовал себя слепым котенком. Иногда дарованная прозорливость тяготила брата. Тогда он начинал играть, громко смеяться.
     Как-то к нам заехала дальняя родственница. Она очень хотела ребенка - сына. Верного помощника, надежную опору. Помню, Архип сказал ей:
     - Увы, у тебя будет дочь. Но ты не унывай. Она будет удачливой, многодетной.
     Вскоре мы узнали, что она родила дочурку. Она росла пригожая, работящая. Когда выросла, родила семь здоровых крепких ребятишек.
     Я стал побаиваться своего брата.
     - Порой я сам себя боюсь. Человека насквозь вижу. Если есть на нем грех - вижу темный и холодный туман. Все вижу. Что было, что есть, что будет. Смотрю на человека - и открываются его желания, тайные мысли. Думаешь, это меня радует?... Вчера я увидел, что осенью отец уйдет... И больше не вернется. Зверь окажется сильнее...
     Пришла осень. В тот день я повис на руке отца, просил его не уходить. Брат тоже просил.
     - Что бы ни случилось, помните: мы всегда будем с вами... - с этими словами отец вышел за порог.
     Мы нашли его далеко в лесу. Поговаривали, что его задрал раненый медведь. Но я до сих пор думаю, что отец тосковал по матери - и сам ушел к ней. Мы похоронили его рядом с мамой. Под березой они лежат теперь вместе и тихо шепчутся в лунную ночь.
     В такие ночи я сижу у их могилы. Лучина неярко горит на пригорке: надо смериться.
     После смерти отца, брат как-то сразу посуровел. Часто сидел и молча смотрел на огонь в очаге. Огонь утешал его, осыпал искрами, согревал.
     - Что ж, пришла пора идти дальше.
     - Тебе еще рано, - возразил я, - Ты на год старше меня.
     - Да, я не знаю заклинаний... Надо, сперва, обучиться...
     - А кто сможет это сделать?
     - Те, кто избрал.
     В тот вечер в нашу дверь опять постучали. Обеими руками я вцепился в брата. У порога стоял старец, седой как лунь. Длинные волосы струились по плечам, в неподвижном взоре колыхалось пламя.
     - Иди за мной, - только и произнес он.
     Я стоял и смотрел, как спина брата исчезает в глухих дебрях.
     Очнувшись, я бросился следом.
     Я увидел их на поляне. Они плавно двигались в лунном свете, словно танцуя. Что-то остановило меня, я не мог больше сделать ни шагу. Спрятавшись за ствол дерева, я наблюдал. Это мне было позволено. Старик вводил брата в новый мир, странный мир. Я старался понять происходящее. От напряжения мне стало казаться, что со мной тоже что-то происходит. В такие моменты я, будто бы, слышал голос матери, она просила меня уйти, не мешать. Но я не мог уйти. Три дня и три ночи я следил за ними. Я понял, что старик боялся воды. Утренняя роса приводила его в дрожь, словно обжигая.
     После возвращения брат сильно изменился. От рук исходил жар. Обретенная сила жгла его изнутри. Пошла молва, что появился новый знахарь. Издалека приходили люди и уходили исцеленные.
     Однажды он сказал мне:
     - Ты думаешь, эту силу дали мне ОНИ или старик?.. Нет, эта сила отца и матери. ОНИ лишь раздули во мне пламя.
     Брат на глазах стал меняться: вот уже на его месте медведь, потом волк, змея...
     - Вот какие у меня личины, брат. Какая тебе больше нравиться?...
     - Твоя человеческая, - ответил я растерянно. - Будь самим собой. Оставь это! Ты свободен!
     - Нет, это мой долг, - возразил он. - В этом - моя свобода.
     И я решил стать охотником, самым-самым умелым. Я пропадал в лесу, чуть всю живность не перевел. Как-то гнал за лосем. Чуть приближусь - он уходит, исчезает в деревьях. Позже брат пояснил мне - то дух нашего отца. Больше я не мог охотиться на лосей - в каждом чудился отец.
     Как-то раз мне приснился сон. Я лежу возле очага на шкуре медведя. Бесшумно подходит ко мне тот самый лось: "Ты чуть не убил меня. Себя чуть не сгубил. Нельзя убивать зверей и птиц, рубить деревья. В каждом из них живет дух людей. Охотникам нельзя без нужды проливать кровь..."
     Ее звали Велга. Она пришла в тот год, когда начался голод. Нас, живущих в глуши, власти пока не коснулись. У остальных отобрали все добро, согнали в колхозы. Люди выживали, как могли, многие гибли от голода. Велга, Велга, пусть не коснуться тебя черные вихри, не источать годы!
     Увидев ее, брат забыл про свое колдовство, про сны, которые уводили его в неведомый мир. Теперь вела она, по неведомым тропам и дорогам. Архип жадно впитывал новые тайны. Но огонь гасит огонь.
     - Я колдун, знахарь, Велга, пойми!
     - Ты человек.
     - У меня иная судьба. Слишком большая плата.
     - Ты просто боишься! Боишься быть самим собой. Но ты не бойся, я тебе помогу.
     - Нет...
     Когда она уходила, брат догнал ее и молча надел ей на шее медвежью лапу, сорвав оберег со своей груди.
     Брат старался забыть ее, но она была повсюду: шепот берез, пение птиц напоминали ему о ней.
     Я спрятал оберег, когда у Велги родился первенец, и она переслал обратно медвежью лапу.
     Думалось мне, что своей век мы спокойно доживем в лесу. Но это был обман.
     Приехали люди на мотоциклах:
     - Ты знахарь? Настоящий? Тогда ты - враг советской власти! Народ необразованный, темный. А вы этим пользуетесь! Собирайся, поедешь с нами...
     Они вышли вместе с братом. Я прильнул к окну. Архип поднял руки к небу, что-то произнес. Человек в кожанке выхватил наган, выстрелил. Брат! Брат!... Он раздваивался. Трое, четверо... Вот уже семь архипов стояло на дворе. Люди заметались, палили во все стороны и, наконец, с криками скрылись в чаще.
     Всех таких людей, как мой брат, объявили обманщиками, расстреливали, ссылали...
     И вновь кто-то стучался в нашу дверь. Я вздрогнул, брат, подбросив веток в огонь, произнес:
     - Ну, что ж...
     - Брат! А я?! А как же я?
     - Мужайся... Не забывай: мы всегда будем с тобой. Похорони меня в нашем доме, пусть родная хата будет для меня могилой. Посади здесь семь сосен, четыре по углам и три - в центре. Заколоти дверь - и уходи. Уходи к людям.
     ********
     Похоронив брата и заколотив дверь, я долго смотрел на небо...
     К людям я тогда не пошел, ушел еще дальше в лес. Через много лун, вернувшись, я увидел, что ничего не осталось. Только семь стройных сосен. Они весело зашелестели, узнав меня. Я низко им поклонился...